День шел за днем, неделя сменяла неделю.
Изабелла загорала, купалась, ела море витаминов, отдыхала душой и телом и старалась не думать ни о настоящем, ни о грядущем. Тем более, что о настоящем ей беспокоиться практически не приходилось. Вся территория ее обитания, включая воды океана, была огорожена едва видимым энергетическим барьером в виде огромного купола. Или шара, в том случае если он уходил под землю. Она не могла забраться на скалы и упасть, она не могла заплыть на глубину и утонуть, она не могла уйти далеко в лес и заблудиться. В любом из этих случаев она все равно столкнулась бы с золотистой преградой, которая не только оберегала ее от любого рода злоключений, но и одним своим наличием давала понять, что вторжения извне — если таковое вообще было вероятно в этом месте, — можно не опасаться.
Изабелла вспомнила о своих увлечениях. В той, нормальной жизни она много лет занималась восточными танцами, каждый вторник и четверг собираясь со своей группой в уютной и светлой студии. По средам она играла на скрипке в любительском оркестре. А в свободное от работы и занятий время гуляла, писала стихи, рисовала и читала книги о древних цивилизациях.
Сейчас она вновь частично могла себе это позволить. Теперь по вечерам она ставила знакомые мелодии и танцевала на песке при свете факелов, а когда уставала — слушала классиков и, лежа в теплом бассейне, читала любимую литературу, которой ее КПК был забит, как Британская библиотека.
Изабелла восстанавливалась со всей присущей молодости стремительностью. Она жадно впитывала чистый воздух, здоровую пищу и спокойную атмосферу и не переставала удивляться тому, как мало нужно было человеку для поддержания жизнедеятельности. Ее тело вошло в привычный биоритм, загорело и еще больше постройнело; ежедневные тренировки возвращали силы и увеличивали природную гибкость и выносливость. Изабелла сшила себе купальник и даже смастерила костюм для занятий, пожертвовав, правда, одной из шелковых простыней. Танец пробуждал в ней свободу и безмятежность, ощущение которых было так необходимо. Она кружилась на светлом песке, сливаясь с красным закатом и пламенем факелов, и в эти минуты, ни о чем не думая, погружалась в блаженное забытье.
Сегодня она провела еще один чудесный и полный беззаботности и вдохновения день.
Девушка расслабленно сидела на пороге Грота, смотрела на розовеющий океан и ждала, когда солнце опустится в воду, чтобы вновь надеть свой костюм и раствориться в танце. Рядом лежала ручка и шуршали от легкого бриза исписанные листы бумаги, на которых сегодня было дописано последнее слово многодневной поэмы.
Дневное светило, шипя, спряталось за горизонтом. Изабелла протянула руку и включила плей-лист — любимые ритмы, будоражившие тело и сознание, полетели над мягкими волнами. Она сняла легкую белую рубашку, которую в течение дня использовала, как защиту от палящего ультрафиолета, и облачилась в огненные одеяния. Музыка, шум прибоя, природа, танец и ощущение полной безопасности. Пожалуй, если бы ее когда-нибудь попросили назвать столпы ее счастливых мгновений, она бы назвала именно эти.
Пламя факелов уютно потрескивало за спиной, внутренние стены Грота светились теплым диодным светом, на большой плоской ракушке рядом с бассейном лежали подготовленное к ужину манго и горсть орехов. Ближайшее будущее представлялось не менее прекрасным, чем настоящее…
Разгоряченная интенсивными занятиями, Изабелла с последними нотами музыкальной композиции скинула костюм, легла в теплую ванну, которая работала так же бесперебойно, как в день своего сотворения, и с наслаждением съела благоухающую дольку.
— Сегодня возвращаемся, — вдруг раздался знакомый голос.
Изабелла взвизгнула, резко села в каменной чаше и повернулась в сторону Грота.
Из темноты вышел Лукард.
Она думала, что не испугается его появления, но сейчас ей показалось, что она видит его в первый раз. Он не стал привычнее, и его образ не начал восприниматься мягче. Все те же пронзительные зеленые глаза, черные, как смоль, волосы, красивое холодное лицо и выточенное из серого камня и похожее на статую атлетичное тело.
Он вернулся. Как и обещал…
Его взгляд на ней.
Изабелла судорожно осознала его значение и, рывком нацепив полотенце, инстинктивно запустила в обидчика ракушку.
Невоспитанный нахал! Заявился без предупреждения! И еще в тот момент, когда она принимает ванну! Стоит и смотрит на нее! При этом даже не здоровается! Как будто так и надо! Что он себе позволяет?!
Девушка слишком поздно спохватилась, что вместе с ракушкой улетел и ее ужин, однако в тот момент, когда столкновение уже было неизбежно, кусочки сладкого угощения внезапно застыли в воздухе, а затем медленно спланировали на импровизированное перламутровое блюдо, которое опустилось на песок рядом с емкостью, похожей на бутылку.
Изабелла пренебрежительно хмыкнула и демонстративно отвернула носик в противоположную сторону, но вспыхнувшее любопытство перевесило намерение игнорировать присутствие столь наглого гостя, который к тому же совершенно не обременял себя извинениями или попытками как-либо исправить ситуацию.
— Что это? — продолжая укрываться полотенцем, указала она на заинтересовавший ее объект.
