Выбор

      Путешествие в неизвестность оказалось долгим.       После устроенной императором показательной казни, гвардейцы вновь одели на Оби-Вана наручники и в полном молчании сопроводили в специально обустроенный тюремный блок здесь же, на челноке Сидиуса. Внутри царил такой же приглушенный полумрак, как и повсюду на судне императора, и имелись несколько усовершенствованных пыточных установок: похожие использовались сепаратистами не так давно. Они прятались в сгустившихся тенях, но Оби-Вану хватило одного беглого взгляда вскользь, чтобы сразу узнать эти машины. Изобретенные как раз для тех, кто был чувствителен к Силе. Кеноби предпочитал не обращать на них внимания, понимая, что таким незамысловатым способом император только и добивался того, чтобы он погряз в прошлом, чтобы ни на секунду не забывал о страданиях своих товарищей, о том, что потерял и о том, что еще может потерять. Спасение Вейдера на Мустафаре показало императору его слабое место, которым тот теперь будет пользоваться при каждом удобном случае до самого конца. Поступок, которым джедай наглядно продемонстрировал, что у него все еще имелось сердце, в которое Сидиус в дальнейшем не преминет возможностью вцепиться мертвой хваткой.       Ошибка, стоившая жизни столь многим…       Удостоверившись, что он в самом деле в камере один, очень скоро джедай пришел к выводу, что это, наверное, была привычная практика для учителя-ситха, если у него имелся под рукой могущественный ученик. Так, страховка на случай, если этот самый ученик вдруг вздумает поставить под сомнение способности или авторитет наставника. Сейчас эта тюрьма находилась в полном распоряжении мастера-джедая и вызывала у него противоречивые ощущения. Может, Мол и Дуку никогда и не бывали в ней, а что касается Вейдера… Как бы Оби-Ван ни относился сейчас к бывшему падавану, но он не желал ему оказаться здесь. Кеноби не знал, в самом ли деле тот хотел одолеть императора, не знал, хватит ли у него для этого сил. В идеале, Оби-Ван должен был бы желать, чтобы ситхи перегрызли друг другу глотки и сгинули во тьму, куда им и дорога. Испокон веков их путь от познания власти к предательству приводил к одному и тому же результату, и существовал небольшой шанс, что история повторится вновь. Однако Кеноби искренне надеялся, что не доживет до этого момента. Потому что не хотел быть свидетелем новых страданий Энакина. Не хотел видеть его боль.       За время полета никто больше его не навещал, даже не проходил мимо. За поднятым и едва слышно жужжащим энергетическим полем неподвижно замерев, стояли облаченные в алое гвардейцы. Тишина и абсолютное одиночество сейчас были для джедая куда более тяжелой пыткой, нежели могли доставить ему все машины разом взятые. Сидиус таки сумел забраться к нему в голову и Оби-Ван, будучи предоставленным самому себе, погрузился в Силу в надежде, что ему удастся отделаться и от нитей тьмы, что пронизывали все пространство вокруг, и отпустить свои вину и сожаления. В глубине души он по-прежнему лелеял робкую надежду на то, что Оуэну и остальным все же удалось выжить. Даже несмотря на демонстрацию, устроенную императором, Оби-Ван знал, что видения будущего не всегда так однозначны, а еще он верил в сообразительность Пелли. Вполне возможно, что этот полет был всего лишь для отвода глаз, чтобы проверить, действительно ли имперские суда покинули систему. И пусть даже с помощью Силы Оби-Ван не мог определить, жив или мертв его брат, поскольку между ними не существовало такой связи, он все еще мог позволить себе верить в лучший исход. Это единственное, что ему оставалось.       