Сезон 2022

Родительская любовь – как много она значит, как много счастья и боли она может принести. Многие живут с её следами всю жизнь, пытаясь сохранить каждое проявление ростков в сердце. А кто-то напротив – пытается избавиться в надежде начать всё заново, без чужого опасного влияния. Но сделать это бывает не так уж и просто, даже если очень хочется просто махнуть рукой и пойти дорогой, что велит душа. Иногда жизнь совсем не похожа на счастливую Диснеевскую сказку. - Я дома, пап! – Николас крикнул в пустоту, отпирая дверь. Тишина. Впрочем, на что-то иное Латифи не рассчитывал уже много лет. Повезет, если ему удастся найти хотя бы записку из 3 слов на тумбочке. Сухие «Я на работе», и когда бывало иначе? Домашнее Гран-при было особой датой в календаре, тем более с началом пандемии и отсутствием гонок в Канаде. Николас любил свой дом, несмотря на крохи детских приятных воспоминаний, и возвращение сюда всегда ассоциировалось с надеждой, с желанием увидеть родителей и побыть в тесном кругу, где он не гонщик, а лишь человек, член семьи. Но сколько бы Латифи ни возвращался домой, всё оставалось столь же пустынным и ювелирно вычищенным. Безликие дорогие вещи, сухие стены с росписью, множество комнат, абсолютно одинаковых и ненужных – как из фильма ужасов, когда ждешь призрака из-за угла. Пилоту совершенно не хотелось думать о метафоре «птица в золотой клетке», но мозг с удовольствием издевался, подкидывая грустные воспоминания детства. *** - Папа! – радостный детский голос отскочил от стен. – Папа, я выиграл свою первую гонку! - Тише! – из-за угла вышла гувернантка и потащила мальчика за собой. – У твоего отца сейчас важная встреча с инвесторами, ему не до твоих приставаний. - Но это моя первая победа! – мальчик возмущенно вырвал руку и побежал в кабинет. – Моя первая победа в картинге, он должен об этом знать! - Стой! – гувернантка бросилась за ним, но угнаться за проворным ребенком не представлялось возможным: его слишком подгоняла радость рассказать отцу о своем первом достижении. Как он обрадуется, когда услышит… - Папа! – он ворвался в кабинет без стука – это же такие мелочи. – Папа, я выиграл свою первую гонку на картодроме. Ты рад? В кабинете повисла гробовая тишина. Десятки незнакомых глаз уставились на счастливого пилота, пронзая его острым взглядом. - Николас! – строгий голос отца. – Прошу меня извинить, мой сын часто беспокоит меня из-за мелочей, - на этот раз он обратился к инвесторам, которые, согласно покивав, вернулись к обсуждению сделки. – Николас, будь добр извиниться за свою выходку и выйти, мы поговорим позже. - Извините, - мальчик, глотая слезы, кивнул и вышел из кабинета, прислоняясь затылком к стене и слегка сползая вниз. – Я просто… *** Тяжелая лестница на второй этаж нисколько не изменилась за годы. Её ремонтировали постоянно, чтобы избежать несчастных случаев, но внешний вид оставался прежним: белый больничный цвет какого-то камня, узорчатые перила и высокие ступеньки. Стоило подниматься осторожно, чтобы шея не оказалась в сломанном состоянии. *** - Мама, я разбил коленки! – надрывный плач. – Мне не нравится это лестница! - Меня это не волнует, - холодный женский голос раздался из кухни. – Найди в зале аптечку и обработай раны сам – будет тебе уроком спускаться осторожнее. - Но я хотел тебе сказать… - Скажешь на кухне, когда придешь с чистыми руками и зелеными коленками. И ни слова больше. - Хорошо, - тихий детский голос в ответ. И дальше, едва слышный голос поглотили стены. – Я просто хотел сказать, что люблю тебя. Жаль, что тебе это не нужно, мама. *** Коридор, из которого выходило несколько комнат. Высокие потолки, длинный