Истина потерянного правосудия. История жизни Юджинии Кэрринфер в мире людей

      Эпизод 51       29 августа ХХХХ год       Раннее утро       Окраины Лоэрфолла       Академия искусств       Мастерская господина Дэвота       Аудитория №29#1       Светало. Через расщелины в стене пробирались лучи восходившего солнца. Господин Вайт распахнул мрачную штору, и в глаза ударил яркий свет.       Стена и близ лежавший мольберт с холстом были облиты некой жидкостью алого цвета, но её яркость с течением времени начинала угасать, преобразовавшись в более бордовый оттенок. Я коснулась пальцем испачканной бумаги и провела, оставляя смазанный отпечаток.       — Неужели Вы уверены в том, что это действительно кровь, господин Вайт?       Я обратилась с недоверчивым тоном, на что беловласый художник опроверг подозрение на его глупость.       — Вы прикоснулись к жидкому акрилу, мисс Эллис. А пол покрыли действительно засохшие капли крови.       Взгляд тут же застыл на деревянных досках. Рука потянулась к застывшей крови. Скудные капли быстро впитала древесина. Я посмотрела на залитую стену, и очертания на ней вдруг показались смутным пейзажем.       — Словно разлитая краска послужила мнимой защитой или для художника, или для убийцы. Незапятнанная территория будто вычерчивает силуэт некоего человека.       Господин Вайт осматривал другие детали и постоянно кружил возле меня.       — Вы считаете, что господин Дэвот всё ещё жив?       Он искал в моих глазах надежду, ту размытую веру, которой давно не было в моей душе.       — Я не вижу здесь мёртвого тела, чтобы полагать иначе, господин Вайт. А ведь все черты этих убийств достаточно схожи. Этому монстру не нужна плоть мертвеца.       Из уст художника словно прозвучал голос Тени.       — Он жаждет поглотить наши души, мисс Эллис?       Запутавшись в мыслях, я покинула мастерскую.              Немного позднее       Крыша академии искусств       Ветер бил мне в лицо. Заволоченное тучами небо отражало лишь серость и мрак города, лишь мимолётно видевшего сияние и так столь редкого солнца. Вдали вспыхивали молнии, надвигалась гроза.       Услышав на старом чердаке чьи-то приглушённые шаги, я отправилась на крышу. Её поверхность была ровной, покрытой гудроном. Но в каких-то участках сооружения выступала и скошенная крыша с хлипкой черепицей. Её фрагменты были отломаны и обвалились вниз к основанию здания, как и обломки стен.       Передо мной, словно на коленях, расстилался тёмный и угнетавший город. Все эти мысли отражали лишь моё величие, которое упрямо пыталась подавить. Я видела в себе Бога, превознося себя, но и ненавидя, как последнего мерзавца и предателя своей чести. Казалось, я грезила лишь о том, чтобы сжечь весь город дотла, что недавно чуть не воплотила. Почерневшие дома смотрели на меня с выжженной земли.       — Вы верите во Всевышнего, мисс Эллис?       Ко мне из-за спины подошёл господин Дэвот. От его появления я чуть шелохнулась. Мне на плечи милосердно были накинуты громоздкие одежды, дабы укрыть от надвигавшейся непогоды. Старый художник явился печальным, нечто терзало его душу поболее обыкновенной тоски.       — Я рассматриваю Богов, как что-то придуманное разумом человека, господин Дэвот, как надежду, которой так не хватает человеку. Многие гневаются на Богов не из-за того, что верят в них, а из-за того, что им хочется обвинить кого-нибудь, дабы облегчить терзания своей души. После свержения власти верующих почти не осталось. И воцарился ад на земле.       Цитируя некогда известные фразы, я лишь усмехнулась. Господин Дэвот смотрел вместе со мной на мир, поглощаемый Тьмой.       — Но Вы верите в существование души, не так ли, мисс Эллис? У Вас, верно, присутствует ощущение того, что Вы защищены? Вам будто не страшна смерть, раны, Тьма этого города. Но это лишь иллюзия. Вы выходите на улицу, не ожидая, что встретите смерть. Вы думаете, что она Вас не коснётся. Вы беспрекословно уверены, что смерть заберёт кого-то другого, но никак не Вас. Разве это не вера?       Чёрная кисть сжимала моё сердце. И моё существование всегда было в его руках.       — Эта уверенность в ценности своей жизни. Все мы не подозреваем и не осознаём, что в один миг жизнь может оборваться. Смерть стережёт нас за каждым углом. Это не вера в бессмертие. Вера должна быть искренней.       В ответ художник промолчал. Начали падать первые капли дождя. Но никто из нас даже не думал уходить. Наш диалог был не закончен. И мы оба это понимали.       — И какого же быть низвергнутым обществом, господин Дэвот? Вы были предводителем академии искусств. Это Справедливо по-Вашему? Великому художнику гнить здесь и боятся встретить своего убийцу?       Мой тон внезапно опустился в грубые окончания. Но деятелю искусств было не за чем оправдываться передо мной.       — Я уже слишком стар для титула предводителя, мисс Эллис. Мне достаточно вида на это поистине прекрасное небо, холста и красок в руках.       Он поддавался плену могущественных небес, а я отдавалась во власть черному отравленному ненавистью городу, думая, что стою выше него.       — Вы скорбите по мистеру Вэрду и мистеру Дроингу?       Рука старого художника была перебинтована обрывком одежд, пальцы запятнаны засохшей кровью.       — Мир будет тосковать по художникам, как бы не пытался нас изгнать.       