В какой-то момент Оби-Ван открыл глаза, почувствовав, что что-то изменилось. Он не знал, что задумал император или куда они направились после того, как покинули систему Стьюджона, но когда его стражники вдруг развернулись, а силовой экран опустился, он понял, что время пришло. Судя по всему, они прибыли в место назначения. Кеноби бесшумно выдохнул, встал на ноги и позволил гвардейцам беспрепятственно вывести себя из камеры. С каждым шагом на душе становилось все тяжелее, ведь он знал, что в конце этого пути перед ним окажется только один человек. И все повторится снова.       С большой долей вероятности — в последний раз.       Когда гвардейцы привели его к трапу, император уже был там. Неподвижный, почти сливающийся с мраком вокруг, в одночасье растерявший все свое обаяние, но не могущество. Оби-Ван в который раз с тоской и грустью подумал о жизнях, которые были принесены в жертву ради того, чтобы план императора воплотился в жизнь. Подумал о джедаях, которые в одночасье погибли в разных уголках галактики, так и не узнав, как и почему их предали. Подумал о юнлингах в Храме, о казненных жителях Стьюджона и попытался отпустить все свои сожаления в Силу. Получилось не очень хорошо, поэтому Кеноби насколько мог отгородился от назойливого чувства вины, которое ему сейчас все равно не помогло бы, и усилием воли сосредоточился на настоящем. Тем временем его охранники остановились. Оби-Ван, воспользовавшись моментом, искоса взглянул на закутанную в темное бесстрастную фигуру, пока с него снимали наручники. Покончив с этим делом гвардейцы удалились, оставив ситха и джедая один на один. У Оби-Вана даже мысли не промелькнуло о том, чтобы сбежать, хотя по старой привычке мозг все равно выискивал в обстановке вокруг возможные пути к отступлению. Однако едва посторонние ушли, как император заговорил, разбивая тишину и тем самым приковывая к себе все внимание своего пленника.       — Вы хорошо отдохнули, магистр Кеноби?       Оби-Ван нахмурился и прикрыл глаза на секунду, массируя слегка отекшие запястья. Выдохнул.       — Более чем.       — Замечательно. Возьмите, он вам понадобится, — Сидиус вынул откуда-то из-под своего плаща продолговатый цилиндр, в котором джедай даже при скудном освещении без труда опознал свой световой меч. Сердце на секунду пропустило удар, но затем вновь вернулось к своему прежнему ритму. Он догадывался, что рано или поздно император предложит ему что-то в этом духе. С его точки зрения Оби-Ван Кеноби был и остается джедаем, а значит должен исполнить долг и/или погибнуть в процессе. Что-то внутри защемило и сжалось от одной только мысли, и волна отвращения прокатилась всем существом пленника: он ведь и сам отчасти думал точно также.       Световой меч лежал в бледной ладони ситха, которая очень отчетливо выделялась в окружающем полумраке, и джедай долго смотрел на нее, прислушиваясь к своим ощущениям. Оби-Ван этого не хотел. Не хотел снова проходить через весь этот кошмар и сражаться с Вейдером. Не хотел действовать по указке императора, который только и желал, что потешить собственное непомерное эго, устроив себе на потеху очередное представление. Кеноби не двигался с места, хмуро разглядывая протянутую рукоять меча в бледных пальцах ситха, пока внутри него шла ожесточенная борьба.       Он мог бы взять оружие и завершить начатое. И даже если императора ему не одолеть, Оби-Ван еще мог покончить со вторым ситхом. Энакин… Даже несмотря на слова Куай-Гона, перед собой Кеноби должен быть честным: шансов достучаться до бывшего падавана у него практически не было. Тот не желал слушать его на Стьюджоне и тем более не пожелает слушать сейчас. И даже если в этом поединке Кеноби не выжить, было бы совсем неплохо забрать с собой и своего нерадивого ученика… В таком случае он хоть немного искупит свою ошибку и в перспективе сумеет хотя бы на некоторое время замедлить Палпатина. Чтобы держать под контролем Сенат и укрощать недовольных, тому просто жизненно необходима была правая рука, нужен был ученик под боком. Чтобы найти и воспитать замену хотя бы отдаленно похожую на Дарта Вейдера, ему потребуется