Выбор

      Корабль бесшумно летел сквозь пространство, и космос за окном был раскрашен холодными голубоватыми полосами действующего гипертуннеля. Дарт Вейдер не сдвинулся со своего места и на миллиметр с тех пор, как приказ императора был выполнен, а его личный звездный разрушитель перешел на скорость света. Владыка ситх стоял молча и неподвижно, не считая нужным обращать внимание на людей, что продолжали выполнять свои рутинные обязанности на мостике, и усиленно старался не задаваться какими бы то ни было вопросами. Но как бы он ни пытался очистить голову и просто созерцать хорошо знакомый, но никогда не надоедающий вид по ту сторону обзорного экрана, вопросы — насущные и не очень — все равно навязчиво лезли в голову один за другим. Во-первых, Вейдер понятия ни малейшего не имел, куда они направлялись. Уничтожив корабль преступников, они приняли на борт челнок императора, получили с него приказ прыгать и прыгнули. Ни тебе координат места назначения, ни внятного задания, ни желанной встречи с заключенным джедаем, присутствие которого на флагмане императора ощущалось так ясно, словно они находились в одном помещении. Вейдера просто поставили перед фактом, что, мол, сейчас нужно лететь, а все остальное, если оно будет — потом, и ситх принял это как должное, с должным невозмутимым видом, будто так должно было быть.       Да вот перед собой можно было не притворяться. «Должно было быть»? Едва ли.       Во-вторых, почему император медлил? Просто прекрасно, что он устроил для Оби-Вана показательную казнь (хоть с точки зрения Вейдера она была совершенно несущественной и поэтому никак не могла повлиять на суждения или дальнейшие действия Кеноби), но все же мотивы учителя вводили молодого ситха в ступор. Сидиус как никто понимал джедаев, в противном случае ему бы никогда не удалось зайти так далеко в своих замыслах. Но если Оби-Ван и знал когда-то что-то о сострадании, на которое можно было бы надавить, то благополучно об этом забыл, ведь со смерти Куай-Гона прошло много лет, а другие его особо не трогали, даже мандалорская герцогиня Сатин. Он будет сожалеть о загубленных жизнях ровно столько, сколько это ему позволят остатки совести, а затем просто отпустит все в Силу, как примерный джедай, и дело с концом. Так на кой на самом деле тогда все это представление? С какой целью Сидиус его устроил? Присутствующие на мостике и без дополнительных демонстраций все прекрасно понимали, жители Стьюджона вообще ее не видели, а выживших, чтобы им о ней рассказать — не осталось. Оби-Ван же находился прямо здесь и сейчас, всего лишь несколькими уровнями ниже, и добраться до него не заняло бы у ситха много времени. Но он продолжал стоять неподвижной статуей, не выказывая ни нетерпения, ни раздражения, ни того, как на самом деле изводила его вся эта ситуация.       Император, устроив долгое ожидание, собирался довести ученика до нужной кондиции? Той, в которой тот находился сейчас, ему было недостаточно? Вейдер на мгновение ощутил себя стейком банты, который попробовали и оставили дожариваться на медленном огне, чтобы он стал сочнее и вкуснее. Картинка ненадолго задержалась в сознании и была насильно выброшена за абсурдностью и ненадобностью какой-то более рациональной частью сознания. Скорее всего, таким незамысловатым способом его пытались научить терпению — то, на что часто пенял ему в бытность падаваном Оби-Ван, а теперь пеняет и Сидиус, только вскользь, тактичнее и без нотаций, от которых то ли хотелось закатить глаза, то ли придушить наставника. Но дело, конечно, было не только в терпении. В безоговорочном подчинении воле императора как таковой. В признании его неоспоримого авторитета. А потом уже в переосмыслении совершенных ошибок во время минувших боев с мастером-джедаем, в физическом восстановлении, в терпении и только Сила знает, в чем еще. Очень скоро Вейдеру надоело размышлять об этом, поэтому он принялся мысленно прокручивать последние два сражения с Оби-Ваном, анализируя все свои действия и каждый шаг оппонента, чтобы понять, где именно он просчитался, и почему это случилось. Оба поражения были по-своему болезненны и не только физически. В бытность джедаем он всегда — всегда смотрел на боевые данные наставника несколько свысока. Скайуокер отдавал им должное, но все же в глубине души считал себя намного способнее и могущественнее, и полагал, что став рыцарем, вопроса о том, кто сильнее, даже не возникнет. Он ничего конкретного не мог сказать по поводу Рекса и Коди, но знал, что