Этот дневник принадлежит Драко Малфою

5 сентября Дорогой дневник! Завтра у нас состоится первое занятие по Уходу за Магическими Существами. Вечером в гостиной старшекурсники рассказывали разные истории, приключившиеся с ними на этих уроках. В прошлые годы (а точнее — целых 70 лет!) Уход за Магическими Существами вёл профессор Сильванус Кеттлберн. Судя по рассказам его бывших студентов, занятия Кеттлберна были тем ещё испытанием! Кажется, не было ни одного ученика, который избежал бы Больничного Крыла после практических занятий с кусачими, ядовитыми и обжигающими зверушками. Тори Боукер с гордостью продемонстрировала нам шрамы на щиколотках, оставшиеся от укусов топеройки: — Профессор велел распознать топероек среди разбросанных на болотистом участке поленьев. Как видите, с первого раза зачёт мне сдать не удалось. — Твои ножки не испортят какие-то несчастные царапины, — тут же заверил Финеас Фрей, её парень. Я невольно скривился. Да уж, если человека угораздило втрескаться, то его вряд ли смутят шрамы, будь они на ногах, на груди или даже на лбу. — А однажды старина Кеттлберн привёл на урок настоящего тибо! — с горящими глазами поведал наш новый староста — шестикурсник Дэвид Мейкхей. — Салазар, хорошо, что эта тварь была в магическом загоне. Я чуть в штаны не наложил, когда он внезапно возник прямо перед моим носом. Мы тогда пол-урока стояли у изгороди в ожидании, когда же этот тибо соизволит стать видимым! — Настоящий тибо? — в ужасе пискнула Дафна Гринграсс. — Тот ужасный бородавочник, который умеет становиться невидимкой, и поэтому от него практически невозможно убежать? — Ну да, — подтвердил Мейкхей. — Из его шкуры шьют защитную одежду и делают магические щиты. Только вряд ли наш профессор Кеттлберн слышал об этих щитах, иначе все его руки и ноги были бы при нём. Я вспомнил этого жутковатого однорукого дядьку, резво передвигавшегося по Хогвартсу на двух магических протезах, и возблагодарил Мерлина, что Дамблдор наконец решился отправить его на пенсию. Что-то мне не особо хочется расставаться со своими конечностями, дорогой дневник. Остолоп Хагрид, конечно, не намного лучше, судя по тому, какую милейшую книженцию он порекомендовал нам в качестве учебника по своему предмету. Но его, по крайней мере, вовсе не обязательно слушаться. Всегда можно прикинуться, что не понял его косноязычных указаний. — А помните, как в прошлом году гриффиндурки Уизли стащили из класса Кеттлберна саламандру и накормили её фейерверками? — хихикнул пятикурсник Максимилиан Эйвери. Винс навострил уши. Милли покрепче прижала к себе Моргану. — Подумать только, он дал им по десять баллов за удачный эксперимент, вместо того, чтобы наказать за воровство и хулиганство! — возмутилась новая староста девочек Оливия Лафингтон. — А помните, как он задал отличить омара от клешнепода, и затем устроил дегустацию! Те, кто не угадал, должны были съесть блюдо из мяса клешнепода и потом неделю щеголяли с зелёной сыпью! — А как мы кормили растопырников, а потом восстанавливали откушенные пятки, а мадам Помфри грозилась пожаловаться на Кеттлберна директору! — А как… — Да ладно вам, хватит пугать мелких, у них уже губы трясутся, — урезонила разошедшихся старшекурсников староста Лафингтон. Тоже мне, нашла мелких. Пусть лучше с первогодками в мамочку играет. Надеюсь, уроки великана будут хоть на четверть такими же захватывающими, как у чокнутого профессора Кеттлберна. Интересно, с какими магическими существами мы познакомимся завтра, дорогой дневник? 