Сезон 2022

Время – спираль, вращающаяся по оси в бессчетном количестве повторений. Она закручивается всё глубже и глубже, но никогда не прекращает своего движения. Время неосязаемо, неощутимо, но реальнее всего, что когда-либо существовало. Оно мчится со скоростью болида, плетется, как уставший механик, и просто живет той жизнью, которой хочет. Карлос давно уже не чувствовал этот ход времени. Не задумывался о таких философских мелочах, лишний раз отвлекающих от работы. У него были тренировки, гонки, моменты с близкими – много всего более интересного, чем рассуждения о вечном. А ещё у него появился Шарль. Шарль, который бешеным потоком ворвался в его жизнь, сметая всё мешающее на пути. Шарль, который всегда был честен и открыт, который улыбался и смеялся как в последний раз. Который был рядом в трудные минуты, поддерживая и вдохновляя. Оставался верным команде, не сдаваясь даже в сложные для Феррари годы. Который просто был. И этого казалось достаточно. Они провели прекрасный год, насколько это было возможно за закрытыми дверями номеров и задернутыми шторами. Они сошлись легко и быстро, понимали желания и просьбы друг друга на интуитивном уровне. Всё казалось сказкой, воплотившейся в жизнь: он в Феррари – в команде, о которой мечтает каждый. Он прекрасно выступает, имея шансы на победы, в равном статусе с напарником. И он с Шарлем - самым ярким человеком, которого когда-либо ему удавалось встретить. Жизнь стала похожа на сказочный сон. Но рано или поздно приходится проснуться. Сейчас, после гонки сидя в кокпите, Карлос отчетливо осознавал, что идиллия жизни – его собственная фантазия, приправленная умелым поваром в лице монегаска. Что никакой сказки никогда не существовало – всё это ширма, скрывающая истину. Были факты, маскирующиеся под красивую конфетку. Все играли свои роли, кроме простодушного Сайнса, до сих верящего в идеальный счастливый мир. Равенство в Феррари? Забудьте. Его уникальность в команде? Брехня. Любовь Шарля? Неужели. Именно сейчас время замерло в одной точке. В точке осознания, в той самой, которая раскалывает жизнь на «до» и «после». В тот самый момент, когда всё становится на свои места. Трагедии не случилось, Земля не остановилась, а Вселенная не схлопнулась – просто тысячи нитей, казавшихся не связанными друг с другом, стали клубком и обмотали Карлоса с головы до ног. От собственной наивности хотелось завыть в голос и побиться головой о руль. Он и правда верил, что может конкурировать с Шарлем на равных? Что и он талантлив, силен, беспощаден? Закляни его гоночный трек, он в жизни ещё не чувствовал себя настолько униженным. Зато Шарль сиял, как натертый кубок перед вручением на подиуме: яркая улыбка согревала каждого, была необъятно большой и удивительно живой. Словно блик в океане. Он заслужил, он стал первый. Теперь он будет бороться за титул с другим таким же талантливым гонщиком. Он. Но не они. Карлос честно отработал свою часть спектакля: приклеенной улыбкой одарил команду, которая даже не замечала второго пилота, дал интервью, потерянно постоял на подиуме. Касания Шарля ощущались чуждо - вместо тепла по венам испанца тёк холод, леденящий кровь. Карлос ежился и пытался согреться, но тщетно. Отчаяние засасывало всё крепче. Он слинял с праздника одним из первых, сославшись на головную боль. Прекрасная отмазка, которая работала всегда – по иронии судьбы никто не таскал с собой таблетки от головы, поэтому легко можно было пожаловаться на самую распространенную болячку и убежать прятаться от всех в безликий гостиничный номер. Так испанец и сделал, пытаясь не выдать своих истинных намерений и эмоций. Просто хотелось отдохнуть. Не было ни криков, ни истерик, ни желания свинтиться с самой высокой башни – тупая ноющая