Гараж за панельными домами

      — Блядь… — протяжно выдохнул Антон, свободной рукой закрывая за собой не глядя дверь на балкон. Во второй ладони еле как умещалось всё остальное, и окольцованные пальцы гнулись, как китайские иероглифы, удерживая одновременно телефон, пачку сигарет и зажигалку. Последнюю он почти что выронил на пороге.       На незастеклённом балконе стояла лишь старая побитая жизнью и забытая табуретка, которую выкинули сюда для виду, но Антон никогда не брезговал пользоваться ею по назначению. Его руки уже натурально тряслись, и с этим ничего нельзя было поделать — на тремор ничто не влияло, а поэтому парень перестал обращать на это внимание. Шастун шлёпнулся на табуретку, сразу же горбясь. Худые ноги зажали на время между собой телефон, пока руки поджигали сигарету. Как только её кончик затлел достаточно, картонная пачка небрежно была брошена на пол. Примерно в тот же район упала пластмассовая зажигалка — он не старался целиться. Антон затянулся посильнее, попутно второй рукой залезая в телефон, после чего закинул ногу на ногу, отодвинул сигарету ото рта и положил локоть этой же руки на бортик балкона. Дым покрутился некоторое время у него во рту, лишь мелкими струйками вытекая, и Антон выдохнул, венчая это всё звонким свистом шмыгнувшей ноздри. Где-то на кухне до сих пор, наверное, оставалась сидеть старательно сдерживающая слёзы тётя Марина, и та в любой момент могла сейчас застать племянника пыхтящим, как паровоз. Но Антону было в данную минуту настолько бриллиантово похер на какие-либо вероятности, что он после разговора с ней сразу же угрюмо потопал на балкон через её спальню. Возможно — он это никогда не отрицал, — та уже давно была в курсе того, что он курит, но это не означало, что, будучи застигнутым за этим делом с поличным, скандала он избежит. Антон затянулся ещё раз, выдыхая странным дрожащим дыханием, и одна из его ног нервно скакала пяткой по полу.       Оказывается, Оксана даже близко не появлялась около Оли Молотовой вчерашним днём. Тётя Марина, начавшая не на шутку беспокоиться за дочь, которая с раннего утра была «вне зоны действия сети», первым делом позвонила её лучшей подруге. И каков же был уровень её удивления, когда девочка с совершенно непонимающей ничего интонацией на вопрос «рядом ли Оксана» ответила «Вы о чём, тётя Марина?..». Тогда женщина начала бить тревогу.       Антон и сам был прекрасно осведомлён, что сестра не выйдет на связь — лично прозванивал ей уже неизвестно сколько десятков раз. И, если у Оли той ни разу не было, совершенно непонятно, каким образом надо подступиться к её поискам. Он отговорил тётю Марину бежать в полицию — с вероятностью в девяносто девять процентов те отправят её обратно домой ждать окончание обыкновенных подростковых истерик. Удивительно, конечно, как факт того, что вероятность реального возвращения домой подростков в подобных случаях была совсем не девяносто девять, их совсем не волновал. К тому же, Антон решил сначала действовать своими силами. Он, безусловно, не стал озвучивать, что с чего начать поиски он даже близко понятия не имеет. Логичнее всего было бы в данной ситуации позвонить Оле Молотовой лично. Но Антон, увы, сделать этого не сможет — он без пяти минут причастный к поджогу её семейного дома и убийства любимой собаки. Лишние знания о его персоне в памяти девочки совсем ему не нужны. Да и та, должно быть, сейчас сама была на нервах после случившегося горя — не нужны ей дополнительные переживания (это уже, конечно, было самой настоящей отговоркой). Самое глупое в сложившихся обстоятельствах — Оксана была страшной домоседкой. У неё не было «любимых мест», куда бы она часто убегала, а оттого её поиски подлетали в сложности до небес просто моментально.       На телефон пришло сообщение от Артёма. «Надо встретиться сегодня вечером. В шесть у булок нормально?». Антон даже слегка раздражённо смахнул его в сторону, в очередной раз затягиваясь, но оно натолкнуло его на некоторые мысли. Он вдумчиво посмотрел перед собой в пустоту, на секунду замирая, после чего выдохнул остатки дыма, потушил бычок о перила и запихнул в пачку по привычке, чтобы в следующий раз выбросить в мусорку. Вставая, он пальцами подхватил с пола и зажигалку, после чего быстро вышел с балкона и прошагал мимо кухни до пустой комнаты Оксаны.       Та была в совершенно таком же виде, в котором она существовала последние сутки с момента ухода хозяйки. Антон огляделся повнимательней. Кровать была не заправлена ещё с прошлого утра. Плюшевый медведь валялся на ней трупом психа — с выгнутыми в разные стороны лапами, но зато с улыбкой. Немного высовывался из-под кровати носок с ромашками. На окне сохла голая еловая ветка с помрачневшими шишками. На столе лежал помятый учебник алгебры за девятый класс. И провод. Антон подошёл ближе.       Мрачным взором он окинул его, дотягиваясь рукой и приподнимая. Вероятная причина молчания сотового Оксаны — белый провод зарядного устройства. С кислым лицом Антон отложил его в сторону: пусть теперь и было понятно, отчего та может не отвечать, но легче это отнюдь не делало. Как раз наоборот — наталкивало лишь на ещё большие предположения и опасения, от которых всё в животе закручивалось в новом приступе тревоги. Он засунул руки в карманы своих спортивных штанов, вновь окунаясь в раздумья, пока глазами бродил по столу. Экран монитора компьютера мёртво чернел. Антон нахмурился и покривил физиономию, терзаемый неуверенностью в своих появляющихся идеях. Он сделал шаг назад, опёрся на одну из ног, а второй слегка замахнулся и пнул носком по ножке стола сбоку. Шастун, конечно, мало на что надеялся. Больше пошёл по принципу «может, что-то и выйдет».       Такого толчка было достаточно для того, чтобы мышка на столе едва ощутимо сдвинулась. Системный блок замерцал разноцветными огнями, загудел резко, как двигатель автомобиля, а экран сменил свой оттенок с абсолютно чёрного на тёмно-тёмно-синий, начиная выход из спящего режима работы. Антон практически подпрыгнул на месте, вытаскивая руки из карманов, и подорвался сесть на большое игровое кресло. Ему самому трудно было поверить в свою удачу — Оксана и правда не вспомнила о том, чтобы выключить комп, когда в спешке убегала.       Он угнездился в кресло, внимательным взглядом без остановки сверля монитор. Сам не заметил, как поставил пятку на сиденье, подгибая ногу, как всегда делала это сама Оксана. Только экран загрузился, показывая Шастуну открытый браузер с какой-то остановленной в самом начале реакцией на неизвестное ему телешоу среднего качества, его ладонь шлёпнулась на мышку, звякая о пластик металлом колец. Антон открыл новую вкладку, где с щемящей внутри надеждой щёлкнул на иконку «ВКонтакте». Раз комп работал — подумал он, — вполне возможно, что выход со страницы не был совершён. Он молился об этом с замершим сердцем.       После загрузки замелькала череда диалогов. Антону было сложно скрыть физическое проявление своего ликования.       Его глаза принялись всматриваться в имена людей, с которыми Оксана переписывалась в последний раз. В особенности обращал внимание на непрочитанные, которых было достаточно. Это лишь подтверждало теорию о том, что телефон девочки сел, и она не имела к нему доступа. Сразу же Антону стало тошно: та неизвестно где без возможности связаться. И при всём при этом — Шастун знал, что его сестра не из числа глупых малолеток, которые будут так безответственно относиться ко всему окружающему, что бы ни происходило. Оксана была прекрасно осведомлена, что мама за неё беспокоится и той не наплевать. У них были достаточно тёплые и доверительные отношения друг с другом, хоть тётя Марина и не отличалась добротой и мягкостью характера. Так или иначе — Антон размышлял, — мелкая сказала своей матери о том, что пойдёт к подруге ночевать. Она её предупредила. Значит, прекрасно понимала важность сообщения своего местонахождения матери. Но сейчас она, где бы ни находилась, молчала, и понятно, что с собственного телефона она маякнуть не могла, но та не позвонила никому даже с чужого. Антона пробивали мурашки вдоль спины, когда он думал о том, где его сестра могла находиться, что никто не мог дать ей даже телефон, чтобы позвонить и успокоить мать.       Двадцать три сообщения были от Оли Молотовой — Антон не стал открывать и читать. Смысла не было: последним, что виднелось в диалоге, было краткое «твоя мама звонила, ты где?». Вероятно, та не была поставлена в известность о местонахождении подруги точно таким же образом, как и остальные. Конечно, может Антон и заглянул бы в диалог просто для того, чтобы удостовериться, что никакой полезной информации там нет, но его привлёк другой чат с непрочитанными сообщениями. И всё бы ничего — безусловно, Шастун не знает и доброй половины людей, с которыми его сестра держит контакт, — но последнее сообщение в нём было получено буквально час назад и начиналось с подозрительного «если ты не ответишь, я не знаю…». Антон нахмурился.       «Если ты не ответишь, я не знаю, что с тобой сделаю в следующий раз». Так оно выглядело полностью, когда Шастун открыл диалог. И, судя по всему, этот человек был тем, с кем его сестра общалась отнюдь не периодически. Было понятно по сообщениям, что разговоры тут шли на постоянной основе. Антон щёлкнул на профиль. Некий Сергей Матвиенко, что так насторожил Антона, по фотографиям и списку друзей не представлял из себя ничего особенного, но это не помогло Шастуну успокоиться. Он внимательно проштудировал последние сообщения вплоть до каждого слова и после этого успокаиваться точно не собирался.       Похоже, этот Сергей был последним человеком, с кем Оксана успела связаться через ВК. Более того, время некоторых сообщений, на которые девочка ещё успела ответить, забегало на несколько часов после того, как та ушла из дома. И к тому же — а это уже заставило Антона в самом прямом смысле слова напрячься всем телом, — сестра просила о встрече. А после этого в сети не появлялась. Конечно, немного сбивал с толку тот факт, что последними непрочитанными уже сообщениями от неизвестного Антону парня были настойчивые и даже немного гневные попытки узнать, где Оксана, и почему та не отвечает. Но Шастуна это уже не волновало. Он посчитал необходимым сейчас ухватиться за одну единственную зацепку, которая у него была, ведь что-то глубоко внутри начинало уже шептать ему отвратительные и мерзкие высказывания о том, что если он этого не сделает, то найдёт сестру в канаве. И не он сам, а полиция или поисковые отряды. Мелькнувшая вдруг перед глазами картинка грязного силуэта мёртвой собаки в полумраке, смешанная в памяти неотрывно с оранжевыми вспышками пламени, вызвали в нём рвотный позыв, и Антон дёрнулся, зажмурившись, после чего попытался выкинуть наваждение из головы и остановить сбившееся в один миг дыхание.              