ковер, одинаково расписанные двери. Всё так и кричит: «Посмотрите, здесь живёт миллиардер и его семья!» Словно подтверждение всех стереотипов, что когда-либо складывались о богатых людях по книгам и фильмам. Николас слегка споткнулся о ковер и чуть не упал, с трудом удерживая равновесие. *** - Когда я вырасту, то хочу стать летчиком! – мальчик упрямо стоял на своём, рассказывая отцу о будущих планах. - Нет, ты будешь гонщиком! Это выгодный бизнес, мне нужно проталкивать рекламу своей компании на международном уровне. И ты мне с этим поможешь. - Но я не хочу! Мне нравится гонять, но я не хочу быть гонщиком всю жизнь! Почему тебя не волнуют мои желания? - А почему они должны меня волновать? Делай то, что я сказал, и точка. - Но папа… - Майкл. Для тебя я Майкл. Запомни это. И иди тренироваться, тебя уже ждут. *** Его комната абсолютно не изменилась с годами: завешанная плакатами с самолетами, фигурками самолетиков. Канадец точно помнил, что в глубинах гардеробной даже осталась его детская футболка с самолетом: что поделать, он всегда любил небо. Глубокое, пронзительное, навевающее мечтания и надежды – оно всегда было выше любых проблем. И всегда совершенно недоступным для него. Отцу нужен был успешный вклад, правильная карта, которую в будущем можно использовать. И не важно, живой ли это человек, его ли это сын или кто угодно с улицы – важно лишь то, как он может пригодиться Майклу. И от Николаса в роли пилота, как оказалось, было мало толка. *** - Что же ты за бестолочь? – Майкл вцепился в волосы, оглядывая очередной разбитый болид. – Ты хоть когда-нибудь перестанешь бить мои машины? - Это был технический сход, - канадец устало прислонился к стене боксов и съехал ниже. – И ты это знаешь, но ищешь причину обвинить в своих бедах меня. - Ищу, потому что не рассчитывал, что ты у меня такой неудачник! Я купил тебе команду, людей, дал всё, что мог, а ты всё равно тошнишь в заднице, как будто тебе плевать на мои планы! И я бы рад свалить всё на машину, да только Рассел показывает на ней хоть какой-то результат. В отличие от тебя. - Джордж гений, - Николас пожал плечами, - и он живет гонками, он всё время думает о них. А я нет. - Почему?! - Потому что они так и не стали заменой моей мечте. Я люблю гоняться, но не настолько, чтобы посвящать всего себя трассе. Я работаю, делаю что в моих силах, тренируюсь по расписанию – это хобби, Майкл, но не занятие для души. - Кому интересно, что хочет твоя душа?! Крути баранку и приезжай хотя бы во второй сегмент: большего я от тебя уже не требую, бесполезно, - отец махнул рукой и направился к выходу. – И прекрати, наконец, меня разочаровывать. Латифи проводил его усталым взглядом и снова уткнулся в стену. *** Телефонный звонок вырвал парня из воспоминаний, и он на автомате взял трубку, даже не посмотрев на абонента. - Да? - После этих слов тебе одобрили кредит в банке, - раздался довольный знакомый голос. – Ты как? - Как обычно бывает дома: немного странно, приятно и грустно. - Родители сегодня дома? – прозвучало с намеком. - Нет, как и всегда. - Я тогда загляну, посидим, перекинемся парой слов. Ну и не только слов, как понимаешь. - Ты весьма однозначен в своих желаниях. - Мне незачем притворяться. Буду через полчаса. *** К тому времени как Стролл пришел, Николас успел перебраться в самую дальнюю комнату дома: полугостиную, почти забытую за всеми перипетиями будней. Эта комната редко использовалась, в основном из-за слишком далекого местонахождения, поэтому Николас устроил её по своему желанию в минималистичном стиле: диван, пару кресел и камин, который парень никогда не разжигал. Почему-то именно камин ассоциировался