Темные времена

             — Сакура, быстрее!       — До церемонии целых два часа, — лениво отозвалась она. Как назло, стрелка на левом веке никак не хотела вырисовываться в стройную линию, — зачем так торопиться?       — Тебе еще долго? — вид Какаши, мающегося в ожидании, подгонял лишь ее раздражительность. — Я буду ждать тебя на улице.       Наконец, проклятая стрелка нарисовалась, она начала торопливо расчесывать волосы, но мягкие прикосновения массажной щетки к голове сменились тупой болью.       — Тц! — нечаянно задетые швы на затылке неприятно заныли.       Сакура решила не залечивать с помощью ирьениндзюцу последствия удара головой и ограничилась наложением простых швов. Неудача на миссии, заставила её комплексы снова подняться из потёмков подсознания. Она джонин, герой Четвертой войны, талантливый медик и с недавних пор любимая супруга, что еще надо, сочтут окружающие.       Со времен Академии ей казалось, что она бежит вдогонку за сверстниками. Сначала хотела быть похожей на Ино — Сакура была очарована ее манерой держаться с людьми, внутренней красотой, и безупречному умению составлять букеты. Так было в раннем детстве.       Позже Сакура была без памяти от холодной отстраненности Саске и готова броситься за ним в огонь и в воду. Осознание того, что она не достаточно хороша для юного Учихи, — ведь помимо внешней красоты он еще и гениален, — заставляла ее корпеть над учебниками дольше всех. Да, она стала лучшей ученицей выпуска, после Саске, конечно.       После Академии время сложилось в одно ее желание — стать сильнее. На фоне силы Наруто и гениальности Учихи, Сакура терялась, превращаясь в слабенькую девочку-куноичи, которую нужно защищать от всего вокруг. По-крайней мере, так она считала. И поспешила пойти в ученицы к Цунаде.       Положение звёзд при ее рождении или же наследственная упёртость, позволили ей стать лучшей ученицей Госпожи Цунаде. Сакура набила немалое количество синяков, прежде чем освоить мастерство ирьениндзюцу. Благодаря точному контролю чакры и способностям спасла немало человеческих жизней, но вопреки всему, она продолжала считать себя слабой.       Бо́льшая часть ее разума действительно жаждала знаний, подгоняемая научным интересом. Все же, годы в обучении у Цунаде дали свои плоды: шишо всегда говорила, что ирьенин должен знать всё. И Сакура не забыла ее слов.       Бережно взращенный комплекс заставил ее пойти заново учиться во время длительной миссии. Не только ради научного интереса, но и чтобы не быть обузой для Какаши, не казаться слабой в его глазах. Возможно, Сакура достигла высот в освоении новых знаний, однако, чем больше она брала на себя, тем пышнее в ее уме расцветал комплекс.       Боязнь остаться не у дел подгоняли ее и по возвращении в Коноху. Пошла на первую предложенную работу, с которой справился бы гражданский медик, ради того, чтобы не быть обузой для окружающих. И потом допоздна засиживалась над книгами и свитками, не позволяя себе забыть знания, полученные в университете.       Возможно, ее комплекс неполноценности, глубоко засевший с детства, сублимировался на задворках сознания и теперь подавал признаки жизни. И два провала подряд на миссиях, больше похожих на задание для генина, стали для него спусковым крючком. Не просчитала, не предвидела, не смогла — она то и дело повторяла себе время от времени. Даже свои раны не стала залечивать до конца, чтобы напоминать чаще, кем является на самом деле.       В своих самокопаниях, Сакура совсем не заметила, когда Какаши снова зашел в дом.       — М-ма, — видя ее перед собой, он не смог сдержать удивление и лёгкую улыбку, — ты такая красивая сегодня.       Розовое удлиненное каре рассыпалось мягкими очертаниями по плечам. На ней был приталенный белый пиджак, доходящий до середины бедра. Правый рукав на уровне плеча, венчал символ Водоворотов и узор из красных треугольников-зубцов — отличительный знак клана Хатаке. Белые широкие брюки, из-под которых выглядывали острые носы полусапожек на высоком каблуке, добавляли несколько лишних сантиметров ее росту. Сакура была тысячу раз благодарна Какаши, за то, что он не настаивал, чтобы она была на церемонии в традиционном кимоно. С детства не переваривала показушные празднества, на которые все вокруг рядились в традиционную одежду, будто вспоминали о них только в праздник.       