Шпили старых зданий устремлялись вверх, но гнёт мрачных туч наклонял их. Дряхлые строения окраин содрогались от сильного ветра. Стены зданий обваливались. Древние сооружения неминуемо разрушались. Власть времени и стихии ломала человеческие создания. Надвигался шторм.       — На Вас напали, господин Дэвот. Некто изранил Вашу руку. Почему Вы не желаете назвать имя убийцы? Вы все, верно, знаете его. Но будете молчать, пока он не перебьёт Вас всех?       Я смотрела, как ветер разрушал то, что не успело уничтожить время. С крыш сыпалась черепица.       — Осознав, кто это, Вы, верно, убьёте его, мисс Эллис? А если он среди художников?       В тоскливых очертаниях его голос будил во мне негодование.       — Неужели убийца не достоин смерти в Ваших глазах? Кто бы он ни был, этот человек уже предатель искусства.       Господин Дэвот таинственно усмехнулся с некой горечью на устах.       — Вы ведь помните ту историю про сестёр, мисс Эллис? Вам её поведали в одну из недавних ночей перед гибелью мистера Вэрда.       Сразу же мои мысли переметнулись в ту непередаваемую атмосферу ушедших времён, когда я сидела в библиотеке и слушала давний рассказ о двух ученицах, соперничавших друг с другом.       — Несложно догадаться, что одной из сестёр является профессор Вульф, я права? Но не ей в этой истории быть убийцей, ведь так? Кто же её сестра?       Господин Дэвот вовсе не собирался отвечать на мои вопросы.       — Никому не дано знать, что творится в глубинах человеческих подсознаний. Я увидел её спустя столько лет, и она сразу же накинулась на меня с кинжалом. Представляете, каково было моё удивление? Я некогда научил её держать кисть в руках, а впредь она желает убить меня.       Должно быть, не знать никому, что же двигало ей, помимо профессора Вульф.       — Но почему её не узнали остальные?       — Миновало слишком много лет, чтобы лики наших учеников изменились до неузнаваемости, мисс Эллис. Она явилась ко мне так же, как и к уже убитым художникам. Подошла на одной из улиц и предложила заплатить золотой монетой за её портрет. Проводив в свою мастерскую, я тут же спросил, как сложилась её жизнь, и назвал по имени. Миссис Вульф тут же возмутилась и стала отрицать мои слова. Её планы, верно, обрушились.       Капли дождя участились, стуча и по крышам, и по моей голове. Господин Дэвот словно продолжал любоваться очертаниями разрушавшегося города.       — Давным-давно две родственные души возненавидели друг друга, мисс Эллис. Но госпожа Вульф до сих пор дорожит своей сестрой. Поэтому для неё не существует убийцы. Она не хочет терять ни художников, ни её, изначально принимая своё поражение.       Старый художник давал понять, что академию никому не спасти, потому что деятели искусств сами смирились со своей участью.       — Значит, сестра профессора Вульф — убийца искусства, что было так дорого ей? И Вы не станете писать её портрет, ведь так? Вы примите свою смерть, нежели убийство своей ученицы, господин Дэвот?       Он повернул голову на меня.       — Вы ведь тоже учились здесь, мисс Эллис, не так ли? Незадолго до того, как академия опустела, Вы остались в ней, несмотря на презрение общества. Все покинули путь искусства, и Вы вскоре ушли также, но вернулись с жаждой отмщения.       Господин Дэвот с печалью в сердце похлопал меня по плечу. Сверкнула молния, разразился гром. Дождь обрёл силу.       — Вы спросили меня, верю ли я в существование души. Но верите ли Вы, господин Дэвот, в Тьму человеческой души? Её вселяет Дьявол? Или же он только восхваляет подобное?       Старый художник, верно, понимал посыл моих слов. Быть может, он даже знал, кто я на самом деле и какое бремя тянется за моей спиной.       — Вы говорите о Чёрной душе, потому что сами страдаете от неё? Вы пережили боль, отчаяние и опустошение. Что бы Вы ни сделали, не мне Вас судить.       Дождь бил мне по лицу, стекая вниз чёрными каплями. Одежды промокли насквозь. Ливень смывал наши бренные маски.              Спустя несколько минут       Дверь кабинета профессора Вульф разрывалась от многочисленных ударов. Казалось, что она вся была расцарапана лезвием клинка ещё до меня.       — Значит, Ваша сестра — убийца, профессор Вульф? Разве Вы не желаете покарать убийцу? Жизни художников для Вас ничтожны так же, как и Ваш титул предводителя?       Стучав и бранившись, я кричала в дверь, когда как она выскользнула из хлипких петель. Сломался старый заржавелый замок, и обломок древесины рухнул на пол. Я ступила за порог.       — Вам не над кем будет властвовать, если все умрут по её необъяснимой прихоти. Неужели она мстит Вам?       Оглядевшись вокруг, я поняла, что комната была пуста.              Эпизод 52       Старый Лоэрфолл       Городской лес       Старая заброшенная обитель больного разума (ранее психиатрическая лечебница)       «Раз Тени скрывают тайны подсознания, сожгите же весь город дотла, чтобы все узнали истинную человеческую сущность. Однако чёрные души навеки ненасытны...»       Мисс Эликрейн оставила послание, что я увидела промокшим на старом чердаке академии. Я явилась к ней, чтобы тщетно извиниться за уничтожение половины подразделения лекарей, за то, что убивала, безжалостно уничтожая в себе человечность. Она всё это время пребывала в заброшенной психиатрической клинике, изучая тайны, закрытые для человека.       