— Вино.
— Что? — удивилась Изабелла.
— Вино.
Девушка мысленно зарычала.
Можно подумать, она не расслышала, что он сказал, с первого раза! Как будто ему непонятно, что дальше необходимо разъяснить, зачем здесь понадобился этот предмет!
— И зачем оно? — уточнила она.
— Чтобы спать в полете и не отвлекать.
— Кого? — опешила Изабелла.
— Никого.
Вдох — выдох.
Он обещал, что здесь с ней ничего не случится — с ней ничего не случилось. Он обещал, что вернется — и вернулся. И неважно, что он не здоровается. И что смотрит на нее, когда она купается. И не спрашивает, как у нее дела. И ничего не говорит о том, что произошло с ее домом. И вообще ничего не рассказывает о том, что творится в той стороне после землетрясения! И продолжает молчать, когда нужны объяснения! И ведет себя как бесцеремонный нахал!
— Я не пью вино, — поджав губки, выдавила она.
Лукард вместо ответа одним движением снял печать с бутылки.
— Мне вообще не нужен алкоголь для безоблачного существования, — перефразировала Изабелла уже с нажимом.
— Я тебе такого существования и не обещал, так что пей и постарайся заснуть, — поднял бровь Лукард. В его руке возник тяжелый старинный кубок, в который сразу вошла треть бутылки.
— Но я не хочу!
— Пей.
Изабелла упрямо сложила руки и отвернула голову, но уже через секунду, пытаясь освободиться из жестких объятий, осознала свою ошибку.
— Пей.
— Может, оно отравлено, — хмыкнула девушка, тем не менее достаточно напряженно пытаясь выбраться из сильных рук.
Зачем ему использовать вино, чтобы усыпить ее? Ему достаточно одного слова, чтобы она потеряла сознание. Или перестала двигаться. Или уснула, если он в самом деле хочет именно этого. Тогда почему вино? Ведь оно совершенно не гарантирует крепкий и долгий сон. Есть даже вероятность того, что все будет совсем наоборот. Как странно…
— Думаешь, я прилетел сюда за несколько тысяч километров, чтобы избавиться от тебя таким примитивным способом? — скрутил Лукард свою несговорчивую собеседницу.
— Тебе виднее, — повела скованным плечиком его добыча.
— Именно. Поэтому пей. — Его голос стал жестче.
Девушка еще раз попыталась отвернуться, но Лукард взял ее за волосы и приблизил кубок к губам. Она почувствовала, что вино вот-вот потечет мимо и инстинктивно начала пить. Интенсивные занятия вылились в сильную жажду, и Изабелла довольно быстро опустошила бокал, а как только на дне не осталось ни капли, Лукард моментально наполнил его снова.
— Пей.
— Я не могу, — попыталась отдышаться Изабелла.
— Пей.
— Я давно не ела.
— Быстрее охмелеешь и заснешь.
— Но я не хочу!
Вторая порция тут же оказалась у ее губ. Изабелла попыталась оттолкнуть винное зелье, но сразу же почувствовала, как Лукард завел ее руки за спину и прижал к себе.
— Пей.
Девушка судорожно сделала еще несколько глотков и отвернулась:
— Не могу больше.
Лукард дал ей передохнуть. На губах играл сладкий виноградный вкус. Очень легкий, но коварный.
— Осталось столько же.
— Нет!
Лукард молча протянул руку в сторону и поставил на борт ванны ракушку с ужином, которая еще несколько минут назад улетела в его сторону:
— Ешь.
Девушка вынужденно съела два кусочка манго.
— Теперь пей.
— Лукард!
Но кубок уже был у ее губ, и Изабелла допила вторую порцию.
— Я больше не хочу, — откинула она голову на серебряное плечо и закрыла глаза, при этом с ужасом улавливая звуки наполнения третьего бокала. — Я буду себя хорошо вести, обещаю. У меня начинает кружиться голова.
— Очень хорошо.
— Это совсем не…
— Осталась треть.
— Я буду молчать! — девушка извернулась и спрятала лицо на его груди. — Честно.
— В это я поверю в последнюю очередь, — отрезал Лукард, но винное возлияние приостановил.
Изабелла лежала на его груди, чувствуя, как по телу медленно распространяется приятное тепло.
Нет, это не может быть влияние вина. Пусть даже она никогда не пила и сейчас делает это на голодный желудок. Не так быстро. Просто она много плавала и занималась в течение дня. А сейчас расслабилась в теплом бассейне. И в этих непоколебимых объятиях. Которые отделены от ее обнаженной кожи лишь тонкой тканью полотенца…
— Я хорошо отдохнула, — внезапно произнесла она. — Спасибо. Здесь так спокойно.
— Мое предложение еще в силе. Ты можешь остаться здесь. Я принесу тебе все необходимое.
— Нет, мне надо вернуться.
— Хорошо.
Девушка еще немного помолчала, глядя на бликующие месяцем волны. Спрашивать о Белой Вилле она уже перехотела. Вдруг от нее, в самом деле, ничего не осталось. Быть может, неспроста он ничего не говорит…
— А сколько нам лететь? — решила она сменить тему.
— Полночи.
— А без меня?
— Четверть.
— Значит, я такая обуза? — пылко задрала головку Изабелла.