среди рядовых клонов, служивших под началом команды известных генералов, иногда ходили споры о том, кто бы из них победил, если бы подобный серьезный бой каким-то образом состоялся. Некоторые были непреклонны в своих убеждениях, делая ставку то на одного, то на другого, но в подавляющем большинстве случаев все заканчивалось ничьей или признанием того, что ничего подобного никогда не случится, поэтому и наверняка не узнать. Между собой генералы нечасто касались подобной темы, а если и касались, то Оби-Ван всегда признавал мастерство бывшего падавана и чаще всего говорил, что не был бы уверен в исходе боя и тем более в своей победе…       Блеклые воспоминания внезапно прорвались наружу оттуда, где их не должно было быть, на миг оглушив и сбив с толку, и Вейдер тотчас же усилием воли запихнул их обратно, лишь мельком зацепившись за какое-то смутное ироничное замечание, лишенное контекста, и собственный тихий смех… Прозвучало так чуждо, будто Энакин Скайуокер был человеком, которого он знал по рассказам других и, услышав его голос, оказался совсем не готовым к тому, насколько сильно расходились его представления с реальностью. Вейдер не хотел и опасался углубляться дальше, без раздумий отбросив все отголоски прошлого прочь, и мысленно завалил их ощущениями прикосновения светового меча к плоти. Сверху добавил агонизирующие нервные окончания от обгоревшей кожи, невозможность вдохнуть, и напомнил себе, что именно Оби-Вану обязан был этим своим состоянием.       Тень Скайуокера на задворках сознания безвольно трепыхнулась и в очередной раз была беспощадно раздавлена. Еще некоторое время Вейдер прислушивался к своим ощущениям и, когда понял, что достиг желаемого, вновь вернулся мыслями к своим недавним поражениям, на этот раз не тревожась о том, что мог бы ненароком всколыхнуть что-то, что потенциально могло причинить ему какие-либо неудобства. Тренированная годами память джедаев была хороша тем, что глаза запоминали все до мелочей, даже если мозг не успевал как следует обрабатывать увиденное. Закрыв глаза и сосредоточившись, Вейдер методично раскладывал по полочкам сначала один бой, а затем другой. Выискивал бреши — свои и противника, отмечал, что стоило сделать иначе, какие приемы добавить, а от каких больше не будет никакой пользы. Совершенно статичный сухой анализ, практически безэмоциональный и безболезненный.       К тому моменту, как он закончил, корабль вышел из гиперпространства.       — Прошу прощения, владыка Вейдер, мы вошли в систему Мустафар.       Вейдер открыл глаза и вдруг понял, что знал это прежде, чем прозвучали слова кого-то из офицеров. Это было даже не столько откровение Силы, сколько собственное предчувствие. Вейдер воспринимал свое возвращение на эту планету как подарок и пытку одновременно: возможность закончить там, где все началось, раз и навсегда расставить все по своим местам, в том числе и давний спор-вопрос, который никогда для генералов-джедаев не имел особого значения. Но имел сейчас для лорда Вейдера.       Некоторое время ситх просто наблюдал за тем, как пламенно-кровавый Мустафар разрастался за обзорным экраном, с трудом сдерживая желание сию же секунду отправиться в ангар за шаттлом и полететь на планету. Он знал, что это случится — не для того старик притащил их обоих сюда, чтобы просто видами полюбоваться, — но как послушный ученик, Вейдер должен был ждать распоряжений. Со стороны, наверное, казалось, что его никоим образом не взволновало место назначения, но на самом деле его пульс ускорился, а ладони сжались в кулаки, хотя это и не было заметно посторонним. Каждая секунда промедления причиняла почти физическую боль, но он терпел, прекрасно понимая намеки.       — Владыка Вейдер, император Палпатин вызывает вас.       Что ж, на этот раз хотя бы лично. Какая честь.       Не теряя времени ситх развернулся и чинно последовал к закрытому узлу связи, чтобы получить официальные указания. Пока он размашисто шагал просторным коридором, все встречавшиеся на пути младшие офицеры старательно отводили глаза и инстинктивно стремились стать меньше, а то и вовсе исчезнуть, прежде чем он обратит на кого-нибудь из них свое внимание. Страх — не такой отчетливый, как на Стьюджоне, — обитал и здесь. Пусть и тщательно подавляемый, но ситх все равно его чуял. И в тот момент ему снова подумалось, что Оби-Ван был неправ: именно страх самое действенное оружие из всех возможных.       