Войдя через дряхлую дверь, я услышала шорох где-то внизу и спустилась по пыльной, заросшей паутиной лестнице в подвал. В полутемном помещении я тут же наступила на осколки разбившихся лабораторных ёмкостей. Грязный пол был устелен мертвыми телами. И за ними склонилась в печали за столом мисс Эликрейн. Её силуэт застыл среди посиневших хладных мертвецов. Голова была опущена, белые волосы свисали до самого пола. Он был покрыт мерзкой слизью. А бледные хрупкие руки лекаря сжимали стакан. От неё веяло спиртным. И по всему подвалу всё ещё не мог рассеяться запах разлагающихся тел.       — Насколько сильно ОН опьянён Вашей яростью и слепой ненавистью, детектив? Вы во власти того, чья Мораль давно пала, нет в нём ни праведных убеждений, ни законов чести. Ему наплевать на Справедливость, ведь так?       Перешагивая через израненные трупы, перемешанные в мерзкой жидкости, я остановилась позади, наблюдая, как лекарь изгибается в истерическом смехе. А за своей спиной я ощутила незабываемую черную ауру погибели. Тёмный господин явился вслед за мной.       — Но разве не я даровал Вам власть, чтобы карать убийц, мисс?       Его белые кисти объяли мои плечи, сжимая ткань старого плаща. Словно пепел Тени касался поверхности кожи.       — Я признаю, что виновата перед Вами, мисс Эликрейн. Мне нести это бремя до самой смерти, как я пренебрегла Вашим спасением меня, как убийцы, из оков Закона.       Бросив с плеч его навязчивые прикосновения, я отстранилась. Но чёрный дух продолжал навязчиво щебетать.       — Ей ничуть не жаль, мисс! К чему Ваши мольбы и слезы? Прощения не будет. Вас никто не простит.       Подняв голову, мисс Эликрейн отпила из стакана и встала передо мной.       — Детектив, Вы стали замечать, что Идея спасения невинных более Вам неподвластна? — Её слова заплетались в силу выпитого спиртного. — Вы убиваете не потому что ненавидите, а потому что не находите другого выхода. Ваши убийства больше не являются провозглашением Справедливости. Вы просто хотите убежать от наказания за прошлые роли вершителя чужой судьбы. Он жаждет крови, и вопрос состоит лишь в том, насколько Вы с ним солидарны.       Лекарь переступила через холодное тело одного из неизвестных жертв и шагала всё ближе к тому краю пропасти, куда уже давно сорвалась я. С её губ соскользнула ядовитая усмешка, потому что она была уверена в том, что права. Её правота была как никогда уместна. Но тогда я не понимала, что лекаря вовсе не волновала эта Истина.       — Вы проклинаете и осуждаете меня? Зачем было даровать мне свободу? Кто виноват, что выпустил зверя? Это был не долг, а Ваш выбор, мисс Эликрейн. Но мне ли убеждать Вас в обратном? Я монстр. И я не желала беседовать со своей темной стороной. Я хотела бы навсегда забыть ЕГО.       Чёрный человек наблюдал из угла. Поправляя шляпу, окидывал презренным взглядом. Но улыбка мисс Эликрейн впредь стала блистать безумнее пресловутой чёрной Тени.       — Однако Вам не избавиться от НЕГО, детектив. Ваша Тень будет до конца жизни преследовать Вас. Но мне плевать, насколько Ваша душа погрязла в крови.       Она улыбалась так, словно ей было плевать на её значимость для касты лекарей, на путь к уважению в строившемся обществе. И ей давно были забыты убийства моими руками товарищей, сожжением их тел в огне ярости моего злобного чёрного духа.       — И Вы мне лгали, что есть возможность убить ЕГО, лишь потому что нуждались в НЁМ и в моём разуме?       Из угла послышался тихий хохот тёмного господина, выглядывавшего из-под шляпы.       — Но ни Ваше подсознание, ни десятки иных не пожелали дать мне ответ! — Перевернув ногой голову одного из мертвецов, лекарь крепко сжала стакан с оставшимися каплями крепкого напитка. — Тайна мироздания навеки закрыта для понимания человека!       Раздался звон разбитого стекла. Не сдержав ярости, она со всей силы бросила стакан в пол. Осколки задели и её ноги.       — Кем Вы стали, мисс Эликрейн? Из благородного и умелого лекаря Вы превратились в такого же убийцу, как и я.       Я смотрела с отвращением на плоды исследования подобных мне.       — Вы некогда чувствовали одиночество, осознавая себя единственной, кого гнетет ЕГО присутствие. Теперь знайте, что те, кого Вы видите лежащими на этом полу, также постоянно встречали некоего тёмного господина. Но ОН не был виден взору иных людей. Беседы с ним несли в себе цель — сломить человеческую волю, его праведные взгляды и убеждения, столкнуть Мораль его души в бездонную пропасть.       Все эти открытия не вызывали ни радости, ни улыбки, как у мисс Эликрейн.       — Они наблюдались у лекарей так же, как и я у Вас? Но, не сумев освободить из плена моего тела чёрного духа в прошлый раз, Вы перешли на более безжалостные исследования с иными подопытными? Это бесчеловечно, мисс Эликрейн.       Она снова рассмеялась, и её светлые локоны переливались в тусклом оттенке старой лампы.       — Тени не любят, когда в них верят иные люди.       Чёрный дух в сомнениях поглядывал то на меня, то на лекаря, застыв в собственных размышлениях.       — И теперь эти люди мертвы. А Вы обезумели от своей собственной мечты, мисс Эликрейн.       Во Тьме приблизилось сияние её неестественно голубых глаз. И из уст прозвучал молящий шёпот.       — И мне быть бременем на Ваших плечах, детектив...       Я была скупа на проявление каких-либо эмоций. А мисс Эликрейн не сдержав чувств, обхватила меня руками. Мной овладело смятение.       — Все убийцы вдруг стали безучастными в своих преступлениях, детектив… Они вдруг стали невиновными. И лишь Вы живёте с наполненной грязью душой… Вы растерзали убийцу искусства?       