7 сентября Дорогой дневник! Прости, что не рассказал вчера, как прошёл наш первый урок по Уходу за Магическими Существами. Дело в том, что всю вторую половину дня и ночь я провёл в Больничном Крыле. Даже сейчас я не смог бы писать, если бы, на моё счастье, не владел одинаково хорошо обеими руками. Только это секрет, дорогой дневник, пусть учителя думают, что я не могу вести конспекты и выполнять практические задания. Хоть отдохну немного. Конспекты потом возьму у Тео и размножу с помощью «Джеминио», а на зельеварении пусть Поттер мне помогает, ведь это именно он виноват в том, что моя правая рука ужасно болит и болтается на перевязи. Поттер, его дикий дружок Хагрид и глупая, уродливая курица. Впрочем, обо всём по порядку, дорогой дневник. Вчера после обеда мы вместе с гриффиндурками пришли на опушку Запретного Леса, где должен был состояться наш первый урок с великаном. Он ждал нас у дверей своей хижины-развалюхи вместе с Клыком — тем самым псом, с которым мы на первом курсе убегали от зловещего убийцы единорогов. Гигантская псина узнала меня и завиляла хвостом, намереваясь кинуться навстречу, и я уж было испугался за сохранность своей новой школьной мантии, но Хагрид велел Клыку оставаться на месте. Если бы я в тот момент мог представить, дорогой дневник, во что превратится моя мантия через какие-то полчаса! Уж лучше бы хагридов пёс изгваздал её своими слюнями! — Скорее идёмте! — завопил наш «профессор», точно мы были сборищем тугоухих старцев. — Какой урок я для вас приготовил! Сейчас увидите! Все за мной, вперёд! На какой-то момент мне показалось, что мы отправимся в Запретный Лес, но Хагрид, протопав вдоль опушки, привёл нас к просторному загону, в котором никого не было. Гриффиндурки с любопытством вылупились на этот загон, гадая, кто же там может появиться, а наши слегка побледнели, вспомнив вчерашние рассказы старшекурсников о невидимом тибо. Но ведь не может этот остолоп на первом же занятии знакомить нас с такими опасными животными? Оказалось, что может, да ещё как. Правда, это были вовсе не тибо. Впрочем, наш «гениальный профессор» мог вообще не приводить на урок никаких тварей. Достаточно было наших кусачих монстрообразных учебников. — Встаньте возле изгороди, — скомандовал этот обалдуй, — и, перво-наперво, откройте учебники. Я аж поперхнулся яблоком, которое жевал, дорогой дневник! Все остальные выпучили глаза, не веря своим ушам. — В смысле? — прокашлявшись, уточнил я. — Как это — «откройте»?! — А? — уставился на меня этот тупица. — Как. Мы. Будем. Их. Открывать? — стараясь говорить как можно более членораздельно, повторил я, доставая свою обмотанную толстой верёвкой книгу-чудище. (Кэнди помогла мне перевязать её и зачаровала верёвку эльфийской магией, после того, как эта милаха перекусила стягивающий её ремень). Все тоже с опаской вытащили свои учебники, заклееные волшебным скотчем, стянутые ремнями или засунутые в тесные папки с магическими молниями. — Кто-нибудь… э-э-э… может открыть? — спросил остолоп, с надеждой глядя на гриффиндурков. На этот раз даже Грейнджер не спешила тянуть руку, чтобы объяснить неразумным сокурсникам, как нужно обращаться с такой «замечательной» книгой. Поттер тоже заметно скис — видимо, остаться без пальцев не входило в его геройские планы на сегодня. — Это совсем просто, нужно только её погладить, — объявил наш горе-профессор так, словно это было самым естественным делом. Ну разумеется, как же мы не догадались, ведь что ещё делать с такой миленькой книжкой-малышкой! Хагрид взял учебник у Грейнджер и сорвал с него клейкую ленту. Кровожадный учебник тут же клацнул страницами, нацелившись на великанский палец, но тот уже наглаживал корешок. Книга вздрогнула, раскрылась и легла на ладонь великана. Грёбаный Салазар, это что ж, мы каждый раз с риском для пальцев наш учебник открывать будем? — Ах, какие мы все глупые, — посетовал я. — Оказывается, надо всего лишь погладить! А мы и не знали! Наши тихонько заржали, и даже некоторые гриффиндурки нервно захихикали. — Я… я… думал, они такие милые, — растерянно проблеял олух-лесничий (ох, простите — профессор). — Просто очаровашки! — умилился я, прижав руки к груди, — хороша шутка: рекомендовать учебник, готовый оттяпать руку. — Заткнись, Малфой! — влез Поттер, метнув в меня этот свой испепеляющий «я тебя ненавижу» — взгляд. — Эм… ну вот, это… значит… — наш «многоуважаемый профессор», очевидно, потерял нить дальнейших действий. — Теперь у вас, это, учебники есть. Но главное — существа. Волшебные. Пойду сейчас приведу, обождите. Хагрид отправился за волшебными существами, а я принялся рассуждать, что школа