Этот дневник принадлежит Драко Малфою

1 сентября Дорогой дневник! Ну наконец-то! Наконец-то мы снова в Хогвартсе. Правда, судя по тому, что произошло сегодня в поезде, и тому, о чём сообщил нам старик Дамблдор — свобода, о которой я так мечтал, будет всё же существенно ограничена. Впрочем, обо всём по порядку. Сегодня утром мы с отцом и мамой прибыли на платформу 9 и ¾ с помощью семейного портключа. Конечно же, это не был какой-то дешёвый старый башмак или ржавый чайник, валяющийся где-нибудь в поле, и до которого нужно было бы ещё Мерлин знает сколько тащиться пешком. Такими путешествуют только всякие нищеброды типа Уизли, да и то по большим праздникам. Наш же, изготовленный по индивидуальному заказу и доставленный совой, представлял собою изящный, инкрустированный бриллиантами портсигар из кожи белого дракона. Отец сказал, что Артур Уизли упросил Министерство выделить ему две магловские зачарованные повозки, чтобы транспортировать на вокзал всю его ораву. Интересно, куда делась та, на которой Уизел с Поттером «триумфально» влетели в Гремучую Иву в прошлом году? Отцу однажды пришлось ездить на такой повозке — автомобиле по служебным делам. Так маме после этого пришлось целый вечер отпаивать его эльфийским коньяком из подземелий мэнора и выслушивать стенания о том, что он «больше никогда в жизни не приблизится к этой адской машине». Кажется, с той поры папа ещё больше укрепился в своей ненависти к маглам и их «изобретениям». Если честно, дорогой дневник, мне было бы любопытно покататься на этой жуткой машине. Держу пари, у меня получилось бы водить её получше, чем у Поттера или Уизела. Уж я бы, по крайней мере, не врезался в несчастную иву, как эти два идиота! ***** Мне не терпелось поскорее попрощаться с родителями, и я еле дослушал нудные нотации отца, основной смысл которых, как обычно, сводился к тому, что я должен стремиться высоко нести гордое имя Малфоев, всегда и во всём быть первым и бла-бла-бла… — Одевайся потеплее, сынок, когда похолодает, — шепнула мама, касаясь губами моего лба, — не надейся на Согревающие Чары, они быстро выветриваются. Я досадливо дёрнулся. Да что я, сопливый первогодка? Не хватало ещё разводить телячьи нежности при всех. Тут моё внимание привлекло какое-то пронзительное верещание. Скосив глаза, я узрел такую великолепную картину, дорогой дневник, что мигом забыл обо всей неловкости от маминой заботы. Необъятная уизлевская мамаша, игнорируя своих многочисленных рыжих отпрысков, душила в объятиях беднягу Поттера, беспрестанно осыпая его покрасневшие щёки звонкими чмоками. Очки нашего несчастного Потти съехали на сторону, а лицо пылало от смущения. — Гарри, дорогой, — лопотала мамаша Уизли, заливаясь слезами умиления, — береги себя, хорошо? Я приготовила всем сэндвичи. Нет, Рон, это не тебе! — мамаша шлёпнула обрадованного Уизела по загребущей ручонке. — Эти — для Гарри. А ты возьми другие, с говядиной. Уизел страдальчески скривился. Вот это цирк! У этой женщины столько детей, что она даже не в состоянии удержать в голове их предпочтения в еде! А может, она намеренно заставляет «крошку Ронни» отдавать всё вкусненькое «знаменитому Гарри Поттеру»? Я постарался фыркнуть, как можно незаметнее, чтобы отец не упрекнул меня в неподобающем чистокровному наследнику поведении. На папином лице красовалось такое же выражение крайнего отвращения, как у Уизела, когда тот вытащил из сумки матери ненавистные сэндвичи с говядиной. — Не могу поверить, что кто-то может подобным образом позорить гордое имя волшебника, — проворчал отец. — Дорогая, я по-прежнему склоняюсь к тому, что нашему сыну было бы гораздо лучше учиться в Дурмстранге, нежели с этими… — Иди, милый, — мягко подтолкнула меня мама, и я присоединился к своим друзьям, предоставив маме в который раз убеждать отца в преимуществах Хогвартса. ***** Мы тесной компанией расположились в купе в самой середине