привет

             Антон написал с маленькой буквы, как всегда делала Оксана. К его огромной неожиданности, тут же рядом с именем появилось серое «онлайн», будто этот человек сидел и ждал сообщения с телефоном в руках. Шастун уже не думал, что насторожить его можно было ещё сильнее. Три точки рядом со словом «печатает» будто даже щекотали Антону живот неприятно своими мельканиями.        Господи, я бы втащил тебе если бы совесть позволяла и я был рядом       Шастун даже немного надулся. Кто такой этот сраный Сергей, и что он себе позволяет?        Где ты Всё ок? Мне нужно встретить тебя?              А вот это уже не смешно. Не то чтобы, конечно, Антон и до этого катался со смеху по полу, но сейчас он почти что протыкал экран своим острым носом, напряжённо смотря на приходящие сообщения. Что ж, он шанс упускать не будет.       «Я бы сама к тебе зашла, если ты не против» собирался отправить Шастун, но в последнюю секунду остановился подумать, после чего стёр поспешно «если ты не против» и нажал на отправку. Оксана никогда не стала бы в адекватном состоянии спрашивать разрешения.       

я бы сама к тебе зашла

можешь полный адрес скинуть?

      

Ты же знаешь где я живу              Антон напрягся, но до последнего старался придерживаться настроя разыгрывать сцену настолько убедительно, насколько он может. Он достаточно знал сестру и уж точно достаточно с ней переписывался, чтобы иметь реальный шанс вырулить в положительную для себя сторону.              

блин напиши просто и всё

я скопирую и сразу вызову такси

      

      Какое-то время Антон пялился в неподвижный экран, но длилось это недолго.        С каких пор ты передвигаешься по району на такси?       Шастун подумал немного, после чего пролистал быстро до более старых сообщений, чтобы найти нужное обращение и добавить ещё больше убедительности, видя, что его собственные слова от лица Оксаны действительно могут звучать подозрительно.              

с таких, Серёж

меня дома не было сутки

можно я хоть иногда потрачу деньги не на чипсы и маник?

             Он не мог не кинуть камень в огород сестры ради самой малой капли самоудовлетворения.        Окей, окей, не злись Гилязова 12 корпус 1       У Антона с сердца спали путы. Хотя бы это — уже отличный результат.              

а квартира?

             Чем больше наглости, тем сильнее он мог сойти за Оксану.        Бля ты спрашиваешь это каждый раз, Окс Иди проверься              «Как удачно вышло, что сестра слабоумная», — подумал Антон. Стоп. «Окс»? Да кто этот фуфел такой, чтобы использовать к ней обращение для самых близких? Но этот фуфел написал короткое «37», и у Антона на самую малость отлегло.              

я минут через 10 позвоню, ты сразу открывай мне и просто выйди в подъезд

      

Зачем? У меня брата нет дома, если что       

ты один?

      

Ну мама в гостиной. Она не будет против тебя, ты же знаешь       Какого ху…       Но Антон не позволял себе поддаваться эмоциям и стойко держал ритм нормального диалога, то и дело себя одёргивая.              

тогда всё равно лучше выйди. мне надо обсудить кое-что

      

… Ты напрягаешь меня очень сильно сейчас если что, ты в курсе? Выйду ладно Жду звонка       Антон закрыл диалог и свернул браузер, после этого толкаясь легонько от стола, чтобы кресло прокрутилось в сторону. Во второй руке он уже держал телефон, набирая номер. Доброхотов ответил спустя несколько гудков, которые показались Антону очень уж долгими.       — «Шаст?» — на фоне слышался какой-то негромкий, но оживлённый гомон. Что-то тихо постукивало и позвякивало, было лёгкое шуршание будто бы воды, и пара спокойных голосов, которые прерывали это монотонное шуршание, но разобрать их Антону не представлялось возможным.       — Артём.       — «Шаст, ты видел мои сообщения?» — тут же решил спросить тот.       — Видел, — Антон устало вздохнул, немного зажмуриваясь. — Не сейчас, мне не до этого. В общем, — перевёл он тему. — Гилязова двенадцать — это где?       — «А по карте не вышло посмотреть?» — тот немного хохотнул, вероятно, не до конца понимая, о чём Антон его спрашивает.       — Я не про это, — прояснил Шастун. На краткий момент образовалась тихая пауза, после чего с того конца послышалось ёмкое:       — «А», — Доброхотов, безусловно, понял. Антон прекрасно знал, что тот не глуп, хоть и старается постоянно балансировать на границе этого определения. Антон знал, что Артём крайне смышлёный в некоторых моментах и страшно доверчивый — это два его основных качества, и других Тимофей ни за что бы не подпустил к себе так близко. Голос и интонация сразу же стали заметно серьёзнее, и посторонний шум заглох, будто парень отошёл подальше от всех его источников. — «А зачем ты спрашиваешь?», — не с холодным подозрением. Лишь с преданной обеспокоенностью и готовностью сразу же погрузиться во все возникшие неприятности. Антону это ужасно льстило и заставляло его ощущать, что у него есть самый настоящий друг.       — Не важно, — отмахнулся Шастун. — Не беспокойся, это никак не связано с тобой или с Гаражом.       Он лукавил. Как раз таки с Гаражом это и могло быть связано. Как раз таки поэтому Антон и спрашивал. Именно это вселяло в него тонны переживаний. От Артёма послышался вздох, и всё в Шастуне поняло — неладно.       — «Это Молоты. Не так далеко от школы, сразу если с Грузинки заходить», — Антон скатился в кресле вниз, касаясь ледяными пальцами прикрытых глаз. — «Тох, что случилось?», — тихо и беспокойно.       — Не важно, — голос пустой и холодный, как грязные сосульки зимой на крышах домов. — Это не важно. Спасибо.       Он попрощался и по завершении звонка откинул не глядя телефон на стол с глухим стуком, после чего накрыл лицо уже обеими влажными ладонями. Они опять дрожали.       Сука.       Сука, сука, сука.       Ёбаный в рот, пожалуйста. Пожалуйста, только не его блядская сестра.

