***
— Он вернулся, дальше что? — Все идет так, как должно, мой лев. Не торопи события. — Ты обещала мне его силу. Когда я ее получу? — Ты видел его возможности? — Ты не отвечаешь на мой вопрос! — Этой силе не одна сотня лет, — полупрозрачные пальцы опустились на мужскую голову и прошлись по темно-русым волосам. — Неужели ты думаешь, ее так просто забрать? А, забравши, овладеть и удержать? — Это уже моя проблема. Высокий красивый женский смех: — Мой неукротимый! Ты умрешь в первый же миг, как только соприкоснешься с его силой. Твое тело не выдержит подобного давления. Тебе нужно много времени на подготовку. Или, ты думаешь, Его Сиятельство просто так отличается от всех живых существ? Его тело — единственное вместилище в мире для подобной мощи. — Тогда какого черта понадобилось возвращать эту крылатую тварь сейчас?! — Это единственное, что тебя взволновало после моих слов? — Меня волнует только то, что твои обещания становятся все отдаленнее. — Мой дорогой, на твоем месте я бы спросила, что придется сделать с тобой, чтобы ты стал подходящим сосудом для его силы. — Ты, правда, думаешь, меня это интересует? Легкая улыбка на прекрасных губах и беззвучное движение руки по загорелому мужскому лицу: — Это в тебе и приводит женщин в такой восторг. Тяжелый взгляд напротив: — Ты снова не ответила на мой вопрос. — Что ж, — всегда ласковый и журчащий голос приобрел холодный оттенок, и в нем послышались деловые ноты, — мне нужно было, чтобы Его Сиятельство вернулся в поле, которое создали я и Харвест. Здесь мне легче за ним наблюдать. Свой особняк на Мальдивах он дублировал сам, там к нему не подступиться. — Подожди-ка. Мальдивы сделали не вы с Харвестом? — Нет, мы продублировали только пространство вокруг замка с близлежащими городами в радиусе ста пятидесяти километров. — Но тогда он должен это понимать. — Он понимает. Но не верит. — Не верит? — И ищет альтернативные объяснения происходящему. Игры с пространством доступны лишь ему одному. По крайней мере, были до недавнего времени. Однако поистине космическое оборудование Харвеста и ум одного его мальчонки — подрастающего гения, вроде вашего Дэнниса — с моим небольшим вмешательством, — послышался скромный акцент на слове "небольшим", — сделали то, что может делать Лукард. — Выходит, дублирование пространства во всем мире можете делать только ты и он? — С небольшими уточнениями. — Но ведь тогда он уже должен узнать о твоем существовании! — О, он и так о нем знает. — Как?! — Ах, молодость… Какие это были жаркие ночи… — Что?! Какого...?! — Это история длиною в вечность… Но у нас совсем нет на нее времени. — Черт возьми! Ты ничего мне не говоришь! — В женщине всегда должна оставаться загадка. — Плевать я хотел на твои загадки! Мне нужна полная информация! — Ты все получишь к нужному моменту, мой необузданный. Не торопись. Делай, что я говорю, и набирайся сил. А пока выпей вот это. Золотистая вспышка — и на столе появился дымящийся кубок. — Это еще что? — То, для чего необходимо было вернуть Лукарда сюда. Там, в продублированном им особняке, к нему невозможно было подойти незаметно, чтобы отщипнуть от него хоть самый малый кусочек его энергии. А здесь, когда он находится в замке, стоящем на созданной мною территории, это становится проще простого. — И как это сделать? — Надо подойти к замку и… — все. — Что — все? Снисходительный вздох и невесомая рука в воздухе, указывающая на окно. — Как ты, должно быть, помнишь, силы Лукарда — это защита замка. Когда Лукарда нет, для защиты высвобождается резерв, который Лукард постоянно пополняет и держит на таком максимуме, который способна выдержать емкость замка. Вашими словами это вроде запасного генератора, который активируется в случае отключения основных систем. Это сжатая сила, аккумулированная, заархивированная, если так понятнее. То есть она модифицирована. — А когда он здесь? — Тогда резерв "выключается" и защита замка полностью обеспечивается за счет "живой" силы Лукарда, которая нам необходима и к которой в буквальном смысле можно прикоснуться рукой. — И я могу? — Это может сделать каждый. Более того, частицы