в его мыслях с домашним уютом, когда вся семья собирается вместе у огня и делится воспоминаниями, историями, общим теплом, накопленным за долгое время. Как во всех домашних мелодрамах, честное слово. Жаль, что семья его настроений не разделяла. Отец предпочитал обогреватели, а матери вообще было слишком жарко даже зимой. Поэтому попытка устроить «уютный» вечер провалилась в первый же раз, когда Николас просидел до двух ночи, ожидая прихода родителей, а те отмахнулись утром со словами «Да мы просто забыли». Больше попыток не было, да и смысла в них тоже: Латифи просто приходил в дальнюю комнату сам, запирался на замок и проводил несколько часов в своих мыслях, занимаясь самотерапией. Помогало, конечно, но это было лишь жалким и бесполезным аналогом посиделок, как симулятор вместо гоночного болида. - Знаешь, вам в этом лабиринте не помешает карта, - Стролл, как обычно, ворвался без стука и развеял дымку размышлений. - Хорошая идея, я передам Майклу. - Он внесет в список «внеплановые расходы»? - Да, и отложит это на ближайшее столетие. - Почему ты вообще сюда забрался? - Это место дальше всех, и оно наименее вычурное. - Сам обустраивал? Разжег бы тогда уж камин - Не умею, да и нечем. В доме миллиардера есть всё, кроме дров или угля. - Не подготовлены вы к уютным каминным посиделкам. Разговор клеился слабо, скорее из-за непростого настроя канадца, окончательно ушедшего в свои мысли после гонки. - Как ты себя чувствуешь? – повторил телефонный вопрос Лэнс, скидывая рюкзак и загребая парня в объятия, мягко целуя в висок. - На удивление спокойно, учитывая паршивость гонки. - Могло быть и хуже, верно? - Приехать за пределами 15 гонщиков перед родными трибунами? Да уж, всё не так и паршиво. А учитывая, что это, вполне вероятно, моё последнее Гран-при Канады, вообще сказочно. Лучше бы я сошел в начале гонки, было бы не так противно тошнить в самом конце. - Не говори ерунды, на этом ведре дай гоночный трек в стену не вмазаться. - Скажи это Алексу, а в прошлом году Джорджу. - Вопрос везения, Ники. - И таланта, ага. Я думал, мы уже перешли за границу неловкости и можем разговаривать честно. - Слушай, в правде не всегда есть смысл, и играть в честность сейчас не особо важно. И вообще, - Лэнс неловко развернулся, притягивая рюкзак к себе, но не разрывая объятия, - я тебе кое-что принес. Пара минут возни и шуршания, и перед Николасом возникли две баночки шоколадной пасты. - Ты серьезно? – Латифи не смог сдержать улыбки. - До следующей гонки есть время. - А себе? - И у меня есть банка. Держи. Стролл протянул пилоту ложку, и ближайшая минута была занята кропотливым открыванием банок и срывания шелестящей упаковки. На самом деле, шоколад действительно неплохо поднимал настроение. По крайней мере, после сладкого привкуса во рту уже не так хотелось выть от безысходности. - Как твоя семья? – нарушил молчаливое жевание Николас. - Без понятия. Как обычно, заняты весьма неотложными делами. Твои тоже? - Естественно. - Наши семьи идеально дополняют друг друга, можем их даже не знакомить. - Ты называешь это семьей? - Другого слова пока не придумали. Да и могло быть хуже, - пожал плечами Стролл. - Куда хуже? Честно говоря, не могу себе представить более стереотипно-безвыходную ситуацию. Вообще все эти проблемы отцов-детей настолько избиты, что даже не хочется о них говорить. Уж тема Макса и Йоса фигурирует почти постоянно, всем так нравится перебирать кости этим издевательствам, жестокости и прочему. Надоело. - Но при этом никто не думает о других детях, - Лэнс пожал плечами, - они ведь считают, что самое страшное – когда отец бьет и издевается физически. А на самом деле