— Особенно, когда много говоришь.
— Ну и пожалуйста! Вообще ни слова не скажу больше! — Изабелла оттолкнулась от широкой груди и сложила руки.
— Очень хорошо.
Изабелла зарычала, но перед ее лицом снова материализовался злосчастный кубок, и, не имея физической возможности отклонить руку своего мучителя, девушка опять была вынуждена поглощать тягучий красный напиток.
— Свободна, — через полминуты раскрыл объятья Лукард и без колебаний выкинул драгоценный предмет посуды куда-то на песок.
— Все? — процедила Изабелла.
— Еще нет.
— Чего не хватает?
— Твоего крепкого сна.
— Я не хочу спать!
— Подождем, — поднялся на ноги Лукард и направился к Гроту.
Девушка поерзала на дне бассейна:
— А если я так и не засну?
Лукард перевел на нее взгляд, и Изабелла тут же прикусила язык.
— Через час вылетаем, — сообщил он и скрылся в Гроте.
— Почему только через час? — спросила его вдогонку Изабелла.
Тишина.
— Ты что, будешь спать?
Вновь молчание.
— Ты меня слышишь?
Шум набегающих волн, потрескивание факелов и шелест огромных пальмовых листьев.
Да как он себя ведет?! Говорит только то, что нужно ему, и не отвечает ни на один ее вопрос!
Девушка с брызгами поднялась из каменной чаши, накинула танцевальный костюм и решительно двинулась в сторону Грота. Ее несколько раз качнуло из стороны в сторону, но она не обратила на это внимания и вошла в пещеру.
Он лежит на ее кровати! На ее подушке! На ее покрывале! Да как он…!
От возмущения Изабелла на миг потеряла дар речи и просто встала в проходе, разведя руки в стороны.
Еще и закинул ногу на ногу! Как у себя дома!
— Я спросила, почему надо ждать так долго? Вдруг что-то пойдет не так и мы не успеем добраться до места до рассвета? — выдавила она.
Молчание.
Девушка приблизилась к вольготно расположившемуся на ее ложе телу и ткнула его ноготком в плечо. Она даже не успела понять, что произошло, как оказалась лежащей на своей кровати, зажатая в стальные оковы.
Лукард довольно опасно приблизился к ее лицу, но ничего не сказал. Изабелла хотела было сделать какое-нибудь язвительное замечание на предмет его повышенной чувствительности, однако, увидев холодный зеленый огонь в его глазах, решила, что лучше будет кротко извиниться за причиненное беспокойство и завершить ситуацию.
Лукард освободил пленницу, вернулся к прежней позе и закрыл глаза.
Девушка отползла на безопасное расстояние и, обхватив колени, села спиной к стене.
Несколько минут прошли в полнейшей тишине.
— Я совсем не хочу спать, — негромко оповестила Изабелла. — И даже голова перестала кружиться. — Она опасливо посмотрела на неподвижную темную фигуру. — Я не виновата. Я сделала все, что ты сказал.
— Тогда можешь пока набрать фруктов, — подозрительно миролюбиво произнес Лукард и почему-то повернулся на бок, подперев голову рукой так, словно собрался созерцать что-то в центре пещеры.
Изабелла пожала плечиком, потому что не поняла, зачем ей нужно брать с собой подобный провиант, если в полете она все равно будет спать, а в землях, в которые они возвращаются, Лукард и так мог доставать любые фрукты. Но спорить не решилась. Поэтому она демонстративно вздохнула и нехотя начала вставать. Но в этот самый момент ее ноги стремительно подкосились, а вся пещера начала с безумной скоростью вращаться и прыгать вокруг нее.
— Лукард! — взвизгнула девушка, понимая, что сейчас неминуемо наткнется на стену или упадет на каменный пол.
— Слушаю, — донеслось сверху.
Изабелла ошарашенно осмотрелась и поняла, что снова лежит в своей арке на шелковых покрывалах.
— Кажется, я запуталась в костюме, — немного запинаясь, попыталась объясниться она.
— Очень хорошо.
— Что в этом хорошего? Я же чуть не упала! — взвилась Изабелла и вдруг замерла от осенившей ее догадки.
Лукард поднялся с каменного ложа, на котором сидел после того, как положил туда Изабеллу, и направился к выходу.
— Тебе и пробки хватит, — донесся его голос уже снаружи.
— Ты намекаешь, что я пьяна?! — выдохнула Изабелла.
Молчание.
— Это из-за тебя!
Опять тишина.
— Бука! — выкрикнула Изабелла в пустоту и, надувшись, сложила руки на груди.
Однако долго находиться в одиночестве она не смогла и уже через минуту очень осторожно села на кровать, а затем встала на ноги. Оказывается, если не делать резких движений, можно вполне сносно располагаться в пространстве.
Проверять, появится ли Лукард рядом и подхватит ли ее, если она снова начнет падать, Изабелла не собиралась. Звать его на помощь — тем более. Несмотря на то, что в ее состоянии был виноват только он. Поэтому, держась за стенку всем телом, она начала очень гордо продвигаться к выходу.
К счастью, далеко идти не пришлось.
Лукард сидел около входа, прислонившись спиной к Гроту и закрыв глаза. Девушка, не меняя позиции головы, опустилась рядом и уставилась ему в лицо.
