***
Окна, распахнутые настежь, впускали в комнату свежий, ночной воздух. Цикады стрекотали почти оглушительно в этой тишине. Глубокая ночь опустилась на Нечистую Юдоль. Нежить не спит. Мертвецы должны спать беспробудным сном в гробу. Но это не имеет никакого отношения к Сун Ланю и Сяо Синчэню. Вечное бодрствование, невозможность забыться - это истинное наказание. Синчэнь стоит возле окна. Может даже показаться, что он смотрит на луну, разглядывает звездное небо, но нет, повязка плотно закрывает впадины, где ранее были глаза. Но даже имея возможность видеть, разве смог бы призрак с расколотой душой понять, осознать нечто прекрасное? Цзычэнь сидит на кровати. На самом деле, им не нужен кров, глава Не скорее из вежливости выделил им покои. Мертвец поднимается с места, подходя к возлюбленному. Он чувствует под своими пальцами что-то похожее на тело, на ткань одежды, но это все не то, нет прежнего тепла, даже энергия, и та слабо растекается по призрачной оболочке, словно мед по осколкам некогда прекрасного кувшина. Хочется произнести так много слов. Хочется сказать… Как-никогда желание говорить вырывается из даоса. Он мычит, утыкаясь в светлое плечо. Это все на что он способен. Да и кому нужны его фразы? Тот, кому они бы и были адресованы ничего не поймет. Цзычэнь отводит призрака от окна, укладывая на постель. Он не знает зачем так поступает, но это кажется правильным. Его Синчэнь просто болен, у него болит душа, а больные должны лежать на кровати и спать. Так он выздоровеет. Да, конечно, все так и будет. Просто не может быть иначе! Сун Лань укрывает напряженную оболочку призрака одеялом. Ты такой холодный, тебе нужно согреться. Он берет его руку в свою, нежно проводя по ледяной кисти такими же ледяными пальцами. Прости меня, прости меня. Раскаиваться можно сколько угодно - но это не вернет утраченного времени, не повернет время вспять. Остается только расплачиваться за свои ошибки. Вспоминая то время, Цзычэнь не понимал, как он мог бросить своего спутника на тропе самосовершенствования? Почему поддался минутному порыву и оттолкнул любимого человека? Нет, Синчэнь не был виноват. Сун Лань понимал это, но от осознания данного факта становилось больнее вдвойне. Тогда у него не нашлось нужных слов, а сейчас он просто не имеет возможности их произнести. Воспоминание - это то единственное, что может скрасить существование подобных Цзычэню существ. Это то убежище, в которое можно вернуться, хотя бы немного ощутить счастье прошлых лет. И он погружается в него, отрываясь от реальности. Они знакомы всего несколько месяцев, но кажется, знают друг друга с самого рождения. Их непрерывное путешествие по миру длится чуть больше трех недель, а они уже ушли за тысячи ли от горы, с которой спустился Сяо Синчэнь, и от монастыря, который покинул Сун Лань. И они не жалеют. Остановившись посреди леса, соорудив какое-никакое укрытие, Цзычэнь принес бревна и ветви для костра. Возле огня тепло, легкий ветерок все норовит потушить его, но Синчэнь бережно заслоняет руками подожженный талисман. - Говоришь, Орден, основанный на идеи, а не на родстве? Не на кровных связях, а на душевном единении адептов? - Сун Лань с интересом глядит на своего спутника. - Да. Я знаю, что звучит не слишком убедительно,- даос в белом смущенно улыбается, - но думаю, это осуществимо. - Тебе нужны последователи, в одиночку нельзя основать новый Орден,- резонно заявляет Цзычэнь, устраиваясь удобнее на раскинутом покрывале. - Надеюсь, один у меня уже точно есть,- Синчэнь смеется лишь глазами. Сун Лань улыбается в ответ. Взор этого мужчины уже прекрасен сам по себе, но когда в глазах молодого даоса появляются беззаботные смешинки, внутри будто все переворачивается. Он может смотреть на него вечно. На изящные ткани, скользящие по воздуху во время бега, на рассекающий нечисть меч, следующий в такт своему хозяину, на острые черты лица, которые только на первый взгляд кажутся отстраненными, на самом же деле, излучающие тепло. Цзычэнь неловко садится позади спутника. Волосы того слегка растрепались после охоты на навок. Достав из рукава деревянный гребень, он медленно проходит зубчиками по шелковистым, черным как смоль локонам. - Не утруждай себя,- Синчэнь прикасается, не поворачивая головы, к руке Сун Ланя. Даос в черном не отвечает, только перехватывает пальцы, остановившие его, целуя. Огонь согрел их. Цзычэнь слышит, как на выдохе произносят его имя, слово напев. Голос Синчэня обычно звонкий, сейчас же отдает какой-то несвойственной ему глухотой. Он разворачивается от костра, смотря прямо в лицо тому, кого полюбил. Глаза слезятся от огня или же от наполнившего его чувства. - Цзычэнь, останься со мной,- как будто оказавшись где-то не здесь, подвергшись навождению, произносит он, хватаясь за ворот ханьфу напротив. - Я никуда не уйду от тебя! - твердо отвечает Сун Лань, не понимая опасений Синчэня. Он прижимает того к себе. Не отпустит! Огонь медленно догорает, пока от костра не остается лишь несколько сгоревших веточек.***