безысходность, прорастившая корни в сердце. И её виновник – он сам, не умеющий распознавать психологические игры. Его вина в собственной слепоте и желании чересчур драматизировать. В номере было темно, и Карлос не стал включать свет. Сдернув покрывало, он укутался в мягкую ткань и забился в угол дивана, свернувшись калачиком. Мысли текли неторопливо, прогоняя воспоминания, как в замедленной съемке. Хорошо, что Нетфликс никогда не смогут всё это экранизировать – они бы испортили всю ту магию, что была между пилотами. А была ли? *** - Карлос, ты меня задушишь! - Не смеши меня, солнце, это просто обнимашки, - испанец мягко скользил по спине под футболкой, заставляя парня изгибаться и прижиматься ближе. – Или ты хочешь, чтобы я остановился? - Даже не вздумай, - губы на губах, и лучи, скользящие по векам. *** - Не надо, Карлос, - Шарль сидит на краю кровати, прижимая подушку. – Это моя вина, я сам раскокал машину. Просто уйди, я не хочу портить тебе настроение. - Для того чтобы испортить мне настроение, тебе придется постараться сильнее. Солнце, я буду рядом, не важно, что происходит на треке. Ты мне нужен. - Почему? – Шарль поднимает уставшие глаза, на дне которых плескается море. - А сам не догадаешься? – хмыкает Карлос, всё-таки притягивая монегаска к себе. – Мы не в дешевом мюзикле, так что доходи быстрее до того, что я имею в виду. - Романтик из тебя никудышный. Но ты и так хорош. - Не сомневаюсь, - смеется испанец, прижимаясь к губам парня в поцелуе. *** - У нас есть время до гонки, чем займемся? – Шарль нетерпеливо елозит по коленям, пытаясь поймать гениальную идею в ловушку. - Посмотрим Drive to Survive? – ухмыляется Карлос. - Заткнись и не говори ерунды! – хмурится Шарль. – Есть нормальные идеи? - В километре от паддока стоит чудесная пекарня, где продается бесподобная выпечка и чай. И ещё молочные коктейли, в которые всегда втыкаются две трубочки. - Тогда решено, - хихикает Шарль, спрыгивая на пол. – Пойдем! – он тянет Карлоса за собой, и тот не в силах противиться желанному теплу. - За тобой не угнаться, солнце! *** - Ты куда талантливее меня, Шарль, - Карлос покачивает головой, оглядывая паддок с холма. – Не думаю, что команда в меня верит. - Не говори ерунды, мы абсолютно равны. Ты опережаешь меня в чемпионате, команда от тебя без ума. Не накручивай себя понапрасну. - Не знаю, я всё время ищу подвох. - Его нет, Карлос. Мы вместе, это главное. - Я люблю тебя, - признается испанец, сжимая теплую ладонь. - Ты тоже мне дорог. *** Дорог… Как фарфоровая статуэтка на подоконнике. Она радует глаз, занимает своё место как часть ансамбля, но стоит её разбить – и ничего не изменится. Осколки отправятся в мусорку, можно будет чуть погрустить, но в целом жизнь продолжится без всяких перемен. Непросто быть статуэткой, особенно когда ты этого не осознаешь. Раздается настойчивый стук в дверь. Карлос нехотя поднимается и открывает дверь, замечая на пороге знакомого монегаска. - Почему ты ушел? – требовательно спрашивает Шарль, засовывая нос в номер и проходя глубже, включая свет. Яркость бьет по глазам, и Карлос жмурится, чувствуя предательские слезы под веками. – Черт, прости, сглупил. Свет исчезает, и Карлос распахивает глаза. - Я устал, хочу отдохнуть. - Устал от чего? У тебя была простая гонка, всего-то надо было обогнать поломанного Чеко в конце. Отпраздновал бы дубль с командой. - У меня нет желания праздновать. - Опять себя накручиваешь? – усмехается Шарль, плюхаясь в кресло. – Считаешь себя никому не нужным? - А я не прав? - Карлос, будь ты никому не нужен, тебя бы не подписали в Феррари. - Ага, а Вальттери в Мерседес. - Не сравнивай. - Почему? - Это не одно и то же. - А в чем разница? - Карлос, не драматизируй, - Шарль закатывает глаза и собирает руки на