***

      Стоило только Шастуну взлететь, перешагивая своими километровыми ногами чуть ли не через три ступени, на третий этаж старого советского, но вполне себе приличного, отливающего больничным зелёным цветом подъезда и показаться на лестничной площадке, как фигура, что ожидала там в тапочках и домашних шортах совсем не его, округлила глаза.       — Ой, бля, — вывалилось у того, и парень отшатнулся, спотыкаясь о собственные ноги. Его рука моментально рванула к приоткрытой стальной двери позади, явно намереваясь как можно быстрее скрыться в квартире. Шастун не дал этому случиться.       Гораздо более резво и тактически правильно Антон выкинул вперёд свой крупный корпус с вытянутой рукой. Большой длины его конечностей как раз вполне хватило для успеха данного манёвра, и он ухватился крепко ладонью за ворот вытянутой домашней футболки. После сразу же потащил парня, что был ниже и мельче его раза в два, на себя, при этом делая шаг ближе и свободной рукой резко закрывая дверь в квартиру. Стук разлетелся кратким эхо по подъезду, а изнутри квартиры послышался вопрошающий женский голос. Они постояли так с секунду, пока вновь не образовалась тишина, после чего Антон, всё пилящий агрессивным взглядом паренька, тряхнул его за футболку.       — Ты чё, знаешь, кто я? — с наездом фыркнул Шастун в лицо тому сверху вниз. Реакция парня для него была более чем красноречивая, и она вынудила его навострить уши и ощетиниться, как пса, который почуял чужака.       — Все знают, кто ты, — сразу же, хоть и тихо, ответил ему парень больше даже, наверное, на автомате, бегая напуганным взглядом по всем частям его тела, которые попадали в его поле зрения. Остановились на крепком кулаке, который оттягивал его ворот футболки. — Ты Кастет. Никто больше не носит столько колец на руках… — судя по притихшему на половине предложения голосу, тот сразу же пожалел, что вообще выдавил это из своего рта. Антон упорно его не отпускал, будто даже натягивая ткань на себя всё сильнее. Ещё немного, и Шастун норовил поднять того в воздух за воротник, позволяя тряпичным тапочкам с кроликами шлепнуться на бетонный пол. Взгляд того поднялся обратно на лицо Антона. — Что тебе надо? — нервно промямлил он. — Брат не дома, если что…       Шастун скривился в ответ на ненужную ему информацию.       — Не нужен мне твой брат, — отрезал недовольно Антон, машинально тряхнув того в очередной раз в такт своим словам. — Ты Молотовский, правильно? — он колко заглянул ему в глаза.       Паренёк помялся.       — …на самом деле, нет…       — Ага, ты на районе Молотов живёшь и не Молотовский? — тут же возразил Антон, не жалея сарказма. — Может, скажешь ещё, что Ленинский?       Но тот нисколько не поменялся в лице, с полной серьёзностью продолжая тихим голосом настаивать на одном:       — Мой брат с ними близко общается. Как раз из-за него мне и можно стало ни в чём не участвовать...       Антон нахмурил брови, немного отстраняя от себя парня за футболку, как какого-то котёнка, и принимаясь рассматривать его опытным взглядом.       Действительно, пацан совсем не производил впечатление того, кого взяли бы в ряды Молотов. Он, конечно, не сильно смахивал на привычный клишированный образ лохматого ботаника в очках и с прыщами. Вполне нормальная причёска, — Антон бы даже сказал, что стильная, — густые чёрные волосы были аккуратно уложены, очков, судя по всему, не носил, да и на смуглой коже лица, говорившей о принадлежности к южной национальности, прыщей вообще не было видно, как, впрочем, и малейших следов растительности на нижней половине лица — тот, должно быть, являлся примерным ровесником его Оксаны. Но был он при этом очень низкого роста, достаточно щуплый на вид. К тому же, трусливые реакции на каждый вздох Шастуна явно не вязались с образом кого-то, являющегося хоть частично близкого к Молотам.       Антон призадумался, не прекращая хмурить брови, после чего крайне медленно разжал пальцы, отпуская парня наконец. Тот, конечно, расслабляться сильно не стремился и всё так же глядел на Шастуна глазами рысью зажатой в углу козы:       — Поэтому не советую тебе меня трогать. Глупо, конечно, угрожать тебе… — он как-то меланхолично отвёл взгляд на секунду в сторону и пожал худыми плечами, — … но всё равно будут последствия, я уверен.       Антон продолжал хмуриться и ничего не понимать. После слов парня он мотнул головой.       — Боже, успокойся, а? — проворчал он. — Почему ты вообще думаешь, что я тебя бить пришёл?       — А разве ты не этим занимаешься? — прозвучало бы для Антона как шутка, но только вот парень вкладывал в эти слова всю серьёзность.       Антон в миг помрачнел. Вот, оказывается, как. Ещё никогда прежде в жизни ему так сильно не хотелось заявить, что он, вообще-то, художник. Он, между прочим, живописью занимается, а никак не избиением людей, но слова, сказанные ему только что так искренне, прямо говорили об обратном, и это вынуждало Антона чувствовать себя нелепо и гадко. Он даже немного опешил, теряя все свои слова, как полнейший дурак, а парень в это время решил продолжить оправдываться:       — Тем более, ты меня тут чуть не придушил только что. Что я должен был подумать?       Антон вынырнул из своих мыслей, опять возвращаясь в разговор.       — Я бы не стал тебя трогать, если бы ты не рванул от меня, как пришибленный.       Ясно. Ситуация из разряда «Чё убегал? А чё догоняли?».       — Ладно, понял. Сам протупил.       Как-то незаметно Шастун перестал воспринимать паренька перед ним как потенциального врага, и это позволило их разговору немного сбавить градус.       — Я по поводу Оксаны.       Парень задумался.       — Оксана… — глядя Антону куда-то в живот, протянул темноволосый, будто вспомнил резко о том, кого изначально ждал у порога в домашних шортиках. — А где… — вдруг он даже как-то надул грудь, выпрямляясь, и поднял настойчиво сердитый взгляд на стоящего перед ним снизу вверх. Для Антона он выглядел исключительно комично. — Что ты с ней сделал?       Такой себе гном-рыцарь.       — Ой, ой, напугал, — не скрывая от него своего абсолютного безразличия, протянул Антон, приподняв одну бровь. Пацан напоминал ему сейчас французского бульдога размером с ботинок, при этом пытающегося рычать на кавказскую овчарку. Видя прекрасно, что попытка устрашения ожидаемо провалилась, парень сразу сдулся, стыдливо кося глаза. — Ничё я с ней не делал.       — Погоди, а зачем ты… — пацан нахмурился, спешно перебирая что-то у себя в голове. Антон уже во всю устало глядел на него, растянув губы в линию. — То есть, она с тобой… И вы… И она твоя… — парень вдруг посыпался, что было заметно по его гаснущему с каждым бестолковым звуком изо рта лицу. Он испустил выдох, прикрывая веки. — Так и знал, что она с кем-то вроде тебя…       Антон поднял брови красноречиво, начиная медленно, но верно выходить из себя.       — С кем? С братом? — с наездом твердил он. — Что ты, вообще, несёшь?       — Братом? — натужно размышляя, парень поднял на него наивный растерянный взгляд, после этого вновь принимаясь потерянно кудахтать и задавать вопросы быстрее, чем Шастун вообще мог разобрать хоть что-то разумное в этом лепете. — А как… Её брат же старше… И всё это время… А почему до этого тебя не было видно? Ничего не понимаю.       О, как Антон был с ним солидарен по этой части. Он зажмурился измученно, поднимая обе руки к своему лицу и надавливая костяшками себе на глаза.       — Блядь, как она с тобой общается?.. — вздохнул он тяжело, сопя носом, пока парень перед ним молчал. Шастун опустил руки, промаргиваясь, после чего потряс плечами и принял более собранную позу. — Значит, замолчи ради всего святого и слушай, — прямо объявил он тому, решая прекратить весь этот бесполезный трёп и перейти к делу. — Оксана не приходила домой. С её страницы общался я.       — Блин, — без задней мысли перебил его парень, — а я ещё подумал потом — почему она с компа пишет?..       — Больно долго думал, — сухо буркнул Антон, вновь тыча того лицом обратно в тему из разговора. — Так вот, Оксана не была дома, и ты это знаешь, судя по переписке, — а в этих словах уже начинала тихо позванивать угроза. Она не была незаметной и для паренька, поэтому он слегка замер, вслушиваясь. — Я много раз повторять не буду, — Антон мотнул головой, колким взглядом сверля тому его смуглое лицо, — Где она?       — Я не знаю, — тихо ответил тот и пожал плечами, с которых свисала домашняя футболка с потрескавшейся вдоль и поперёк надписью на ней. Антон приглушённо вздохнул, не меняясь в лице.       — Значит, либо ты прямо сейчас мне отвечаешь, где она, — ровно произнёс он, — либо говоришь всё, что тебе известно, до деталей.       Парень немного опустил глаза, ладонью потирая запястье, и спустя пару секунд принялся робко излагать:       — Вчера мы встретились. Она не в себе была, — Антон слушал, не пропуская ушами ни звука. — Ну, мы прошлись немного, поболтали о ерунде всякой. В основном, я говорил. Как я и сказал, она вообще не в духе была. Никогда её такой не видел, — он нахмурился. — Ну, и потом на нас наткнулись знакомые моего брата. Это уже вечер был. Они её с собой позвали. Я отговаривал, как мог, но те предложили выпить, и тэ дэ.       У Антона на затылке в секунду встали волосы.       — Что, блядь? — прошипел он, отчего парень перед ним даже немного вжал голову в плечи. — И она согласилась?       — Не, не, не подумай, — тут же запротестовал тот, поднимая ладони. — Она обычно так не делает.       — Какая, блядь, разница? — рычал Антон ему в лицо, слегка наклонившись вперёд. — Ей только-только шестнадцать исполнилось, ёб твою мать, — он гневно взмахнул ладонью. Парень, стараясь не пересекаться с Шастуном глазами, поспешил оправдать девочку.       — Ну, она сильно чем-то была расстроена. Прямо разбита. А эти так весело ей предлагали. Я сразу ей сказал, что если она и хотела выпить немного, то почему просто к Оле не пошла? Но они, видимо, то ли поссорились, то ли что произошло. В общем, к Оле она не пошла, — хмуро закончил он.       Антон выпрямился, запрокидывая голову и ладонью измученно прикрыл глаза.       — Блядь, ты не мог её остановить?       Парень тут же вздёрнул плечи возмущённо.       — Я пытался! — воскликнул он. — Я, как мог, пытался. Но это её ещё больше разозлило, и она уже просто назло мне с ними пошла, — он замолчал немного, после чего снова начал, разводя руки. — Что я должен был, за руку её схватить и не отпускать? Тогда бы уже эти вмешались.       Антон решил, несмотря на своё общее неизмеримое негодование, не тратить время попусту и перешёл к другому, начиная вновь усиленно думать.       — Ты что-то знаешь об этих парнях? — спросил он.       — Например?       — Ну, имена там, я хз, где живут, как связаться.       — Где живут — понятия не имею, — задумчиво ответил темноволосый. — Но можно их в друзьях у брата поискать.       Антон смотрел на него прямо, не двигаясь, будто ждал незамедлительных действий.       — Ищи, чего стоишь?       