- Дагэ… Тайная комната не пропускала в себя предрассветную свежесть. Здесь не было окон. За ее пределами мгла уже начинала развеиваться, а природа погрузилась в тишину, в ожидании нового дня. - Дагэ…,- губы, спящего за столом мужчины, несвязно произносили одно и то же слово. Дрема взяла свое, охватив сознание Главы Цинхэ Не. Он заснул. Не Хуайсану было страшно. Кругом война: гибнут люди, попадают в плен, получают серьёзные ранения. И ладно бы он, не имеющий возможности сражаться, но брат, брат каждый день оказывается перед лицом смертельной опасности. Юноша понимал, что поступает неправильно. Знал, что старший брат не одобрит его действия. Но также, Хуайсан знал, что просто не может сидеть как ни в чем не бывало в освобожденной Нечистой Юдоли, пока Минцзюэ находится так далеко. «Глава будет против», «Глава рассердится», «Второй молодой господин, вам нечего делать в военном лагере» - все эти люди, предупреждавшие его, Хуайсан понимал, они делали это только с благими намерениями. И вот он, ослушавшийся приказа брата, наплевавший на предостережения старейшин и слуг, приближается к лагерю. Посреди поля раскинулось множество походных шатров, все они имеют примерно одинаковый вид, кроме одного, находящегося в самом центре - шатер главы Ордена. И нет, Хуайсан знает, что это вовсе не ради удобства - Минцзюэ абсолютно все равно на размер жилища - именно собрание военного совета требует дополнительного пространства. Не Хуайсан в нетерпении сжимает веер. Еще немного, еще чуть-чуть и он увидит брата. Повозка останавливается, извозчик переговаривается с солдатами - во время войны как никогда важна осторожность. Юноша, пребывая в смятении, выходит наружу. - Хуайсан! Он в страхе от интонации, но в радости от голоса оборачивается на оклик. Распахивая шатер, к нему приближается фигура, ослепленная степным солнцем. Тяжелые доспехи защищают и так столь крепкое тело, а сталь переливается на свету, не давая разглядеть родного, желанного человека. - А-Сан, объяснишься? - вплотную подходя к младшему брату, Минцзюэ застывает, оглядывая его на предмет ранений. - Дагэ, дагэ я…,-Хуайсан еле сдерживается, чтоб не набросится на главу Не с объятиями на глазах у солдат. - Оставьте нас! - обращается Не Минцзюэ к советникам, вышедшим вместе с ним из шатра. Он разворачивается, направляясь обратно. Юноша поспевает за ним, несколько раз чуть не обронив веер. Они заходят внутрь походного «дома». Старший брат не оборачивается, громко вздыхает, опустив голову. Хуайсану становится не по себе от повисшего в воздухе напряжения. - Говори! Говори, почему ты ослушался моего приказа и покинул резиденцию? - мужчина не кричит как если бы был зол, его голос дрожит - он боится. - Дагэ, прости меня,- что еще может сказать юноша? - А-Сан, а если бы с тобой что-нибудь случилось по дороге? Ты не подумал о том, что схватить этим псам тебя будет выгодно, что не я один из клана Не являюсь вэньской целью? - Минцзюэ повернулся. На миг показалось, что в его глазах блеснули слезы. - Все хорошо, дагэ, я цел и невредим, ничего не произошло,- беспечно пролепетал Хуайсан. Он не мог больше сдерживаться. Юноша кинулся к брату, обвивая туловище того руками, утыкаясь щекой в холодные доспехи - захотелось их поскорее снять, чтоб вновь ощутить горячее тело, скрытое под ними. Минцзюэ стоял не шевелясь, пока наконец не положил теплую ладонь на шею своего главного повода для беспокойства, зарываясь рукой в волосы, так же грубо как и нежно поглаживая. - Дагэ, я не хочу быть вдали от тебя, пожалуйста, позволь мне остаться,- Хуайсан поднял голову, моляще смотря на брата. - А-Сан, тебе здесь не место,- спокойно, но как будто бы с долей обреченности в голосе произносит мужчина. - Мое место рядом с тобой! - непоколебимо отвечает юноша, еще сильнее обнимая родное тело, вжимаясь в грудь. Чифэн-цзюнь молчит. Просто не знает, что ответить. Он желает только счастья своему А-Сану, ради него он готов отдать все, включая собственную жизнь. Глава Не целует брата в макушку, обнимая в ответ. Хуайсан знает, знает как то, что солнце никогда не взойдет на западе, что его место рядом с Минцзюэ, нигде больше. И знает, что если старшего брата не станет, то он тот час же уйдет следом за ним! - Дагэ! - Не Хуайсан просыпается и хватает руками воздух, не желая отпускать грезу. Он хочет вернуться туда, где был его брат - обратно в сон. Он бы навечно остался в прошлом, если бы это было возможно.