Прибыв в место назначения, Вейдер дождался, когда двери с шипением закроются, оставив его один на один с единственным голопроектором, который находился здесь. В какую-то секунду он испытал легкое раздражение от мысли, что снова придется становиться на колено, но загнал ее на затворки сознания прежде, чем она успела разрастись и пустить свои ядовитые корни. Стараясь больше ни о чем не думать, Вейдер почтительно опустился вниз и бесшумно выдохнул, на миг прикрыв глаза.       Однажды это закончится. Однажды преклоняться будут перед ним.       Голографическая голова Сидиуса заполнила собой все небольшое пространство узла связи. Даже наедине с учеником император не мог лишний раз не продемонстрировать своего величия. Ситх послушно склонил голову.       — Жду ваших распоряжений, учитель.       — Я чувствую, что время пришло, владыка Вейдер — твоя долгожданная месть скоро свершится, — громко вещал знакомый голос, специально усиленный техникой. Ситх мысленно поморщился — будто обычных настроек голокома было недостаточно. Он ведь конечностей лишился, а не слуха, но, очевидно, императору просто нравилось подчеркивать свою власть даже в таких мелочах. — Отправляйся на Мустафар и жди там. Мы с магистром Кеноби отправимся следом за тобой.       Ситх стиснул зубы, и только ниже опустил голову.       — Как пожелаете, учитель. Я… благодарен.       Он не смотрел на императора, но мог поклясться, что тот расплылся в улыбке, прежде чем его гигантская голова исчезла, оставив молодого ситха в одиночестве. Какой-то миг Вейдер еще стоял так, преклонив колено, но потом медленно поднялся, вытягиваясь во весь рост. Благодарен, как же. Ненависть, которую он испытывал к Оби-Вану чудным образом переплеталась с отвращением, которое он отчасти ощущал из-за своего положения и вынужденного подчинения старику. Сидиус в очередной раз решил испытать терпение своего ученика на прочность, отправив на Мустафар в одиночестве, чтобы еще раз напомнить о пережитом унижении и настроить на нужный лад...       Не дав себе додумать мысль до конца, Вейдер просто вышел из узла связи и отправился к ангару. Там он взял маленький одноместный истребитель и отправился на объятую пламенем планету.       Мустафар неприветливо встретил своего гостя сухим горячим воздухом, что неприятно царапал горло, звуками воя, лязга и скрежета работающей неподалеку верфи, и запахами металла, серы и крови. Чужой, собственной или же это ему просто мерещилось — в конце концов, было не так уж важно. Будучи в полном одиночестве, некоторое время Вейдер просто созерцал вид утопающей в лаве планеты и испытывал смешанные чувства: завершенность прежней жизни и начало новой — лучшей, той, что была уготована ему с самого начала; раздражение от долгого ожидания и предвкушение от последнего боя с Оби-Ваном. Он был снова силен, чувствовал Силу вокруг как никогда ясно, и почти мог ощущать ее на кончиках своих дюрастиловых пальцев. Он ощущал в себе возможности разнести все вокруг, одним взмахом руки поставить на колени галактику. Кровь шумела в ушах, вторя потокам лавы, сердце уверенно колотилось в груди, а воздух беспрепятственно проникал в легкие. Мощь наполняла жизнью каждую клеточку, и сдерживать ее, ожидая прибытия императора, становилось почти физически невыносимо с каждой секундой.       Но Вейдер терпеливо ждал, не давая ярости захлестнуть себя. Ждал, потому что так повелел ему император.       Потому что такова была его участь.       Вейдер скорее почувствовал, нежели увидел, когда императорский челнок опустился на одну из платформ комплекса. Отбросив все ненужные мысли прочь, он направился к транспорту учителя, едва сдерживаясь, чтобы не ускорить шаг. Наконец-то. Наконец-то все закончится здесь и сейчас.       Трап опустился: на несколько секунд белый дым, вырвавшийся из воздуховодов, заполнил пространство внутри, ухудшив видимость. Через несколько долгих томительных минут в проеме показалась невысокая тощая фигура, закутанная в черное, что больше походила на сгустившийся мрак, нежели на человека. Сидиус медленно спускался вниз, и Вейдер собирался было вновь наступить себе на горло, чтобы преклонить колени перед императором, но появление следом за ним Оби-Вана тут же вытеснило все остальное прочь. Вейдер прикипел взглядом к бывшему учителю, совершенно не обращая внимания на старика. Может, и напрасно, но его в тот момент совершенно не волновали последствия за не выказанную вовремя почтительность.       