Её объятия были столь тёплыми для моего холодного разума. Мягкие пряди волос касались моих рук. Она просила о прощении, невнятно повторяя о своей вине.       — Вам стоит вернуться в город, мисс Эликрейн. Быть может, иные лекари спасут Ваше сознание.       Я невесомо провела по её плечу.       — Пока Вы не убьёте того, кто губит искусство, Вы не избавите от Зла этот город. И, пускай, Вы убьёте всех негодяев, Вы не освободите мир от порождения зла, детектив.       Она продолжала сходить с ума. И все её высказывания казались мне нелепыми безумными мыслями. Они стояли наравне с теми, где я грезила об уничтожении всего мира, навечного избавления от страданий и боли всего человечества. Но за рассуждения из её слов зацепился примечательный фрагмент.       — Почему Вы всё время называете меня детективом?       Меня не переставало это терзать.       — Это не звание, а предназначение, что несёт в себе вечный поиск Истины, детектив.       Она напомнила мне о смысле этого титула и роли, что несли в себе слуги Закона. Но они давно позабыли о нём.              Эпизод 53       30 августа ХХХХ год       Полночь       Окраины Лоэрфолла       Академия искусств       Театральный зал       Расположившись в центре старой дряхлой сцены, я взирала на пустой пожелтевший холст. Впереди пылились очертания зрительских мест. Моему взору были более не интересны те забытые окрестности проклятого замка. Мольберты, что стояли позади, также впитывали сырость здешнего пространства. Зал вмещал в себя более тысячи мест, а огромная люстра на потолке высотой около пятнадцати-двадцати метров навеки забыла, как блистала в прошлом столетии.       — Тоскуете по прошлому, мисс?       Возникший за спиной чёрный силуэт наклонился и прошептал мне на ухо, касаясь устами.       — Вы столь очаровательны, когда отчаяние пропитывает Вашу душу насквозь, мисс. Ведь Вы губите всех тех, кто был когда-то дорог и любим. Отравляете и терзаете их и себя изнутри. Достаточно взглянуть на мисс Эликрейн. А ведь она действительно не была Вам никем.       Его шёпот проскальзывал сквозь мои тёмные пряди волос. С губ сорвалось.       — Я ненавижу Вас!       Резко поднявшись с табуретки, я попала в его цепкие лапы снова. Тёмный господин схватил меня и с жутким оскалом, встав передо мной, пронзал блеском чёрных глаз.       — Потому что я подобен грязным сущностям, что Вы убиваете, мисс?       Склонив голову над моим плечом, чёрный дух обнял меня. И какими же холодными были его объятья, подобные ненависти, что ОН вечно носил в себе.       — Вы отвратительны.       Слова звучали сухо и равнодушно. Я чувствовала пепел на коже, когда он взял меня за руку. Всё его тело казалось ощутимее, чем прежде. Я не спешила отстраняться. Хотя от леденящего холода его дыхания по спине пробегала дрожь, и сердце колотилось от тревоги.       — Вы всё же вспомнили тот эпизод, мисс?       Он дотронулся прежней наглой усмешкой к моему виску, и его губы проскользили вниз к щеке.       — Вы всегда были мерзким чёрным духом, докучавшим мне с самого рождения на этой воспротивившей земле.       В моих глазах он видел только презрение. Пригладив по поверхности его плаща, я сжала в руке кинжал. Его лезвие ласково щекотало спину тёмного господина.       — Не лгите самой себе, что Ваше сердце заполняет лишь ненависть ко мне, мисс.       Когда его холодные уста чуть не сомкнулись у моих губ, в безмолвной ярости я пролила на чёрный силуэт одну из банок чёрной краски. Он рассердил меня, однако эта злоба не была столь сильной, чтобы дать вырваться клинку и проткнуть его столь гнилое чёрное сердце. Выплеснувшаяся жидкость покрыла поверхность его рубашки, а чёрный дух ядовито ухмыльнулся.       — А не изволите меня изобразить в своих картинах, мисс? Или я лишу мрак контраста? Насколько тёмной сущностью Вы видите меня?       Хотя он понимал, что я изображала его и ранее. Бледные пальцы, усеянные серебряными кольцами, бегло начали вынимать пуговицы из петель.       — Вы предпочтёте обнажённую фигуру, не так ли? Так же наиболее зримы пороки, мисс.       Вслед за дьявольской ухмылкой я тут же схватила за его торопливую руку, прикоснувшись к звеневшим холодным цепям на запястье. Он прекратил раздеваться. Чёрной Тенью он отошёл к ширме, у которой стояла недавняя художественная композиция с бутафорскими фруктами. На маленьком столике располагалась тарелка с виноградом и яблоками, рядом пылился человеческий череп, чья лобная кость треснула. Чёрный дух взял его в руку и присел на рядом стоявший табурет. Карандаш коснулся моего холста.       — Почему Вы спасаете меня, жертвуя их неверием в Вас?       По его лицу расползлась улыбка, не похожая на все те прежние нахальные изгибы. Словно растерявшись в словах, чёрный дух принял свою обычную вальяжную позу. Его силуэт всегда был красив.       — Тень всегда нуждается в человеке, в теле которого вынуждена существовать.       Его лицо потеряло прошлые язвительные кривляния. И впредь я незаметно растворялась в улыбке, проводя грифелем карандаша. На холсте появились очертания рисунка.       — Вы откровенно сражались со стражем, когда тот хотел заковать меня в цепи. Он жаждал обесчестить меня. А Вы спасли, назло своей падшей сущности и тайне Вашего существования. Хотя, прежде сияя своей обычной усмешкой, были довольны, когда меня считали не более, чем сумасшедшей.       