время…       Оби-Ван бесшумно выдохнул, продолжая смотреть на хорошо знакомый цилиндр, так любезно предложенный ему Палпатином. Он мог бы не брать меч. Он мог бы сохранить последние остатки достоинства и отказаться действовать по задуманному плану императора. Самую малость позлить его напоследок, показать, что тот ошибался, и что Кеноби не только джедай, но и человек, даже если сейчас это на самом деле правда в лучшем случае наполовину. Мог бы позволить Сидиусу сделать с собой все, что угодно: вряд ли тот сможет замучить его еще сильнее, чем Оби-Ван мучил сам себя. В конце концов, смерти нет — только великая Сила.       Пауза затягивалась.       — Какие-то затруднения?       Нотки плохо скрываемого нетерпения проскочили в голосе ситха. Джедай перевел взгляд с рукояти своего меча на императора. Тот стоял к нему спиной, по-прежнему с вытянутой в сторону рукой, ожидая, когда его пленник подойдет и возьмет свое оружие. Оби-Вану с каждой секундой все больше и больше не хотелось делать того, что от него ждали: он не мог отделаться от ощущения, что если сейчас поступит так, как того от него хочет ситх, то случится что-то непоправимое.       — Зачем вам все это?       Слова вырвались прежде, чем Оби-Ван сумел их обдумать как следует, но потом понял, что этот вопрос зрел в подсознании уже давно. Ясно ведь было как день, что он давно стоял Палпатину поперек дороги, и хоть за последние двенадцать часов у императора был миллион возможностей избавиться от пленного джедая, он ничего не сделал только из-за своих видений? Он ведь должен был понимать, что у беглого магистра не было никаких ценных сведений, а если бы и были, то тот бы ни за что ими не поделился. Но все же, с самим Оби-Ваном неплохо обращались — на правду, куда лучше, чем он того ожидал. Кеноби догадывался, что это делалось отчасти для того, чтобы поединок между ним и Вейдером был как можно более зрелищным и не слишком быстро наскучил императору. Но зачем тратить на это представление так много усилий? Чтобы в очередной раз продемонстрировать свою власть творить все, что вздумается?..       Открылись шлюзы, и с тихим шипением наружу вырвался пар. Трап медленно начал опускаться вниз, постепенно пропуская внутрь челнока немного света снаружи. Оби-Ван не сводил взгляда с Сидиуса.       — Вы — отвлекающий фактор. Когда владыка Вейдер закончит начатое, его становление окончательно завершится, — негромко произнес ситх и обернулся. Большую часть его лица надежно скрывала тень капюшона, но и того, что видел Кеноби — дряблую обесцвеченную кожу, неестественно искривленные губы и чудом не выпавшие, сгнившие зубы, — ему хватало за глаза. Ничего общего с человеком, которого он знал как канцлера Палпатина и которого спасал с «Незримой длани» считанные дни назад. — Вы, разумеется, можете попытаться избежать этого сражения — я чувствую, как сама мысль о нем вам претит. Но мне казалось, что сдаваться не в вашем стиле, мастер-джедай, к тому же вы должны понимать, что совершенно ничего этим не добьетесь. Вы бессмысленно умрете, а в истории Орден навеки останется обителью предателей, задумавших переворот и погубивших миллионы жизней ради своей выгоды. Но с другой стороны… Вы можете взять свой меч и сделать то, что должны. Что велит вам разум, что велит вам ваша джедайская сущность, то, чему вы отчего-то сейчас так отчаянно противитесь. Вы можете попытаться сперва убить меня. Я знаю, где-то в глубине души вам этого очень хочется. Вы полагаете, что с моей смертью мрак рассеется и молодой Скайуокер вернется. Но это не так. Я лишь извлек наружу то, что изначально в нем существовало, то, что вы — джедаи — не желали замечать, всячески подавляли, отравляя его разум своими оторванными от реальности пыльными догмами. Я дал ему свободу быть тем, кто он есть и не оглядываться на последствия. И он от этого никогда не откажется.       