***
Хуайсан в который раз просматривает свитки, задерживая взгляд на последней рукописи. Весь предыдущий текст, состоящий из не одного десятка страниц, был лишь теорией, изложенной на бумаге. Монах, посвятивший себя изучению души человека, ее свойств и возможностей, завершил свою работу строками, оставляющими читателя ни с чем: «Душа живого существа не подлежит пониманию. Как и с любой другой материей загробного мира, так и с ней невозможно точно предугадать последствия вмешательства в то, что не должно становится интересом постороннего. Написанный текст не является руководством к действию - это всего навсего рассуждения, подкрепленные только опытом старого монаха.» Что-то сродни тихому ужасу и безудержному веселью поселилось внутри Хуайсана. Заклинатель вскакивал с места, расхаживая взад-вперед меж стеллажей Тайной комнаты, изредка сбрасывая на пол какой-нибудь попавший под руку артефакт. Лоб его покрыла испарина, а весь вид мужчины указывал на болезненную, крайнюю степень истощения. Прошло пять дней с того момента, как глава Цинхэ Не прочел долгожданные свитки. Все это время он провел в затхлой атмосфере Тайной комнаты вместе с немой марионеткой и неспокойным призраком, впервые проявившем в Нечистой Юдоли свою неуместную тягу к побегам и дурачеству. «Почему вы не воспользовались тем же способом воскресить Чифэн-цзюня, который применили к душе Вэй Усяня через Мо Сюаньюя?» Не Хуайсан едва посмотрел на протянутую Цзычэнем записку. - Вы, даочжан, спрашиваете «почему»? Действительно, стоило бы призвать душу дагэ в чужое тело… Как же я раньше не догадался? - заклинатель усмехнулся, опрокидывая в себя содержимое сосуда, - Смысл ритуала добровольного отказа от физической оболочки и передачи ее другому в добровольности. Мне стоило бы отыскать второго такого дурачка как Сюаньюй? Вы так считаете? - он откинул емкость с остатками вина, подходя к сидящему напротив, за письменным столом, даосу, - Брат бы ноги мне переломал за помещение его души в хилое тельце деревенского сумасшедшего. А кто в здравом уме решится на подобное? Даже под пытками не согласится, хотя…,- казалось, мужчина призадумался, но сразу же махнул рукой, отгоняя непрошеные размышления. Сун Лань поднял на него взгляд, пытаясь понять ход мыслей человека, которого он точно не мог назвать другом, но тот не приходился ему и врагом. Хуайсан застыл с раскрытым веером в руках - данный предмет всегда неожиданно появлялся и так же неожиданно пропадал. - Я сделаю это,- вдруг произнес он осипшим, не своим голосом. Цзычэнь не стал отговаривать. Он сам был таким. Знал, что ничего не остановит человека, видящего лишь замок в воздухе*.***
Талисманы покрыли всю поверхность Тайной комнаты - их было в разы больше, чем предписывалось использовать в изложенной теории о призывах и материализации душ безымянного даоса. Начерченный в центре круг, содержащий иероглифы, обозначающие четыре стихии по четырем сторонам света, впитывал слабую энергию заклинателя, старающегося отдать все без остатка. - Бася…,- тихо проговорил он, доставая из мешочка цянькунь запечатанную всеми возможными способами саблю. Он нежно дотронулся, погладив рукоять, как бы извиняясь за неподобающее отношение к духовному оружию. Хуайсан ненавидел то, что приблизило гибель Минцзюэ, в том числе и Басю, забравшую часть его души, высасывающую оставшиеся крупицы сознания, приводящую ци брата в подобие безудержного потока, сметающего все на своем пути. Гуанъяо лишь ускорил наступление искажения внутреннего баланса, что не являлось для него оправданием, но все же, доказывало неумолимость судьбы в отношении Чифэн-цзюня. Тогда, пятнадцать-шестнадцать лет назад, разговоры про то, что его брат может вскоре умереть заставляли Хуайсана отшучиваться, переводить тему разговора - что угодно, только бы не сталкиваться с реальной угрозой. Он был юн и глуп. Он виноват в смерти любимого человека, ведь не смог предотвратить ее. Сун Лань стоял в стороне, придерживая за плечи рвущегося, ищущего выход из комнаты, наполненной талисманами и непонятной энергией, Синчэня. Тогда он выглядел таким же? Безумным, помешавшемся? Наблюдая за суетящимся в начертании иероглифов и сотрясающемся в болезненной лихорадке главой клана Не, Цзычэнь не мог отделаться от мысли о том, что бы было, заверши он все раньше, покинь этот мир сразу после возвращения сознания? Что, если бы он искал способ для перерождения души возлюбленного, а не для возвращения его и удерживания в форме призрака? - Осталось только…,- Хуайсан запнулся, возлагая в центр круга саблю, - Осталось…,- он посмотрел на мертвецов напуганным и одновременно предвкушающим взглядом, крайне выделяющимся на фоне бледной, слегка желтоватой кожи, потрепанных волос и сухих, потрескавшихся губ. Ему не надо было говорить это вслух. Заклинатель просил оставить его, дабы закончить ритуал самому. В свитках об этом не было ничего сказано, но Сун Лань кивнул и прошел по комнате к двери вместе с призраком. Глава Не открыл проход, выпуская нежелательных свидетелей. Цзычэнь смотрел на стену. По ту сторону что-то происходило. То, что заставляло все его существо трепетать от переизбытка сконцентрировавшейся в одном месте неизвестной природы энергии. Из мыслей о ритуале его вырвал звук стремительно отдаляющихся шагов. Синчэнь снова куда-то бежал.***