Переходя на более твёрдые линии, я пачкала запястья об уголь. Из стороны позировавшего чёрного духа доносились лишь приказы.       — Не позволено кому-либо иному касаться Вас, потому что Вы принадлежите только мне, мисс.       У линий и объектов на грязном холсте стали проявляться тени.       — Неужели сама Тьма очарована мной?       Я посмеялась, и мраком окутал его угрюмый взор.       — Вы хотите унизить меня, мисс?       Не удержавшись на месте, чёрный дух поднялся и направился вновь ко мне. Он неторопливо вышагивал, понимая, что я никуда не уйду.       — Вам не дотронуться до моего сердца, даже если вся чернота заполонит его нутро.       Уголь продолжал скользить по бумаге, пока не сорвался, когда меня вновь зажал в объятьях чёрный силуэт.       — И насколько же Вам дорог молодой художник, что Вы переворошили прошлое со мной, а не с ним?       Его шёпот коснулся моей кожи. Жёсткие чёрные волосы щекотали мне шею. И лезвие старого кинжала пронзило его спину.       — Вам не знать его благородства.       В злобе я посмеялась ему в лицо, потянув вниз его галстук. Его голос охрип.       — Как и Вам не знать моей боли, мисс.       Грязно-алая кровь пропитала его рубашку, и капли попадали на деревянные доски. Зажимая рану, тёмный господин скривил лицо, спускаясь со сцены с некой досадой.              Спустя некоторое время       Всё размывалось посреди пустовавшего пространства. Появившись где-то из-за кулис, девичий силуэт с вьющимися темными волосами разрушил воцарившуюся тишину. Шорохи юной художницы отвлекли меня от погружения в бездну прошлых лет.       Мисс Фэйл рассматривала мои чёрные картины. Они были развешены на стенах, мольбертах, лежали на полу. Я сходила с ума, изображала лица демонов, убийц, которых некогда карала. И тёмный господин был во главе. Мой самый страшный демон.       — Вы нередко размышляете и пишите ночами напролёт, мисс Эллис. Что же тревожит Вас? Что заставляет коротать свои ночи за пределами сновидений?       Серой тенью мисс Фэйл приблизилась из-за спины. Ей, как и мне, совсем не спалось.       — Порой кошмары страшнее действительности, мисс Фэйл.       Ночь становилась всё тише, и тем громче рассыпалась пеплом тревога. Шум за стенами академии уносил мысли прочь. Снаружи бушевала непогода, обдавая ветреными порывами здание. Ледяной дождь стучал по хлипкой дырявой крыше театрального зала. Капли грязной воды падали всё чаще, заливая потёртые кресла и деревянный пол. Пыльные лампы погасли. Помещение заполнил мрак. Дальняя дверь распахнулась, скрипя старыми давно несмазанными петлями. За порог академии ступила нога чужеземца и убийцы. Под светом ударившей молнии блеснул уродливый шрам. Волк явился живым, дабы завершить очищение мира от слабых и неугодных. Тело содрогнулось, и я увела мисс Фэйл за кулисы. Упорно противясь этому желанию, я вынула из ножен кинжал. Юная художница схватила меня за запястье.       — Вы боитесь, что ОН начнёт убивать, пока Вы спите, мисс Эллис? — Её слова могли бы врезаться в меня тем лезвием клинка, чью рукоять я плотно сжимала. Но впредь меня более не удивляли подобные откровения.       — Вы слышали наши беседы, не так ли, мисс Фэйл?       Я провела её дальше, к механизмам сцены. Но наш шёпот мог привлечь диких голодных зверей, шаркавших по академии.       — Господин в чёрных одеяниях является к Вам, как спутник смерти, не так ли?       У края свисавшей дряхлой ткани доносились шорохи чужих шагов. Раздавался скрип деревянных досок.       — Вы знаете, что некто является ко мне и очерняет мою душу? Я, верно, совсем забываюсь, когда говорю с ним, да?       После тяжёлого вздоха я оглянулась назад, и словно в тени разглядела ненавистный силуэт. Юная особа обеспокоенно перебирала пальцами, потирая испачканную в краске кисть.       — ОН питается ненавистью. И эта ненависть делает его сильнее, мисс Эллис.       За её спиной будто проскользнул чёрный плащ, сливавшийся с властной темнотой.       — Как много Вы знаете о нём, мисс Фэйл? Призывая меня забыть о ярости и необузданной злости, Вы бы простили убийцу своего отца?       Оставив художницу в раздумьях, я обернулась на вид из-за кулис. По залу прошлись голодные волки, и их следы оборвались у коридора, что вёл в мастерские художников. Замерцали старые лампы. Ветер снаружи не утихал. Мисс Фэйл встала передо мной, преградив мне путь.       — Злоба порождает чудовищ, мисс Эллис. — Её хрупкая рука снова потянулась к моей кисти с кинжалом, чтобы остановить мой порыв. Но коснувшись лезвия, изранила пальцы. — Прошу Вас забыть о ненависти, иначе ОН навеки поглотит Вашу человечность. Что же Вам дороже?       Шелест чёрных одеяний укрыл невысокую фигуру юной художницы. Позади неё встал тёмный господин. А его бледная рука, усыпанная серебряными кольцами, накрыла её уста, оборвав речи об утраченной Морали. Во мраке вновь сиял оскал чёрного духа.       — Как давно я не встречал юную мисс...       Он провёл по её волнистым тёмным прядям, а после крепко сжал её тело, словно в оковах. Пытаясь вырваться, художница укусила его за пальцы и выкрикнула.       — Эта ненависть погубит Вашу душу, мисс Эллис!       