Оби-Ван едва сдержался, чтобы не поморщиться. Губы ситха на мгновение дрогнули и искривились в усмешке.       — Очень хорошо. Вы все понимаете, но не в силах избавиться от ложных надежд. Я вам помогу, магистр Кеноби. Вот ваш шанс, — Сидиус сделал крохотный шаг вперед, по-прежнему невозмутимо протягивая световой меч джедаю. — Это ваш шанс раз и навсегда отринуть остатки иллюзий. Это ваш шанс узнать, что будет дальше и перестать понапрасну терзать себя. Кто знает, возможно, это ваш последний шанс изменить судьбу. Попробуйте. Вы ведь больше всего на свете желаете доказать, что я не прав…       Оби-Ван моргнул и, по-прежнему хмурясь, вновь опустил взгляд на цилиндр. Слова императора сочились ядом, каким-то непостижимым образом проникали сквозь щиты, подначивая и провоцируя. Кеноби старался не обращать на них внимания, напоминая себе, что все это спектакль, что Сидиусу нужно представление, наглядное свидетельство собственного всемогущества. Но все же, в своем долгом и тщательно выверенном монологе, он упомянул кое-что, что заставило Оби-Вана зацепиться за некоторые из его слов и посмотреть на ситуацию несколько иначе, чем того хотел император.       «…Когда владыка Вейдер закончит начатое, его становление окончательно завершится… Я лишь извлек наружу то, что изначально в нем существовало…»       «…Так же, как Дарт Сидиус воззвал ко тьме, что таилась внутри Энакина, ты сможешь воззвать ко свету. Не бывает одного без другого, Оби-Ван…»       В какой-то момент восприятие джедая расширилось: мир, что благодаря усилиям императора сузился до протянутого им светового меча, вновь обрел звуки и краски. Оби-Ван вдруг услышал, что снаружи доносились какое-то лязганье и невнятный шум, а ноздрей коснулся печально знакомый запах металла и серы — даже удивительно как он сразу его не почувствовал, когда трап опустился. Колючий и горячий сухой воздух коротким порывом пробежался мимо беседующих джедая и ситха. И пусть со своего места Оби-Ван и не мог в тот момент видеть, на какой планете они сейчас находились, чтобы это понять, ему не нужны были глаза. Ответ всплыл сам собой еще до того, как в голове созрел вопрос.       Конечно же Мустафар. Оби-Вану вдруг отчетливо вспомнилось, что Энакин как-то упоминал о непонятной ему тяге Палпатина к опере. И сейчас перед мысленным взором следом пронеслось относительно недавнее воспоминание: канцлер, смиренно наблюдающий за поединком джедаев против Дуку на флагмане Гривуса. А сейчас император хочет наблюдать почти то же самое в его исполнении, и даже подготовил необходимые декорации…       Оби-Ван, по-прежнему хмурясь, неохотно взял из рук Сидиуса световой меч, и предпочел не заметить, как его неживые губы снова искривились во всезнающей ухмылке.       — Как я и предвидел.       Абсолютно ни о чем не переживая, Палпатин повернулся к нему спиной и пошел в сторону трапа. Джедай, стиснув прохладную рукоять в пальцах, мрачно провожал его взглядом какой-то миг, а затем направился следом. Пока они спускались вниз по трапу, цилиндр оттягивал ладонь и холодил пальцы, в то время как лицо бросило в жар. Вейдер нашелся здесь же, внизу. Он стоял на платформе и смотрел на спускающихся гостей долгим немигающим взглядом. Какая-то часть Оби-Вана испытала облегчение, отметив, что бывший падаван стал выглядеть намного лучше: император, очевидно, преуспел, сумев организовать своему новому ученику самое лучшее лечение. Чувство так же быстро схлынуло, как и появилось: решимость покончить со своим прошлым здесь и сейчас читалась в каждой клеточке лица ситха, плескалась в глубине его пожелтевших глаз. От мысли, что это именно Вейдер, возможно, отнял жизни Оуэна и его семьи, Кеноби испытал только новую порцию горечи.       Больше ситх никого не принесет в жертву, чтобы достать его.       — Я исполнил ваш приказ, как вы того и желали, учитель, — обратился Вейдер к Сидиусу, не сводя взгляда с Оби-Вана. Кеноби понятия не имел, нарочно он это сказал или нет, но не хотел об этом даже задумываться, и поэтому не позволил его словам задеть себя еще больше. Они смотрели друг другу в глаза очень долгое время, мало обращая внимания на Палпатина, который наверняка получал не дюжее удовольствие от происходящего. И, будто бы почувствовав, что время пришло, как-то незаметно он скользнул в сторону, чтобы не мешать.       — Ты хорошо потрудился, мальчик мой, — только и услышал Оби-Ван. Поскольку он был слишком занят тем, что следил за каждым движением бывшего падавана, то не обратил должного внимания на его чрезмерно удовлетворительный тон. — А теперь — выполни свое предназначение и убей джедая!       — Да, учитель.       Взгляд Вейдера потемнел, а ноздри раздувались от гнева. Ситх даже и не договорил до конца, когда начал идти размашистым шагом, стремительно сокращая расстояние между собой и бывшим наставником. На Оби-Вана одним махом навалился старый кошмар, против воли всплывая перед внутренним взором недавними воспоминаниями. Воздух царапал горло, рукоять в пальцах тяжелела с каждой секундой, но он все же поднял ее и встал в стойку, ненавидя самого себя за то, что делает. Он мог бы опустить меч, он мог бы не сражаться и просто позволить Вейдеру забрать свою жизнь, чтобы больше не видеть того, что будет дальше и больше не испытывать боль. Но сколь бы долго и нудно Оби-Ван ни спорил с самим собой, Куай-Гон, и даже император, каждый по-своему были правы в одном.       Что-то можно изменить, только пока ты жив. И только поэтому Кеноби все еще держал в руках меч, понимая, насколько ему нужно быть осторожным, чтобы защитить себя и в то же время не сильно навредить противнику, если он в самом деле собирался сказать и сделать то, что задумал.       Вейдер не стал расшаркиваться на долгие прелюдии. Едва включив свой собственный световой меч — меч Энакина Скайуокера — первый же удар, что он обрушил на голову джедая, едва ли не вышиб из Оби-Вана дух. И, пусть с натяжкой и без особого изящества, но он все же сумел парировать и сразу отпрыгнуть прочь. Дыхание на секунду сбилось и времени его восстановить Кеноби не дали: ситх шел вперед, быстро и уверенно, беспощадно и беспорядочно сыпля ударами, от которых не так-то просто было увернуться. Оби-Ван только и видел, как скрещивались и снова удалялись друг от друга голубые клинки, чувствовал как давила на него чужая воля, стремясь уничтожить. В этот раз — Оби-Ван был более чем уверен — бывший падаван больше не оступится и не отступится, а самого джедая больше не спасет потеря противником возможности дышать. Новые доспехи немного сковывали Вейдера в движениях, делая его несколько неповоротливым, но даже это обстоятельство не слишком сильно играло Кеноби на руку. Ему приходилось использовать всю свою концентрацию и все свои умения, чтобы отбивать удары, чтобы парировать и уклоняться. Еще как никогда прежде он не был так счастлив тому, что когда-то решил сделать Соресу своим основным стилем боя. В случаях подобных этому, когда только и оставалось, что защищаться, он мог быть уверен, что собственный меч его не подведет.       Во время боя они удалялись все дальше и дальше от платформы, на которой остался Сидиус. И хоть Оби-Ван все равно чувствовал его присутствие, главное было в том, что сейчас его не было рядом и он не мог ни на что повлиять. Неустойчивая вулканическая порода хрустела под ногами, пепел оседал на коже, и Кеноби было трудно дышать. Он не мог сказать, от чего именно: от насыщенного токсичными испарениями воздуха, или от шрамов, оставленных на горле бывшим падаваном не так давно. С каждым ударом сердца и каждым взмахом меча силы его таяли, в то время как Вейдер напротив, только усиливал натиск, все больше и больше ускоряя темп атаки. В какой-то миг, отводя очередной удар ситха в сторону, джедай будто увидел сражение со стороны: они оба — так отчаянно сражающиеся друг с другом — не более чем марионетки в руках опытного кукловода, которому не столько интересен конечный результат этого поединка, сколько сам процесс. Это было даже смешно, если бы не было так грустно… В какой-то момент Вейдер провел череду ложных выпадов, завершив их ударом ногой в живот противника и Кеноби, у которого на мгновение вышибло дух, отлетел в сторону, больно ударившись о дюрастиловые перила моста на одном из верхних уровней верфи, куда их занесло во время боя.       — Сражайся! — выкрикнул Вейдер, едва Оби-Ван сумел встать на ноги. Видимо, до него наконец начало доходить, что их поединок получался несколько однобоким. Однако Кеноби не знал, злило ситха только это обстоятельство или же отсутствие должного интереса у противника тоже сыграло свою роль. Оби-Ван по-прежнему не хотел настоящего сражения и делал все, чтобы его избежать. Он отвернулся от ситха и побрел в находящийся впереди центр управления — один из тех, где дроиды контролировали работу механизмов комплекса. Вейдер не мешкая последовал за ним. Каждый его шаг гулким эхом отдавался по просторному помещению с консолями. Те немногочисленные машины-техники, что находились внутри, поспешили оказаться как можно дальше от нежданных гостей, попутно издавая истеричные бип-бип и пиликания самых разнообразных частотных диапазонов во время своего побега.       — Что случилось, Оби-Ван? — властно спросил Вейдер, пристально изучая изможденного джедая, который продолжал держаться на ногах только благодаря силе воли и упрямству. — Теперь, когда я не задыхаюсь, сражаться со мной тебе уже не так интересно? Что ж, со своей стороны я постараюсь это исправить.       Магистр непроизвольно скривился от подобранных им слов. Рука, державшая световой меч, слегка дрожала.       — Я этого не хочу. Не хочу сражаться с тобой.       — Интересно, с чего вдруг? Мы вернулись на Мустафар и в тебе вновь взыграло милосердие, учитель? Я уже говорил тебе, что не нуждаюсь в твоей помощи! В отличие от тебя я знаю, кто я такой и не страшусь этого! — сквозь стиснутые зубы процедил Вейдер, стремительно приближаясь. — Если не хватает духу поднять меч и умереть как джедай, то умри как трус!..       Оби-Ван моргнул, поднял голову и взглянул в глаза ситху.       — И это ты сейчас смеешь обвинять меня в трусости? Ты? — горько бросил Кеноби бывшему падавану, хотя больше хотелось рассмеяться, а затем расплакаться от очередного наглядного подтверждения собственной непригодности как учителя. С трудом заглатывая горячий воздух и понимая, что долго не продержится, он на нетвердых ногах попятился назад и устало оперся спиной о стол-карту с голографическим изображением комплекса, выключив световой меч. Он устал бегать. Сидиус остался далеко — этим случаем необходимо было воспользоваться, пока еще имелась возможность. Может, абсолютно бессмысленно и напрасно, но если не попробует, то как потом сможет посмотреть в глаза наставнику по ту сторону Силы?.. — Я не боюсь умереть и не боюсь тебя, Энакин — мне просто больше незачем сражаться с тобой. Я посвятил всю жизнь служению Республике и демократии, но больше нет ни того, ни другого, так зачем мне это делать, скажи? Потому что так хочет Палпатин? Потому что так хочет Йода? Потому что я — джедай, а ты стал ситхом, которого я априори должен убить? Поэтому?..       Невыразительный горький смешок сорвался с губ, но застрял в горле и вызвал приступ кашля. На Вейдера Кеноби не смотрел, хотя кожей ощущал на себе его взгляд, а чуткий слух улавливал жужжание его светового меча. Голова раскалывалась на части. Хотелось, чтобы все кончилось.       