Оби-Ван выглядел старым. Намного более старым, чем был на самом деле. Не похоже было, чтобы во время заключения он каким-либо образом пострадал физически, но ситх не мог отделаться от ощущения, что Кеноби стоял на ногах и держался кучи только благодаря Силе. На миг он даже удивился, что мог проиграть ему дважды. Теперь, когда Вейдер снова увидел бывшего наставника, это просто не укладывалось в голове. Оби-Ван смотрел на него в ответ, не мигая. Губы поджаты, брови упрямо сведены к переносице, во взгляде — одно сплошное разочарование.       В руке — световой меч.       — Я исполнил ваш приказ, как вы того и желали, учитель, — специально сказал Вейдер, продолжая в упор смотреть на бывшего наставника, чтобы еще раз напомнить ему, что в конце его участь не будет слишком отличаться от той, которая постигла беглецов со Стьюджона. Оби-Ван едва заметно поморщился в ответ на его слова, но тут же поспешил взять себя в руки. И в этот момент старик решил напомнить о себе: на самом деле Вейдер едва ли помнил о его присутствии рядом.       — Ты хорошо потрудился, мальчик мой. А теперь выполни свое предназначение и убей джедая!       Будто ему стоило напоминать об этом…       — Да, учитель.       Вейдер даже не понял, в какой момент начал наступление. Сидиус скользнул в сторону почти незаметно, исчез с периферии, будто его вообще здесь не существовало. Даже его присутствие в Силе не улавливалось так отчетливо, как раньше, а может ситх был слишком сосредоточен на бывшем наставнике, чтобы позволить себе его ощущать. Рукоять меча Энакина Скайуокера привычно легла в механическую ладонь, затянутую перчаткой, но ситх словно бы чувствовал прохладу металла. Закончить все именно так казалось правильным.       Расстояние между ситхом и джедаем сократилось стремительно и на какой-то короткий миг Вейдеру даже подумалось, что Оби-Ван не станет защищаться. Его взгляд — тяжелый, наполненный болью и сожалениями сломленного человека, будто бы говорил о том, что он готов сдаться. Но на поверку, конечно же, все это была лишь уловка, чтобы сбить его с толку и Вейдер на нее не повелся, потому что знал: Оби-Ван всегда был джедаем, всегда будет и этого ничто не изменит. В последний момент, едва ли не перед самым ударом, Кеноби включил свой световой меч и блокировал удар. Голубые клинки скрестились с характерным жужжанием и Вейдер стал словно один сплошной оголенный нерв, призывая на помощь Силу и вкладывая ее в каждый свой удар, направляя и используя в своих интересах. Все остальное отошло куда-то на задний план: полет на Стьюджон, унизительное пленение и очередной проигрыш — все стало несущественным, неважным, чем-то, что можно смело выбросить из памяти за ненадобностью. В конце концов, они снова здесь, на Мустафаре, и бой закончится только смертью одного из них, иначе никак. Иначе просто не могло быть.       Вейдер давил. Он наступал стремительно и яростно, чувствуя, как адреналин бушевал в крови, как гнев придавал сил. В каждый взмах меча он вкладывал только ненависть за годы лжи и притворства, за обиды, за запреты, за пережитые унижения и боль, за собственное бессилие что-то изменить. Он желал почти до отчаяния, чтобы Оби-Ван на своей шкуре познал весь тот ужас, что испытывал сам ситх, чтобы пережил весь тот кошмар, что выпал на его долю. Чтобы мог прочувствовать настоящую горечь утраты, чтобы испытал, каково это — лишиться конечностей и гореть заживо, будучи не в силах самостоятельно сделать вдох. Больше всего на свете он хотел содрать с джедая маску вечной невозмутимости и выяснить, кто на самом деле прятался за ней все эти годы. Раскроить череп, чтобы узнать, как была устроена его голова и вытащить из груди сердце, чтобы убедиться в том, что оно было таким же, как и его собственное.       Как у настоящего живого человека.       Удары сыпались один за другим. Бой был прерывистым, хаотичным и мало походил на тренировочные спарринги, которые у них были когда-то. Оби-Ван только защищался и за все время сражения ни разу не пошел в контратаку. Упрямо отводил удары в сторону, блокировал или парировал, подпрыгивал или уворачивался, все время отступая назад. Он всегда так делал, когда хотел лишь измотать противника, а не покалечить его. И невозможность улучить необходимый момент для последнего удара, приводила ситха в бешенство. Поэтому он надавил сильнее. Не давал Оби-Вану ни единой секунды, ни единого шанса перевести дух. В этом была главная проблема Соресу: когда изматываешь противника, неизменно устаешь сам.       