С косметикой ее взгляд казался ярче, пронзительнее, загипнотизированный зеленью глаз, Какаши приблизился к ней вплотную, чувствуя легкие нотки духов с запахом вишневой косточки. Легкий аромат ассоциировался у него со студенческим общежитием в другом мире, когда они двое, вымокшие под дождем, жадно целовались, еле помещаясь на узкой кровати.       Перед выходом из дома, он приобнял ее плечи и, проводя след поцелуев по ее виску, тихо прошептал что-то, отчего ее щеки налились румянцем. Он пропустил сквозь пальцы ее пряди, прижал ладонь к затылку и властно привлек к себе. В ответ, по ее телу пробежало болезненное напряжение, что не укрылось от него.       — Сакура? — обнаружив едва зажившие раны на ее голове, приподнятое настроение вмиг спало, обратив Какаши во внимание. — Почему ты не залечила швы до конца?       — У меня был хороший шовный материал, — ее голос неестественно зазвенел, выдавая с головой, ведь она никогда не умела правдоподобно врать.       — Позволь мне, — он не договорил на полуслове, и под его ладонью вспыхнуло зеленоватое свечение медицинской чакры. — С каких пор ты считаешь, что зашивать рану иголкой перед зеркалом легче, чем залечить чакрой? — разумеется, ответа не последовало, что заставило Какаши предположить иное.       — Ками-сама, — он закончил лечение, — значит, ты решила себе почаще напоминать, что считаешь себя слабой?       — Но ведь это так и есть?! — её вопрос не имел ответа, но было видно, что Какаши попал в точку.       — Что же заставило тебя поверить в подобное? — размотать клубок ее умозаключений будет не просто. Как и любой человек, Сакура имела свои страхи и предубеждения, которые порой, диктовали ей странные поступки.       Его хрупкая супруга, с огромной силой воли и несгибаемым характером в последнее время ходила как в воду опущенная. Тому была своя причина, однако Сакура никак не хотела признавать, что ее вырубили на миссии самым простым способом. Она в долгу не осталась, обезвредив противника, но Какаши, как капитан команды, недооценил врага изначально. Нельзя было отправлять туда Сакуру, если конечно, он не хочет остаться молодым вдовцом. Но как можно держать ее вдали от миссий, если она каждый день смотрит на него с немым упреком, не желая покрыться мхом в детском отделении? Он никогда не задумывался, что для его супруги как в прошлом, так и сейчас трудно принять свое поражение. Мысленно подставляя себя на ее место, он бы и сам себе стал противен после подобного поражения. Каждый свой промах Какаши привык скрупулезно анализировать и прорабатывать на тренировках. Предугадать ход мыслей Сакуры можно, но чем старше она становилась, тем более нечитаема она была для Какаши.              Медицинский центр был закрыт на некоторое время и теперь уже снова возобновил работу. Почти никто из персонала центра не знал о том, что в подвальном помещении ставятся опыты на человеческих эмбрионах. АНБУ изъяли одиннадцать экземпляров, в возрасте, соответствующем беременности от двадцати недель и выше. Хатаке успел многое повидать в жизни, но подобное, удивило даже его.       Позже в лаборатории, Цунаде поведала ему, что обнаруженные существа были выращены полностью в пробирке. В дальнейшем, каждый такой экземпляр накачивался стволовыми клетками для развития большей выносливости или иных заданных параметров. Результаты опытов, в виде существ, отдаленно напоминающих человека, содержались в строгой секретности, и как живой товар переправлялись из деревни Листа в разные концы Какурезато. Кому нужна хорошая охрана или выносливая рабочая сила? На черном рынке стоимость отдельных экземпляров наподобие Чена, доходила до нескольких десятков миллионов рё.       После окончания расследования Цунаде приняла решение ликвидировать все образцы, считая, что в них нет ничего от человека разумного. Возможно, ее действиями руководила ненависть к ее бывшему сокоманднику. Однако Орочимару был абсолютно непричастен к делу.       