вагона — и поезд тронулся, унося нас в самостоятельную тинэйджерскую жизнь. Все разговоры, само собой, крутились вокруг предстоящих походов в Хогсмид. — Слыхали про Визжащую Хижину? — округлив глаза, спросил Блейз. — Она считается самым опасным домом с привидениями во всей Англии. Милли испуганно икнула, а Панси, якобы испугавшись, схватила меня за руку. — Что интересного в доме с привидениями? — пробурчал Грег. — То ли дело — кондитерская «Сладкое Королевство». Там столько всяких конфет! Кто бы сомневался, дорогой дневник, что этот магазин станет пределом мечтаний нашего Грегори. Хотя, справедливости ради, стоит сказать, что я сам с нетерпением жду похода в этот рай для сладкоежек. Мама рассказала мне, что там продают такое удивительное мороженое! Ешь его — и паришь над землёй. Правда не очень высоко, дюймах в пяти. У Фортескью такого не купишь! Думаю, дорогой дневник, что в это мороженое добавляют вытяжку из веретенниц. Когда я был маленьким — очень любил искать на цветущем лугу этих сапфирово-синих насекомых. Если такая крошка ужалит тебя — ты сначала испытаешь лёгкое головокружение, а потом зависнешь в воздухе на несколько восхитительных минут.* Вот ещё кем интересно было бы работать: создателем волшебных сладостей! Сколько всяких замечательных конфет я мог бы изобрести! Да, да, папа, я помню, что должен стать министром. Какая скукотень! Представляешь, дорогой дневник, наш Винсент завёл себе жабу! Он всерьёз намеревается пройти прослушивание в хор, а профессор Флитвик принимает только тех студентов, у которых есть жаба. Надеюсь, это неразумное создание не будет постоянно сбегать, как бестолковый питомец плаксы Лонгботтома. Впрочем, кажется, Винсу досталась совершенно апатичная и ленивая жаба. Всю дорогу она благополучно проспала у него в кармане, в отличие от Морганы — кошки Миллисент, которая неожиданно выскользнула из купе в тот момент, когда ведьма с тележкой привезла нам сладости. Я вызвался поискать беглянку, рассчитывая под шумок заглянуть в чужие купе и проверить, как там Поттер. Винс и Грег, ворча и жалуясь, что я оторвал их от шоколадных кексов-котелков, поплелись за мной. Панси окинула меня подозрительным взглядом, но ничего не сказала. Моргана обнаружилась в дальнем углу вагона, мурлыкающей в компании какого-то гигантского рыжего кота с приплюснутой мордой. «Интересно, чьё это страшилище?» — подумал я. А Поттер с приятелями обосновался в самом последнем купе. — Кого я вижу! — с ухмылочкой протянул я, широко открыв дверь. — Малыш Потти и его верный Уизел! Грег с Винсом оценили моё приветствие, дружно загоготав. Поттер напрягся и перестал жевать. Уизел, не прекращая перемалывать тыквенные пирожные мощными челюстями, нервно сжал кулаки. — Слышал, твой отец в кои-то веки разжился золотишком? — вкрадчиво спросил я. Челюсти заходили активнее. — А что, твоя мамочка, часом, не померла от радости? — невинно поинтересовался я. Уизел вскочил, уронив на пол какую-то корзину, из которой вывалились розовые подушки. Поттер уставился на меня, злобно сверкнув глазами. У меня в груди забурлил восторг. Весёлое предвкушение побежало по венам. Как же мне не хватало этого летом! Я бы даже не отказался от небольшой драки, дорогой дневник! Рыжего оставил бы своим друзьям, а сам сцепился бы с Поттером. Уверен, я знатно навалял бы ему! Кажется, Шрамоголовый тоже был совсем не против почесать кулаки, как вдруг раздался громкий храп. Я недоумённо уставился на крепко спящего у окна волшебника в изрядно потрёпанной, залатанной в нескольких местах мантии, которого поначалу не заметил. — Это ещё кто такой? — удивился я. — Новый учитель, — объяснил Поттер. — Так что ты там вякнул, Малфой? Ну-ка, повтори! Ага, нашли дурака! Так я и стану ввязываться в драку в присутствии учителя. Хотя, честно сказать, дорогой дневник, на учителя этот оборванец был похож меньше всего. Скорее, на нищего из Лютного