Сражение завело их на мост у верхнего уровня верфи. Потоки лавы остались далеко внизу, но токсичные испарения доставали их даже здесь. Вейдер мало обращал на них внимание, сконцентрировавшись на джедае, который периодически кашлял, захлебываясь горячим воздухом. Он видел, что Кеноби держался на ногах едва ли не чудом, однако… Он по-прежнему только отступал, по-прежнему всего лишь защищаясь, будто это был не смертельный бой, а всего лишь тренировочное сражение в Храме…       ...Шаг — удар. Меч с тихим жужжанием красиво летел по дуге краткий миг, но потом наткнулся на препятствие, не достигнув цели. Энакин нахмурился и не заметил, как от усердия прижал зубами кончик языка. Разворот, подсечка снизу — и снова блок. Еще один шаг, затем импровизированный прыжок — вот теперь точно не увернется! — но Оби-Ван прикрыл спину, оставив падавана ни с чем. Жгучее разочарование заставило уши мгновенно залиться краской, отчего Энакин только крепче стиснул в пальцах рукоять светового меча, не обращая внимания на пот, что градом катился с лица, застилая взор. Он не был уверен наверняка, сколько времени минуло с начала тренировочного боя, но полагал, что прошло уже достаточно для того, чтобы принять поражение, усвоить очередной урок о полезности терпения и понять — в ближайшее время рыцарства ему не видать как своих ушей. И хоть Оби-Ван ни словом, ни жестом не останавливал ученика от новых попыток напасть на себя и испытать удачу в новом раунде, Энакин не был глуп и понимал, что сегодня ему не победить.       Поэтому в какой-то момент он выключил меч и отвернулся, больше не желая и дальше унижаться. Ничего, думал он про себя, однажды все изменится.       — Я все понял, — ворчливо сказал он, прежде чем Оби-Ван успел открыть рот. — Мне еще не пройти испытания.       — Заметь, я этого не говорил, — отозвался Кеноби, выключив свой меч и при этом старательно пряча усмешку в бороде, но Энакину даже не нужно было ее видеть, чтобы знать, что она там безусловно присутствовала. Скайуокер только мысленно скрежетнул зубами — весело ему! — и постарался скрыть досаду в своем голосе.       — Но обязательно бы сказали, если бы я вас не опередил.       — Похоже, тебе не помешало бы проверить свои способности к предвидению, мой юный друг, потому что если бы ты меня не опередил, я бы сказал, что ты меня… почти одолел, чем я немало впечатлен.       Энакин повернулся к наставнику и скептически вскинул бровь.       — «Почти»?       — Никто не может в одиночку защищаться вечно, в том числе и я, — Оби-Ван подошел ближе и только теперь Энакин заметил теплоту в его глазах. Учитель положил руку ему на плечо и Скайуокер даже сквозь тунику ощутил ее тепло. — У тебя превосходные навыки, ты умеешь как задавать темп боя, так и подстраиваться под него и ты заставил меня попотеть — это чистая правда. Я более чем удовлетворен твоими успехами за последнее время.       — Но?       — Обязательно должно быть «но»?       Скайуокер показательно закатил глаза.       — У вас не бывает без «но», учитель. Даже если вы его не произносите, я ведь знаю, что оно есть — следует сразу за вашей похвалой бонусом в нагрузку, так сказать. Ну же, договаривайте, чтобы потом вам не пришлось опять краснеть за меня перед Советом, если я снова невзначай ляпну, что готов пройти испытание.       Кеноби вздохнул и страдальчески покачал головой.       — Терпение, Энакин. Ты силен, умен и проницателен, но временами увлекаешься и отдаешься сражению полностью, не обращая внимания ни на что вокруг, а это может быть опасно — в первую очередь для тебя самого. В будущем ты должен тщательнее следить за собой, ведь я не всегда смогу быть рядом, чтобы защитить тебя.       Скайуокер громко фыркнул.       — Вот видите?       Кеноби усмехнулся.       — Знаешь, вообще-то сегодня я хотел обойтись без него, однако раз уж ты сам настоял… Кажется ты мудреешь прямо на глазах, мой юный падаван, это не может меня не радовать. В твоем возрасте я об испытании и помыслить не мог, но у тебя все иначе и я уверен, что однажды ты станешь одним из самых молодых рыцарей-джедаев в истории Ордена. Но прежде чем это случится, я хочу быть уверен, что ты в любой ситуации сможешь позаботиться о себе, и не потеряешь голову, что бы ни случилось. Всегда помни, кто ты, Энакин.       Оби-Ван ободряюще улыбнулся, похлопав падавана по плечу, и Скайуокер насилу выдавил из себя вялую улыбку в ответ. «Однажды». Энакин терпеть не мог это слово в его исполнении…       Воспоминание оказалось неожиданностью, но не выбило Вейдера из колеи, а даже напротив — послужило толчком к неожиданному откровению. В порыве ярости и негодования, он сделал несколько ложных выпадов и ударил ногой Оби-Вана в живот. Тот, потеряв равновесие, отлетел в сторону и ударился о раскаленные перила моста. Это зрелище доставило ситху удовольствие лишь на короткий миг, а затем он яростно выкрикнул:       — Сражайся!       