В деле о недостаче лекарств оказались замешанными несколько работников госпиталя Конохи. За небезызвестным доктором Мэдокой, которому Цунаде вверила управление госпиталем, не водилось даже опозданий и прогулов — у него была идеальная характеристика. На первый взгляд, он ничего противозаконного не совершал, просто без лишних вопросов ставил печать на бланках строгой отчетности, тем самым, отправляя партии лекарств в небезызвестный центр. Однако о существовании экспериментов с человеческими эмбрионами он не знал. В слаженной преступной цепочке каждое звено выполняло свою роль.       Некоторые работники начали замечать за ним странности, но открыто высказать свое мнение многие побоялись. Но были такие, кто открыто обвинил его. К примеру, заведующий педиатрический отделением Хироши-сан потом поплатился своим рабочим местом.       За время расследования, Какаши удивила ещё одна деталь: большая часть персонала из числа шиноби, неужели, одна Сакура осмелилась рассказать вслух о том, что творится в больнице?       На этом можно было бы поставить точку в деле о недостаче лекарств. Однако Хатаке понимал, что отправив в застенки всех, замешанных в этом деле, он тронул только верхушку айсберга и настоящие распорядители не имеют даже формального отношения ко всему происходящему.              Часто перед ответственными миссиями, Какаши навещал могилы отца и товарищей чтобы упорядочить мысли и прийти к внутреннему согласию. Перед церемонией было особенно важно.       — Ты для того так спешил с утра? — голос Сакуры вывел его из задумчивого состояния.       — Да, — едва слышно отозвался он.       На кладбище деревни не было ни единой живой души кроме него с Сакурой. Яркое утреннее солнце спряталось за полупрозрачной дымкой слоистых облаков, однако в воздухе уже чувствовалось наступление весны. Ощущениям вторили только распустившиеся желтые цветы на кустарниках и пышно цветущая слива.       Чувствуя себя нарушителем вечного покоя, Сакура замолчала. Наблюдая, как он благоговейно склоняется перед могилами близких, ей показалось, что она здесь только лишний наблюдатель, вторгшийся в чужой мир. Сакура с детства помнила, что он проводил много времени на кладбище. Теперь это часть и ее мира. Послушно вышагивая вслед за ним, Сакура увидела скромное серое надгробие.       

«Нохара Рин»

       Прикинув в уме количество прожитых лет, Сакура ахнула про себя — девушке было всего четырнадцать. Какаши опустился перед ним на колени и привычными движениями смахнул прошлогодние листья и прилипшие веточки деревьев. Очистив камень, Какаши замер. По его взгляду, устремленному на надгробие, видно, что он ведет безмолвный разговор. В его опущенных плечах, во взгляде была едва уловимая черта, будто перед Рин он чувствует ещё большее сожаление и раскаяние. Увы, Сакура почти ничего не знала о бывшей сокоманднице Какаши. По дороге в Резиденцию она осторожно поинтересовалась, что случилось с девушкой?       — Рин была моей напарницей по команде, она была медиком. — он хотел подробнее рассказать ей, но внутри него словно стоял некий блок на старые воспоминания. — После миссии на мосту Каннаби, когда думали что Обито погиб, мы очень сблизились с ней, вместе тренировались и даже нашли утешение друг в друге, — тяжело, очень тяжело бередить старые раны. Каким бы честным он не был перед Сакурой, даже спустя столько лет, язык не поворачивается сказать вслух, что он своими руками ее убил, пусть и нечаянно. Едва подбирая слова, он продолжил, — ее жизнь оборвалась внезапно и мне до сих пор очень сложно пересказывать те события, прости, что дальше не могу продолжить.       — Какаши, — заметив, как по его телу непреднамеренно прошла дрожь, Сакура пожалела, что спросила его, — достаточно, не нужно больше.       — В общем, длинная и очень нехорошая история вышла, — подытожил он.       Сакура поспешила перевести тему разговора. Однако разговор не шел, чувствовалась недавняя размолвка. Она знала, что Какаши всегда был поразительно проницательным, и теперь в каждом ее слове и движении он будет стараться найти подоплёку.                     