Парень с коротким «а» тут же повернулся и открыл дверь в квартиру, после собираясь прикрыть её за собой, но Антон красноречиво звякнул кольцами на пальцах о верхний её угол. Чёрные глаза глянули на него снизу вверх — Шастун настойчиво смотрел в ответ. Тогда парень понятливо отпустил ручку двери и удалился в квартиру. Антон проследил за ним взглядом, пока тот не скрылся из поля зрения. Послышался приглушённый женский голос, вопрошающий что-то. «Мам, не сейчас. Я занят», — сразу после долетел до Шастуна недовольный ответ. Спустя несколько секунд парень вернулся с телефоном в руках, и Антон отошёл, позволяя тому выйти обратно на лестничную площадку и прикрыть за собой дверь.       Тот рылся по чьим-то страницам, после чего открыл какую-то фотографию и немного наклонил телефон, чтобы Шастуну было лучше видно. Старший выгнул шею, чтобы посмотреть на фото.       — А, ну вот они всей этой компанией, — подтвердил парень. На фотографии было пять похожих друг на друга парней, стоящих в ряд, с одинаковыми стрижками, позами и одеждой. Вот они как раз и были похожи на тех, с кем Молоты готовы сотрудничать. На плохо освещённом фото сложно было детально разобрать их лица, отчего те ещё больше казались результатом неоднократной операции «копировать-вставить». Зато прямо позади них Антон смог разглядеть фары автомобиля с некоторыми буквами и цифрами номера — «А 124».       — Их машина? — коротко спросил он, ткнув пальцем, пока сам продолжал внимательно сканировать фотографию на экране взглядом.       — Ну, у кого-то из них, — парень ответил немного неуверенно. — Я точно не знаю.       — Как у Казаха, да? — приглушённо продолжал Антон, хмурясь и смотря натужно в телефон. — Только серебристая.       Парень покосил свой взгляд на его голову, что в результате вглядываний Антона сейчас была на уровне его собственной, после чего тихо произнёс:       — Я не знаю, какая у Казаха машина.       Это заставило Антона вынырнуть из раздумий, и он так же покосился на того глазами, не произнося ни слова. Они посмотрели так друг на друга пару секунд, после чего Шастун так же безмолвно выпрямился. Его взгляд убежал куда-то в бетонную стену, пока сам он впал в кратковременные, но от этого не менее натужные раздумья. Под протяжный вздох на его лбу образовалась бледная морщинка. Прокручивая в мыслях образ серебристой Лады с фотографии, Антон невзначай вспомнил свою поездку на увесистой серой Волге по ночным улицам, вспомнил очертания её обладателей с размытыми лицами, вспомнил скрип шин по асфальту, как его, не пристёгнутого, заносило на поворотах, и какое удовольствие это вызывало у пассажиров. Он обернулся к молча стоявшему парню сбоку.       — Слушай, а у вас на районе есть какое-нибудь кольцо? — спросил он вдруг под влиянием пришедшей в голову мысли. Густые брови паренька сразу нахмурились в попытке понять, к чему тот клонит. — Ну, дорожное. Желательно, где менее людно и домов поменьше.       Парень смотрел на него, не прекращая напряжённо хмуриться.       — Говоришь так, будто был там, — после недолгой паузы ответил тот всё-таки. — Да, есть. На Васнецова. С одной стороны девятиэтажки старые, а с другой — лес. Там кольцо. Ты увидишь, — пояснил он. — А зачем? Думаешь, она там?..       — Не знаю, — вполне сухо ответил Антон, будучи не готовым уже судить о чём-либо раньше времени ввиду последних событий. Шастун покрутил головой по сторонам с кислой миной и подтянул штаны, собираясь уже пойти прочь, как в последний момент поймал размышления в голове и дал себе волю их озвучить: — Зачем ты вообще водил её гулять по вашему району? — спросил он бедного парня с осуждающей интонацией, которая подразумевала, что тому в эту же секунду должно стать ужасно стыдно за содеянное. — Даже если ты не знал, что я её брат. Это же опасно, чем ты думал, дурак?       Но различимого стыда у парня на лице, как ни странно, не было заметно. Тот лишь будто немного устало вздохнул, после чего спокойным голосом произнёс, уже теперь словно не страшась сказать Шасту лишнее или неправильное слово:       — Головой, блин, — он потёр глаза и его узковатые плечи опустились вяло. — Мы ведь не задумываемся обо всех этих штуках с районами. Знаешь… — он замялся на мгновение, после чего поднял на старшего глаза. — Как мне к тебе обратиться?       Шастун глядел на него внимательно, хмуря свои брови, но спустя пару секунд ответил, и его низкий чуть грубоватый голос прокатился эхом по лестничной клетке:       — …Антон.       — Знаешь, Антон, — тут же подхватил парень, продолжая с того места, где остановился, — не сочти за грубость. Я ни в коем случае не хочу оскорбить тебя, или что-то типа того, — тот постарался оправдаться даже раньше того, как произнёс то, за что оправдывался. — Но все эти понятия — они в голове только у таких, как вы. Обычные люди вроде меня и Оксаны — мы об этом даже не задумываемся и не знаем. Мы понятия не имеем, чем вы занимаетесь внутри ваших кругов, — продолжал парень всё так же тихо и спокойно, пока бегал глазами по окружению, чтобы мысли сосредотачивались, и изредка разводил руками. Антон слушал его напряжённо, практически не двигаясь. — Для нас улицы — это просто улицы. Ни у вас, ни у нас они не отличаются. Мы не чувствуем внутренние терзания, когда пересекаем границы районов. Блин, — он позволил себе коротко усмехнуться невзначай, — мы даже не знаем, где они. И мы… не крадёмся по стеночке, если увидели вдруг на заборе тэг чужой группировки. Я ведь, блин, даже не знаю, как выглядит тэг Молотовых. Я ваш-то совсем недавно замечать стал, и то потому, что брат говорил мне в места, где он есть, не соваться, — он глянул на притихшего Шастуна, после чего фыркнул, опять опуская взгляд. — Будто я послушал, конечно. Поэтому, Антон, — парень пожал плечами, — даже если сейчас ты меня ударишь в нос, что, да, безусловно, ты сделаешь без усилий, если тебе приспичит — я не боец, — и скажешь даже близко не соваться к Оксане и не водить её в эти края, — он выдохнул, храбрясь и собираясь со словами, после чего настолько твёрдо, насколько был способен, поднял глаза на Антона, — я не буду тебя слушать, — он опять погулял взглядом, решая с нарастающей уверенностью в голосе продолжать. — Знаешь, брат пытался зазвать меня в Молоты, но я всегда был против. И, честно, это круто, когда для тебя дворы — это просто дворы, и ты можешь гулять, где угодно и с кем угодно, и слово «гараж» не заставляет тебя напрягаться, а просто ассоциируется с местом, где мужики бухают. Ну, или как максимум — с пивом.       Парень договорил и поднял глаза на Шастуна, внутри сам не до конца понимая, что он ждёт: агрессии, удара, молчания или смеха. Он не мог прочитать ничего в зелёных глазах перед собой. Антон же просто неподвижно стоял, переваривая что-то у себя в голове с болезненно-напряжённым выражением лица. Левое плечо его кренилось вниз, а к всеобщему физическому недомоганию теперь прибавилось ещё и что-то ноющее внутри. Они стояли друг напротив друга молча, и лишь спустя ещё некоторое время Антон опустил уставшую голову, отводя взгляд и делая шаг назад, в сторону лестницы.       — Ладно, — вяло выдохнул он, после чего глянул на парня исподлобья, отмечая, что тот до сих пор стоит, распрямляя спину и стараясь придавать своему даже детскому ещё взгляду мужественной уверенности. В мыслях пробежало то, что показалось ещё с самого начала этой непродолжительной встречи совершенно Антону очевидным. Он сощурился. — Серёжа, верно? — переспросил Шастун.       Пацан нахмурился едва заметно и после небольшой заминки ответил:       — …да.       Антон покивал размашисто головой, уже не смотря на парня, и полноценно подошёл к лестнице вниз, принимаясь спускаться, но через пару ступенек остановился, снова поднимая глаза на брюнета.       — Если, — уверенно начал он, но запнулся, поправляя себя: — Точнее, когда я найду Оксану, — Шастун поднял руку и показал расслабленно указательным пальцем в сторону парня у двери. Тот внимательно следил за каждым его жестом. Он видел, что Антон не спешил продолжать, будто на ходу всё ещё обдумывая что-то. Но пауза всё-таки прервалась. Указательный палец с блестящим увесистым кольцом дёрнулся и опустился, — я скажу ей, что именно тебя она должна благодарить за помощь.       На этих словах Шастун отвернулся и пошагал по ступеням вниз, в последнее мгновение улавливая, как вытянулось лицо парня. Тот с огромной долей удивления во взгляде смотрел в широкую спину, удаляющуюся по лестнице.       — …спасибо… — растерянно и одновременно очевидно для Антона благодарно выдавил пацан.       Шастун, уже практически пропавший из виду, напоследок как-то махнул рукой в воздухе над собой, и ни пареньку на лестничной площадке, ни даже самому Антону не было до конца понятно, что означает этот жест.       Под мелодию открывшейся подъездной двери капюшон толстовки посильнее натянулся на лоб, а окольцованные кулаки спрятались в карманы поглубже. Он пошёл на поиски, во что бы ему это ни стало.       Он старался петлять от одного менее людного двора до другого. Как бродячий пёс, он держал голову низко, и взгляд зелёных глаз бегал по округе. Да, часть его действительно хотела выпрямиться во все свои два метра роста и гордо зашагать по улице, как любой нормальный человек, не зависящий от территории, на которой он находится. Но банальный опыт уже не позволял ему этого сделать. Антон знал — как бы он ни мечтал об этом, обычным парнем он перестал быть уже давно. Перестал быть им, когда руки полицаев шмонали его около серой панельки, а он дрожал, как осиновый лист, не зная ещё, что через пару месяцев он будет есть с ними сочный лично приготовленный шашлык и пить пиво плечом к плечу. Он перестал быть им, когда дробил в яростном трансе лица незнакомым парням до кровавых рек на своих кулаках. Антон им перестал быть уже тогда, когда на каждой из Тимофеевских встреч, куда Шастун двигался следом за лидером, крепкой стеной охраняя его, самый первый блеск колец на его пальцах начал напрочь стирать улыбки на лицах присутствующих. Будь оно всё неладно. Как же он жалеет.       Вдалеке в очень размытом синем цвете с горизонта выпирали вышки угольных шахт. Даже при беглом взгляде на них у Антона слезились глаза. Он ужасно хотел спать. Физическое и моральное истощение потихоньку начинали брать над ним верх, и Шастун не знал, где в нём находятся эти ресурсы, из которых он всё еще умудряется черпать силы на что-либо. С другой стороны, безысходность — всегда отличный мотиватор. Петляя хмурой тенью меж редеющих пятиэтажек, он прокручивал в голове лишь один вопрос: а что он будет делать, если не найдёт сегодня Оксану? И ужасом била по затылку мысль — он не знает. Антон старался поддувать воздуха в огонь победного настроя внутри себя, но понимал тем не менее — он не всемогущ. Если ему не суждено будет обнаружить сестру — он её и не обнаружит, хоть весь стог сена перебери в поисках этой иголки. У него сейчас нет никаких наводок кроме собственных слабых домыслов. Что в таком случае он скажет тёте Марине? А что будет с мелкой? Нутро его обжигало ядом от переполняющей злости, и хотелось выйти из собственного тела и избить это немощное, подлое подобие человека так же, как он был горазд безвольно бить перешедших дорогу Тимофею парней. Ярость медленно оплетала своими щупальцами конечности, желая добраться до шеи, и он злился уже не на обстоятельства, даже не на проклятого сотню раз Тимофея, а лишь на себя самого. Он обязан найти сестру. Если он этого не сделает, он возненавидит себя настолько, что уже не будет знать, как справиться с этой ненавистью.       