Сегодня всё в силе?
Макс, 13:02
Ага
Льюис, 13:02
Все ещё не хочешь говорить, чем мы займемся?
Макс, 13:03
Не-а
Льюис, 13:03
Ты сама краткость. Ландо, храни свои тайны
Макс, 13:04
;)
Льюис, 13:05
Наверно, всё-таки стоит выпить таблетку и взять себя в руки. *** - Выглядишь, словно по тебе болидом Формулы-1 проехало, - Макс недовольно хлопнул гонщика по плечу, рассматривая бледное лицо Льюиса и подмечая уставшие полуприкрытые глаза. - Голова болит, - честно признался тот. – Это из-за смены погоды – зимой всегда начинается мигрень. - И ничего не помогает? - Вообще нет. Только переждать первые пару недель, пока организм приспособится. Раньше хоть Анжеле мог капать на мозг… Льюис грустно вздохнул. Его лучший физиотерапевт, а ныне пилот самолета, теперь покорял небо над Америкой. Они часто переписывались, и Анжела активно делилась фотографиями и впечатлениями. После многих лет работы с гоночными машинами она решила полностью сменить специальность и стать летчицей, и теперь большую часть времени проводила в небе или на обучении, желая поскорее повысить квалификацию. Они уже договорились о совместном полете, и Льюис красным кружочком отметил запланированный день в календаре. К тому времени ему полегчает, и можно будет насладиться компанией и атмосферой рассекающего небо самолета - не так уж и плохо для зимнего перерыва. - Как она? – Макс будто бы прочитал его мысли. Впрочем неудивительно, если и так – за всё время их знакомства некоторые вещи были интуитивно понятны. - Отлично. Главное, что она счастлива. Будучи моим физиотерапевтом… - Нянькой… - Такой свободы у неё не было, - закончил Льюис и чуть покачал головой. – Давай не будем об этом. - Хорошо, - Макс пожал плечами, - так зачем ты меня позвал? - Присядем, и я расскажу. Они потоптались около входа, и Льюис махнул рукой, приглашая к небольшой террасе около ресторана. Из-за непогоды многие предпочитали укрыться внутри помещения, а на улицах было непривычно пустынно, поэтому им можно было не переживать о фанатах и лишний слухах. А холод легко перетерпеть – они бывали и в ситуациях похуже. Льюис вспомнил ливни Спа и даже передернулся: мысленные капли за воротом гоночного комбинезона на мгновение показались слишком реальными. Официант без лишних вопросов провел их к столику около стены – никаких окон и любопытных взглядов. От улицы их отгораживал зеленый плющ, и Макс одобрительно выдохнул, сняв пальто и оставшись в теплом сером свитере. - Не замерзну, - ответил он на выразительный взгляд Льюиса. – Но от горячего кофе точно не откажусь. - Давай сделаем заказ, а потом просто поговорим. Спустя несколько минут они вернулись к выбранной теме. - Как проходит перерыв? – Льюис откинулся на кресло и чуть сполз, устраивая голову удобнее. - Довольно спокойно, знаешь. Ден почти все время проводит на базе – его с симулятора приходится палками отгонять. А меня – выгонять из кровати. Настроение просто лежать и ничего не делать. - Лишь бы кто еду приносил. - Так мне и приносят. Когда Ден дома, я встаю лишь несколько раз за день. Начинается откат после сезона. - Не то чтобы он был сильно тяжелым, - Льюис не удержался от подкола. - Может не такой тяжелый, но долгий уж точно. Теперь хотя бы месяц можно отдохнуть. А потом пойду за Деном торчать на базе. Сам-то как? Льюис хмыкнул. Для него окончание сезона уже давно перестало быть точкой отдыха, просто поле работы переключалось с трассы на лаборатории инженеров. В первые недели он практически поселился в отделе двигателя, изучая, что они могут улучшить и как. Не то чтобы он сильно разбирался в технической составляющей, но чувство контроля над ситуацией сильно успокаивало. Он вспомнил, как инженеры почти выталкивали его из помещения, а Эллисон выразительно и от души покрывал его матами, запрещая мешать ребятам работать. В итоге гонщика просто затолкали в симулятор, дав проезжать круги до бесконечности, а Тото подсуетился и расшевелил отдел маркетологов, найдя ему несколько мероприятий и сьемок. Так что Шейла, руководитель отдела маркетинга, теперь таскала его по любым возможным активностям, вынуждая выполнять челленджи и позировать для фотографий, а Эллисон наконец успокоился и перестал дергаться, когда Льюис появлялся в дверях базы. - Отлично, разделяю страсть Дена к работе и симуляторам. - Ты тоже в команде торчишь? – Макс недоверчиво рассмеялся. – Вот же трудоголики, и что вам неймется. Ещё чуть-чуть, и утянете за собой остальных. - А они об этом думают? Макс вспомнил, как Ландо, улетевший на море и пытавшийся в компании Джорджа покорить доску для серфинга, жаловался ему, как там строится новый болид и почему ему об этом не пишут в подробностях каждый будний день. Как Шарль, утащивший Пьера в тихий уголок