— А если я не засну, ты будешь рассказывать, где мы летим? — раздался ее высокий звенящий голос.
Молчание.
Изабелла приблизилась и помахала рукой у него перед носом.
— Знаешь, — продолжила она громче, решив, что он ее не расслышал, — когда мы летаем на самолетах, у нас обычно висят экраны, где мы можем наблюдать за нашим передвижением по карте. Ты тоже будешь говорить?
Никакой реакции.
Он что, заснул? Ночью?
— А еще нас кормят в полетах, — не с первого раза вскарабкалась она ему на колени. — Правда, только в дальних. Но у нас же дальний полет? Ты для этого сказал приготовить фрукты? Но это значит, что я не буду спать. Или я успею поспать и проснуться?
Лукард медленно поднес руку ко лбу.
— Ты говорил, что прилетел за несколько тысяч километров, — затараторила Изабелла, воодушевившись его шевелением. — А за сколько? От замка до Мальдив по прямой семь с половиной тысяч километров. Ты столько и пролетел? Правда? Да?
Лукард снова откинул голову на стену. Девушка, видя, что он не реагирует ни на одно ее слово, пустила в ход внешние раздражители и затрясла его за плечо.
— Ты пролетел семь тысяч километров? Да? Да?!
— Да, — глухо отозвался ее собеседник.
— А сколько тысяч метров над землей? — задохнулась от восторга Изабелла.
Тишина.
— Ой, или это такая конфиденциальная информация? — цокнула она, уткнув кулачки в осиную талию.
И вновь осталась без ответа.
— Как Ваше Сиятельство сегодня многословны, — вспомнила наконец Изабелла о том, кто перед ней находился.
Снова никакой реакции.
— Не то, чтобы мне было скучно, но вдвоем говорить все же интереснее, чем одной, — уточнила она.
— Мне показалось, тебя это не смущает, — произнес граф в сторону.
Девушка оскорбленно надула губки, но через минуту уже трясла своего неподвижного собеседника за плечо:
— А если я не усну, мы полетим?
Тишина.
— Я совсем не хочу спать.
— Мало танцевала, значит.
— Целый час, как обычно, — повела плечиком Изабелла. — Подожди, ты откуда знаешь? Ты что, подсматривал?!
— Наблюдал.
Девушка замерла.
Как же она сразу не подумала? Он ведь должен был быть в пути всю прошлую ночь и прилететь сегодня к утру! А минувший день он, выходит, спал где-то неподалеку!
Она вызывающе засопела.
Значит, он здесь с самого утра, а показался ей только недавно! И не сразу после захода солнца, а через час! То есть ровно через столько, сколько она занималась! А это означает, что он целый час прятался и смотрел на нее…
— Из укрытия! — трепеща от негодования, завершила она вслух свою мысль.
— Я сидел на самом видном месте.
— Я тебя не видела!
— Это ничего не значит.
— Я тебя не видела, а ты этим воспользовался! — продолжила наступление Изабелла.
— Ты не видишь и того, что находится у тебя прямо под носом.
— Чего я не вижу? — прищурилась девушка, предупредительно откинув на спину гриву волос, о чем, впрочем, тут же пожалела, потому что потеряла точку опоры и качнулась в сторону.
Лукард одной рукой удержал свою взбунтовавшуюся собеседницу, а другую завел за спину и достал исписанные листы бумаги. Изабелла, демонстративно проигнорировав его помощь, посмотрела на то место, где в последний раз оставила свою поэму, но вновь покачнулась и вынужденно вцепилась графу в плечо. Впрочем, этого времени ей хватило, чтобы понять, что ее поэма и листы, которые Лукард держал сейчас высоко над ее головой, были одним и тем же.
— Немедленно верни!
— Зачем тебе это сейчас?
— Это мое! — Изабелла потянулась наверх, чтобы выхватить бумагу, но перед глазами снова все поплыло. — Верни сейчас же!
— Бернс, Лермонтов, Гете, Байрон? Кто послужил вдохновением?
Девушка застыла:
— Ты читал?!
— Нужно было чем-то заняться, пока ты прыгала по песку.
— Я не… — Изабелла совсем опешила от такой наглости и не смогла закончить.
Лукард с неизменившимся выражением лица убрал листы за спину и снова откинул голову на стену.
— Я не разрешала тебе читать! Почему ты берешь мои вещи без спроса?! — зарычала Изабелла и, наклонившись на бок, запустила руки за спину нахального собеседника в поисках злосчастной поэмы.
Кажется, он усмехнулся.
— Это не смешно! Ты подсматривал за мной и читал мои мысли! — вспылила девушка, тщетно пытаясь нащупать спрятанные листы.
Лукард посадил ее ровно и медленно поднял к себе ее лицо.
— Да, — произнес он. — И мне понравилось.
Изабеллу обдало всепоглощающим пламенем.
Этот взгляд, этот голос, эти прикосновения и его мужская сила, которая сводила ее с ума… Сердце начало ускорять темп, стало не хватать воздуха.
Граф запустил руку в ее волосы и коснулся губами шеи:
— Я хочу, чтобы ты танцевала для меня каждую ночь.
Ее пронзило насквозь.
— Только пожелай… — прошептала она.