Хотелось покоя, но впереди ожидала только боль. И Оби-Ван не знал, хватит ли у него сил принять ее. Подкативший к горлу спазм душил не хуже, чем ранее металлические пальцы бывшего ученика. Слишком много эмоций и слишком мало времени для того, чтобы сдержать их, или чтобы отпустить в Силу. Не место, не время, но другого не будет. Он чувствовал, как к глазам подступили слезы, но от жары влага испарялась прежде, чем могла бы скатиться вниз по лицу. Вполне возможно, что Вейдер ничего и не заметил.       — Ты без раздумий отнял у меня тех немногих, кого я мог назвать своей семьей, но и ты сам ее часть! И это до сих пор правда несмотря ни на что — я никак не могу ее изменить, даже если хочу этого больше всего на свете! — слова жгли и драли гортань изнутри, произносить их было невыносимо почти физически, но Оби-Ван знал, чувствовал, что другой такой возможности уже никогда не будет. Даже если он всего лишь понапрасну сотрясал воздух в очередной раз, это того стоило. По крайней мере потом — в этой жизни, или в какой-нибудь другой, — он не станет ни о чем сожалеть. — Что мне останется, если сейчас я снова включу световой меч? Ты не оставишь мне иного выбора как убить тебя, не так ли, Энакин? Ты думаешь, мне станет легче? Ты думаешь, этого я хочу — забрать жизнь последнего человека в галактике, который что-то значит для меня? Ты думаешь, после всего, через что мы прошли во время войны, я смогу просто тебя убить и забыть?..       — Замолчи! Твоя самоуверенность преждевременна, учитель — в этот раз тебе меня не одолеть! — рявкнул Вейдер. Он в несколько шагов пересек то незначительное пространство, что их разделяло, и вновь обрушил на джедая удар. Оби-Ван увернулся и откатился в сторону в самый последний момент, но так и не включил меч. Стол-проектор от удара задымился. Кеноби скоро поднялся и на негнущихся ногах обошел его, одним небрежным жестом отбросив назад липкие от пота и грязи волосы, что упали ему на глаза. Волна отчаяния накатила и схлынула, оставив после себя горькое послевкусие: бывший падаван по-прежнему ничего не слышал…       — Знаешь… Когда мы были здесь в прошлый раз, был момент, когда мне казалось, что так в самом деле будет проще. Что будет проще, если я просто убью тебя. Что мне станет легче принять и отпустить свой провал, что только так я смогу продолжать жить и двигаться дальше. Но в результате я так и не смог. Я не смог, Энакин! — крикнул Оби-Ван в лицо ситху, но тот и бровью не повел, как казалось. Взгляд его по-прежнему был тяжелым: если бы умел, он бы только им мог просверлить дыру в голове бывшего наставника. — Не смог! Это было самое трудное решение в моей жизни, но я принял его, потому что несмотря ни на что ты был и остаешься моим самым лучшим другом! Братом по оружию и по духу, спасавшим меня десятки раз! Ради чего мне жить, когда Ордена больше нет, когда мои друзья мертвы, когда галактику поглотила Империя и тьма, от которой я клялся ее защищать ценой своей жизни? Здесь и сейчас мы — всего лишь пешки в грандиозном плане, оставленные в живых Палпатином только для того, чтобы выполнить роли, которые нам им уготовлены, и я знаю, что ты видишь это! Не можешь не видеть!..       Голос сорвался и Оби-Ван закашлялся, с трудом стоя на ногах.       — Ты можешь говорить все, что угодно, учитель, это тебя не спасет!       Кеноби с мольбой взглянул в глаза напротив. Он слишком устал и упустил из виду, когда ситх оказался с ним лицом к лицу. На миг джедая поглотила безвольная обреченность. Он сделал все, что мог, говорил все, что было и в голове, и в сердце, но этого, ожидаемо, оказалось недостаточно. Всегда было недостаточно.       — Мне не нужно спасение, Энакин, — покачал Оби-Ван головой, не смея ни на секунду отвести взгляд и не отступая, потому что дальше бежать было некуда. — В нем для меня больше ничего нет. Поэтому если от моей смерти тебе станет хоть самую чуточку легче — просто сделай это. Больше никаких фокусов. Мне некуда и незачем убегать.       