Чёрный дух схватил её за руки, которыми она била его по силуэту и лицу. С тоскливой улыбкой он всматривался в её черты. Мисс Фэйл видела его ровно так же, как его видела я. Не призрачная тень и не иллюзия держала её в затвердевших оковах. Связанные несокрушимой ненавистью, их нити были сплетены многие года. Кем же она была для него? И всё более в мисс Фэйл я узнавала прошлую себя. Оскорбляя и браня чёрного духа, она не щадила лишнего десятка пощёчин на его уже изрядно покрасневшее лицо. Её рука испачкала его в своей же крови. И в жарком поединке тёмный господин увёл во мрак юную художницу, скрыв её силуэт под темным полотном. Не успев ступить за ними во Тьму, я побежала вслед за ворвавшимися в академию волками.              Холл второго этажа       Яростно мчавшись за ночными зверьми, я настигла их мрачные силуэты. На всё просторное помещение раздался выстрел из моего пистолета. Вожак волков обернулся в своей обычной нахальной манере и чуть приостановился. Пуля лишь разрезала воздух.       — Мне казалось, Вы должны были сгореть в том пламени и сгнить под обломками стен обители стражей. Однако теперь Вас покарает моя пуля, господин Волк.       Револьвер был устремлён в его голову, истерзанную шрамами и падшим величием. Волк ухмылялся уродливым оскалом.       — Я говорил, что явлюсь снова, мисс Кэрринфер. А Закон жаждет свершения суда над Вами, над жестокостью убийцы.       Двое его последователей вышагивали дальше, когда как вожак приблизился на шаг ко мне. Его грязное тряпье колыхалось от ветра, что проникал через открытые окна. Снаружи гремел гром, отдаваясь эхом и по всему коридору.       — И кому же из последователей нынешнего Закона Вы так верны, господин Волк?       Я до последнего ждала от него ответ, пока из-за угла прислужники старого волка не привели даму пожилых лет. В её чёрных локонах всё более виднелась седина от неминуемого страха. Мой пистолет колыхнулся, когда я разглядела миссис Сэд и острие кинжала у её шеи.       — Вы считаете, что я не выстрелю? Вы убьёте художников независимо от моего участия.       Мысли пролетали со скоростью Света и Тьмы, души метались между жизнью и её противоположностью.       — Но Вы не сможете спасти их. Нет той силы, что остановит голодных зверей, мисс Кэрринфер.       Я надменно вглядывалась в волчьи глаза, не сумев разглядеть в них человека.       — Зато у меня нет преград, чтобы выпотрошить Ваше гнилое нутро!       Я подготовила для него и второе оружие, возведя курок. Позади доносились слова ночного охотника, адресованные миссис Сэд.       — Вот Ваша смерть и нашла Вас, миссис, — провозгласил последователь волка. — Никто не принуждал Вас писать чужих портретов. Однако Вы предали волю своего предводителя.       Черноволосая художница заливалась слезами, с некой надеждой ловя мой взгляд. Но в нём была лишь тоска.       Из другого коридора выбежали господин Дэвот и господин Вайт. Их дыхание было тяжёлым. Оружие волков тут же устремилось в их сторону. Все они были целью, но не я. Я была лишней мишенью.       На вожака отчаянно бросилась мисс Фэйл, словно вырвавшаяся из объятий Тени. Тщетно пытаясь вырвать у него из рук пистолет, юная художница угодила в лапы зверя.       — И Вам тоже так сладка мысль о погибели, мисс...       Клинок коснулся её шеи. И я так долго стояла на распутье, напрасно веруя в то, что могла их спасти.       — Лучше умереть, крича Вам в спину, чем прятаться, задыхаясь в своём молчании. Я не боюсь тех, кто лишает жизни. Вы не отнимите у меня мою душу. Будьте Вы прокляты!       Юная художница вовсе не страшилась их гнева. Её сердце было заражено отвагой и мужеством перед лицом смерти, пока вождь волков хохотал. Мисс Фэйл смотрела страху в глаза. Она была сильнее меня.       — Я лишь благотворитель, мисс. Вы мешали вовсе не мне, Вы были неугодны этому миру. И умрёте Вы совсем не от рук Вашего врага. Это мой долг.       Предводитель часто говорил с теми, кого ему уготовано убить. Он всегда находил оправдание в том, что это его благородный долг во имя спасения силы человечества. Но где-то в глубине своей затхлой холодной души он хотел их прощения. Он внушал себе, что делает благо. Благо от угрызения собственной кровожадной совести.       Снаружи разразился страшный шторм. Он не щадил ни деревья, ни мелкие постройки, ни людей, что не успели укрыться от могущественного врага. Стихия была не подвластна любому человеку. От порывов ветра стучали окна. И этот грохот заглушал все те крики художников. Они ждали моего выстрела, моей кары за смерти их товарищей.       — Вы хотели бы, чтобы я убил всех волков, мисс?       И время словно замерло после душераздиравшего шёпота моей Тени. Его голос я не спутала бы ни с чьим другим. Позади я чувствовала его присутствие.       На моё плечо упала рука чёрного духа. И воспоминание врезалось в память. Резкая боль глушила мой крик. Я смотрела на вождя благородных волков и видела того, кто убил юную художницу у меня на глазах. Слёзы и кровь — та картина никогда не сотрётся из моей головы. С этого всё началось, и сегодня должно было закончиться. Это породило во мне монстра. Но чёрная Тень твердила, что я ошибалась. Он уверял, что всё началось намного раньше.       Само сияние молнии застопорилось в пространстве, не смея следовать воле идущего вперёд времени. И застыли силуэты людей, не властные над могуществом чёрного духа. Все они остановились вопреки законам этого мира. И только мисс Фэйл вырвалась из оков силы тёмного господина и продолжала кричать.       — Не смейте откликаться на его речи, пропитанные фальшивым благородством, мисс Эллис! В них нет правды!       