в Америке, недовольно рассказывал о работе в Феррари и чего они там могут настроить без его чуткого участия… Льюис с улыбкой смотрел, как Макс рассказывает об отпуске гонщиков, и всё дальше отходил от своих изначальных намерений. На душе стало спокойно, пока Макс резко не остановился и пристально не посмотрел на Льюиса: - Кстати об отпуске… Ты, надеюсь, поговорил с Пьером до того, как он уехал с Шарлем? Льюис кивнул. - Мы поговорили. Шарль привел его домой, а я пришел позже. Мы всё обсудили. Всего в трех словах скрывалась настоящая, неподдельная боль. *** Пьер сразу понял, что что-то не так, как только за Шарлем закрылась дверь спальни. Он не удивился, когда через пару минут на пороге комнаты появился Льюис. Британец не стал заходить, лишь прижался к косяку и смотрел на Пьера, молча и грустно. - А я всё думал, показалось мне или нет. Шарль ходил задумчивый, постоянно в телефон смотрел. Здорово вы всё спланировали, вполне в твоем стиле – молча и за моей спиной. - Если бы я был уверен, что ты встретишься со мной по доброй воле, я бы даже не пытался себя так вести. Пришлось придумывать хитроумные планы. - И опять во всем виноват я, - Гасли невесело рассмеялся и лег на диван, отвернувшись от двери. - Да, ты. И я. Мы оба, на самом деле. Льюис наконец отошел от двери и приблизился к дивану. Потом подумал, сел на пол и оперся на спинку, откинув голову. - Я никогда не хотел причинять тебе боль. Тогда мне казалось, что от наших отношений все будут счастливы: ты с любимым человеком, а я ближе к Максу. По сути это работало, но лишь до определенного момента, пока я скрывал правду. Прости, я правда не хотел использовать тебя или заставлять чувствовать себя ненужным, мне просто… Наверно, мне было одиноко и хотелось почувствовать, что кто-то меня любит. Любит и ничего не требует взамен. - И самому любить при этом необязательно, - Пьер повернулся и встретился с грустными темными глазами. – Я любил тебя… но не так, как было бы правильно. Даже не правильно – скорее искренне, без условностей и обязанностей. А тебе просто хотелось верить, что мечта, воссозданная в твоей голове, стала реальностью. Я уверен, что при желании ты бы легко увидел странности в моем поведении и сопоставить их вместе, но это означало бы признаться себе, что ты проиграл. - Проиграл в борьбе за твое сердце? – Пьер буравил глазами стену. – Как будто у меня вообще был шанс. - Наверно, если бы я отнесся к этому серьезно, мы бы смогли хотя бы попытаться. Но вышло как вышло. Я могу распинаться очень долго, но вряд ли оно тебе надо. – Хоть в чем-то ты прав, Льюис. Мне нечего тебе сказать. Я не простил тебя и вряд ли это сделаю. Понимаешь, есть вещи, после которых очень сложно оправиться. Больше всего в жизни я ненавижу быть вторым номером – в гонках, в семье, в любви, где угодно. И для тебя я всегда оставался таким. Будь на моем месте Алекс, Ландо или любой другой человек – ты поступил бы так же и чувствовал бы такую же вину. И твои извинения мне нужны гораздо меньше, чем тебе самому. - Я тебя понял, - Льюис опустил голову. – Но не мог не встретиться и не попытаться. - Конечно, тебе ведь так нужно мое прощение. Если это сделал Макс, не рассчитывай на подобное понимание от меня. - Пьер… - И лучше бы нам больше не встречаться, - Пьер смотрел твердо. – По крайней мере пока мне не перестанет хотеться выцарапать тебе глаза. - Можешь сейчас, если хочешь. Я это заслужил. - Сама покорность, вы на него посмотрите. Просто уходи, Льюис. И никогда не возвращайся. В моей жизни для тебя больше нет места – ни в прошлом, ни в будущем. *** - Он не простил тебя? - Нет. Я на это и не рассчитывал. Но мы хотя бы поговорили. - Дай ему время. Оно сглаживает многие углы. - Только сами углы от этого не исчезают, - Льюис покачал головой и тут же пожалел об этом: перед глазами заплясали искры, растворяясь в темноте. – Черт… - Ты как? – Макс подошел ближе, всмотрелся в гонщика и покачал головой. – Тебе бы дома отлежаться, а не по улице бродить. - Отлежусь, но чуть позже. Мне уже надоели эти дурацкие одинаковые стены, только хуже становится. - Могу приходить к тебе иногда. Даже не рассчитывай на каждый день, - Макс предупреждающе ткнул пальцем, - но раз в неделю… - Если хочешь. Я просто буду лежать и ждать переключения режима. Макс вернулся на своё место и отвел взгляд на улицу. Дождь начался около десяти минут назад, и на асфальте уже появлялись первые небольшие лужи. Редкие прохожие, пробегавшие рядом с ними, недовольно хмурились и поддерживали зонты, вырываемые из рук порывистым ветром. Нелетная погода, с этим вопросов не было. - Так о чем ты хотел поговорить? - спросил Макс, даже не особо задумываясь. – Ты сказал, что у тебя есть интересная идея и ты