этой энергии, как и любой другой, останутся на тебе: на твоей одежде, в твоих волосах, — тонкие пальцы, сверкнув драгоценными кольцами, медленно прошлись по сильному плечу, — на твоей коже… Останется только взять ее и использовать в своих целях. — Как ее можно взять? — О, в этом и заключается сложность. Людям это не под силу, хотя бы потому что они даже не подозревают о ее наличии. Увидеть ее могут лишь те, кто обладает особым взглядом. У вас их по глупости называют эзотериками, колдунами и магами. Но и они ничего не смогут с ней сделать, поскольку не смогут взять ее в руки. Для них это невозможно в вашем измерении. Поэтому Лукард так спокойно оставляет свою силу в открытом доступе. При других физических условиях он, безусловно, прятал бы ее. — Выходит, в этом компоте сейчас частица его энергии? — Именно, мой просветленный. — И мне надо это сейчас выпить? — Не только сейчас. Но и ближайшие несколько месяцев. — Месяцев?! — Если хочешь, ты можешь умереть прямо завтра. Раздраженное рычание, затем резкое движение — и кубок вернулся на стол полупустым: — Что это за пойло? — Это вкус антидота. — Антидота к чему? — К его силе, разумеется. — Тьфу, какая дрянь. — Как хорошо, что тебя не слышит Леонардо. Он так старался. — Это еще кто? — Блестящий врач. Светлейшая голова. Никто в мире еще не был так искусен в создании ядов и противоядий. — Не слышал про него. — Ты и не должен был. Это близкий друг Харвеста. — Значит, Харвест об этом в курсе? Снова высокий переливающийся смех: — Зачем ему лишняя информация? У него и так много хлопот. — Не понял. — Пей, мой лев, пей. Эта энергия выветривается очень быстро. А у нас пока не так много ее запасов. — Она же прямо под рукой. — Да, но Его Сиятельство чувствует всех, кто соприкасается с защитной оболочкой замка, и моментально определяет этого человека. Сегодня я сделала это в тот момент, когда он, Адриан и Изабелла вернулись с Мальдив, — женский облик стал более осязаемым и не спеша прошел к окну. — Я прикоснулась к защитному барьеру платьем Изабеллы в ту секунду, когда они его проходили, поэтому он ничего не распознал. Однако подобная ситуация вряд ли повторится. А дотрагиваться до защитной сферы даже сквозь одежду в момент ее покоя мне нельзя — он слишком хорошо помнит мою энергию. — Если он помнит тебя, значит, он может знать и то, на что ты способна? — Конечно, — усмехнулась женщина. — Тогда на что ты рассчитываешь?! Если он все о тебе знает?! — Не все, мой неудержимый. Не все. — Допустим. И на сколько хватит того, что ты унесла сегодня? — На несколько недель. — А что делать потом? — А потом туда пойдет кто-то другой. — Кто? — О, у нас таких гонцов целый дом. Пей, мой рыцарь, не думай об этом. Золотой кубок взвился в воздух. — Не хочу огорчать твоего Леонардо, но его антидот ужасен. От него мутит и трещит голова. — Как, уже? — Ничего более тяжелого в своей жизни не пробовал. — Боюсь, что антидот тут не причем, — легкий смешок. — Без него ты бы был уже мертв. Мужская фигура резко согнулась пополам и упала на колени: — Что за…? Женский облик отошел от окна, медленно прошел к столу и, подождав несколько секунд, участливо нагнулся рядом: — Что с тобой, душа моя? — Я хотел спросить это у тебя, — раздался сдавленный хрип. — Ах, это… — задумчиво протянула женщина. — Ну так это и есть его сила. — Она посмотрела на скорчившееся у ее ног тело, похлопала его по спине и растворилась. — Отдыхай, мой ненаглядный. Ты еще в самом начале пути…***
Дальнейшую свою жизнь в этом мире Изабелла решила полностью посвятить Мари. По крайней мере, это было единственное, что давало ей возможность дышать. Быть может, позже все изменится, но пока что только в этом она видела свое спасение. На следующее же утро она спросила, чем бы Мари хотела заниматься, и, не придумав ничего лучше, предложила танцы. Мари согласилась, и они решили начать ближайшим вечером. Адриан показал девушкам, где находится кухня. Оказалось, что это было то самое большое помещение на втором этаже, назначение которого они не поняли во время экскурсии, потому что тогда оно было пустым. Но сейчас здесь появились