катится ко всем чертям, раз у нас преподают подобные остолопы. — Заткнись! — снова зашипел неугомонный Поттер. Можно подумать, я с ним разговаривал, дорогой дневник! — Ой-ой-ой, смотрите! — завизжала Браун. Мы разом повернули головы. С дальнего конца загона к нам приближалось стадо диковинных коней с орлиными головами и передними лапами, как у птиц. Когти на этих птичьих лапах выглядели, как настоящие орудия убийства. И если бы я только знал, дорогой дневник, чем закончится для меня знакомство с этими когтями! — Но, но, вперёд! — орал Хагрид, гремя цепями-поводками и направляя упряжку к изгороди, за которой столпились все мы, с любопытством уставившись на кур-коней. Великан тщательно привязал волшебных скакунов к частоколу. — Знакомьтесь, гиппогрифы! — он продолжал вопить так громко и восторженно, что у меня заложило уши. — Каковы красавцы, а? Ну, справедливости ради, стоит сказать, дорогой дневник, что эти птички-лошади и впрямь были красивы. И все разного цвета — сизые, рыжие, каштановые, серо-белые и вороные. — Ну, как вам, а? — потирал ручищи донельзя довольный собою великан. — Если хотите — можете подойти поближе. Дураков, естественно, не оказалось. Поначалу. Увидев, как сползла с лица лесничего радостная улыбка, троица гриффиндурков-самоубийц во главе с Поттером осторожно приблизилась к изгороди. Вот же идиоты! Я повернулся к ребятам, чтобы сказать, что я думаю о неизлечимом героизме святого Поттера, готового голову в пасть мантикоре сунуть, лишь бы его дружок-великан не расстроился и не начал сморкаться в скатерть. Великан что-то гундел о гиппогрифах (кто вообще в состоянии понять его ужасающую речь?). — Кто первым хочет познакомиться? Что?! Да он, должно быть, шутит. Все отпрянули от изгороди, опасаясь быть вызванными сумасшедшим учителем. — Неужель никто? — (о, Мерлин, да он, похоже, сейчас достанет из кармана скатерть и начнёт рыдать от горя!). — Я хочу! — выступил вперёд Поттер. Я закатил глаза, хотя, если честно, дорогой дневник, больше всего на свете мне в этот момент хотелось зажмуриться, чтобы не видеть, как стальные когти растерзают нашего тщедушного очкарика. Если бы я только знал, кого они растерзают на самом деле! Поттер на негнущихся ногах вошёл внутрь. — Не делай этого, Гарри, — пропищали Патил и Браун. — Вспомни, что предсказали чаинки! Но этот кретин упрямо шагал к сизому, самому хмурому на вид гиппогрифу, которого безмозглый Хагрид спустил с цепи, и даже ошейник с него снял! — Молодец! — громыхал великан. — Давай, Гарри, я уверен, что ты поладишь с Клювокрылом! Смотри ему прямо в глаза, да старайся не моргать. Они, того… не верят тем, кто моргает часто. Поттер выпучил глаза и уставился на мрачную зверюгу. Та повернула к нему голову и воззрилась на его тощую фигурку немигающим оранжевым глазом. — Хорошо, хорошо, Гарри, теперь кланяйся! — инструктировал Хагрид, чуть не выпрыгивая из своих гигантских штанов от восторга. Поттер послушно склонил свою лохматую башку, но зловещая курица даже не шелохнулась. Я слегка забеспокоился, дорогой дневник, хотя, как выяснилось, совершенно напрасно. Впрочем, разве наш святой Поттер хоть раз не выходил сухим из воды? Вот и на этот раз он лишь пару секунд понервничал, прежде чем гиппогриф соизволил-таки отвесить ему поклон. — Здорово, Гарри! — возликовал Хагрид. — Теперь можешь подойти к нему и погладить клюв! Не сказать, что малыш Потти выглядел особо счастливым, получив разрешение погладить смертельно опасную тварюгу, которая не любит без толку моргающих людишек. Однако не мог же он на глазах у всего курса пойти на попятный, поэтому, неестественно выпрямив спину, маленькими шажками медленно приблизился к гиппогрифу и принялся гладить его мощный клюв. Суровая птица-конь зажмурилась от удовольствия, и мне внезапно тоже ужасно захотелось погладить её. Вот почему только Поттеру достаётся всё самое интересное? Все, разумеется, захлопали и завопили, даже Блейз и Тео, предатели несчастные! — Подумаешь, делов-то — поклониться и погладить, наш Драко тоже так сможет! — презрительно скривилась