— Танцуй для меня. Прямо сейчас.
Изабелла не глядя коснулась экрана смарт-часов — грот сразу же наполнила тихая чувственная музыка.
Девушка не могла подняться на ноги, да и это было лишним. Она сидела у
него на коленях, он держал ее в своих объятьях, и все, что ей было нужно — это начать двигаться. Так, как могла сейчас лишь она одна, в свете луны и шуме прибоя этого нереального мира. Она двигалась медленно, очень медленно, гипнотизируя своим телом, словно плавящийся металл, словно змеиные кольца, не давая ни единой возможности оторвать от себя взгляд.
Лукард понимал, что совершил непоправимую ошибку —
она сводила его с ума, он хотел ее до исступления, но то, что произошло на его глазах несколько недель назад, он не мог забыть, не мог выкинуть из головы. В первый раз за всю его долгую жизнь на его пути появилось явление, поставившее под угрозу его спокойствие. Явление, вызвавшее неведомое до этого чувство пустоты и гнетущего одиночества. И оно было связано с девушкой, которая сейчас сидела у него на коленях и танцевала для него.
Он смотрел на ее легкий румянец, на ее тело в огненном одеянии. Она была так чувственна сейчас, так спокойна, нежна и женственна. Он впервые не чувствовал в ней страха и тревоги. Она доверяла ему. И это было совершенное безумие. Он мог вызвать в человеке любое чувство. Но не веру. И все же она вверяла в его руки собственную жизнь и судьбу.
Музыка оборвалась так, словно кто-то выключил ее невидимым прикосновением.
— Пора возвращаться, — хрипло произнес Лукард.
— Но я совсем не хочу спать, — легкий смех зазвенел под сводами пещеры, вырвался на берег и полетел над волнами навстречу луне и звездам.
— Собирай вещи.
— Я хочу в ва-а-анну, — загудела девушка.
— Тогда марш в ванну — и собирай вещи.
— Как прикажет Ваше Сиятельство, — рассмеялась Изабелла и тут же капризно надула губки, — только я не могу идти.
Лукард молча подхватил ее на руки и направился к бассейну.
***
Танцевальная группа, где занималась в свое время Изабелла, стала невероятно популярна, ее педагог и студия не знали отбоя. Женщины, как водится в случае горячо принятого публикой проекта, атаковали танцевальные и восточные базары. Швеи были поголовно заняты пошивом красных шелковых костюмов. На тему поэмы в интернете были написано сотни вариаций, музыканты создавали коллаборации и накладывали музыку на стихи, а один из французских театров даже выкупил у "Новой Реальности" права на поэму и собирался поставить по ней мюзикл.
Деньги и слава текли рекой, но Харвест уже привык к этому и ликовал сейчас по другому поводу.
Его звезда, свет его очей, Изабелла заставила вернуться за собой темного графа, этого дикого неуязвимого зверя. Она могла позволить себе смеяться, играть с ним, обижаться на него, танцевать, проявлять свою непосредственность и характер. Придя в себя и отдохнув, она стала настолько очаровательно непредсказуема, что Мэтью и сам наблюдал за ней с таким же интересом, как Лукард, и вполне разделял его увлечение. Это были лучшие дни его жизни: одна мечта о мировом телешоу уже была реализована, а вторая сейчас получала свое развитие с помощью Изабеллы. У него появилось состояние, власть, положение и чудесное занятие — по вечерам за чашкой чая любоваться на прекрасную нимфу, танцующую в огненных одеждах на фоне заходящего солнца в мире, который он создал собственными руками.
Харвест довольно лег на спинку кресла и усмехнулся, глядя на то, как в этот же самый момент времени Лукард нес Изабеллу к каменному бассейну.
О да, он не смог забыть ее! Он вернулся. Забрать ли обратно или просто увидеть — это не важно. Он снова рядом! А, главное, он начал думать о ее чувствах! Ведь он сдержал себя, чтобы вновь не причинить ей боль. Хотя в его глазах, когда он смотрел на Изабеллу, танцующую у него на коленях, полыхал такой огонь, что он обжигал даже через камеру.
Лукард обречен.
Он думает о том, чтобы не причинить ей вред. О том, чтобы не доставить ей волнения и беспокойства.
Нет, не так. Все проще.
Он думает о ней!
Харвест захохотал.
И пусть у команды "Новой Реальности" так и нет столь вожделенных кадров близости главных героев, которые одни принесли бы больше прибыли, чем весь второй сезон, у ее основателя есть намного большее — знания об уязвимых местах Лукарда и его слабостях.
Мэтью продолжил улыбаться, глядя на экран, но через время улыбка начала покидать его лицо.
Его смущала одна мысль. Зачем Лукарду понадобилось вино? Ведь оно совсем не было равнозначно снотворному. И это подтверждалось тем, что Изабелла все еще не хотела спать. Складывалось ощущение, что он специально хотел напоить ее. Но для чего? Если он так желал ее близости, то ему стоило только сказать об этом. Или даже просто сделать первый шаг. Она бы не посмела ему отказать. Но он сам остановил себя. А что касается этого танцевального отступления, то он дал себе свободу хотя бы в созерцании. В чем, в общем, было грешно его упрекать. Тогда зачем вино?
Харвест взъерошил волосы.