Между домов виднелся лес. По приближении к упомянутой улице Васнецова картина становилась всё мрачнее и не имела уже ничего общего с теми, что рисовал великий художник, в честь которого она была названа. Двор — точно такой же, какие он видел каждый день у себя на территории, — пустовал. Стоило только слуху Антона уловить первые отзвуки долбящих басов, он сам сразу же замедлил шаг, ступая теперь аккуратнее. Обойдя измазанные обсохшей грязью автомобили на полянке, он двинулся в сторону звуков, решая важным проверить обстановку. Его нога ступила на угол узенького тротуара, опоясывающего дом. Своим внезапным появлением он спугнул поеденную блохами белую кошку, и та стремительно ускакала из-за куста в сторону ближайшего продуха в подвале дома. Антон перевёл взгляд с неё обратно перед собой. Встав вблизи серой бетонной стены, усыпанной мелким щебнем, он сощурился и пригляделся.       Ещё завидев серебристую четырку на фото, что показал ему Серёжа в подъезде, у Антона в голове возникла идея. Таких персонажей, что были на фотографии изображены, Шастун успел изучить едва ли не вдоль и поперёк. С подачи Костеши ему пришлось проработать с ними бок о бок, и внимательный мозг Антона, отточенный на то, чтобы подмечать все детали, смог давно исследовать примерный образ мышления, ценности, что лежали в этих не сильно наполненных головах. Среди постулатов их культуры было много бреда, но кто ж знал, что это пойдёт Антону на руку.       Автомобиль — это невероятнейшая ценность. По крайней мере, так считали практически все в нынешнем вынужденном окружении Шастуна. Что говорить, если от этой идеи не убежал даже сам Тимофей Костеша, день за днём любовно натирающий до блеска свой УАЗ, отчего казалось иногда, что тот получает от этого какое-то нездоровое удовольствие. Не важно совершенно — даже если обыкновенное эмалированное ведро выглядит лучше того, за рулём которого ты сидишь. Главное, что ты за ним сидишь. Парни, работающие с Гаражом, да и не только, по достижении совершеннолетия стремились заполучить себе любого рода шлак с четырьмя колёсами, после чего норовили включать в нём точно такой же шлак, только теперь звуковой. И, как расценил Антон, чем больше ржавеющих насквозь деталей дребезжит от долбящих басов, тем, видимо, круче. При этом, никогда его не отпускала мысль, как такие парни не боятся, что от особенно сильных битов у них по дороге отвалится бампер. Хороший таз — это культура. УАЗ Костеши, живущий вполне счастливую жизнь только силами не перестающего вливать в него деньги и уйму трудов Тимофея; видавшая виды серая Волга, что несла его по ночным улицам города до дачного кооператива под беззаботный хохот остальных пассажиров; работающая за десятерых Лада Казаха, без устали бороздящая под его контролем все окрестности территории Молотов; точно такая же, только серебристая, что Антон видел на фотографии позади парней — не просто модели. Всё это — гордость, ценность, статус. Как Антона тянет от этого всего блевать.       Он видит её ещё издалека, стоящую чуть поодаль от всей компании. «А 124 ХН» — полный номер виден сзади, если прищуриться. Стоило ли сомневаться, что подобные автолюбители пропустят мимо местное дорожное кольцо? Шастун помнит ещё, как Арсений давным-давно жаловался вслух, как он обычно любит делать, что, ночуя у Костеши, он едва может заснуть. Конечно, ведь Тимофей сам живёт окнами к кольцу. Антон наслышан о том, какие авто-шоу там устраиваются после того, как в окнах домов гаснет свет.       Он делает полшага вперёд из-за стены. Его фигура отлично сливается с серостью бетона. Басы слышны ещё отчётливей, а вместе с ними чей-то пронесшийся мимо хохот.       Он видит, и сердце сжимается так сильно, что на секунду в не знавших нормального сна несколько суток глазах Антона всё темнеет.       Это определённо Оксана, и, судя по всему, она вполне себе жива и вполне себе бодра — это главное. Одетая в ту же одежду, в которой пропала из дома, она стоит к Антону вполоборота; рука крепко держит лямку собственного рюкзака, который придерживает рукой какой-то хмырь, не сильно обращая на девочку внимания. Шастун не может наверняка сказать, те ли это парни, что были на фотографии — больно они все на одно лицо. Тот, что не отдаёт Оксане её рюкзак, стоит, спиной опираясь на крышку багажника другой машины, и смеётся над чем-то с приятелями. Совсем рядом остановлен ещё один автомобиль, двери которого открыты, и именно из него долбит неприятная музыка. На водительском кресле скучает какой-то тип. Та точно так же развёрнута ко всем задней частью, и на её багажник, рядом с початой бутылкой какого-то пойла, опирается рука третьего из компании. На корточках рядом сидит ещё один, что-то рассказывая с улыбкой и жестикулируя рукой. Рядом ещё двое, что не слушают беседу и разыгрывают между собой что-то вроде шуточной драки. Антон, шумно выдохнув через нос и щурясь ещё больше, присматривается опытным взглядом. Внешний вид может быть обманчив, но уже не для него: скорее всего, ни один из них не является кем-то важным среди Молотов. Что-то в их поведении явно намекает Шастуну об этом. К тому же, если бы это было не так, Антон бы с ними уже успел встретиться, но ни одно лицо из всех, пусть и таких одинаковых, не отдаётся в памяти. Простые сошки, вероятнее всего. Одна Оксана выглядит крохотной и совсем не весёлой в общей компании. Она недовольно говорит что-то стоящему перед собой парню, как можно судить по движениям головы, после чего снова не слишком-то уже и активно пытается потянуть рюкзак на себя, что остается безрезультатным. Парень что-то ей с улыбкой отвечает, будто отмахиваясь от той, как от мухи, и возвращается к разговору с приятелями.       Его ноздри задрожали. Со звуком чиркнувшей зажигалки в ушах всё внутри Антона загорается в один момент. Челюсть сжалась, сжались и кулаки глубоко в карманах, принимаясь яростно подрагивать, а голова опустилась ниже. Он ступает вперёд, ровными тихими шагами двигаясь по прямой. Его неотрывный взгляд можно резать.       С каждым шагом музыка прибавляет громкость, равно как и звонкий смех компании. Когда его силуэт начинает уже бросаться в глаза на расстоянии менее десяти метров, в первую очередь его замечает Оксана.       — Антон! — успевает обронить она прежде, чем даже осознаёт это. Сразу же замолкает. От плохо скрываемого испуга в голосе сестры что-то внутри Шастуна начинает с диким рыком биться о грудную клетку, точно там, внутри, заперт разъярённый лев. Он злится, злится, страшно злится, и невозможно хочется кого-то ударить. Ударить, оттолкнуть, загородив собой девочку, потом ударить ещё раз, окончательно теряя собственный рассудок от смеси страха за сестру и злости на окружающих. Но он держит это в себе, позволяя острым кольцам оставлять болезненные отметины на внутренней стороне его ладоней.       Возглас ожидаемо привлёк внимание всей компании. Они обернулись в ту же сторону, куда смотрела Оксана, и на Антона обратились хмурые взгляды и пара приоткрытых в любопытстве ртов. Они не спешили ничего говорить, желая сначала выяснить, что это такое к ним решило пожаловать. Шастун остановился от них в двух-трёх метрах.       — Девчонку отпустите, — ровным тоном произнёс он.       Единственный сидящий в машине потянулся и выключил музыку, но Антон даже не посмотрел в его сторону. Образовалась облегчающая тишина. Спустя пару секунд тот, что стоял с рюкзаком Оксаны мотнул головой и спросил:       — Чё это вдруг? — парень кратко глянул на насупившуюся и замкнувшуюся девочку, а потом снова на Шаста. — Она, вроде, не стоит, не плачет. Мы её тут не бьём. Ты чего запереживал, пацан?       — Рюкзак ей отдайте, девчонку отпустите, и разойдёмся, — тем же тоном, лишь со слегка меньшим уровнем обжигающего внутренности терпения, настоял Антон на своём.       Парень фыркнул достаточно громко в общей тишине. Шастуна продолжали сверлить множество острых взглядов.       — Ты чё пристал? Чё тебе ваще надо? Иди дорогой своей, — он поёрзал поясницей по багажнику, чтобы принять более комфортное положение, но рюкзак не выпускал. — Нет, бля, доебался чё-то. Мы тебя, вроде, не звали. Стоим спокойно тут, беседуем.       Антон медленно выдохнул со свистом ноздри, не имея сил сдерживать дрожащие крылья носа. Боль от колец на кулаках помогала хоть немного отвлекаться и держать себя в здравом рассудке.       — Я могу ещё раз повторить, но много раз это делать не намерен, — голос звенел, как сталь, своей жёсткой интонацией.       Парень, не сводя с Шастуна глаз, выдернул лямку рюкзака из слабой руки девочки, после чего бросил его стоящему рядом приятелю и сделал к Антону пару шагов. Остановился в метре. Последний не прекращал уверенно глядеть ему в глаза.       — Ну повтори, раз так хочешь, — парень сощурился надменно. — Только учти, что мы можем заебаться тебя тут слушать.       Антон, собственно, не стал пренебрегать предложением и поступил именно так.       — Рюкзак отдайте. Девчонку отпустите, — по словам процедил он низко, но так, чтобы стоящий напротив хорошо его слышал. Внутри него всё бурлило, как в раскалённом котле. Неотступность потревожившего их незнакомца явно злила парня перед Шастуном, и терпение его кончалось.       — Слышь, блядь. Тебе чё, плохо сказали? — он бегло окинул взглядом парней рядом с собой. — Ты обрати внимание, сколько нас. Давай, не путай.       Желваки Антона заиграли на щеках. Ярость раздирала до тошноты в горле, так и шепча ему, чтобы он впечатал кулак в наглую рожу перед собой. Легче не делало то, что он был больше парня раза в полтора, и от желания раскурочить коленом его живот дрожало всё в районе собственного желудка, но Антон держал себя из последних сил, понимая на подсознательном уровне, что неотрывно со стороны на него смотрит его сестра.       Он тоже сощурился, как будто зеркаля оппонента.       — Ты чё, русский плохо понимаешь? — его терпение было на грани, что отдавалось в ровном безэмоциональном тоне голоса и медленном темпе речи. Сказанное вывело из себя парня напротив.       — Слышь, сука, ты за базаром следи, — он дёрнулся, сдвигаясь теперь с места. Одновременно с этим ощутимо засуетились и поднапряглись окружающие их обоих приятели, готовые вступиться, если что. — Ты какой-то ваще ёбнутый на голову, раз не отдупляешь. Ты, блядь, с кем тут пиздишь сейчас, уёбок? Если сейчас не отъебёшься, мы тебя быстро заставим. С бутылкой в жопе отсюда уйдёшь.       — Попробуй, — Антон будто почувствовал внутри глотки клокотание, и его зрачки яростно метались от одного глаза парня до второго.       Что-то внутри второго лопнуло, и он дёрнулся к Шастуну, рвано сокращая расстояние между ними так, что последний практически мог почувствовать сбившее от злости дыхание на себе. Рядом приблизился слегка ещё один парень, но Антон даже не задумался обратить на него внимание, будучи прикованным взглядом к глазам в нескольких десятках сантиметров от собственных.       — Ты меня выбесил на хуй. Ща получишь пизды дикой, — Антон держался, как мог. Антон точно знал, что им нужно. — Тебе чё, блядь, надо, долбоёб? — глаза напротив были широко распахнуты, и голова дёргалась, проговаривая слова с натиском. Антон точно знал, но так не хотел. — Ты, блядь, чё сюда пришёл? Ты кто, блядь, вообще такой?       