многочисленные шкафы, буфеты, полки, столы, стулья, и зал превратился в огромную кухню-столовую. Женскую. А на другой стороне было все то же самое, только для мужчин. Оказалось, что мужчины и женщины питались по-разному, но и на одной, и на другой кухне продукты были одинаково свежими и вкусными. В этом девушки убедились лично: в связи с тем, что они были единственными, кто бодрствовал в замке днем, им был открыт доступ в обе половины. Изабелла готовила и себе, и Мари и с удивлением замечала, насколько меньше она стала есть. У Мари был здоровый подростковый аппетит и она ела с удовольствием любую пищу. Изабелла же сидела напротив и за всю трапезу могла выпить стакан свежевыжатого сока, съесть горсть орехов и пару сушеных сухофруктов. А, кроме того, у нее практически пропала тяга к сладкому. Она равнодушно скользила взглядом по некогда незаменимому мармеладу, всем видам шоколада и конфет и проходила дальше. Быть может, у нее исчез аппетит от непреходящих переживаний? Хотя раньше в таких случаях у нее, напротив, возрастало желание съесть что-то сладкое… Мари постоянно спрашивала, что случилось с ее аппетитом, но Изабелла честно признавалась, что не может дать хоть сколько-нибудь вразумительный ответ. Девушки стали жить вместе в замке с 1 июня. С тех пор прошло около полутора недель, за которые Мари превратилась для Изабеллы в младшую сестру. Изабелла бегала со своей коллегой, словно с ребенком, в которого последняя при такой львиной доле внимания не преминула превратиться. Однако это помогло им обеим: Изабелле успокоить бушующую совесть за то, что она, живя в раю, оставила Мари на произвол судьбы в клетке с дикими зверями, а Мари отойти от тяжелых воспоминаний и прочувствовать все прелести подростковой жизни, которые перед ней открылись. Изабелла развлекала свою новоприобретенную родственницу как могла: занималась с ней танцами, организовывала косметические салоны, устраивала сеансы массажей, причесок, показы мод, литературные и игровые вечера, — в общем, обеспечивала ее досуг согласно всем стандартам и интересам современной девушки-подростка. К тому же Адриан открыл им доступ на склады с тканями и предметами декора, и всю последнюю неделю Изабелла и Мари занимались обустройством своих комнат: рисовали, меряли, чертили, подбирали шторы, занавески, покрывала, зеркала, присматривали украшения для гардероба, изыскивали новые аксессуары и прочие женские радости. Никто не вмешивался в их времяпрепровождение днем и ничего не говорил им утром и вечером, и вскоре это дало ощутимые результаты — Мари начала оживать, на ее лице снова появилась естественная, а не искусственная улыбка. Ей все было чрезвычайно любопытно, и Изабелла только успевала вытаскивать ее из самых дальних уголков замка. Девушки жили в соседних покоях, каждые из которых состояли из спальни, гостиной и ванной. Все необходимые вещи Мари были перемещены согласно списку в новый дом из ее комнаты в Белой Вилле, и она, конечно, вцепилась в Изабеллу мертвой хваткой, пытаясь узнать, как это было сделано без очного посещения. У Изабеллы в подобные моменты всегда вставали волосы дыбом, потому что она пыталась всеми силами удовлетворить любопытство подруги и, одновременно, не распространяться о том, чему учил ее граф. И воспоминания об этом были тяжелейшим испытанием. Ей безумно не хватало ощущения новых знаний. И, возможно, она попыталась бы найти время и заняться повторением пройденного материала, что было бы очень нелегко, потому что Мари почти всегда была рядом и, как младшая подопечная, требовала к себе огромного внимания, но она чувствовала, что не имеет на это права. Она вообще не понимала, почему она до сих пор в замке. Только лишь из-за Мари? Но сколько это еще продлится? И вернутся ли они когда-нибудь к своей нормальной жизни?.. А еще она постоянно думала о том, как повернулись события в Белой Вилле после ухода Мари. Ведь Брэд и Тревор должны были каким-то образом объяснить ее отсутствие остальным. Изабелле очень хотелось увидеться с Дэном и с Максом и сказать, что с ней и Мари все в порядке, а заодно узнать, как они сейчас живут, потому