Оби-Ван отбросил в сторону рукоять светового меча не моргнув и глазом. Тот ударился о стол и упал на пол с негромким звоном, после чего откатился в сторону. Раны на теле саднили, и в них неприятно бился пульс. Каждый последующий вдох и выдох, каждый удар сердца пошел на счет. Вспомнив мельком за секунды весь прошедший путь от ученичества до настоящего момента, джедай вдруг понял, как на самом деле много красок привнес Энакин в его жизнь, волею судьбы встретившись Куай-Гону на захолустной пустынной планете. Ученик, что изначально не должен был стать ответственностью Оби-Вана, научил его быть проще, научил самую чуточку шутить, научил тому, хоть и несколько запоздало, что на самом деле значило быть частью семьи…       — Любопытно, почему канцлер Палпатин лично будет присутствовать на встрече?       — Я не знаю.       — Но догадываетесь.       — Предположение — пустая трата времени, — назидательно ответил Оби-Ван. — Особенно, когда ждешь Совет.       — Вы похожи на дроида, — проворчал Энакин. — Разве так сложно сказать, что вы чувствуете?..       — Вы думаете о Куай-Гоне, — тихо сказал Энакин.       Оби-Ван пораженно обернулся к своему падавану.       — Как ты узнал?       — Ваше лицо. Оно меняется, — пожал плечами Энакин. — Словно ослабляется какой-то узел внутри вас… Что-то разглаживается…       — Не стоит быть настолько проницательным, — заметил Оби-Ван.       — А вот теперь вы не думаете о нем вообще, — с промелькнувшим ехидством отозвался Энакин. — И узел опять на месте.       — Что главное — не без твоей помощи.       — Энакин, ты взволнован.       — Вовсе нет!       — Я не помню, чтобы ты так нервничал с тех пор, как мы влезли в гнездо к гандаркам.       — Влезли вы, учитель, — бесцеремонно поправил падаван. — А я вас спас. Забыли?       Оби-Ван засмеялся.       — Ты куда?! Он летит в противоположную сторону!       — Так короче… Я думаю.       — Какая новость! Он думает. Какой еще короткий путь? Он полетел в другую сторону. Ты потерял его!       Энакин посмотрел на учителя с искренним сожалением. Даже головой покачал.       — Учитель, если дело и дальше пойдет точно так же, — попытался объяснить он, — мы ничего не добьемся. А лично я больше всех хочу выяснить, кто сидит в том флаере и на кого он работает.       — О-о… — Оби-Ван сумел саркастически задрать бровь. — И поэтому мы летим в противоположную сторону. Понятно.       — …Он пошел туда!       — Терпение. Воспользуйся Силой, Энакин. И подумай.       — Прошу прощения, учитель, — заученно повторил Скайуокер.       — Он пошел туда прятаться, а не бежать.       — Да, учитель.       — И в следующий раз не теряй оружия, — Кеноби протянул подопечному световой меч.       — Да, учитель. Прошу прощения, учитель.       Пытаясь игнорировать суровый взгляд наставника, Энакин потянулся за оружием.       — Меч рыцарей Ордена, — продолжал нравоучения Оби-Ван, отодвигая руку падавана, — самое драгоценное, что у нас есть.       — Да, учитель.       — Джедай должен всегда держать меч при себе.       — Я знаю, учитель.       — Оружие — это твоя жизнь.       — Я все это уже слышал.       — Но ничему не научился....       Оби-Ван на миг прикрыл глаза и мысленно усмехнулся, не ощущая, как по лицу скользнула одинокая слеза, которая чудом не успела испариться. Не одного Скайуокера, похоже, жизнь так ничему и не научила, раз он сам не придумал ничего лучше, чем отдать ее на милость ситха. Но разве не все в этом мире зависело от точки зрения? Если так, то его поступок был вполне естественен, потому что он всегда доверял Энакину Скайуокеру больше, чем кому бы то ни было. Кому как не ему он мог доверить свою жизнь, зная, что ее обязательно сберегут?..       Вейдер не заставил себя долго ждать. Не двигаясь, Оби-Ван Кеноби отстраненно наблюдал за тем, как по дуге прямо на него летел такой знакомой голубой клинок. И по старой привычке думал о том, что смерти нет — только великая Сила.