Лицо Антона скривилось слегка, норовя оголить верхний ряд зубов. Из кармана показались руки, одна из которых потянулась до собственных пшеничных волос. Как блеск настоящего оружия, сверкнули под светом пасмурного неба кольца, и капюшон упал на спину плавно. Из горла медленно и чётко прогремел хрипящий рык:       — Я Кастет.       Корпус парня перед ним совсем слегка отшатнулся.       Нижняя челюсть Антона дрожала от напряжения, нос дёргался, будто желая пустить по лицу оскал, пока глаза не позволяли выпустить из хватки обжигающего взгляда лицо парня напротив, выражение на котором стояло совершенно другое, нежели всего пару секунд назад. От сказанного пробежали вдоль трахеи Антона рвотные позывы, желая вывернуть его наизнанку в отвращении к самому себе, и даже не смел он бросить взгляд в сторону сестры. Парень же медленно попятился назад вместе со своими приятелями. Широкие плечи Шастуна напряжённо двигались в такт с дыханием.       Противник отошёл наконец ближе к оторопевшей Оксане, не спуская с Антона раскрытых глаз. Точно так же, не глядя, он выдернул рюкзак у того прифигевшего приятеля, которому прежде его кинул, после чего протянул безмолвно в сторону девочки. Та, не медля ни секунды, выхватила его и прошмыгнула мимо Шастуна, стремясь удалиться как можно быстрее. Ещё пару мгновений Антон постоял на месте, окидывая всех присутствующих грозным взглядом, после чего развернулся и пошагал за сестрой.       Парень, говоривший до этого с Шастуном, смотрел ещё некоторое время тому вслед, как делали и его товарищи, после чего, когда последний был уже на достаточном расстоянии, повернулся и выдохнул:       — Пиздец. Угораздило же на свою голову, — его ладони упёрлись в багажник своей машины, а голова опустилась, после чего бегло глянула на то место, где до этого стояла подцепленная ими со вчерашнего дня девчонка привлекательной наружности.       — Да ладно, забей. Он на нашем районе, — без большой уверенности в голосе постарался поддержать его рядом стоящий так же тихо.       — Ага. Будто его это ебёт.       Оксана быстро двигала ногами, пока ладони удерживали на плече лямку рюкзака. Возможно, она старалась идти даже быстрее, чем была физически способна, потому что Антон еле за ней поспевал. Впереди на их маршруте виднелась арка в панельном доме. Уже при подходе к тени под ней Шастун устремился разрешить неладное.       — Оксана! — окликнул он обеспокоенным тоном. Та не спешила даже оборачиваться. — Оксана, ты в порядке? Они ничего тебе не сделали? — решил убрать он с дороги самое важное. Его сестра не отвечала, всё так же стараясь удалиться от него как можно быстрее. Шаг её был дёрганым. Антон подбежал, мягко улавливая своей ладонью её предплечье. — Окс…       Это дало эффект, хоть и не совсем тот, который ожидался. Девочка точно так же нервно развернулась на месте, в одну секунду останавливаясь, после чего поспешила вырвать свою руку из ладони брата.       — Пусти меня! Пусти, — задрыгалась она всем телом, а на лице виднелась гримаса боли и неприязни. Антон устремился убрать от той свои руки подальше. После этого она прижала запястье к груди и бросила ту фразу, что засела у неё в голове крепко, как вбитый гвоздь. — Кастет чёртов…       — Я не… — это резануло по ушам Шастуна со страшной силой, являясь точно ударом под дых для него. Оправдательный лепет свалился с губ вне его контроля и осознания. — Я Антон. Я не Кастет… — тихо произнёс он.       Сестра болезненно прятала и отводила в сторону свои глаза, и сердце его ныло от мысли, что такой близкий ему человек не хочет даже взглянуть на него.       — Да? — с явной долей сарказма в голосе ответила Оксана, не скрывая ядовитую обиду. — По-моему, те уёбки очень красноречиво отреагировали.       Она отвернулась от него, точно желая продолжить путь прочь, но Антон остановил ту своей ладонью за плечо так мягко, будто боялся сейчас даже прикоснуться к девочке своими лапами.       — Оксана, Окс… Пожалуйста, — он сложил ладони вместе, делая к ней шаг поближе и умоляя. Та упорно прятала взор. — Пожалуйста, послушай меня. Ты многое неправильно поняла…       — Да ладно?! — она подняла на него глаза наконец, но теперь этот взгляд ощущался словно пытка. — И что же я поняла неправильно? — девочка свела брови к переносице и сильнее сжала лямку рюкзака. — Хватит строить из меня полную идиотку, — та всё-таки развернулась и пошла вновь, только теперь в более спокойном темпе. — Ты должен быть благодарен мне за то, что я до сих пор смогла побороть желание пойти в полицию и всё им рассказать.       Антон не дал ей уйти.       — Ты не представляешь, насколько я благодарен, — тут же потянулся остановить её Шастун, и та подчинилась, хоть и не скрыла неприязни перед прикосновениями брата. — И, Оксана, да, ты всё поняла правильно, кроме ключевых деталей. Просто позволь мне объяснить. И извиниться.       Девочка подняла нехотя на того свои большие печальные глаза, соприкасаясь взглядами наконец полноценно. Но вдруг, вместо того монстра, которого она лицезрела парой минут ранее, рычащего и скалящегося, как хищник, сейчас перед собой она видела всё того же двоюродного брата. Немного неуклюжего из-за своих огромных габаритов, любящего играть с ней в сетевые шутеры и есть шаверму, простого, с открытым и честным взглядом, в котором плескались сейчас боль и страх, что та снова развернётся и бросит его посреди улицы. Что-то внутри заставило её прислушаться. Антон это заметил и расценил как позволение, а затем тяжко вздохнул, собирая весь скоп развалившихся мыслей воедино. Волнение бушевало внутри, вынуждая ладони потеть, а сердце стучать отчётливей.       — Я врал тебе, — начал он, выкладывая и одновременно убирая с пути самое, казалось ему, важное признание. — С самого начала врал, как последний мудак, а всю степень мудачества своего поступка осознал слишком поздно. Во сто раз позже, чем стоило бы для всеобщего блага, — от произнесённых слов сразу как-то полегчало, будто с души начали падать налипшие комья грязи. Он выдохнул, и его плечи низко опустились. Оксана молча смотрела на него, склонив голову и хмуря брови. Взор её, при этом, боли не лишился. — И да, я, как ты сказала тогда, шлялся с Костешей, и даже более того — я на него работал. Я был его правой рукой. Пропадал после школы именно у него, и все увечья, что ты на мне видела, были не от него, а именно в результате работы на него, — брови Оксаны, смотрящей на него снизу вверх, ещё сильнее сдвинулись и приподнялись, будто произносимые Антоном слова жалили её, но как бы тому ни хотелось прекратить, он понимал, что не имеет права. — Я совершал столько ужасных вещей, Окс, — он потёр пальцами лоб и прикрыл на мгновение глаза, — что даже представить теперь не могу, сколько лет мне придётся потратить, чтобы отмыться от этого всего. И я так сильно сожалею. Но к поджогу дома Оли я не имею никакого отношения, — он видел, как сестра сжала губы, будто отказывалась до конца верить ему, а поэтому поспешил продолжить. — Да, я был там в ту ночь. Ты в этом тоже нисколько не ошиблась. Но не я поджигал дом, я и рядом даже не стоял в тот момент. И ты прекрасно понимаешь, что я бы и пальцем не смог тронуть собаку, — по лицу сестры он видел — та понимает. — Окс, ты очень многого не знаешь, и я хотел бы, чтобы это именно так и оставалось. Но для понимания я должен прояснить кое-что. Брат твоей Оли…       — Вова? — как-то вдруг напуганно уточнила та, будто предчувствовала, что, раз Антон упомянул его именно в этом разговоре, ни с чем хорошим это связано не будет. Вероятно, ей не хотелось, чтобы та картина мира, которую она имела до этого, так болезненно для неё рушилась, и это было как раз то, о чём Шастун говорил — он не хотел бы, чтобы та знала, но он не мог иначе.       — Да, — он сглотнул и заставил себя продолжить. — Он занимается примерно тем же, чем и Костеша. Весь этот город, как бы так объяснить, делится на районы, и всем, что происходит на улицах каждого из них, управляют свои люди. Что Костеша, что Володя Молотов — тоже управляют, только каждый своим.       — Ты врёшь… — с дрожью выронила она. Антон лишь скупо помотал головой из стороны в сторону.       Девочка приподняла трясущуюся ладонь и прикрыла ей рот, отводя взгляд. И по глазам Шастун видел — больно. Ему самому от этой боли в глазах становилось просто невыносимо, будто это его окунали с головой в эту обжигающе ледяную воду правды.       — Не бойся, — заботливо сказал он, стараясь хоть как-то успокоить нарастающий в той ужас. — Я уверен, что, каким бы человеком он ни был, Володя любит свою сестру, и тебя, как её лучшую подругу, он не дал бы в обиду.       Конечно же, это практически не принесло никаких плодов, но он хотя бы попытался. Стараясь сделать свой голос как можно более спокойным теперь, чтобы более не тревожить бедную девочку, он продолжил, как только увидел, что та слушает дальше:       — Сейчас мы на районе Володи. И парни, что держали тебя сейчас, тоже работают на него. А отреагировали они так, потому что у Олиного брата и Тимофея уже давно идут продолжительные контры. Всей предыстории я не знаю, но она и не имеет значения. Так что мы, если можно так сказать, что-то типа врагов… — Оксана переместила ладонь со рта на лоб, отодвигая свалившиеся на него волосы. Взгляд не прекращал отражать всего того шока, через который та в данный момент проходила. Антон смотрел на неё с невозможным сожалением и всё, что хотел — обнять, но понимал, что не положено. — Тимофей сжёг дачу, — она резко подняла на него глаза опять. — Ни я, ни даже Доброхотов с Суховцевым. Уже предвкушая твой логичный вопрос «как я в ту ночь тогда там оказался», — он развёл руками, после чего выдохнул и опустил их резко, шлёпая ладонями о бёдра. — Из-за Попова.       На лице сестры отразилась эмоция смятения, и поэтому Антон продолжил свой рассказ, вспоминая события и детали той ночи, за которыми, признаться честно, не нужно было далеко лезть в голову:       — Дело в том, что он был с Костешей той ночью и пытался остановить его. Но Тимофей, будучи той последней мразью, которой он является, запер его в бане. В темноте, холоде и без телефона. Арс смог выломать дверь из парилки и добраться до мобилы. Тогда он позвонил мне. Ему не на кого больше было надеяться. Поэтому я сорвался, доехал при помощи местных с нашего района до туда, достал Арса, и мы сбежали. Всё, — он приподнял окольцованные ладони вверх. — Я готов обе руки отдать на отсечение, что это так, как всё было.       Оксана молчала пару секунд, явно стараясь сказать что-то, пока бегала в своих мыслях, и Антон покорно ждал.       — Получается… — она вытягивала из головы какие-то беспокоящие мысли медленно, будто сама боялась их озвучить, — ты оставил там какие-то следы?..       Антон вздохнул обречённо.       — Вероятнее всего, да.       Та откинула голову назад, не убирая руку со лба, и прикрыла глаза.       — Бля, Антон…       — Пока нет смысла беспокоиться, — достаточно уверенно оправдался он, ведь обдумывал это сам беспрестанно уже которое количество времени. Тем не менее, Оксана посмотрела на него как на полнейшего поехавшего идиота, и он постарался объясниться. — Так как я Арса спасал, мы с ним, стало быть, повязаны так или иначе. Даже если всё дойдёт до дела, мы посчитали с ним, что, если расскажем правду, то последствий не будет для нас обоих. А если уж и будут, то минимальные, и от них уже Арсения отмажет отец. Он у него очень сильно не последний человек в полиции. А если отмажут Арсения, то он сделает так, что отмажут и меня.       