что ее КПК сразу после прибытия в замок перестал отправлять сообщения. Но о выходе за территорию можно было даже не думать: Адриан сказал, что это строго запрещено. И от кого исходил этот запрет, было понятно без лишних слов. Что касается Мари — она сама не только не сделала бы ни шагу в сторону Белой Виллы, но и даже не стала бы об этом говорить, поэтому Изабелла не имела никакой возможности хоть с кем-нибудь поделиться своими тревогами. Ночи же были сущим кошмаром. Изабелла не могла заснуть, даже если очень уставала за день. А когда ей это удавалось на короткие часы, то, просыпаясь, первым делом она чувствовала, как ее пронзали ледяные иглы. "Селена, звезда моя… — Лукард, мой повелитель! Я так по тебе соскучилась!" Его руки на ее осиной талии, его губы на ее волосах… Изабелла металась в кровати, не находя себе места. Значит, эта женщина была его женой. Или кем-то, схожего ранга. Иначе зачем бы еще она хотела встретиться с той, с кем граф провел наедине столько времени в особняке на берегу океана? Он ведь прямо назвала причину встречи: танец для Лукарда. Какая бы женщина потерпела, если бы для ее мужчины танцевала другая женщина?.. А если все эти выводы и были ошибочными, тогда почему граф с того вечера так и не зашел ни к ней, ни к Мари? Они больше не виделись. Ни разу. А все вопросы решались через Адриана. Мари, конечно, забросала Изабеллу вопросами о том, куда делся граф и почему он не забирает ее в очередные романтические поездки, на что девушка постоянно была вынуждена отвечать, будто он очень занят и не может прийти, что однако не было пустыми словами: Адриан не раз говорил ей, что граф, в самом деле, уходил из замка, и иногда он отсутствовал по несколько дней. Про Селену же рассказать Изабелла не смогла — у нее не хватило бы сил обсуждать эту тему, а она неминуемо стала бы основной в их общении. Селена тоже больше ни разу не попадалась в поле зрения. Видимо, она сжалилась над новыми обитательницами замка, которым в этом мире больше некуда было пойти. Да и как бы они могли увидеться, если девушки всегда находились на втором этаже в правом крыле, где проживали все представительницы прекрасного пола, не имевшие отношения к графской семье, а Селена должна была жить на четвертом этаже, на котором располагались графские покои? Те самые, в которых Изабелла когда-то уснула и провела всю ночь… Как Селена это позволила? Быть может, ее тогда не было в замке? Не просто же так Лукард сказал, что не нашел ее в день возвращения. Значит, она так же сильна, как Лукард? Ведь она может исчезать так, что даже граф не может ее найти? Впрочем, какой еще может быть женщина графа?.. Только почему при таких силах она потерпела подобное поведение с его стороны? От этих мыслей Изабелла всегда холодела. А может, здесь было так принято? В конце концов, он граф с безграничной силой и властью. Кто может перечить его желанию, если его желанием является женщина? Быть может, Селена не единственная. Ведь неизвестно, кто еще проживает на четвертом этаже… Но даже если и нет, то все равно он оказался таким же как все. Отличный в своей человеческой сути, в мужской он был таким, как мужчины в ее обычном мире. А с этим она уже сталкивалась…***
Было около девяти вечера. Солнце только что зашло — значит, жизнь в замке должна была начаться с минуты на минуту. — На сегодня хватит, — объявила Изабелла, откладывая заготовку украшения. — Надо позаниматься перед сном и почитать. Мари недовольно загудела, но спорить было бесполезно. Девушки перешли в гостиную Изабеллы, которая превратилась в зал для танцевальных занятий, переоделись и включили музыку. И в этот момент в комнату кто-то постучал. Мари подскочила с гимнастического коврика и помчалась к двери. — Граф твой, наверное, освободился, — взвизгнула она в предвкушении нарисованных ею самой картин жаркой встречи. Изабелла затаила дыхание. Однако, когда на пороге появилась неизвестная девушка, удивление ее было не меньше, чем если бы к ним в комнату, действительно, пришел граф. — Простите за беспокойство, моя госпожа, — очень тихо сказала девушка. — Меня зовут Глория. Я пришла