Переулка. Там полным-полно таких: измождённых, худых, в штопаной-перештопаной одежде. Играют на волшебных инструментах, показывают жалкие фокусы, а то и просто заунывным голосом выпрашивают милостыню. Отец всегда быстро проходит мимо, брезгливо сморщив нос, и не позволяет мне ни кната бросить в лежащие у их ног шляпы. Неужели наш полоумный директор окончательно сбрендил и взял на работу кого-то из этих несчастных? — Идём отсюда, — бросил я Винсу и Грегу. Уходя, мы столкнулись в дверях с Грейнджер. На руках у неё был, ты только представь, дорогой дневник, тот самый уродливый кот, с которым любезничала Миллина Моргана. Эта глупая кошка покорно плелась за своим кавалером, безуспешно пытавшимся вырваться из рук грязнокровной хозяйки. — Глотик, ты ведь мог потеряться, зачем же ты убежал от меня, бед… — заметив нас, девчонка осеклась и обалдело захлопала глазами. — Отличный питомец, Грейнджер, — подмигнул я. — Такой же страшенный, как его хозяйка. — Малфой! — взревел за моей спиной Уизел, но я уже закрыл за собой дверь и, подхватив отчаянно мяукающую Моргану на руки, поторопился назад в своё купе. ***** Дождь всё усиливался, и окна заволокло густым туманом. Стемнело, в купе зажглась лампа. Неожиданно мерный, убаюкивающий стук колёс прекратился, и поезд остановился, да так резко, что вещи попадали с полок. Девчонки взвизгнули, Моргана испуганно замяукала, даже жаба Винса подала признаки жизни, пару раз пронзительно квакнув. Я вышел в коридор, надеясь узнать, что происходит. Из других купе тоже высыпал народ. Все недоумённо переговаривались. Внезапно все лампы в коридоре погасли, и поезд погрузился в кромешную тьму. Это совсем не понравилось мне, дорогой дневник. Из купе доносились крики: — Ай, моя нога! — Слезь с меня! — Ой, кто это? Я решил оставаться на месте, пока не появится свет. Кто-то из старшекурскников пытался наколдовать «Люмос», но ничего не получалось. Вдруг повеяло таким холодом, что мне показалось, будто у меня заледенели внутренности. На меня накатило такое отчаяние, словно кто-то сообщил мне, что я больше никогда в жизни не смогу ничему радоваться. Сердце сдавило так, будто умер кто-то родной и близкий. Почему-то перед глазами возникла картинка, как наш придурочный великан выходит из Запретного Леса, неся на руках безжизненное тело. Я не знал, чьё это тело, дорогой дневник, просто понял, что если тот, кого Хагрид, обливаясь слезами, принёс во двор школы — мёртв, то мне больше тоже незачем жить. Никогда, никогда в жизни мне ещё не было так тоскливо, так безумно, отчаянно больно и страшно, дорогой дневник. Мимо в темноте проплыла какая-то фигура, по очертаниям напоминающая высокого человека в капюшоне. На мгновение лунный свет выхватил из темноты длинный рукав плаща, из которого высунулась серая, покрытая струпьями рука. Существо протяжно, с хрипом вздохнуло, будто намереваясь засосать вместе с воздухом всю радость мира. Меня мучительно затошнило, и я испугался, что сейчас выблюю на пол весь ассортимент тележки со сладостями. «Он мёртв!» — услышал я высокий голос в своей голове, и вслед за этим безумный хохот. Объятый каким-то сверхъестественным ужасом, я бросился в первое попавшееся купе, подальше от этой безмолвной фигуры, которая, видимо, навела на меня морок. Но это оказалось моей большой ошибкой. Когда лампы снова зажглись, и поезд наконец тронулся, я обнаружил себя, дрожащим, как заяц, на лавке между Фредом и Джорджем Уизли! — Так-так-так, — угрожающе пропел один из близнецов. — Кто это тут у нас, Джордж? — Матерь Мерлина! Да это же сам сиятельный принц Слизерина, его высочество Драко Малфой собственной персоной! Что же нам с ним делать, Фред? — Боюсь себе представить гнев его богоподобного отца, Джордж, если мы не сумеем оказать должного гостеприимства наследнику! — Как ты считаешь, Фред, будет ли достаточно уместно, если мы… Я не стал дожидаться и выяснять, что там