Восклицание потонуло в шуме ветра. Воздух звенел от напряжения. Внутри все клокотало от гнева, от знания того, что Оби-Ван вновь посмел обращаться с ним как с неразумным падаваном, способности которого на самом деле никогда не воспринимались всерьез, а теперь открыто презирались и не считались достойными даже для того, чтобы на них ответить. Вейдер осознал, что джедай видел в нем кого угодно, но только не соперника, равного себе. В его глазах тот был и продолжает оставаться нетерпеливым и непослушным, взбалмошным мальчишкой, которого только и следует, что поучать…       Может, он все же еще не оставил надежду возродить из пепла Энакина Скайуокера, какой бы глупой и бессмысленной она ни была.       Джедай с трудом поднялся на ноги и поковылял к одному из командных пунктов комплекса. Вейдер неотступно следовал за ним. Те немногочисленные присутствующие в центре управления дроиды, с истеричным визгом разбежались кто куда, оставив ситха и джедая наедине.       «Никто не может в одиночку защищаться вечно, в том числе и я». И теперь у лорда ситхов открывались прекрасные перспективы это проверить.       — Что случилось, Оби-Ван? — не удержавшись, поинтересовался Вейдер, сверля бывшего наставника изучающим взглядом. — Теперь, когда я не задыхаюсь, сражаться со мной тебе уже не так интересно? Что ж, со своей стороны я постараюсь это исправить.       Кеноби скривился, пряча глаза.       — Я этого не хочу. Не хочу сражаться с тобой.       Это заявление подтвердило догадки ситха и только больше обозлило его.       — Интересно, с чего вдруг? Мы вернулись на Мустафар, и в тебе вновь взыграло милосердие, учитель? Я уже говорил тебе, что не нуждаюсь в твоей помощи. В отличие от тебя я знаю, кто я такой и не страшусь этого! Если не хватает духу поднять меч и умереть как джедай, то умри как трус!..       Оби-Ван поднял голову и наконец-то посмотрел на бывшего падавана. В светлых глазах плескались горечь и гнев.       — И это ты сейчас смеешь обвинять меня в трусости? Ты? — его голос звенел от усталости, напряжения и эмоций, и в тот момент Вейдер будто увидел его с другой стороны. Увидел что-то, что никогда прежде не замечал, что Кеноби всегда прятал за джедайским воспитанием, твердолобостью и порой раздражающей дипломатичностью, закутавшись в свое мировоззрение как в броню, и не позволяя никому заглянуть за нее.       Оказывается, его бывший и некогда идеальный во всем наставник умел злиться.       Оби-Ван вдруг выключил световой меч и устало оперся о стол с голографической картой комплекса, что сейчас их разделяла.       — Я не боюсь умереть и не боюсь тебя, Энакин — мне просто больше незачем сражаться с тобой. Я посвятил всю жизнь служению Республике и демократии, но больше нет ни того, ни другого, так зачем мне это делать, скажи? Потому что так хочет Палпатин? Потому что так хочет Йода? Потому что я — джедай, а ты стал ситхом, которого я априори должен убить? Поэтому? — он опустил голову и закашлялся. Но приступ продлился недолго и Кеноби снова заговорил. И каждое его последующее слово отчего-то наносило Вейдеру удары гораздо более болезненные, чем мог бы это сделать его световой меч. — Ты без раздумий отнял у меня тех немногих, кого я мог назвать своей семьей, но и ты сам ее часть! И это до сих пор правда несмотря ни на что — я никак не могу ее изменить, даже если хочу этого больше всего на свете!..       Ситх отшатнулся и отвернулся, на миг прикрыв глаза. В висках неприятно бился пульс, и сердце в груди колотилось как сумасшедшее.       «Хватит! Перестань!»       — …Ты думаешь, после всего, через что мы прошли во время войны, я смогу просто тебя убить и забыть?..       — Замолчи! — желание прикончить джедая сию же минуту вдруг возросло десятикратно. — Твоя самоуверенность преждевременна, учитель — в этот раз тебе меня не одолеть!       Больше не теряя ни секунды, он стремительно преодолел разделявшее их расстояние и попытался обрушить на Кеноби очередной тупой удар. Но, несмотря на усталость, Оби-Вану удалось от него уйти, чего нельзя было сказать о столе-проекторе, который почти сразу пошел искрами и задымился от встречи со световым мечом. Голоизображения комплекса тотчас же погасли.       