к Вам. Мари ошалело перевела взгляд на Изабеллу. В ее взгляде прочиталось все: от ступора от того, что Изабеллу почему-то называли госпожой, до надежд на то, что эта девушка пришла помочь Изабелле подготовиться ко встрече с графом в лучших исторических традициях. Изабелла попятилась в предчувствии шквала вопросов, потому что она всегда старалась общаться с Адрианом без Мари, а в присутствии последней выстраивала общение таким образом, чтобы избежать лишних слов. Соответственно, Мари ни разу не слышала подобных обращений. Но молчать было нельзя. — Пожалуйста, называй меня Изабелла, — поспешила создать она в комнате привычную обстановку. — Как прикажете, госпожа Изабелла. Девушка почти услышала, как у Мари стукнулась нижняя челюсть об паркет, и судорожно затараторила: — Глория… Я же могу так тебя называть? Зови меня просто Изабелла. И можешь обращаться ко мне на ты. — Хорошо, как прикажешь, Изабелла. Господи, что же с этим делать?.. Девушка чуть не хлопнула себя по лбу, но вовремя сдержалась. И тут вдруг под ухом раздался голос приблизившейся боком Мари. — Она, наверное, иностранка, — шепнула девочка. — Может, у них так принято общаться. Смотри, какие темные волосы. У тех, кого мы видели здесь, в основном светлые волосы и кожа. Арийского типа. У меня пять по генетике было. — Точно! — громче, чем нужно было, подтвердила Изабелла и на прямых, как палка, ногах поспешила к двери. Их гостья тут же склонила голову и присела в глубоком реверансе. — Глория, — с застывшей улыбкой на лице и неразмыкающимися от напряжения зубами выдавила Изабелла, — ты говорила, что пришла ко мне. Что случилось? Я могу чем-то помочь? — Да, — подняла на нее глаза ее собеседница и тут же замялась, видимо, смущенная своей будущей просьбой. — Я пришла спросить… Можешь ли ты научить меня танцевать? Так же как ты… Ты была так прекрасна тогда на сцене, в ночь бала. — Девушка потупилась. — Я никогда не видела подобного. Никто из нас. Я была бы так счастлива, если смогла бы хоть немного быть похожей на тебя. Изабелла с трудом верила своим ушам, однако тут же предложила Глории присоединиться к их занятиям: Мари так однозначно будет веселее. Глория оказалась очень способной и открытой ученицей. А еще она обратила внимание на зарисовки костюмов, лежавших на столе, и на интерьер гостиной. Изабелла предложила ей сделать в ее комнате нечто похожее, на что последняя дала свое восторженное согласие. Они просидели несколько часов за разговорами и рисунками, пока с удивлением не обнаружили, что было около двух часов ночи. А следующим вечером вместе с Глорией пришла еще одна девушка, также попросив разрешения присоединиться. После занятий они просидели вчетвером за рисунками и разговорами почти до пяти утра. Они общались так легко и непринужденно, что иногда, казалось, не помнили о том, кто они все есть относительно друг друга. И это было так невероятно, что Изабелла и Мари забывали, что должны есть и спать. Так прошло еще несколько дней, пока Изабелла вдруг не поняла, что они перестали помещаться в ее комнату. Все девушки присутствовали на балу — они видели ее танец и хотели ему научиться. Поэтому, когда Мари предложила найти новое место для занятий, все с энтузиазмом ее поддержали. Под танцевальный зал было определено просторное светлое помещение на втором этаже, которое располагалось в начале "женского крыла" и представляло собой общую гостиную, где девушки обычно проводили свободное время. По авторитетному совету Мари, имевшей пятерку по Психологии воздействия окружающего пространства, гостиную было решено стилизовать под восточный зал. Одновременно продолжалась работа по оформлению комнат для всех желающих. Изабелла погрузилась в новую жизнь с головой. Ей и Мари пришлось полностью перестроиться под новый ритм жизни. Они вставали за два часа до пробуждения замка и ложились около двенадцати часов дня, чтобы поймать достаточное количество самого полезного утреннего солнца. И иногда, разговаривая с кем-нибудь из учениц, они мимоходом узнавали отрывочные сведения о замке. Здесь проживало около тысячи человек в примерно равном соотношении