считают уместным эти клоуны, и сиганул из их купе резвее бладжера. В коридоре толпился взволнованный народ. Я едва не пролетел мимо, стремясь оказаться как можно дальше от купе братьев Уизли, как вдруг услышал имя «Поттер», произнесённое плаксой Лонгботтомом. Я мгновенно затормозил и подошёл поближе. — А п-потом, — заикаясь, вещал бледный, как инфернал, Лонгботтом, — п-потом Гарри… Гарри з-закричал, упал на пол и з-забился, точно его п-прокляли! И п-потерял сознание! Я насторожился. Что там ещё такое с Поттером? Неужели этот ходячий труп в капюшоне подействовал на него ещё сильнее, чем на меня? Он вообще в порядке? — Он всё ещё в обмороке? — пискнула какая-то девчонка, озвучивая крутящийся в моей голове вопрос. — Ох, н-нет, к-конечно нет, — замотал головой Лонгботтом. — Профессор Люпин п-привёл его в чувство и дал ему шоколад. Говорят, шоколад очень п-помогает в т-таких случаях. «Вот как? Значит, мне тоже не мешает съесть плитку-другую, надеюсь, Винс и Грег не успели уничтожить все наши запасы, пока я болтался Мерлин знает где!» — подумал я и поспешил к своим. — Это дементоры Азкабана, — сообщил мне ещё более бледный, чем обычно, Тео. — Кузен отца отбывал срок в тюрьме для волшебников, и папа однажды навещал его. После этого он два дня ни с кем не разговаривал. А потом сказал, что страшнее места, чем Азкабан, нет на всей земле. Дементоры-охранники высасывают из человека всю радость. Большинство узников по-настоящему сходит с ума. Мы подавленно молчали, пока не приехали на станцию. Надеюсь, дорогой дневник, мне никогда в жизни не придётся навещать в Азкабане никого из своих родных. Да это и невозможно, ведь мои родственники — не какие-нибудь там преступники. Ну, кроме Сириуса Блэка, но он, хвала Мерлину, давно выжжен с семейного гобелена. ***** Поттера я увидел уже у ворот Хогвартса, когда все повылезали из карет. Выглядел он, вроде, как обычно, не дрожал и не бился в конвульсиях, так что я тихонько подошёл к нему сзади и прошептал прямо в ухо: — Ты хлопнулся в обморок, Поттер? Лонгботтом не врёт? Ты и впрямь хлопнулся? — Убирайся, Малфой! — тут же подскочил Уизел. — Ну а ты, Уизли, — крикнул я, — небось, тоже испугался старины дементора? Уизел запыхтел не хуже Хогвартс-Экспресса, но тут из последней подъехавшей кареты выбрался тот самый, похожий на нищего из Лютного Переулка профессор и поинтересовался, что здесь за шум. — Никакого шума, профессор! — сделав честнейшие глаза, заверил я и, кивнув Винсу и Грегу, направился в замок. ***** Завтра у нас — первый учебный день, дорогой дневник. Старик Дамблдор сообщил в своей душещипательной приветственной речи, что нашу школу в этом году будут охранять дементоры. Те самые дементоры, что чуть не укокошили Поттера и заставили меня поверить, что я слетаю с катушек! Ещё немного, и я пожалею, что отказался поехать в Дурмстранг. Но кто б тогда присмотрел за Поттером, дорогой дневник? Оказалось, что учитель-оборванец будет вести у нас Защиту от Тёмных Искусств. Если хочешь знать моё мнение, дорогой дневник, он вовсе не выглядит тем, кто способен противостоять даже самому завалящему тёмному магу. Чем этот горе-учителишка собирается побеждать зловещих существ и ужасные проклятья? Шоколадом? А может, надеется, что тёмных волшебников повергнет в ужас один вид его заштопанной мантии? Но это всё цветочки по сравнению с новостью о том, кто будет преподавать у нас Уход за Магическими Существами. Держу пари, ты и за сто лет не догадался бы, дорогой дневник. ХАГРИД!! Этот дуболом и остолоп Хагрид, который и двух слов-то связать не может: «Я ить… этта… не верю прям… всю жисть мечтал… великий человек — Дамблдор!». Великий дуралей ваш Дамблдор, вот он кто! Ладно, уже поздно, а завтра рано вставать. Буду ложиться спать, дорогой дневник! Поздравляю тебя с началом нового учебного года! Надеюсь, что уж в этом-то году Кубок Школы непременно достанется Слизерину!