Раннее утро. В Тайной комнате, где нет окон, невозможно уследить за сменой дня и ночи. Здесь же, в гостевых покоях Нечистой Юдоли, яркий свет заливал пространство, проникая в каждый уголок. Казалось, что Синчэнь может раствориться в нем. Но нет, призрак лишь выглядел бледнее обычного. Он сидел в надлежащей позе на краю кровати, оставленный таким образом Цзычэнем, больше не стремясь унестись словно вихрь в неизвестном направлении. Сун Лань привычным движением снял с его волос несколько листочков, проведя гребнем по прядям - спутались. Со спины призрак казался тем же молодым, полным вдохновения и веры в добро и справедливость учеником Баошань Саньжень, которого встретил много лет назад, покинувший родной монастырь Цзычэнь. Когда-то он так же расчесывал гладкие волосы, собирая в незамысловатую прическу, украшая ее вырезанной из дерева заколкой. В той жизни Синчэнь тихо посмеивался, признаваясь, что слишком близкое дыхание любимого щекочет. Сейчас же они не дышали. Мертвец прислонился губами к макушке призрака - ничего. Нет запаха, нет тепла, даже ощущения от прикосновения кажутся нереальными. Но осознание кто перед ним, точнее то, что от него осталось, заставляет поддаться наваждению, и обнять со спины, сцепляя руки, до этого мирно лежащие на коленях. Холод собственного безжизненного тела нельзя почувствовать, но вот чужого, даже будучи марионеткой - можно. Синчэнь не отвечает на прикосновения, продолжая ровно сидеть, податливо реагируя на смену положения словно тряпичная кукла. Ты слышишь меня, я это знаю! Сун Лань мог бы причинить боль, если бы подвергающийся ей имел бы возможность ощущать сжимающую его тонкую кисть руку нежити. Да вот только, даже переломай все призрачное тело - ничего за этим не последует. Как только Цзычэнь взглянул на манускрипты, то понял, что ответа он не найдет. Даже старый и мудрый монах, живший сотню лет назад, не знал способ полностью восстановить расколотую на части душу. Даос догадывался, что тешит себя пустыми надеждами, что ищет то, что заведомо найти нельзя. А он эгоистично обрекает любимого человека на бесцельное скитание по миру живых, которому они оба не принадлежат. Я никогда тебя не оставлю! Сун Лань опустился на циновку, обхватывая колени призрака, закрывая веки, пытаясь вспомнить былые дни. - Цзычэнь, ты ранен! - белое ханьфу даоса в грязи после тяжелой охоты. - Не беспокойся,- отмахивается Сун Лань, хромая на одну ногу. - Постой,- тоном, не терпящем возражений, останавливает его Синчэнь. Он присаживается на мокрую от недавно прошедшего дождя землю, задирая подол одеяний спутника. Рана неглубокая, но требующая наложений лекарственных трав. - Я же просил,- вымучено выдыхает Цзычэнь, наблюдая как мужчина достает из рукава мешочек, - Только волноваться сильнее будешь. Вот остановимся в ближайшей деревне, тогда я смогу восстановить как духовные так и физические силы, а то… Он не договаривает. Синчэнь смотрит на него как учитель, ругающий нерадивого ученика. - Побереги силы,- он поднимается, подталкивая раненного даоса к мокрой траве, - Сядь и помолчи пока не закончу. Цзычэнь послушно исполняет приказ. Ученик Баошань Саньжень тщательно накладывает целебную мазь и травы на пострадавшую ногу, а затем отрывает часть ткани от собственной нижней одежды, крепко перебинтовывая, не обращая внимание на причитания монастырского воспитанника. - Новые куплю! Десять штук! - невпопад говорит Сун Лань, и указывает на неровный обрезок. - Хорошо…,- не поднимая на него взгляд, отзывается Сяо Синчэнь. Цзычэнь замечает, как кончики ушей того едва заметно краснеют, чем выдают смущение даоса. А ведь они стали спутниками на тропе самосовершенствования не одну весну назад. Разве может между ними быть место стеснению? - Готово! Теперь нам нужна не ближайшая деревня, а ближайший город,- Синчэнь помогает мужчине подняться. - Почему? - непонимающе смотрит на него Сун Лань. - Разве в деревне найдешь десять комплектов нижних одежд?