Для того, чтобы она расслабилась? Чтобы она станцевала для него? Но она сделала бы это и без вина. Просто хотел посмотреть на ее поведение в состоянии опьянения? Какое странное желание… А впрочем, в этом новом мире так много странных вещей.
Харвест приблизил изображение на мониторе и взял дымящуюся позолоченную чашку.
Что ж, время покажет. И вполне вероятно, что ответ будет еще интереснее, чем догадки.
***
Изабелла лежала в своей каменной ванной и наслаждалась теплой водой и соленым океанским воздухом. Ей было так хорошо, что она не могла даже пошевелиться. Она не понимала, спит она или еще нет. Один раз она открыла глаза и увидела лишь отблески факелов на песке. В другой — свой рюкзак и несколько покрывал. Еще через время она услышала, как Лукард подошел к ней и опустился рядом.
— Я не сплю, — тут же отреагировала девушка.
— В следующий раз надо брать что-то покрепче.
— Например? — похлопала бесконечными ресницами Изабелла.
Если бы Лукард дышал, сейчас она, наверное, услышала бы его вздох, но он только придвинул ее рюкзак поближе и помахал одной лямкой.
— Ты собрал мои вещи, это так мило.
Ей показалось, что он подавился. Но едва заметно.
— Ты готова? — уточнил он.
— Еще нет.
— Полотенце, — безэмоционально произнес он, и у Изабеллы перед носом возник вышеупомянутый предмет. — Наверху холодно, высуши волосы.
— Ты такой трогательный, — не глядя, изъяла Изабелла из его застывшей руки красную ткань и, накинув себе на лицо, улеглась обратно на каменный борт.
— Не надо сочетать мое существование со словами "милый", "трогательный" и их синонимами.
— Бу-бу-бу.
— Что? — понизил голос Лукард.
— Ни у кого такого нет, только у меня, — глухо и весело донеслось из-под сложенной втрое ткани.
Несколько секунд тишины.
— Изабелла, не забывайся. Все может закончиться в любой момент.
В голосе Лукарда послышались жесткость и предупреждение, но Изабелла не придала им должного значения. Вернее, вино не позволило ей этого сделать. В противном случае, она бы даже не начала столь опасный диалог.
Вместо ответа девушка медленно сняла с себя полотенце. Оно скользнуло по ее загорелой коже и, упав в воду, открыло точеное плечо. Изабелла подняла руку и перебросила волосы на другую сторону, подставив обнаженную шею.
Лукард очень долго без единого движения смотрел ей в глаза.
Девушка увидела, как в глубине его взгляда вспыхнул странный зеленый огонек.
Если бы не вино, она никогда в жизни не совершила бы подобный жест. Безумная провокация, которая могла в секунду разрушить их хрупкий союз...
Она не увидела — почувствовала, как он начал медленное движение в ее сторону. Изабелла не шевелилась, всем существованием испытывая наступление тяжелой неотвратимой волны. Она ощутила сталь его рук на своих запястьях и неизмеримую темную мощь, обволакивающую ее тело. Он заслонял воду, землю, небо, луну и звезды. Заполнял потусторонним давлением все пространство, даже воздух. Он был повсюду.
Изабелла только сейчас начала понимать, какую беду навлекла сама на себя, но не могла пошевелить и пальцем. Инстинктивные слова о пощаде застыли на ее губах.
Она вздрогнула от острого прикосновения к своему плечу. Сознание конвульсивно пыталось освободиться от власти вина, но оно, будто мед, облепило каждую клетку ее тела. Она несколько раз судорожно дернулась в
его руках и в полной безысходности, часто дыша и дрожа всем телом, прислонила голову к его груди. Ей казалось, что все вокруг потемнело, даже белый песок, даже луна, даже само время…
Но как только она закрыла глаза и сжалась в трясущийся комок, Лукард схватил ее за волосы и рывком поднял лицо к себе. В голове, словно молнии, засверкали воспоминания об их первой встрече, о том ощущении непрекращающегося кошмара, которое вызывал один его вид. Изабелла снова вспомнила свой бесконечный страх и отчаяние, ощутила онемение сознания и тела.
Лукард обхватил ее лицо одной рукой, приблизив острые когти к нежной коже. Он вытягивал из нее свободу, завладевал разумом, бросал к своим ногам, и ему не нужно было для этого ни слов, ни действий.
— Еще будешь экспериментировать? — прогремел его голос, подмяв под себя шум волн, ветра и деревьев.
У Изабеллы отчаянно кружилась голова, она не понимала, откуда он с ней говорит.
— Будешь? — вновь прорычал он.
— Прости меня, — задыхаясь, прошептала Изабелла
— Будешь, я спрашиваю? — еще сильнее сжал он ее в своих руках.
— Нет... нет, никогда... — прерывисто заговорила девушка, трепеща всем телом. — Прошу, прости меня… Не лишай своего покровительства. Ты сохранил мне жизнь, но без твоей защиты она оборвется в тот же миг. Ты предупреждал меня, чтобы я не забывалась… Я все поняла. Я буду послушной, обещаю. Я буду делать все, что ты скажешь.
— Однажды я слышал это от тебя.