мужчин и женщин. Женщины мало чем отличались от Изабеллы и Мари. Они были так же физически слабы, у них не было никаких сверхъестественных возможностей. Они вели спокойный образ жизни и постоянно чему-то учились: общению с природой, всем видам искусства и рукоделия, истории, языкам, точным наукам, — в общем, всему, что обычно изучается в мире. Только более глубоко и несколько на другом уровне понимания, о котором все девушки тактично умалчивали, предпочитая переходить на другие темы или переключаться на занятия. Основной же их задачей было поддержание замка и его огромной внутренней территории в порядке. Мужчины жили другой жизнью. Достойные пребывания рядом с Лукардом подвергались специальной воинской подготовке, которая включала в себя не только невероятное физическое развитие, но и особый комплекс знаний и навыков, о которых девушки ничего определенного не могли сказать. Однако они находились в абсолютной уверенности, что это было сильнейшее и непобедимое войско, наделенное невероятными силами и способностями. Тем не менее, для всех мужчин эти умения были приобретенными. Единственным, кто обладал сверхъестественными возможностями с рождения, был Лукард. И он развил их до такого непостижимого уровня, что, начав говорить об этом однажды, закончить в ближайшие дни не представилось бы возможным, поэтому девушки также старались обходить этот предмет стороной. Но все же одна из них обмолвилась, что именно эти силы позволили по всеобщему соглашению погрузить замок и его жителей в сон на пятьдесят лет, пока однажды Лукарда не пробудила капля крови, упавшая на землю его владений. И это произошло всего на несколько месяцев раньше запланированного срока. Когда Изабелла впервые услышала от Мари цифру "пятьдесят", которую та принесла ей на хвосте от одной словоохотливой ученицы, она подумала, что перегрелась, и несколько раз заставила подругу повторить информацию. И когда Мари, крайне недовольная недоверием к добытым ею сведениям, сказала ей об этом в десятый раз, Изабелла была вынуждена отложить грядущие занятия на полчаса, чтобы осознать услышанное и попытаться ужиться с новой реальностью: графу и всему его окружению было как минимум на несколько десятков лет больше пятидесяти. При этом она понимала, что уже знала об этом, и помнила, что однажды даже хотела спросить графа о периоде сна, в котором пребывал замок до появления "Интегроса", но события повернулись нерасполагающим к подобному разговору образом, в связи с чем эта информация постепенно отошла на задний план. Однако сейчас озвученная Мари цифра всплыла из забвения и встала на свое место. Но ведь он выглядел на тридцать пять! А Адриан еще моложе! Сколько же лет этим девушкам, с которыми они с Мари общались как с ровесницами? Они никогда не задавали этих щекотливых вопросов, даже когда разговаривали об образе жизни в замке, а девушки сами не заостряли на этом внимания. И теперь стало понятно, почему… Начавшиеся тогда занятия немного охладили пылающую голову, но еще несколько дней Изабелла пыталась прийти в себя. Возможности поговорить с ученицами о замке на этом не закончились, однако в разговорах в основном участвовала Мари, которая потом с немалой долей приукрашивания передавала новые сведения Изабелле, если последняя ничего не слышала. Но сегодня у Изабеллы получилось присутствовать при очередной недолгой беседе. Мари сидела в специально оборудованном уголке отдыха с Глорией, пришедшей на четверть часа раньше начала занятий, а Изабелла в нескольких шагах от них готовилась к началу урока. — Мужчины сейчас занимаются изучением того, что произошло с миром за последние пятьдесят лет, — ответила Глория на прозвучавший вопрос. — Главным образом этим занимается Его Сиятельство. Он наш повелитель и обязан знать все. Такой объем информации, которым обладает он, никому из нас не доступен. Даже Адриану, несмотря на то, что он правая рука нашего господина. — А как они могут изучать мир, в котором, кроме нас и вас, никого нет? — поинтересовалась Мари. — К сожалению, я ничего не могу сказать об этом, потому что ничего не знаю, — улыбнулась Глория. — А