хотел бы её обсудить. И что ты придумал? Льюис выдохнул. - Я просто… много думал о прошедшем сезоне. Не о гонках, а том, что происходило с нами от уик-энда до уик-энда. Мы так привыкли прятаться от журналистов и зрителей, скрывать личную жизнь, молчать о проблемах, что со временем люди привыкли, что мы обязаны со всем справляться. Им кажется, что мы легко переносим любые сложности, поэтому всегда обязаны быть сильными. Но всё ведь не так – мы такие же люди, мы так же переживаем и хотим чувствовать любовь, мы так же боимся и совершаем ошибки. И то, что мы пережили хотя бы за этот год – сколько всего получилось бы избежать, если бы мы не скрывали правду друг от друга и не боялись её говорить. И я… Льюис замолчал, обдумывая дальнейшую мысль, и Макс не стал его торопить. - В общем, я предлагаю организовать нам что-то вроде подкаста или встреч, где мы сможем говорить о своих проблемах и чувствах. Вероятно, без имен, по крайней мере на первых стадиях, но мне кажется, мы сможем обсудить происходящее и поделиться друг с другом тем, что чувствуем. А главное – люди смогут понять, что мы не просто «гонщики, которые сели и поехали несмотря ни на что», а такие же люди, которым бывает тяжело выполнять свою работу. И не всегда мы едем плохо, потому что резко потеряли талант. Просто… - Просто у всех бывают плохие дни, - закончил Макс, уперевшись взглядом в стиснутые руки. - Я знаю, как тяжело говорить об ошибках и боли, особенно своих и особенно на публике. Но если мы и дальше будем скрываться и играть на людях в непобедимых равнодушных роботов, которые только гоняют, а в перерывах ездят на моря и развлекаются на тусовках, то люди и дальше будут думать, что так и надо жить. Что скрывать свои проблемы – нормально, притворяться – нормально. Мне кажется, мы можем что-то перевернуть. Да, нам не под силу остановить ракеты в Катаре, но говорить о своих чувствах мы, к счастью, пока ещё можем. В общем так, да. Последнюю фразу Льюис практически выдохнул и замолчал, откинувшись на диван. Мысль, мучившая его уже месяц после окончания последнего Гран-при, наконец обрела почву в лице Макса, который не перебивал, но слушал и давал ему высказаться. Эта была поворотная точка, после которой всё могло измениться. После Абу-Даби, когда Льюис просто заперся в отеле и не выходил из него, пытаясь справиться с накатившим отчаянием, ему больше не хотелось молчать. Не хотелось прятаться и бояться, что о нем подумают, не хотелось публиковать слезливые истории в Инстаграме, требуя жалости. Хотелось говорить, вытаскивать истории наружу и быть честным – с собой и с теми, кто в него верил. Он столько лет метался между людьми, пытаясь обрести в них свое счастье. Он столько лет прятался от себя, контролируя остальных и пытаясь подчинить себе весь мир. Он метался от человека к человеку, игнорируя собственные раны, и теперь сердце, растревоженное Пьером и Максом, хотело наконец освободиться из созданных Льюисом рамок. Возможно, если он начнет говорить, начнет хоть что-то делать, получится обрести внутренний баланс. Неужели он не имеет права на чувства? Неужели Макс сейчас разозлится и поднимет его идею на смех, предлагая заниматься психологической мутью самостоятельно? Неужели… - У тебя уже есть план? – Макс прервал сессию самобичевания и мягко посмотрел на Льюиса. - Ты… - Я пока не согласен, - Макс примирительно поднял ладони вверх, - но я бы хотел понять, как ты это видишь. А главное – кого мы сможем к этому привлечь. У Льюиса появилась робкая надежда. - То есть… - Мы сможем что-нибудь придумать, - Ферстаппен поднялся, приблизился к мужчине и присел на корточки. – Я думаю, из этого действительно получится толк. Особенно для тех, кто действительно боится говорить на такие темы. - Мы по крайней мере попытаемся, - Льюис мягко коснулся руки Макса, провел пальцами по костяшкам пальцев ближе к запястью. – У нас будет шанс, особенно с психологом вроде тебя. Макс тихо засмеялся и поднял глаза. - Ты уже думал, как назовешь свой проект? - Наш проект, - поправил Льюис. – Не только мой или твой, но для всех, кто захочет к нему присоединиться. Думал, конечно. Как-нибудь вроде «За маской шлема» или «За стенами паддока». В ней будут большие выпуски из глав, а в главах – отдельные истории пилотов. Я пока думаю над названиями и структурой... - Мне нравится первое, - Макс пожал плечами. - И у меня есть название для истории про нас. - В самом деле? - Что думаешь про «Одно направление»? Льюис сглотнул. - Было бы здорово… И я точно знаю, как будет называться первый большой выпуск. - Удиви меня, - Макс спросил, хотя догадывался об ответе. – Главное не усложнять – мы обязательно справимся со всем, если будем делать это вместе. - 2022. Сезон-2022.