Оставалось несколько минут до начала церемонии, прибывшие делегации уже давно заняли места на крыше Резиденции. В кабинете Хокаге остались только двое.       — Ну и пугало, — Какаши скептически хмыкнул перед отражением в зеркале, приглаживая непослушные волосы.       — Значит я жена пугала? — Сакура в шутку подыграла ему, расправляя невидимые складки белой накидки на его плечах.       — Ты скоро станешь первой женщиной деревни Листа, — словно придя к внутреннему согласию, Какаши положил ладони на ее плечи. — Но все так же, как и много лет назад, переживаешь по поводу неудач.       — Если бы я не переживала за свои промахи, наверное, не была бы собой, — флёр игривого настроения моментально спал, возвращая ее к утреннему разговору.       — Твое стремление к силе не должно быть саморазрушением. Оно должно вести тебя вверх, — его взгляд полыхнул, заставляя Сакуру прислушаться к словам. — И поверь мне, есть моменты, за которыми уследить невозможно, и есть ситуации, которые тоже невозможно просчитать. Всегда появляется что-нибудь непредвиденное. Сакура, никто в нашем мире не идеален, — он хмыкнул, и добавил, — да и в том тоже.       — Но, тем не менее, — она хотела возразить, но Какаши не дал ей договорить и закончил за нее, — знаю, что не убедил тебя, но мы ещё вернёмся к разговору. — Выпуская ее руку из своей ладони, он легонько сжал кончики ее пальцев и пристально посмотрел на нее, — пойдем, нам уже пора.              На крыше резиденции было весьма многолюдно: прибыл дайме со свитой, министры и чиновники. Здесь был и совет старейшин, бессменный на протяжении почти полувека. Сегодня собралась так называемая элита, считающая себя белой костью среди остальных шиноби. Интересно, многие ли из них вот также стояли плечом к плечу на Четвертой войне?       Глядя на них, Сакура мысленно скривилась, однако заставила себя вежливо поклониться в пояс всем присутствующим. В ответ на ее приветствие между старейшинами пробежала сочувственная улыбка. Заняв место рядом с Шикамару, Сакура постаралась не замечать обращённых на себя, колких взглядов.       Весеннее солнце слепило глаза, и самодельный козырек, из сложенных пальцев едва ли спасал от лучей, однако позволял разглядеть виновников торжества. Цунаде говорила свою часть речи, но до Сакуры долетали отдельные слова, что-то о трудных временах, которые они пережили: нападение Пэйна, Четвёртая война, восстановление деревни, и как хорошо в мирное время. С надеждой смотрела в будущее, плавно перешла к увеличению рождаемости в деревне, и не забыла упомянуть о том, как она радуется, когда рождается новый человек.       Какаши стоял на несколько шагов дальше от края крыши — так, чтобы его не было видно снизу. Всего несколько минут отделяло его от принятия очередной и самой важной миссии в его жизни. Сакуре ли не знать, насколько сложно для Какаши принять новую роль. Он был в курсе о назначении, еще перед длительной миссией, но его отрицание действительности растянулось на несколько месяцев. Его гнев на возникающие обстоятельства, когда он понял, что кто-то использует проход между мирами, а их попадание не случайно, Сакура заметила уже осенью. Стадия торга прошла незаметно, однако его депрессия с уходом в себя продолжалась до недавних пор. Теперь же, когда он наконец, принял действительность, оставалось слишком мало времени, чтобы вжиться в новую роль.       Сегодня наступил важный день в его жизни, после которого образ ленивого джонина, читающего эротические романы, перестанет существовать. Появится новый образ, молодого и энергичного Каге, такого, которого давно хотели видеть жители Конохи. А чего хочет он сам? Возможно, его забыли спросить.       Лепестки сливового дерева, прибитые ветром по углам крыши, внезапно взмыли ввысь, закружились вихрем и медленно опустились за спиной Какаши. Цветы умэ с древних времен считали символом весны, торжествующей над зимой, а еще - воплощением мужества и добродетели, преодолевающих трудности. Белая накидка на плечах Какаши с кандзи «Шестой» развевалась на ветру, бросая светлые блики на окружающих. Засмотревшись на танец лепестков и бликов, Сакура не заметила, когда Пятая закончила свою речь.              — Да будут дела твои на благо деревни Скрытой в Листве, — Цунаде сняла с себя головной убор Хокаге и поочередно приложила к его плечам, сначала к правому, затем к левому, — и помышления твои созвучны Воле Огня, — надела на него головной убор Хокаге, подала руку и подняла его с колен. — Именем Воли Огня, нарекаю тебя, Какаши из клана Хатаке, Шестым Хокаге, — голос Цунаде разносился далеко по округе, над застывшей толпой народа, отражался и звенел в сотнях радиоприемников и экранов. После произнесенных слов, она взяла его за руку и подвела к краю крыши Резиденции.       — Достоин! — не спросила, как следовало из церемонии, Цунаде утверждала и в знак согласия подняла свою руку, держа в ней его ладонь.       — Достоин, достоин, достоин! — взревела разноголосая толпа.       Едва ли голоса начали стихать, когда Какаши поднял руку в знак, чтобы они окончательно утихли. Когда он говорил свою речь, Сакура словно приросла к каменному покрытию крыши. Белая накидка и головной убор на нем, как символ власти, заставляли ее восхищаться, одновременно закручивая где-то рядом с солнечным сплетением щемящее чувство — вот, кто настоящий аристократ не только по крови, но и по духу. Он говорил недолго, однако каждое его слово отзывалось в ней яркими образами, напоследок оставив за собой рой мурашек. Долг, честь, Воля Огня, все то, чему учил он когда-то давно своих учеников, теперь говорил во всеуслышание.       — Достоин! — проговорила Сакура, когда он закончил свою речь.       После официальной части начался долгий прием гостей, поздравления, искренние и не совсем, нудная пресс-конференция. Сакура удивилась, как только его хватает на все: быть у всех на виду, ловить на себе лживые взгляды и отвечать на вопросы с двойным дном.              Встретиться они смогли только вечером, когда гости отправились самостоятельно праздновать назначение нового Каге. Весеннее тепло с заходом солнца улетучилось, и порывистый ветер быстро напомнил, что по календарю еще начало февраля.       — Пойдем, я покажу тебе тайное место, — Какаши осторожно взял ее под руку.       В ее взгляде застыл вопрос, ну какие в Конохе неизведанные места, если она знала здесь каждый камешек?       Часто случается, что тайна лежит на поверхности, стоит только протянуть руку. Так и случилось: они прошли по главной аллее парка Героев, не доходя до фонтана, следуя за Какаши, Сакура свернула направо.       За вечнозелёными тисами, под арками из ветвей ивы, перед ними открылся вид на тихую заводь реки. В небольшом водоеме, поросшим по краям тростником, грациозно плавали разноцветные карпы-коя.       — Никогда не думала, что здесь ещё остались тихие места. — раздвигая ивовые ветки, она следовала за ним.       — Ты ещё многого не знаешь, Сакура, — он ловко подтянулся на широкую ветку и подал руку ей.       — Что я должна знать? Какаши, ты снова говоришь загадками. — она устроилась под его боком, чувствуя тепло, исходящее от него.       — Когда я узнал, что ты напоминаешь себе о своих ошибках таким странным способом, — он сжал пальцами переносицу и тут же отнял руку. — Вспомнил один момент, когда техника Нагато подняла и меня из мёртвых, тогда я понял одну вещь — нужно жить настоящим, — пристально посмотрел на нее и в сумерках его глаза казались ещё темнее, — не откладывая, не выжидая момента. Это понимание пришло не сразу, мне самому было сложно принять, но теперь намного легче принимать окружающий мир. — Он осторожно отодвинул ее волосы, — Сакура, не кори себя прошлым, его уже не вернуть.       — Ты хочешь сказать, чтобы я жила здесь и сейчас?       Полушепотом повторил ее последние слова и потянулся к ее губам. Его мягкие губы подхватили ее рот, проводя кончиком языка по ее нижней губе. Чувствуя ее влажный язычок и переплетаясь с ним, Какаши уверенно вел ее в поцелуе. Медленно, почти невесомо, едва касаясь, словно крылья бабочки, Сакура приняла его игру, раскрываясь перед ним. Чувственный поцелуй, наполненный нежностью, стирал все недомолвки прошедшего дня.