груди. – Один раз ты приехал вторым, подумаешь. Я был быстрее, команда поставила на меня. В следующий раз будет иначе. - Ты сам в это веришь? Шарль пожимает плечами. - Тебе лучше уйти, - цедит Карлос, даже в темноте прекрасно видя глубокие зеленые глаза. - Ты серьезно? – Леклер поднимает бровь. – Теперь я виноват в том, что ты на такой же машине не смог меня догнать? - Да, черт возьми! – Карлос срывается, сдергивая вдруг ставшим колючее одеяло. – Да, ты! Весь прошлый год я верил, что смогу бороться за титул, если мне дадут хороший болид. Ты сам меня в этом убеждал. Верил, что команда даст мне шанс проявить себя, что мне удастся раскрыться в Феррари, в удивительной конюшне, где пилот способен стать легендой. И вот оно: болид позволяет бороться за чемпионство. Первая гонка – и всё! Всё кончено! Вы с Максом уезжаете вдаль, а я должен оттормаживать весь пелетон. Я не то что не могу бороться – я даже в вашем темпе держаться не могу. Вы словно в своей лиге с Ферстаппеном, а мой удел – вас отдалять от других. Чертова закладка в книжке. - И что? Я виноват, что у тебя нет таланта? Хлесткая пощечина слов из уст Шарля звонка и жестока, но правдива. Конечно, теперь он может так говорить, легко. Больше не надо играть в друзей любовников, больше не надо притворяться идеальными напарниками. Под маской пуделя оказалась змея, сбросившая очередную шкурку. Конечно, пример с Себастьяном испанца ничему не научил, он всё верил, что Шарль белый и пушистый, безобидный принц, который любит всех и вся. Но Менселл легко превращается в Проста, надо лишь захотеть сбросить маску. - Нет, ты не виноват. Но зачем было давать мне надежду? Зачем было убеждать меня весь год, что я с тобой в равном статусе? Зачем, Шарль? - А что я должен был делать? Говорить тебе, что ты никто? Карлос, твоя вина, что ты верил в сказки и справедливость. В топ-команде есть первый пилот, есть второй. В прошлом году мы ни за что не боролись и можно было изображать равенство. В этом мы сражаемся за титул, и я не собираюсь играть с тобой в поддавки. Мы поладили, мы трахаемся каждую неделю и прекрасно проводим время, что тебе ещё надо? Или ты хочешь ругаться, как кошка с собакой? Всё отлично, не перегибай палку. - Конечно… - Ну а серьезно, что тебе надо? – Шарль начинал сердиться. – Ты хочешь, чтобы я опять ехал вполсилы, давая Максу без борьбы заработать второе чемпионство подряд только потому что какой-то Карлос может обидеться? Или я должен работать вторым напарником на тебя? Ты уверен, что вытянешь первую роль? Не сомневайся, не справишься. Уж прости, но прима-балерина должна быть одна. Оставался бы в Макларене, если так хотел быть первым. - А ты думаешь, почему я оттуда ушел? – тихо спросил Карлос, пытаясь не сломаться от слов Шарля. Опять вполсилы… Какой-то Карлос… Не справишься с первой ролью… Расчетливо, не подкопаешься. Шарль всё знал изначально и заманил очередную жертву в ловушку своего обаяния. Как с Максом на треке, так с Сайнсом в жизни. Что ж, урок на будущее. Пиранья Клаб проникает гораздо глубже вершин, он живет в каждом из нас, в каждом пилоте, механике и инженере. Надо лишь захотеть увидеть и дать показать. И Шарль решил раскрыть карты. - Потому что позвали Феррари, это очевидно, - продолжил Леклер. - Ну да, а возвышение Ландо так, просто мелочь. - Ты о чем? - О том, что команде я был больше не нужен. Они поставили на Норриса, тот тоже хотел быть первым. А из меня пытались сделать вечного оруженосца. - Карлос… - Помолчи, - Сайнс очень резко обрывает Шарля, и тот недоуменно приподнимается. – Я честно всё понял. Просто меня расстроило твоё притворство весь прошлый год. Казалось, ты действительно веришь в меня, поддерживаешь, любишь. Я ошибался, для тебя это была всего лишь игра. - Бывает, - пожал