Юная художница извивалась в окаменевших лапах волка, чье лезвие нанесло ей небольшой порез. И капля крови упала на грязный пол.       — Но разве Вы не хотите, чтобы я спас последних деятелей искусств, мисс?       Слова чёрного духа плыли сладкой рекой несбывшихся грёз. Нашёптывая, он крутился вокруг меня. Но разногласия юной художницы и тёмного господина разрывали меня в клочья. Она не переставала вопить.       — Не жертвуйте своей душой, мисс Эллис! Убийства его грязными руками не сотрутся с Вашей сущности! Убейте их сами, иначе не сможете вернуть свою человечность! ОН лишь жаждет Вашего падения!       Они были словно двумя противоречиями людской души, существовавшими в вечной войне между собой. Я лишь равнодушно откликалась на их раздоры, размышляя холодным разумом.       — Но моей человеческой волей художников не спасти. — Я ощущала, как засияло бледное лицо чёрного повелителя моей сущностью. — Убейте же всех, кто препятствует возрождению Великого искусства! И пусть ради этого падёт моя душа!       Серые глаза мисс Фэйл застыли в ужасе, когда она услышала из моих уст согласие. И время снова начало свой ход. Рядом ударила молния. И блеск кинжалов пронесся сквозь тела волков. Оружия, что были направлены на господина Вайта и господина Дэвота выпали из рук мертвых убийц. Их кисти были срезаны. Два тела ночных охотников упали. Миссис Сэд отбежала прочь.       Черному духу было подвластно само время. Ветер снёс шторы, что тяжестью рухнули в пыль. И вождь волков застыл в ярости, сжимая горло юной художницы.       — Вас ждёт целая вечность адских страданий, мисс Кэрринфер! Вы встали у нас на пути! А мы слуги вершины нашего общества…       Предводитель безжалостной стаи остался один и был готов нанести удар острым кинжалом. Неужели смерть невиновного ляжет на мои плечи снова? Я видела этот кадр бесконечное количество раз.       — Вы лишь свора диких собак, готовых загрызть любого, на кого укажет хозяин!       Я была не способна здраво рассуждать, мыслить или же принимать решения. Мой мир горел новым огнём. Он был ярче, нежели прежний. Пламя стало символом моей борьбы. И я накинулась на вожака всех волков. Позади мерцали молнии, бушевала неспокойная стихия.       И, выхватив из ножен кинжал, моя рука была подобна блеклой, обвешанной кольцами кисти чёрного человека. В глазах мисс Фэйл, что была сжата лапами безжалостного волка, я видела горечь её прошлого, её потерь. И серая пелена её боли становилась всё мутнее. Ночной охотник вновь задел художницу кинжалом. Она закричала. И я вонзила лезвие в тело вождя, его одежды пропитались алой кровью. Мисс Фэйл высвободилась из цепких оков. Руку с кинжалом перехватил чёрный дух и не спешил отпускать.       — Закон знает, где Вы, госпожа Кэрринфер. И скоро он придёт за Вами!       С горькой досадой волк встречал свою погибель. Быть может, он даже разглядел в моих глазах черную душу.       — И кто же Ваш хозяин, настолько верный Закону?       Рука содрогнулась, и с усилием моей Тени снова вонзила лезвие кинжала в грудь вожака. Кашель заглушал слова. В неистовой ненависти я лишь вопрошала, повторяя вопрос "Кто?". Клинок который раз ударил в его тело. Я изрезала его горло, и с уст убийцы сорвался его последний хрип.       Я кричала в пустоту, терзая убитого волка. Поднимая взор, я лишь узрела истерзанные ужасом лики художников. Они смотрели на меня, как на кошмар, от которого не суждено очнуться. Мисс Фэйл убежала в слезах. Взгляд господина Дэвота застыл в недоумении. А господин Вайт словно не желал видеть меня с залитыми кровью руками. Кинжал выпал у меня из кисти. Чёрный человек стоял рядом и хлопал мне по плечу, когда я скинула в бездну очередного убийцу. Моя Тень словно была моим хозяином. Устав от вечного презрения и порицания, я убежала прочь вслед за мисс Фэйл.              Эпизод 54       Академия искусств       Старая душевая       На утро после убийства волков       Комната была отделана дешёвой плиткой, давно разбитой и испачканной грязью. У одной из стен располагались раковины.       Из кранов капала ржавая вода. За разбитым окном всё ещё лил дождь, и шелестели листья деревьев. Мисс Фэйл, склонив голову и обвив руками колени, сидела в углу и утирала слёзы. Она не шла ни на какие разговоры, закрывшись в своём отчаянии. Я стала убийцей у неё на глазах, и этого клейма мне более не стереть перед ней.       Открыв кран, я хотела смыть кровь с рук. Но в раковину полилась почерневшая вода. Мисс Фэйл переживала за мою судьбу более, чем я сама. Но только я одна знала, что мне никогда не спастись.       — Я всегда была ничтожеством, мисс Фэйл.       Она молчала.       — Всегда ли Вы считали убийство злом? Любой ли, кто пролил чужую кровь — убийца, мисс Фэйл?       Казалось, что некогда юная художница спасала меня от визитов и гнева Чёрного человека. Но теперь её солнце в душе угасало.       Я всполоснула руки грязной водой и направилась к выходу, но, опустив взгляд, врезалась в вошедший силуэт. Голова гордо поднялась, и я увидела его светлый лик. Господин Вайт взял мои грязные руки и сплел наши пальцы. Нахмурив брови, я выражала непонимание.       — Вы даже не успокоите юную мисс, господин Вайт?       Тихо всхлипывая, она заливалась горем, далеко непонятным мне. Но, быть может, ему удалось бы заглушить ту боль, которой полны старые шрамы.       — Я пришёл, чтобы перевязать Ваши раны, мисс Эллис.       