Кеноби вновь встал на ноги и заговорил. Вейдер не желал его слушать. Хватит…       — Знаешь, когда мы были здесь в прошлый раз, был момент, когда мне казалось, что так в самом деле будет проще. Что будет проще, если я просто убью тебя. Что мне станет легче принять и отпустить свой провал…       Не слушай его, это всего лишь уловка. Грязный джедайский трюк — последнее, что может выкинуть Оби-Ван Кеноби в надежде спасти свою жизнь, — шептал чей-то вкрадчивый, смутно знакомый голос. — Сейчас ты сильнее его, можешь убить, не моргнув глазом, и он это понимает… И поэтому боится. Всегда боялся и поэтому сдерживал столько лет, поэтому ограничивал во всем…       — …Но в результате я так и не смог. Я не смог, Энакин! — голос джедая ворвался в сознание раскаленным железом, будто вытаскивая из пучины темных вод на свет, обратно в реальность. Голова раскалывалась на части. Вейдеру было физически невыносимо слышать слова Оби-Вана. — Не смог!..       Он не смог убить Энакина Скайуокера, но это сейчас ничего не значит, ведь Энакин Скайуокер мертв, он больше не вернется, — услужливо напомнил шепот, перетягивая все внимание на себя. — Оби-Ван Кеноби — джедай до мозга костей, а джедаи не спасают ситхов — они их убивают. Вспомни, он поступил с тобой едва ли лучше чем с Молом в свое время. Ситхи для него — чудовища. Он отберет твою жизнь, если ты не сделаешь этого первым… Он заслужил… За все, что сделал с тобой — такое нельзя простить…       — …Здесь и сейчас мы — всего лишь пешки в грандиозном плане, оставленные в живых Палпатином только для того, чтобы выполнить роли, которые нам им уготовлены, и я знаю, что ты видишь это! Не можешь не видеть!..       Голос Оби-Вана сорвался и он закашлялся. Вейдер тяжело выдохнул, на миг прикрыв глаза. Разумеется, он знал это. Но роль, уготованная Сидиусом во многих отношениях была куда лучше той, что когда-то предложили ему джедаи… К тому же, впоследствии он и это мог бы изменить. Смог бы сам занять место императора, потому что был сильнее его — они оба это знали…       Он в отчаянии, хочет посеять раздор между тобой и учителем, — заметил шепот. — Вбить клин, обратить против наставника, который дал тебе свободу…       Вейдер покачал головой. Ну уж нет.       — Ты можешь говорить все, что угодно, учитель, это тебя не спасет! — рыкнул ситх, в мгновение ока оказавшись лицом к лицу с Оби-Ваном. Он был готов занести меч для удара и начать новый раунд противостояния в любой момент — он долгие годы грезил о том, как наконец сможет пробить защиту Кеноби. И сейчас это время настало.       — Мне не нужно спасение, Энакин, — произнес Оби-Ван, почему-то не сделав ни шагу в сторону. Руки его были опущены, взгляд — устремлен прямо на ситха. — В нем для меня больше ничего нет. Поэтому если от моей смерти тебе станет хоть самую чуточку легче — просто сделай это. Больше никаких фокусов. Мне некуда и незачем убегать.       Закончив говорить, джедай отбросил в сторону световой меч. Вейдер даже и не заметил, как тот с гулким стуком ударился о поврежденный стол и упал на пол. Все его внимание было приковано к лицу напротив. Не такому уж и старому на самом деле — сейчас было видно, что так казалось из-за бороды, налета сажи и обилия морщин — за всю жизнь он слишком часто хмурился…       — Меч рыцарей Ордена — самое драгоценное, что у нас есть…       — Джедай должен всегда держать меч при себе…       — Оружие — это твоя жизнь. Никогда не теряй его…       Тусклое воспоминание, мелькнувшее перед внутренним взором, заставило Вейдера моргнуть. Непреложное правило джедаев, которое из поколения в поколение настоятельно передавали учителя своим падаванам. Он ведь когда-то в другой жизни точно таким же тоном повторял Асоке абсолютно то же самое, неосознанно копируя интонации учителя… Говорил не один раз, потому что боялся, что однажды наступит момент, когда его не будет рядом, чтобы прикрыть ей спину. Потому что хотел удостовериться, что Шпилька в самом деле осознавала, что когда-нибудь потеря меча может стоить ей жизни… Это было очень важно. Важно для того, чтобы в дальнейшем она знала как защитить себя или кого-нибудь другого, когда этого не сможет сделать он…       Защитить…       Оби-Ван… тоже хотел его защитить?..       Нет. Не может быть... Невозможно...       