плечами Леклер, ничего не отрицая. – Слушай, давай без этой зубодробительной психологии. Я просто хочу насладиться вечером с тобой. Как ты смотришь на то, чтобы трахнуть победителя несколько раз за ночь? – глаза монегаска чуть подсвечивают изнутри зеленым светом. Раньше зеленый цвет глаз Леклера ассоциировался у Карлоса с первой зеленью весны, когда первые ростки только начинают всходить, даря надежду на новую жизнь. Теперь же цвет казался ядом, отравляющим душу изнутри и убивающим все корни, что удавалось пустить. - Я только за, - выдыхает Карлос, приближаясь и впечатываясь в знакомые губы. Без шанса отступления. Только жгучие укусы, засосы на шее, скольжение пальцев и стоны, сливающиеся воедино. Уже глубоко ночью Сайнс выскользнул из своего номера с вещами наперевес. Он почти вылетел из отеля, направляясь в единственное место, где сможет залечить душевные раны. Дом в Испании оставался островком надежды, греющим взгляд. Станет легче. Он переживет крах надежд, обман любимого человека, равнодушие команды. Он не ваза, не бьется в осколки. Просто нужно всё обдумать и честно признаться, что поставил на зеро. Теперь он Вальттери Боттас, только зовут Карлос Сайнс. Быть всегда вторым не так уж и плохо. Верно? *** Шарль просыпается в смятой постели около 12 утра. Лениво потягивается и пытается нащупать знакомое тепло, но пальцы находят только холодную простынь. Леклер недовольно распахивает глаза и оглядывает комнату. Пусто. И где черти носят этого испанца? Шарль закутывается в одеяло и обходит номер. Карлоса нет нигде, его вещи тоже пропали. Неужели ушел пораньше за завтраком вместе со всей одеждой? Леклер возвращается в кровать и уже более осмысленным взглядом окидывает комнату. Внимание упирается в клочок бумаги, зажатый игрушкой в виде перца Чили. Шарль усмехается и берет её в руки. Глупость, но такая милая… *** - Это тебе, - Шарль улыбается и дарит своему парню небольшую коробку. – Мы встречаемся уже полгода, большая дата. Хочу тебя порадовать. - Что там? - глаза Карлоса смеются, а в них любовь, настолько чистая и прозрачная, что в ней отражается Солнце. - Посмотри, - хитрая улыбка Леклера обескураживает. - Боюсь даже представить, - Сайнс аккуратно развязывает ленточку и достает подарок. Осматривает и разражается хохотом, чуть сжимая красный перчик в руках. – Чили? Ты слишком предсказуем. - Ты разжигаешь во мне самые острые чувства, - смеется Леклер, прижимаясь к испанцу в поцелуе. – Я рад, что мы вместе. - Я тоже, - Карлос не отстаёт и обхватывает Леклера за талию, опрокидывая на диван. – Не скажешь, насколько острые чувства? - Настолько, что одного Чили мне будет более чем достаточно. *** Записка небольшая, Шарль даже удивлен, что испанец не стал сочинять опус. Прости. Я идиот, которому хотелось верить, что всё между нами - правда. Ты никогда не признавался в любви, ты никогда не говорил о будущем. Я сам придумал себе счастье и поверил в него, ты прав. Не твоя вина в моей наивности. Как и с Ландо, как и с Максом – вы абсолютно одинаковые гении, живущие в другой галактике. А я просто Карлос Сайнс в своей лиге вечно вторых. Мне нужно время. Увидимся на треке, напарник, больше не буду докучать тебе своей драмой. *** - Знаешь, Шарль, - Себ мягко смотрит на монегаска в окончании последней гонки за Феррари, - ты яркое солнце, которое освещает всё вокруг. Ты безумно, бесконечно притягателен в своем сиянии, к тебе непреодолимо тянет любого, мечтающего согреться. Но твой свет обманчив: любой, кто захочет приблизиться, сгорит дотла в твоих лучах. *** Леклер недоуменно морщится, перечитывая сухие строки. Недовольно комкает записку и тянется к телефону, набирая номер с красным сердечком. Подносит к уху. Абонент временно недоступен. Перезвоните позже.