вы все живете на разных сторонах замка? — сразу же поменяла тему Мари, не желая терять ни минуты оставшегося драгоценного времени. — Даже семьи? Изабелла оступилась на ровном месте и чуть не налетела на зеркало. — Семьи уходят из замка и начинают самостоятельное существование, — ответила Глория. — Разве это не… опасно? — немного замялась Мари. — Ведь жизнь в замке совсем другая. — Мужчины выходят отсюда сильнейшими воинами и защитниками, и среди обычных людей нет тех, кто смог бы их превзойти. Женщины же обладают огромным багажом знаний и имеют все навыки ведения хозяйства. Поэтому, если у нас образуется такая пара, это очень сильная самостоятельная единица. — А если они потом захотят разойтись? Они смогут вернуться в замок? — Разойтись? — с некоторым удивлением переспросила Глория. — Может быть, и могут… Но, честно говоря, я такого не припоминаю. Это было бы очень странно. — Почему? — Зачем тогда нужно было сходиться? — Ну… в жизни всякое бывает, — поучительно произнесла Мари. — Чтобы избежать ошибок, есть время и наблюдение. К чему торопиться? Если мне кто-то понравится настолько, что я готова была бы с ним уйти, то я бы потратила не меньше десяти лет на его проверку. — Изабелла снова споткнулась, а Мари закашлялась, но поспешила закусить губы и натянула понимающую улыбку на покрасневшее лицо. — Я посмотрела бы на него во всех ситуациях. Мне ведь потом с ним жить. Как же я могу не быть в нем уверена? Ни я, ни мое окружение — никто не должен сомневаться в нерушимости нашей связи. — Ну, а если он тебе надоест? Вы ведь… м-м-м… десять лет все равно живете раздельно. Вдруг он… носки разбрасывает? Или поет в душе? Глория сосредоточенно наморщила лоб и, судя по всему, отнеслась к словам Мари со всей серьезностью: — За десять лет я точно узнаю о нем все интересующие меня нюансы. А даже если в нашей совместной жизни проявится что-то, что мне не нравится, ведь я всегда смогу ему сказать об этом. — Она еще немного подумала. — И мы вместе решим, что делать с его песнями. И носками. — А если он не сможет не петь в душе? — незаметно хрюкнула в руку Мари, явно не собираясь сдаваться, хотя Изабелла к тому времени уже чуть не задохнулась от многозначительных покашливаний. — Тогда он сможет делать это, когда меня не будет рядом. Он же будет знать, что мне это не нравится, и будет уважительно относиться к моим интересам. — А если не будет? — Как это? — удивленно распахнула Глория серо-зеленые миндалевидные глаза. — Мы ведь будем жить вместе. Нам нужно усиливать друг друга, а не ослаблять. Мари протянула что-то неразборчивое и, кажется, исчерпала свой запас вопросов, в связи с чем повисла не очень удобная пауза, поэтому Изабелла поспешила сделать музыку погромче и призвать девушек начать занятия на несколько минут раньше, не дожидаясь остальных. Глория отреагировала на команду, однако подошла к своему месту в зале очень задумчивая, с трудом воспринимая обычные разминочные упражнения. — То, что происходило в вашем доме, это... — наконец тихо произнесла она, — ... такого не бывает. Это просто невозможно. Изабелла и Мари настороженно посмотрели в ее сторону, но ничего не спросили. — Все силы и умения наших мужчин направлены на то, чтобы оберегать нас, — посмотрела в окно Глория. — Ведь мы так слабы. Луна, звезды, небо и земля так же естественны для нас, как мужское покровительство и защита. Это ведь... это физика. Все системы стремятся к равновесию. Тот, у кого больше сил, отдает их тому, у кого меньше. В том смысле, что сильный всегда защищает слабого. Как родители — детей. Так достигается равновесие. А если более сильный использует свои силы наоборот, то этим нарушает все законы природы. Что будет, если родители не будут защищать своих детей? Наступит катастрофа. Как в Белой Вилле... Я не могу даже представить себе, чтобы у кого-нибудь в замке могли возникнуть в голове мысли, подобные тем, которые… — она замялась. — Его Сиятельство уничтожил бы его на месте. То есть… — совсем потерялась она, — если все в самом деле было так, как я слышала. Но я немного знаю, и я, конечно, могу ошибаться… Веселая музыка продолжала