Панси. — Правда, Драко? — Конечно, что тут сложного? — фыркнул я. Если бы я только знал, к чему приведёт моё опрометчивое заявление, дорогой дневник! Если бы я только знал! Но Поттер не был бы Поттером, отвратительным гриффиндорским выскочкой и задавалой, если бы ограничился только поклонами и наглаживанием клюва. Не успел я оглянуться, как он уже оседлал своего гиппогрифа и… взмыл над загоном! Все испуганно и восхищённо ахнули. Тоже мне, нашли чем восхищаться. Хотя, честно сказать, выглядело всё это довольно эффектно. Я даже позавидовал немного. И решил, что тоже справлюсь. В конце концов, летаю же я на метле с трёх лет! Стоило Поттеру опуститься на землю, где его чуть не оглушили бурными аплодисментами, как я, замирая от страха, направился к Клювокрылу. Тот смерил меня таким злобным и презрительным взглядом, что мои колени чуть не подогнулись. — Давай, Драко, покажи им! — крикнула Панси, отрезая мне пути к отступлению. Поттер уставился на меня с нескрываемым любопытством. Я, не мигая, церемонно поклонился птице-зверю, и он ответил мне даже быстрее, чем нашему герою дня. Разумеется, даже неразумные твари чувствуют, что перед ними наследник великого рода. Я с нескрываемым восторгом принялся гладить твёрдый клюв, отгоняя непрошеные мысли о том, как этот самый клюв способен размозжить мне голову. Гиппогриф зажмурился точно так же, как когда его приласкал Поттер. Мне захотелось поставить нашего зазнайку на место, показать ему, что никакой он тут не особенный — укротитель свирепых гиппогрифов. — Это совсем просто, — нарочно растягивая слова, чтобы побесить его, сказал я. — Раз даже Поттер с его-то куриными мозгами справился. Держу пари, — обратился я к гиппогрифу, — ты ничуть не опасен. Ты просто глупый, огромный, уродливый зверь! Мерлин! Откуда я мог знать, дорогой дневник, что эта тварюга понимает человеческую речь? Я совсем не хотел оскорбить её, я же даже гладить не переставал! Я просто хотел побольнее задеть Поттера! Ну и, может быть, немного поиздеваться над Хагридом. (Какой кошмар, его милых зверушек кто-то назвал уродливыми! Пора сморкаться в скатерть!). Но эта «милая зверушка», не дав мне опомниться, встала на дыбы, сверкнули стальные когти, и… в следующую секунду я почувствовал, как по моей руке точно полоснули острым ножом. Раздался душераздирающий вопль, и, сдаётся мне, дорогой дневник, что он вылетел из моего горла. Следующей закричала Панси. А потом все звуки слились для меня в один мучительный гул, в котором я, как сквозь густой, мутный туман, различил крик Хагрида: «Плохой мальчик, Клювик, фу!», торжествующий визг Финнигана: «Так ему, Клювик, задай ему ещё!» и взволнованный голос Грейнджер: «Хагрид, его надо срочно отнести в Больничное Крыло!». Вот уж последнее-то точно было галлюцинацией. Видимо, от болевого шока. Скорее всего, грязнокровка сказала что-то вроде: «Отпусти Клювика, Хагрид, пусть он заклюёт его насмерть». А Поттер с Уизли радостно закивали, одобряя очередную блестящую идею своей подруги. — Я умираю, — прошептал я, почувствовав, как рукав намокает от крови. Перед глазами плясали цветные круги. Кажется, вокруг меня столпился весь Хогвартс, мешая дышать полной грудью. — Эта глупая курица убила меня. — Симулянт! Не видите, он притворяется, — кажется, это снова вякнул Финниган. А может, Уизел. — Перестаньте, не видите, он потерял много крови! — (Грейнджер? Галлюцинации усиливаются, я, кажется, и впрямь при смерти!). Огромные ручищи подняли меня в воздух и куда-то понесли. Над ухом раздавался не замолкающий ни на секунду, обеспокоенный гундёж: — Ты вовсе не умираешь, Малфой! Сейчас отнесу тебя к мадам Помфри, и всё тип-топ будет. Она, мадам Помфри, того… лучшая в своём деле, и не таких на ноги ставила, да! А Клювик…. он же не нарочно, да ты ить… ну, ты сам, того… виноват, нечего было гадости ему говорить, он натура нежная, ранимая… Ага, нежная, беззащитная птичка, которая чуть без руки меня не оставила! Уверен, что моё запястье теперь избезобразит глубокий шрам. Думаю, дорогой дневник, отец обязательно должен узнать об этом.