гораздо хуже, когда он просто не замечает тебя или считает ничем. И что бы ты ни делал, ты так и остаешься пустым местом. В итоге уже нет ни сил, ни желания пытаться ему угодить. - Вроде того. Я безумно устал от желаний отца сделать из меня гения. Честно, я даже рад, что ухожу, хотя пока и не решил для себя, что делать после окончания карьеры в Формуле-1 - Это уже наверняка? - Команда ничего не говорит, но глаза механиков и инженеров явно направлены сквозь меня. Да оно и понятно: я больше не могу оправдываться плохой машиной и рассчитывать на место, даже за баснословные деньги. - Они думают, Пиастри будет лучше? Или кого там тебе в напарники прочат? - Видимо да. Без понятия, да мне и неинтересно. - И что дальше? Уйдешь в гонки на выносливость? В Формулу-Е? - Ага, а потом в W-Series, - мрачно пошутил Николас. – Хоть там первые места штамповать буду. - Не язви, - Лэнс притянул парня ещё ближе и принялся выстукивать одному ему понятную мелодию. – А если серьезно, ты продолжишь гоняться? - Не знаю. Мне так это всё надоело, честно. Как представлю, что в следующем году снова садиться за руль, в кокпит, мурашки по коже. И далеко не радостные. Кажется, мой гоночный запал себя исчерпал. - И что будешь делать? Уйдешь в бизнес? - Кто меня к нему допустит? Отец считает, что я похерю все его достижения, если он не будет меня контролировать. Может он и прав, не то чтобы у меня есть необходимые навыки. - Полная чушь. После даже пары лет в Формуле-1 только дурак не сможет поднять своё дело. - Да плевать уже. Знаешь, я думал пойти на летчика, попробовать пройти курсы или получить образование. Но я знаю, что отец этого не одобрит. Он видит во мне гонщика или по крайней мере бизнесмена, который ведет переговоры, управляет компаниями и занимает высокие посты. И если я не буду гоняться, он попытается запихнуть меня в курсы по ведению дел или в прочую шелуху в надежде, что хоть там я не буду бревном. Сын-летчик в его планы не вписывается. И решение дается мне тяжело. Такое ощущение, что я снова прогнусь под желания Майкла и сделаю его выбор. - Подчиняться отцу или жить своей жизнью? Не очевиден ли ответ? - Легко сказать, Лэсси, но вот у меня не хватает сил прийти к Майклу и сказать: «Хей, пап, с этого момента я живу своей жизнью, ты мне больше не указ». Просто потому что кто я без него? У меня нет ничего, если я останусь один, то просто скачусь на самое дно и останусь там как минимум надолго. Я ничего не добился сам, хотя должен был хотя бы попытаться. - То есть меня ты тоже считаешь за ничего? – несколько обиженный тон Стролла вырвал парня из размышлений вслух. - Боже, конечно, нет! Но пересаживаться с шеи отца на твою как менять шило на мыло. - Только на время, Ники. И ты не пересаживаешься, а пользуешься поддержкой, пока не встанешь на ноги. Это твой шанс попробовать что-то, типа найти себя и прочее. - Звучит слишком слащаво, прекращай. - Я хочу твоего счастья, - Лэнс звучит уверенно, - и как бы это ни выглядело, мы будем за него бороться. - Мы? - Мы. Дети отцов, что тут взять. Нам надо держаться вместе, чтобы противостоять всем внешним раздражителям. - Легко сказать. - Да и сделать не особо сложно. В конце концов, терять нам уже нечего. - Есть в этом что-то. И знаешь, Лэсси, - канадец чуть потянулся, удобнее устраиваясь в объятиях. - Ммм? - Твою банку шоколадной пасты я доем. - Кто бы сомневался, - Стролл подтолкнул угощение и слегка прикусил мочку уха. – Куплю тебе ещё одну. - Только одну? - А ты входишь во вкус. - Ну ещё бы. Мягкий толчок вбок и смех в короткие волосы. - Приятного аппетита, Ники. Я тебя люблю. - И я. Но даже не рассчитывай, что я с тобой поделюсь.