Оксана опустила бессильную ладонь, всё ещё глядя на брата с недоверием.       — Я смотрю, ты чересчур уверен, что он тебя не кинет.       — Не кинет, — тут же ответил он. В памяти пролетели воспоминания о вечере в пустующей общаге, где сияли глаза Арсения, где поддерживали его ласковые слова, обещая взяться за любые проблемы Антона так, будто это были его собственные. Лицо Арсения в мыслях о том дне пробудило в нём такое колкое и одновременно приятное тепло. — В том, что Арс меня не кинет, я уверен.       Сестра опустила голову, будто страшно устала, и это движение возвратило Антона в реальность полноценно.       — Оксана, — та отошла с пустым взглядом назад немного, спиной натыкаясь на стену арки, словно даже стоять ей сейчас давалось с трудом. — Я понимаю, что я не тебе это должен говорить, но мне ужасно жаль, что с Олей это случилось, — лицо его приобрело более напряжённое и хмурое выражение. — Просто по-человечески жаль.       Оксана помолчала некоторое время, всё так же гуляя взглядом где-то по камням на земле.       — Хочешь сказать, — она вяло приподняла руку и указательным пальцем поводила по очертаниям тела Антона, — что человеческое где-то там ещё есть? — после этих слов она медленно перевела свой пустой взгляд на Шастуна.       Это безусловно задело Антона, но он не подал виду и сразу же ответил, потому что знал наверняка:       — Есть. Если бы не было, я бы продолжил работать. А я ушёл. Правда, — сестра смотрела на него внимательно. — Они не заставят меня батрачить. Они меня не сломают. Как я и сказал, Окс, — он поднял ладони и развёл их в стороны, выставляя вперёд свою грудь. — Я Антон Шастун. Я твой брат. А Кастет — одна огромная ошибка, которая не должна была происходить. Ты и представить себе не можешь, Оксана: не проходит ни дня, чтобы я не жалел, что этот персонаж вообще появился, — та потёрла ноющий висок, чуть подтягиваясь у стены и нормально становясь на ноги. — Ты веришь мне? — спросил Антон с надеждой.       — А ты клянёшься, что это правда? — сразу же задрала девочка подбородок, кидая на него острый взгляд, не терпящий увиливаний.       — Клянусь, — ответил Шастун моментально.       — Так же, как клялся, что не свяжешься с Костешей?       Он позволил себе поднять один из уголков губ, глядя на сестру.       — Нет. На этот раз честно. Честно с тобой и честно с самим собой.       Оксана смотрела на него пристально несколько долгих секунд и вдруг испустила краткий выдох. Невесомая улыбка пропала с лица Антона в один момент, сменяясь беспокойством.       — Ты даже понятия не имеешь, как изменился, — медленно произнесла она и оттолкнулась от стены, принимаясь неспешно шагать вперёд. Слова ударили кулаком в грудь, сбивая дыхание.       — Прости… — робким полушёпотом обронил Антон ей вслед.       — У себя за это проси прощения, — послышалось из-за плеча. — И у мамы с бабушкой. Не для этого они тебя растили.       Сказанное ужалило, как спирт свежую рану, так сильно, что Антон не смог сдержаться и поморщился. Понимал — этот разговор окончен, да и добавить ему было нечего. Смотря на рюкзак на спине у удаляющейся сестры, он поспешил с ней поравняться.       — Домой? — для уточнения.       — Домой.       — Ты точно в порядке? Они ничего тебе не сделали?       — Ничего, что вызывало бы беспокойство.       — Не замёрзла? Ты, вообще, ела?       Оба доковыляли до дома достаточно скоро, ведь ни Антон, ощущавший себя так, будто на его плечах висит двести пятьдесят тысяч выполненных дел и ещё столько же, лишь подлежащих выполнению, ни Оксана, которая провела вне дома и в не сильно приятной обстановке гораздо дольше, чем намеревалась, не хотели долго петлять по улицам. Весь их путь проходил молча, будто они шли на похороны. После открытия Антоном двери всё в той же тишине, сестра уже сделала первый шаг в квартиру, и Шастун, представляющий себе последствия, рванул моментально вперёд неё. Успел как раз вовремя закрыть своей широкой спиной доступ к девочке для выбежавшей с кухни тёти Марины, что уже замахивалась полотенцем в сердцах. Антон коротко помотал головой из стороны в сторону с умоляющим взглядом и одними лишь губами очертил «пожалуйста». В глазах напротив плескался материнский страх и боль, но Антоновы мольбы оказались напористей, и та сдалась, устало опуская руки. В тишине квартиры, где никто не произнёс не слова, Оксана прошмыгнула с опущенной головой за спиной у брата, скрываясь в своей комнате. Последним, что Шастун видел перед тем, как мягко прикрыл дверь к ней, было то, как сестра, молча и даже не раздеваясь, легла на кровать лицом к стене и обняла плюшевого медведя. Он тоже не раздевался. Засунул лежащую связку ключей в карман и покинул квартиру — его день ещё не закончен.       Уже издалека он видел силуэты, скучающие в подворотне между облезлой пекарней и домом, где теперь давно растаявший снег обнажил весь мусор, что скрывал под собой за зиму. В каждой клетке его тела ныла усталость, но он шагал с прямой спиной и поднятым подбородком, лишь руки с кольцами прятал в карманы кофты. Артём заметил его рослый силуэт ещё на большом расстоянии, отчего сразу взбодрился. Сбоку у пластиковой стены пекарни прислонялся, к неожиданности даже, Данил, а позади всех, ближе к углу и не встававший в него окончательно, вероятно, лишь по причине боязни оказаться в чьей-то моче, мялся Арсений, но его присутствие отчего-то вызывало в Антоне меньше удивления.       — Зачем ты его сюда притащил? — бросил Шастун холодно сразу же на подходе, чуть ткнув пальцем в направлении Попова, и продолжил так, будто того сейчас нет с ними рядом. На это Арсений отреагировал некоторым, хоть и едва внятным недоумением. — Я говорил не выводить его на улицу.       Антон остановился прямо перед входом в подворотню, не ступая внутрь, отчего даже между ним и стоявшим к нему ближе всего Доброхотовым образовывалось достаточное расстояние.       — Бля, Тох, забей, — тут же ответил Артём с интонацией, явно подразумевавшей, что он не видит в этом столько же важности, сколько Антон. — В конце концов, он со мной и Дэнчей, — парень мотнул локтем в сторону своего лучшего друга. — Думаешь, мы на двоих такие лохи?       — Против десятерых? Да, — Шастун невозмутимо парировал.       — Не фантазируй, — отмахнулся Доброхотов, сощурившись на секунду. — Будто нас с Сухой кто-то тронет из наших.       Антон скривил лицо, склонил голову, смотря на друга, и устало выдохнул.       — Ты до сих пор можешь быть хоть в чём-то уверен? — спросил он, намекая на последние события, но тут же отбросил это, понимая, что как сам вопрос, так и ответ на него не имеют большого смысла. Поэтому он выпрямился обратно. — Ладно, зачем звал?       Лицо Артёма прибавило серьёзности и некой даже обеспокоенности, будто он в какой-то степени даже боялся начать этот разговор. Он немного помялся на месте и после решил всё-таки это озвучить:       — Это правда, что ты хочешь уйти? — довольно робко спросил он.       Вероятнее всего, Арсений обмолвился, пока те сидели дома у Артёма — так посчитал Антон. Но это не вызывало в нём ни злости, ни недовольства, ведь они всё равно рано или поздно бы узнали. Тем более, для Доброхотова, что в отличие от Шастуна не прекращал деятельность в Гараже, эта информация имела большую важность. Попов поступил в данной ситуации верно.       — Я уже это сделал, — Антон пожал плечами и вдруг вспомнил изувеченное тело. — С сегодняшнего утра. Кстати, что с Казахом?       Артём, смотрящий на него пристально с тоскливым прищуром, пожал плечами.       — Не знаю. Скорая забрала.       Для Антона это был не сильно удовлетворительный ответ.       — А с домом ситуация? — перевёл он свой серьёзный взгляд на жмущегося в отдалении Арсения. Тот с небольшим запозданием невнятно мотнул головой.       — Пока ничего не слышно.       — Тох, Тима не даст тебе это сделать, — всё не перестающий грустно глядеть на Шастуна Артём вдруг вернул его в первоначальное русло разговора. Антон возвратил на того свои глаза.       — Мне по хуй, — даже с некоторой долей раздражения ответил он. — Кто он, Господь Бог, чтобы решать, что позволено человеку делать, а что нет?       — В этих краях — да, — тихо сказал Доброхотов. — Ты же сам знаешь.       — В таком случае я советую вам коллективно переосмыслить суть вашей религии.       — Тох, это опасно, — не унимался Артём, не понимая до конца, вероятно, всю степень серьёзности намерений Антона, а потому стараясь воззвать друга к тому, что он сам считал более логичным выбором в данной ситуации. — Из этого нельзя просто так выйти, — он развёл руками. — Будут последствия. Тут у тебя нет выбора.       Антон хмыкнул.       — Какое там было любимое выражение у вашего Иисуса Христа местного разлива? «Выбор есть всегда»? Я думаю, хотя бы по этой части он был прав, — Артём на это лишь прикрыл глаза и устало выдохнул, не зная, что сказать. Антон, видя это, приложил ладонь к груди. — Тёмыч, по хуй — веришь, нет? — Доброхотов опустил руки на этих словах, видя непреклонность друга. А может, слова Шастуна и резонировали с чем-то внутри него. Но это лишь может. Антон продолжал. — Ну что ты хочешь мне сказать? Что он меня отпиздит? Что его парни меня отпиздят? — в голосе его слышалась даже какая-то усталая усмешка. — Так пускай подходят. Пускай пиздят. Я буду сопротивляться, как могу, до того момента, пока они не оставят меня за гаражами, как Казаха, — он помотал головой. — Потому что иначе что ты мне предлагаешь? Работать с вами дальше как ни в чём не бывало? Ждать, когда Молоты нас расстреляют ночью из машины в подворотне за то, что у лидера, мать его, Гаража крыша поехала на двадцатом году жизни, и он спалил у главы Молотов дом и до смерти его шестёрку забил? Я не хочу, — фыркнул Антон. — Я не согласен.       Артём молчал, внимательно его слушая со всё таким же скорбящим выражением лица. Со спины к нему чуть приблизился Арсений, отходя наконец от обоссанного угла подальше, чтобы, видимо, ему лучше было видно Антона. А последний продолжал свою тираду, позволяя себе в кругу близких людей не скрывать свои искренние мысли и вываливая наружу всё, что чувствует.       — Я так давно жалею, что согласился тогда, и я уже не помню дня, когда бы не думал, как бы всё могло быть, если бы я не ввязался, — Антон потёр зудящие глаза пальцами, после чего выдохнул, цепляясь за одну важную для себя мысль, и посмотрел на Доброхотова. — Артём, я понял кое-что недавно, — тот будто даже с бо́льшим ещё вниманием прислушался к нему, как сделали и остальные присутствующие. — Я так много всего в жизни боялся. Сколько себя помню. Всегда я чего-то боялся, и из-за этого делал вещи, которые по своей воле я бы никогда не стал делать. И я задумался какое-то время назад и понял — я так от этого устал, — он развёл руками. — Я уже устал бояться и решил, что с этого момента я прекращаю это делать. Поэтому мне больше не страшно. И тем более Тиму я больше не боюсь, — он опустил руки и посмотрел на Артёма взглядом, полным твёрдой, как камень, уверенности, а также спокойствия человека, который уже всё для себя расставил по местам. — Я благодарен за твои предостережения, Артём, если они исходят от сердца. Но я принял решение, и отступаться от него я не собираюсь.       