звучать, подталкивая заводными ритмами к занятию, но никто ничего не говорил. — Значит, граф может убить и вас? — внезапно спросила Мари. Изабелла вздрогнула и ощутила неприятный холод в ногах. — Он наш повелитель, — наклонила голову Глория так, словно Лукард был где-то рядом. — От него зависят наши жизни. Никто не смеет его ослушаться. Его гнев страшен. Тому, кто навлечет его на себя, нет спасения. Но наш господин справедлив. Невинный никогда не понесет незаслуженного наказания, равно как провинившемуся не будет пощады от его руки. — Ясно… — через силу выдавила из себя Мари, и Изабелла сквозь мельтешение перед глазами увидела, как у Мари непроизвольно подогнулось одно колено. — А вот… — она судорожно обежала помещение глазами в поисках хоть какого-нибудь отвлеченного предмета. — Свет! — Ее осенило, и она натянула самую неестественную из своих улыбок. — Когда мы жили в Белой Вилле, мы видели, что замок был освещен всего несколько раз, включая ночь бала. А в остальное время вы им не пользуетесь? — Нет, — улыбнулась Глория и, кажется, развеселилась от подобного неожиданного вопроса. — Свет для нас, как фантик для конфет. Разноцветный и приятно шуршит, но практической пользы от него нет. Мы можем его совсем не включать. Но это красивое украшение, и оно было в замке, сколько я себя помню. — Значит, это для нас с Изабеллой? — тут же ляпнула Мари. Изабелла успела только впустую махнуть рукой в пространстве. — Именно, — еще раз улыбнулась Глория. — По распоряжению Его Сиятельства. Для тебя и госпожи Иза…— запнулась она. — То есть для тебя и Изабеллы. — Подозреваю, что в основном для Изабеллы, — как бы мимоходом уточнила Мари. И Глория, не заметив хищного прищура, беспечно кивнула. — Изабелла ни в чем не должна знать неудобства или недостатка, — подтвердила она. — Любое ее пожелание должно быть учтено. — А почему? — почти зевая и с максимально скучающим видом, спросила Мари. Изабелла поняла, что ничего не успевает предпринять, и замерла посреди зала с расставленными в стороны руками, но в этот момент входные двери распахнулись, и в помещение щебечущей стайкой впорхнули ученицы. Девушка перевела дух, чувствуя, что с ее плеч упала гора размером с замок, и, поприветствовав их, направилась к окну, чтобы открыть его, а заодно увеличить громкость колонки. Однако Мари это не остановило. Она на цыпочках пробралась к Глории и, пока Изабелла оказалась занята организационными нюансами, прошептала ей на ухо: — Изабелла ведь важна для графа? — Да, очень, — сообщила ее собеседница. — Это все видят. — Она ему так сильно нравится? — уткнулась Мари почти лицом-в-лицо. — Безусловно, — кивнула Глория. — Так сильно, что он жить без нее не может? — Да, возможно. Просто... — И думает про нее и день, и ночь? — Я не исключаю этого, однако... — И он женится на ней? — приняла Мари такую выжидающую стойку, что стало удивительно, как в ней вообще можно было держаться дольше одной секунды. — Я не знаю, что сделает наш повелитель, но есть еще одна причина. — Какая? — произнесла Мари так распевно и вкрадчиво, словно у нее в руках был гипнотический круг, которым она размахивала перед носом своей жертвы? — Ходят слухи о каком-то пророчестве. — Глория понизила голос и перешла на шепот. — От мадам Луизы. — Ах! — приглушенно донеслось из группы девушек, которые уже успели встать полукругом и принять такие же положения тел, как у Мари. — Та-которая-никогда-не-ошибалась! Глория, расскажи! Расскажи, что ты знаешь! — Я практически ничего не знаю, — произнесла Глория так тихо, что ее слушательницы почти упали, вытянувшись в ее сторону. — А тех, кто присутствовал при этом, уже давно здесь нет. Но от последнего из них я слышала, что однажды в жизни Его Сиятельства появится женщина, которая станет ответом на все его вопросы. — И что? — пролепетала Мари, от напряжения практически превратившись в статую. — Судя по всему, это именно Изабелла. — Почему? — в один голос прошептала вся группа. — Эта женщина должна была пробудить Его Сиятельство. — Глория бросила быстрый взгляд в сторону окна. — А нашего повелителя пробудила ото сна... Изабелла.