Воспоминания путались и мешались в сознании, как трава у него под ногами на Стьюджоне. Оби-Ван всегда только и делал, что придирался, критикуя каждый шаг... Даже когда они стали равны он по-прежнему пытался временами поучать своего бывшего падавана... Как же это бесило!.. И сейчас все то же самое... Он превратил его в чудовище, унизил и посадил под замок, как зверя... А сейчас ему недосуг сражаться? Почему? Не может спокойно смотреть на свои деяния?..       — Учителя всегда видят больше наших промахов, чем хотелось бы нам. Это единственный способ вырасти...       Падме...       — В будущем ты должен тщательнее следить за собой, ведь я не всегда смогу быть рядом, чтобы защитить тебя…       — Энакин, сейчас я бы не пожелал в напарники никакого другого джедая. Никого…       — Учитель… — неуверенно начал Энакин. — Знаю… я разочаровал вас за эти дни. Я был самоуверен. Я… не ценил ваших наставлений и, что еще хуже, дружбы. Мне нет прощения, учитель. Меня злит Совет… знаю, это не ваша вина, и прошу меня извинить. За все. Ваша дружба для меня значит очень много.       Оби-Ван сжал механическую ладонь Скайуокера, второй рукой — выше соединения металла и живой плоти.       — Ты мудрый и сильный, Энакин. Ты делаешь честь Ордену и далеко обогнал мои скромные усилия на учительском поприще.       — Не так давно вы утверждали, что моя мощь не делает мне чести.       — Я не о мощи твоей говорю, Энакин, а о твоем сердце. Твое величие — в великодушии, отваге, щедрости, сострадании и сочувствии. Вот, чем ты ценен, — негромко произнес Кеноби. — Твои поступки — поступки великого человека. И я очень горжусь тобой…       — ...Я всего лишь хотел, чтобы ты стал лучше меня самого. Лучшим человеком, лучшим рыцарем-джедаем, и все, что так или иначе я пытался донести до тебя, было только от моей искренней веры в то, что однажды ты сможешь стать кем-то по-настоящему выдающимся даже по меркам Ордена...       Вейдер не хотел этого видеть, и не хотел ничего слышать, усилием воли подавляя вспышки непрошеных воспоминаний, которые каким-то образом все еще всплывали в сознании. Уже было произнесено все, что должно и пути назад нет. Оби-Ван Кеноби стоял перед ним безоружный и беспомощный, и лорд ситхов собирался воспользоваться моментом, чтобы наконец избавить себя от этой обузы и жить дальше. Он приставил свой клинок к горлу джедая, а затем перенаправил Силу и через мгновение выброшенный Оби-Ваном световой меч оказался у него в руках. Два голубых клинка скрестились у шеи бывшего наставника, в то же самое мгновение возвращая Вейдера в недалекое прошлое. Тогда он, Энакин Скайуокер, стоял над поверженным графом Дуку, точно также держа в руках саму его судьбу.       Убей его, — вдруг вкрадчиво произнес шепот. — Убей его сейчас же!       Одно движение и все закончится. Так просто.       Прикончи его, лорд Вейдер, — снова раздался шепот, но на этот раз в нем ясно сквозило раздражение напополам с нетерпением. — Не медли! Давай!       Вейдер нахмурился, в этот раз сразу узнав властные интонации императора, которые были больше похожи на приказ, который он просто обязан выполнить. Мимолетно в голове пронеслась робкая тоскливая мысль — вот так теперь будет всегда?.. Только приказы? Разве ему не всегда было в тягость действовать по чужой указке?.. Разве он не хотел это изменить?       Разве не сможет изменить прямо сейчас?..       — Ты должен был убить меня, когда у тебя был шанс, Оби-Ван, — Вейдер и сам до конца не осознавал, почему сказал это. В голубоватом свете скрещенных мечей цвет глаз Кеноби стал гораздо более темным, чем был на самом деле. Он едва уловимо качнул головой — самую малость, чтобы не опалить кожу.       — Нет, не должен. Больше не должен. Прости, что я не понял этого тогда.       Убей его!!!       Мечи едва ощутимо вибрировали в ладонях. Взгляд ситха упал на отметины на горле наставника, которые он же сам и оставил считанные дни назад, а затем вновь поднялся к глазам Оби-Вана. В них совсем не было страха, который так давно жаждал увидеть Вейдер. Зато имелось полно смирения и хорошо знакомого вежливого интереса относительно своей дальнейшей судьбы — ничего общего с испуганным и униженным графом Серенно. Отчего-то ситху подумалось, что именно с таким выражением лица и должны умирать джедаи.       Когда-нибудь. Но не сегодня.       Голова была кристально ясной. Он знал свое прошлое и не хотел для себя такого же будущего. Поэтому, выбрав меньшее из зол, Вейдер выключил световые мечи под неверяще-удивленный взгляд Кеноби.       — Есть кое-что, что должен сделать я. И ты мне в этом поможешь, если в самом деле хочешь хотя бы отчасти искупить содеянное.       Только сейчас. Только в этот единственный раз.