Изабелла уронила голову на его плечо. Она слышала его холодный голос, чувствовала на себе его ледяной взгляд…
А по ту сторону экрана Мэтью Харвест дрожащими руками капал мимо стакана Транквилитон. Как же он ошибался, думая, что Лукарда уже можно было контролировать хрупкими девичьими руками! Да, он был заинтересован в ней, ему нравилось смотреть на нее и понимать, что он один может обладать ею. Он сам говорил о том, что никогда не встречал подобной ей, но все это ничуть не означало потерю его мужского самосознания. Животрепещущая мысль Харвеста о том, что Лукард сам не заметит, как попадет в невесомые женские сети, сейчас была обращена в прах. Лукард мог позволить Изабелле ребячится, сердиться, выходить из себя, быть непосредственной или, напротив, играть с ним, соблазнять, сводить с ума своим телом и словами, но лишь потому, что он в любой момент мог остановить это одним взглядом, и лишь до того момента, пока ему этого хотелось самому. Только сейчас Мэтью понял, что Изабелла в свои девятнадцать лет, несмотря на всю красоту, молодость, женственность и находчивость, не могла противостоять жизненному опыту и выдержке, которая была у ее оппонента. Что бы она ни делала, с каких сторон бы ни заходила, у нее никогда не получилось бы до конца усыпить его бдительность. С ним нельзя было оступиться, нельзя было сделать ни малейшей ошибки, ибо за один промах можно было лишиться всего.
Радужные воспоминания о минутной слабости Лукарда, когда он стоял перед Изабеллой на коленях и на которые Харвест делал основные ставки, медленно отходили на второй план. Ведь минуту назад он был почти уверен, что Лукард лишит Изабеллу жизни, погребя вместе с ней на этом песчаном берегу и все его мечты.
Он одним махом выпил содержимое стакана и остекленевшим взглядом уставился на экран.
— Тогда убей меня… — прошептала Изабелла. — Я не выдержу мысли о том, что ты мой враг. Я не переживу осознание этого во второй раз. Прошу, не мучай, убей сразу…
— Я в третий и в последний раз предлагаю тебе остаться здесь. Я принесу тебе все необходимое. Подумай. Потому что там твоя жизнь не будет так проста.
Изабелла подняла на него взгляд и утонула.
Она была еще чистым листом, на котором можно было написать свои правила и законы. Она быстро училась, понимала без слов, угадывала желания в каждом жесте.
Лукард почувствовал это в тот самый момент, когда смотрел в ее глаза под водами озера в ночь после бала. Лишь почувствовал, но не поверил, опираясь на свои многолетние наблюдения за безудержным падением человечества. Он откинул это странное ощущение в самый дальний угол своего холодного разума и потому бился над загадкой ее взгляда ночи напролет так же, как ценители искусства веками ломали голову над улыбкой Моны Лизы. Он строил одно предположение за другим, ошибался, разбивался о собственную логику и опыт. Ослепленный яростью ее игры с ним, он видел лишь то, что лежало на поверхности — Изабелле было всего девятнадцать лет, и она изо всех сил боролась за собственную жизнь. Ее молодость противилась самому понятию смерти, ее юный разум не мог представить себе заточения в темное небытие. Она не понимала бесконечности и наличия других миров. Она боялась за свое существование, и это было так естественно. Она шла на все, бросала в бой все свои знания и достижения, переживалась боль, ужас, одиночество, в отчаянии заглядывала ему в глаза. Ведь, как бы абсурдно это не звучало, он был единственным знакомым ей существом в этом мире. Единственным, на кого она могла возложить свои надежды, единственным, у кого она могла попросить защиты. Он же сам, проведя столько лет в отдалении от людей, воспринял ее одиночество как нечто обыденное, а ее саму, как легкую добычу, внезапно появившуюся в его поле зрения...
Даже сейчас, спустя несколько недель, он во всех деталях помнил ее сопротивление — яркое, блистательное, удивительное. Он очень высоко оценил ее ум и находчивость в столь юном возрасте и понял, что она пытается не избавиться от него, а заинтересовать. Но дальше он сделал непростительную ошибку. Ему следовало прислушаться к своим ощущениям, а не к холодному рассудку, и тогда он сразу распознал бы то, что видел в ту ночь в ее глазах. То, во что он никак не мог поверить, то, от чего он отворачивался, то, что переворачивало само его существование с ног на голову — она готова была пойти за ним...
Но он не поверил и сделал ложный вывод о том, что она хочет увлечь его, как обычного мужчину. Это вывело его из себя, и лишь интерес к последующим действиям Изабеллы и ее красота стали тогда ее спасением.
Интерес и красота… А также непонятные, надоедливые, зудящие, но безусловно фальшивые, потому что были навеяны ураганом происходящих событий, фантомные ощущения того, что он знает эту девушку дольше и лучше, чем можно было предположить. Что, конечно, являлось полным абсурдом.
Абсурдом, который продлился две недели в виде бесплодных размышлений и вылился в визит в Белую Виллу, когда он дал этой юной амазонке уснуть у себя на руках. Он всю ночь слушал ее дыхание у себя на груди и пытался проникнуть в самую глубь ее сознания, чтобы вытащить хоть какое-нибудь подтверждение своим ощущениям.