Он словно и не видел её поникший, отравленный отчаянием силуэт. Беловласый художник бесконечно ловил мой взгляд.       — Уймите душевную боль юной художницы, господин Вайт. Многие годы она сидит здесь, как в заточении, только потому что тоскует по Вам.       Поднеся к устам мою испачканную в крови кисть, он поцеловал её.       — Я безмерно благодарен. Вы спасли художников, мисс Эллис.       Господин Вайт наклонился, и я ощутила горячее дыхание в области виска. Он опустился ниже, обхватив тёплыми пальцами мой подбородок. И не выдержав, я ударила его по лицу.       — Будучи таким честолюбивым, почему же Вы поступаете так низко и подло по отношению к мисс Фэйл, господин Вайт?       Он опешил.       — Мисс Фэйл?       Я даже не принимала его удивления, забывшись в обвинениях.       — Та, что писала Вам письма. Она любила Вас, жертвуя всем, была готова умереть, чтобы спасти Ваше проклятое искусство. И сейчас рыдает в этой грязной душевой, только потому что я позволила себе очернить свою душу вновь.       С некой тоской художник растянул горькую улыбку.       — Вы и правда больны, мисс Эллис.       Оборачиваясь на плачущую сгорбившуюся фигуру, я возмущалась сильнее и забывалась в эмоциях.       — Вы яркий свет в этом грязном затхлом мрачном мире для каждого, но только не для неё!       Не сдержав злобы, я ударила кулаком ему в плечо. А господин Вайт пытался увидеть, куда был направлен мой взор.       — Читая чужие письма, мисс Эллис, обращайте внимание на подпись внизу.       Взяв мою руку, сложенную в кулак, он с теплотой вложил в неё те старые письма, что я некогда нашла в его комнате.              Господину Вайту       «...Я признаю своё поражение. Вы действительно дотронулись до моего пронизанного лишь холодом сердца. Однако во мне нет того Света, с которым рождены Вы. И никогда не заслужить мне Вашего уважения, ведь пропасть между нами слишком огромна.       С самого рождения я живу с чернью в душе, что убивает во мне человечность. Я давно больна. На моих руках — грязь и кровь. Потому мне не быть достойной Вашего расположения. Простите меня за те надежды. Нашим путям суждено разойтись, пока я не погубила Вашу светлую душу. Пока не истерзала Ваше сердце и не изрезала на части острым лезвием кинжала.»       Мисс Эллис              Я застыла, из раза в раз вчитываясь в нижнюю подпись. Смятение вторгалось в мой разрушенный разум. Листки бумаги выпали из рук. Я продолжала вглядываться в дрожавшие ладони. А господин Вайт словно нарочно угнетал.       — Я не вижу здесь мисс Фэйл. Кто же она, мисс Эллис? Быть может, иллюзия в Вашей голове?       Я посмотрела в зеркало и увидела в отражении мисс Фэйл. На меня смотрела юная художница с волнистыми тёмными волосами. Её серые глаза блестели добродушием и отвагой. И на шее кровоточила открытая рана. Она досталась ей от недавней схватки с волками. Мисс Фэйл показывала моё прошлое, что бесследно пропало в глубинах подсознания. Она была той, кем мне более не стать.       — Когда-то Вы любили меня, мисс Эллис. Молили о прощении, что вынуждены покинуть меня из-за поглотившего Вашу душу мрака.       Его тон погас в низких оттенках. Слова были пропитаны огорчением, что совсем не просто стереть изнутри. Художник ударил по стене и вышел. А я забылась, смотря на обличие в зеркале. Из глаз мисс Фэйл текли кровавые слёзы. И её лик был моим.              Коридоры академии искусств       В суетливой погоне я искала господина Вайта. Ведь он был достоин большего, чем простого молчания в моих глазах. Каменные плиты словно стирали его след. Стуча каблуками старых поношенных туфель, я остановилась на перекрестке тёмных путей и вдали увидела светловолосый силуэт.       — Вы были очарованы не той, господин Вайт. Моё сердце навеки в плену у самого жестокого существа в этом мире — у Тьмы человека.       Чем ближе был мой шаг, тем бледнее становился лик молодого художника. Остановившись перед ним, я узрела страх и уже понимала, что видели его глаза. Он не спешил переступать порог. Покрывшись дрожью, его рука крепко сжимала край дверного проема.       — А человек ли тот, кто заполнил свою душу чернью, мисс Эллис?       В его тоне читалось сомнение. Я заглянула внутрь мастерской, минуя застывший в тоске силуэт беловласого художника. Я ступила за порог, и мой взгляд встретился с навсегда потухшим взглядом профессора Вульф. Её тело лежало израненным у сломанного мольберта. Из её груди выступала рукоять старого кинжала. Вьющиеся локоны цвета каштана растрепались на деревянном полу. Свет восходившего солнца создавал блики на разлитой крови. В алом оттенке словно бесследно гасло её былое величие. И будто не было той гордости, что возвышала стены вокруг. Впредь предводителя больше нет. И художники потеряли свою надежду.       В столь тоскливое утро заиграли звуки шумевшего радио. Они были, как никогда, уместным сопровождением для застывшей перед глазами сцены.       — Среди воцарившегося в городе безвластия и хаоса решалась судьба будущего Лоэрфолла и всего человечества. Заседание глав длилось множество часов, дабы выбрать предводителем Закона самого достойного человека. И решением совета каст пост вождя новой эпохи стражей был присужден госпоже Марии Хайден — почтенному служителю правопорядка. Она — та, кто приведёт наш город к победе над бесчестием, ложью и безнравственностью. Она та, кто очистит город от грязи и сотрёт с лица земли убийц и падших изгнанников.