Антон даже не успел обратить внимание на краткий едва заметный печальный кивок от Доброхотова, потому что сбоку от стены бытовки-пекарни оттолкнулся Данил, стоявший до этого как обычно без единого звука, как фантом, и внезапно достаточно уверенным шагом направился к Шастуну. Как только Суховцев настиг его, Антон, чьё лицо откровенно выражало замешательство, почувствовал на своем плече ладонь, что толкала его настойчиво подальше от остальных. Не особо имея настрой сопротивляться, Шастун в компании с Данилом отступил на несколько больших шагов назад. Напоследок Антон кинул взгляд через плечо Суховцева на оставшихся между стенами Артёма и Арсения, но те, причём оба, точно так же не понимали суть происходящего. Тогда Шастун вернулся к парню перед собой, а когда сделал это, то ещё больше удивился.       К нему вполне сдержанно на уровне их животов тянулась ладонь.       Антон, немного тормозя, ответил на неожиданное рукопожатие, не прекращая чуть ошарашенно смотреть на приятеля.       — Ты отличный пацан, Шаст, — вдруг сказал он своим сухим шершавым голосом.       — Спасибо… — только и мог неловко выдавить Антон, всё ещё борясь с удивлением внутри от такого внезапного душевного порыва парня.       Но Данил не спешил на этом заканчивать.       — Мне жаль, что в этих местах таких, как ты, очень мало. Но я рад, что мне удалось познакомиться с тобой, — Антон хотел уже было открыть рот для очередной порции благодарностей, но заметил, что Суховцев продолжает, и поэтому просто закрыл его обратно, принимаясь слушать. — И я скажу кое-что, — тот смотрел ему прямо в глаза и говорил как-то тихо, будто не хотел, чтобы кто-то другой мог его слышать. — Не знаю, в курсе ты или нет, но многие уже шушукаются тут и там обо всяком. И я уверен на сто процентов, что у каждого здесь, — он размыто мотнул указательным пальцем на ребят в закоулке, — такая мысль хоть раз, но возникала. У меня точно. Про остальных не знаю, поэтому говорю за себя только: да, я тоже считаю, что многие вещи стали бы лучше, если всем здесь руководил ты, — Антон нахмурил брови. — Но, — выделил Данил, — ничего из этого уже не имеет значения, раз ты принял своё решение, — он вдруг замолчал на секунду, а затем кивнул, и в самом уголке его губ стала заметна тень улыбки. — И правильно сделал. Потому что, Антон, — Суховцев положил ладонь ему на плечо, — да. Ты достоин Гаража. Но Гараж тебя не достоин. Ни Гараж, ни Молоты, ни Матвей, ни Тандем, Парковые, Ленинские — никто, — помотал он ладонью из стороны в сторону. — Ты не для этого создан, ты другой, я это сразу понял. Так что я верю, что ты поступаешь правильно, — сейчас уже Антон кивнул уверенно, принимая и понимая теперь его слова, и посмотрел на него с большой благодарностью и товарищеским уважением во взгляде. Данил же немного сменил тему. — Что бы ты ни говорил, я тебе многим обязан, так что, — он почесал бровь кончиком большого пальца. — Тёма расскажет, наверное, когда посчитает нужным, но я по кое-какой причине не особо смогу быть рядом ближайшую пару месяцев. Но потом, если, конечно, всё пойдёт хорошо, — он будто сам не был до конца уверен в собственных словах, — ты можешь на меня рассчитывать. Кто бы то ни был, я буду с тобой плечом к плечу.       На секунду между ними образовалось молчание, которое прервал Антон.       — Спасибо, Дэн, — со всей имевшейся благодарностью внутри него произнёс Шастун, ещё раз протянув ладонь, которую Суховцев сразу же пожал. — Я… Я очень ценю, правда.       — Я знаю, — улыбнулся Данил уже полноценно и хлопнул их сцепленные руки второй ладонью. — И прости за излишнюю сентиментальность, — он мотнул головой. — За сопли, как это называет Тёмыч. Если вдруг начинаю говорить — не могу заткнуться, — Антон про себя усмехнулся удивлённо. Суховцев хлопнул его рукой по плечу напоследок, а затем обернулся и махнул Доброхотову, заявляя: — Я курить.       Его вторая рука потянулась за пачкой в карман, уже сразу ловко высовывая оттуда сигарету, после чего он скрылся за углом, и всё, что Шастуну оставалось — глядеть на Артёма перед ним. Антон подошёл на пару шагов вперёд.       — Ну, значит, всё? — даже немного растерянно спросил Доброхотов.       — Да, — твёрдо кивнул Антон, после чего махнул рукой с вытянутым указательным пальцем в сторону Попова, что стоял как-то больно неловко и неуместно в этой обмазанной грязью подворотне. — Этого на такси домой под моим присмотром.       — Может, хватит говорить обо мне, как о вещи? — решил наконец Попов выступить вперёд.       Он вообще пришёл сюда с намерениями обсудить хоть что-нибудь с Антоном. Что конкретно — не важно, ведь вещей для обсуждения находилось достаточно. Да и, в принципе, уж как-то слишком сильно ему не хватало общения с тем за последние пару дней. А в итоге он с самого утра получает за воротник от всех, кто появляется с ним рядом, кроме, пожалуй, лишь добродушной мамы Артёма.       — Да? — тут же достаточно остро ответил Антон, повернувшись в его сторону. — Я думал, тебе нравится, судя по последним твоим действиям.       Рот Арсения слегка приоткрылся, а брови сильно съехались к переносице, и он сделал вперёд несколько шагов, обходя Доброхотова и останавливаясь к Антону ближе.       — Блядь, что ты несёшь? — возмутился он, разводя ладонями в стороны.       — Да действительно, что я несу? — усмехнулся Шастун и всплеснул руками от души. — Актёрским талантом ты и правда не обделён. Отлично делаешь вид, что не наломал столько дров, что хватит дом Володе заново отстроить, — выплюнул он ему в лицо, и рот Арсения теперь ещё шире открылся. Он пробежал ладонью по своим тёмным волосам от лба до затылка.       — Каких, блядь, дров, можешь объяснить? — спросил Арсений на повышенных тонах, задирая свои брови высоко на лоб и поджимая плечи в недоумении. — Ты про утро? Или про поездку на дачу с Тимой? Я же даже рассказать тебе ничего не успел! Ты думаешь, я ради веселья...       — Блядь, Арс, — перебил его Антон, — я которые сутки не сплю. У меня вчера сестра пропала, между прочим, из-за того, что узнала, что я посреди ночи убежал на другой конец берега палить чью-то огромную дачу!       Ноги Арсения в тонких джинсах потоптались на месте, а на больших глазах с яркой голубой радужкой блеснул оттенок красноты. Он взмахнул обеими своими руками, после шлёпая ладонями о свои бёдра:       — Блядь, извини тогда, пожалуйста, что я позвонил единственному человеку, которому доверяю свою жизнь, когда сидел в этой сраной ба.. ба… — его пыл убавился, как и тон голоса, когда он запнулся на этом слове, — бане. Где не видно даже рук собственных, — он изломил свои брови, смотря широко раскрытыми глазами на Антона. — Мне, блядь, было страшно.       Артём, являясь невольным свидетелем всему происходящему, неловко потупил взгляд, принимаясь увлечённо рассматривать мазки грязи на стене.       — Да не об этом я! — выпалил Шастун раздражённо и махнул рукой. — Наоборот, за всё последнее время это было единственным твоим верным решением — позвонить мне, а не ждать Тиму, или когда огонь до бани наконец доберётся.       — Ну а тогда о чём ты? — сложил Арсений ладони на груди, уже переставая что-либо понимать.       — Блядь, а ты сам не помнишь? — пожав плечами, заявил Антон. Его глаза с агрессией и обидой смотрели Арсению в лицо. — Потому что я отлично помню. Помню, как ты привёл меня в... — он вовремя осёкся, — …туда, куда надо, привёл. И какие обещания мы друг другу дали, — острые движения его жестов заставляли Арсения вздрагивать, пока тот неотрывно смотрел распахнутыми голубыми глазами на парня. — Я пообещал, что я уйду из Гаража, и я ушёл. А ты мне что сказал, м? — он дёрнул головой, с прищуром вопрошая, после чего пальцем потыкал в район своего уха. — Вот сюда прямо сказал, поэтому я чётко всё слышал, можешь даже не отнекиваться, что мне показалось, — он опустил ладонь. — Ты пообещал, что расстанешься с Тимой. И что? И где? Ты, вроде, говорил когда-то давно, что надавить на него как-то можешь, отцу настучать. Почему не надавил до сих пор, хотя так хвалился? — Антон развёл руки. — Блядь, нет, вместо этого, прекрасно, сука, зная, каково мне было после Тимофеевской подставы, и как сильно я обосрался тогда, что на жизнь вперёд хватило, буквально на этой же неделе поскакал с ним — под вечер, с какими-то незнакомыми парнями, — он ударил тыльной стороной одной из ладоней о вторую в такт своим словам, акцентируя на сказанном внимание и буквально выкрикивая это, так как физически был не способен уже скрыть своё возмущение, — непонятно куда, где мне потом пришлось тебя из бани выколупывать и чужой забор ломать. Так ладно это! — Арсений с горьким комом в горле продолжал молча стоять и есть эти жалящие нутро слова, а Антон на него уже даже не смотрел, теперь просто сотрясая своим громким голосом окружающее пространство. — Блядь, на следующий-сука-день, — проговорил он практически по слогам, — ты потащился с ним неизвестно куда. Я даже знать не хочу, как ты с ним очутился у этих гаражей, — он зажмурился на секунду, после чего открыл глаза и напрямую посмотрел на болезненно хмурящегося Попова. — Вот скажи — это тебе на меня настолько по хуй, что все принципы идут лесом?       — Антон, — стараясь сдерживать что есть сил дрожь в своём голосе, сказал Арсений и поднял ладонь. — Ты не понимаешь...       Но тот опять перебил, не слыша из его уст ничего для себя вразумительного, так как в собственной голове для этих поступков не было внятных оправданий.       — Да по хуй мне, — он ударил себя в грудь. — Я очень много в этой жизни не понимаю, Арс. Но я знаю одно — ты либо делаешь, как обещаешь, либо не пиздишь. Иначе я не знаю, какого хера, — он сбавил наконец тон, возвращаясь к вполне спокойному. Он смотрел Арсению, не решавшемуся теперь уже что-либо сказать, в глаза, видел, как тот обижен сказанным, но только своей обидой и чувствами он поступаться не собирается. — Может, ты мне врал всё это время, чтобы можно было спать со мной, — вдруг Арсений распахнул широко свои густые ресницы, отчего ярко стали видны аквамарины глаз, и рот его приоткрылся в шоке. Артём, ковырявший стену, вообще не знал теперь, куда себя деть, ещё больше отстраняясь от Антона и остолбеневшего в миг Попова, но Шастун не останавливался. — Развёл меня по-мастерски. А в остальном тебе и с Костешей классно. В таком случае, — он посмотрел бесцельно по сторонам и пожал плечами, — я хз, что сказать. Совет вам, да любовь. Я пошёл наконец отсыпаться.       Он развернулся, начиная шагать уже прочь и не обращая никакого внимания на то, как у застывшего на месте, словно заледеневшая в один миг статуя, Арсения на покрасневших нижних веках густо собралась вода, с минуты на минуту угрожая свалиться ручьём вниз на гладкие румяные щёки. Лишь напоследок Антон обернулся через плечо, чтобы бросить:       — Артём! — окликнул он. Доброхотов оторвался наконец от стены, поднимая на него глаза. — Обязательно его на такси посади, иначе я хуй тебе откручу, — Шастун поразмахивал кулаком в воздухе.       Артём сдержанно кивнул, а Антон пошагал размеренно в сторону дома, чтобы заснуть покрепче и забыться.