И вдруг на следующий день он увидел дрожь земли, падающие стены и ломающиеся деревья. В этот момент его разум, словно вспышка, озарила мысль о том, что он может больше никогда ее не увидеть, а значит, навсегда потерять этот спектр невероятных чувств. И пусть они все окажутся ошибочными и спровоцированными его долгим сном и отсутствием контакта с живыми людьми, он должен был убедиться в этом лично.
Это желание уже дважды оказывалось выше его инстинктов самосохранения: первый раз бессознательно, когда он, спасая ее от серебряного плена, оказался подставленным солнечным лучам в ее доме, второй же — совершенно осознанно. Он вытащил ее из под обломков камней и полетел прочь от рассвета.
Он принес ее на этот остров по двум причинам. Если его ощущения окажутся неверными, он оставит ее здесь и снабдит всем необходимым. Она вполне заслужила спокойной жизни и отдыха.
Если же он окажется прав...
— Нет, Лукард, я пойду туда же, куда и ты... — тихо произнесла Изабелла.
Он знал, что она скажет именно это. Он лишний раз дал себе в этом убедиться.
А значит, впереди ему предстояла тонкая, ювелирная работа по огранке его бесценного алмаза.
Он уже снял первые пробы, начиная с того момента, когда поймал этот непередаваемый взгляд на дне озера: провел рядом с ней две недели, наблюдая за ее поведением, подавляемым его присутствием, а затем на три недели оставил одну, освободив ее от своего влияния и дав возможность расслабиться, чтобы потом провести финальную проверку. Капля его собственной крови, которую он добавил в вино перед тем, как дать его Изабелле, вытаскивала из людей такие низменные и потаенные инстинкты, что вкусившие ее становились похожи на первобытных животных. Многократно больше, чем под влиянием его взгляда, которое он проверил на Изабелле в ночь бала. Да и само воздействие вина было в разы усилено им, как в силе, так и в продолжительности.
Граф усмехнулся: по сравнению с тем, что он видел за свою жизнь, реакция Изабеллы на этот катализатор всех человеческих пороков была схожа с детским лепетом.
— Будешь слушаться меня, женщина?
Изабелла едва уловимо кивнула и тут же зашмыгала.
Лукард вытащил ее из каменной чаши:
— Не хочешь спать, понимаю?
— Не хочу, прости... — ударилась в слезы Изабелла
Он завернул ее в полотенце и прижал себе.
Она была на верном пути и по праву заслужила его покровительство. Она никогда не пойдет против него. А значит, теперь существует только один враг.
Лукард поднял голову и посмотрел в небо.
В бронированном кабинете раздался хлопок стекла — на стол упали осколки золотой чашки, лопнувшие от надавившей на нее руки. Харвест стоял над столом, остервенело глядя в монитор.
Проклятое порождение! Оно забирало его звезду прямо у него на глазах! Демонстративно делая ее такой, как ему было нужно! Это крылатое чудовище проверяло его светоч на чистоту помыслов! Напоило ее до потери сознания и посмотрело, как она будет себя вести! Узнало все, что у нее в мыслях и намерениях!
Тончайший заварочный чайник с самым дорогим китайским чаем полетел в стену.
Да как он посмел! Никто не имеет права копаться в ее голове, кроме него самого! Кроме Мэтью Мигеля Маркуса Харвеста! Она принадлежит ему! Это он нашел ее! Это его сокровище! Если бы не он, мир никогда не узнал бы о ней!
Лукард улыбнулся.
Харвест в бешенстве выдрал ящик из стола и, схватив пистолет, выстрелил в монитор.
Луна светила холодным белым светом, океан неспешно выносил на берег свои волны. Негромко шумел ветер, легко покачивая широкие пальмовые листья. Все казалось таким привычным и спокойным…
Изабелла все еще вздрагивала от слез. Она не увидела, но смутно почувствовала то, что происходило над ее головой. Словно раньше она была одна, а сейчас в этом пространстве появились еще двое. Один держал этот мир, как игрушку, на своей ладони, а второй, будто книгу, читал Вселенную и ее жителей.
В воздухе зарождалось ощущение чего-то тяжелого и неизбежного.
На ее плечи опустилась завеса из шелковых покрывал. Девушка подняла глаза и встретила
его взгляд. У нее не было пути назад... Она почувствовала это еще тогда, на дне озера, под сенью его крыльев. А дальше… Что будет дальше, ее сейчас не волновало. Впервые. Ведь, пока она здесь, ее жизнь передана ему. В конце концов, ее бы уже не было, если бы не он. Он подарил ей спокойствие, защиту, уверенность в завтрашнем дне. Пусть он был не такой, как она, не такой, как все. Но разве он не был мужчиной в более полном и глубоком смысле этого слова, чем все, кого она до этого знала? Если он проверял ее и ждал от нее послушания — да будет так. Он в разы старше и опытнее. Ему виднее, как ей вести себя в этом мире, и она не станет противиться подобным переменам. Ведь он тоже изменил свою жизнь.
Лукард коснулся губами ее лба. Изабелла почувствовала, как на нее опускается сладкая истома. Она закрыла глаза и опустила голову ему на плечо. В лицо подул прохладный свежий воздух, волосы колыхнулись от легкого ветра. Темный вихрь взмыл в небеса, белая луна на миг высветила большие остроконечные крылья, которые, разрезав пространство, исчезли в небытии.
Конец второй части
