Стекло

      Здание аэропорта Пудун жужжало как переполненный пчелами улей.       Но небольшую группу встречающих, устроившихся в стороне от общего потока шумных обывателей, это нисколько не смущало. Они все, как один, стояли с лицами, на которых ясно читалось, что вытерпеть эти люди могут и не такое. Особенно выделялась высокая госпожа с красивым, но очень строгим лицом. Этой женщине нельзя было дать и тридцати при ее пятидесяти с лишним. И кто знает, что тому виной, генетика или пластика, на которую у нее бесспорно были деньги.       Юй Цзыюань немного возвышалась над всеми. Не из-за роста. Благородным, уточненным дамам не положено быть выше своих спутников. Просто эта женщина всегда и на всех глядела с высока. Положение и статус обязывали.       Рядом с ней стояли двое, молодой мужчина и женщина на вид чуть постарше, с заметно круглым животом, на котором она изредка складывала изящные руки с длинными тонкими пальцами. Это двое горячо любимых детей госпожи Юй, ее наследник Цзян Чэн и Цзян Яньли, молодая госпожа Цзинь, предполагаемо счастливая в замужестве за альфой, которого на данный момент не наблюдалось среди ожидающих.       Ох, а вот и он. Бегал за водой. Какой хороший мальчик… Цзинь Цзысюань. Этот господин Цзинь, павлин Цзинь, единственный наследник Цзинь Гуаншаня, местного богача, который держал половину города, как свою собственную копилку с состоянием. С этими же господами, разумеется очень уважаемыми, приткнулся и номинальный глава семейства Цзян Фэнмянь. Этот альфа по своей натуре был мягким и не ярким, и на него часто не обращали внимания. Но без него, вероятно, эта семья и все семейное состояние было бы безвозвратно и позорно разбазарено.       Кого же эти люди могли встречать рано утром в аэропорту?       О. Ответ на этот вопрос прост. Они встречали человека, появление которого в радиусе двух метров вызывало у людей зубной скрежет.       Вэй Усянь вышел из разъехавшихся в стороны дверей, левее выхода для основной толпы, что громко заявляло о степени значимости этой фигуры на игральной доске. Едва ли, конечно, шумный поток заметил эту помпезность, но… возможно, кого-то и впечатлил строгий костюм, не смявшийся за долгий перелёт, сверкающие платиновые запонки и прищепка для галстука, а также двое не менее внушительных сопровождающих, которым господин Вэй надиктовывал свои пожелания.       Был ли он действительно важной птицей? Да, но про высоту его полета, ха-ха, мы поговорим позднее, а сейчас у нас сцена встречи с сыном папиной подруги.       — Добро пожаловать в Шанхай… — ровно и холодно первой поприветствовала мужчину Юй Цзыюань, не сдвинувшись с места.       — Тетушка как всегда многословна, — не остался в долгу Вэй Усянь, ярко улыбаясь по-американски ровными и белыми зубами, которые выглядели немного неестественно, заставляя задуматься о том, насколько они крепкие и больно ли, если вопьются в плоть. — Рад видеть вас, дядя, тетя, Цзян Чэн, госпожа Цзинь, Яньли, дорогая, ты хорошеешь с каждым днем. Господин Цзинь, так же рад видеть вас.       Мужчина едва коснулся тыльной стороны руки будущей матери, проказливо ей подмигивая из-под густой челки, заставляя радостно улыбаться.       Отпустив своих сопровождающих выполнять поручения, господин Вэй продолжил путь в компании встречающих его людей, не особо спешивших начинать беседу. Всем нужно было переварить впечатления от этой встречи. И тому были причины. Последний раз Вэй Усяня они видели лет десять назад, и это был не тот же человек, что сейчас перед ними.       Десять лет назад, разумеется, все они были моложе, бодрее и на пару строчек в списке почетных граждан Шанхая ниже. Но Вэй Усянь, пожалуй, и правда изменился, теперь видя его вживую, это нельзя было списать на фотошоп и фильтры на фото в социальных сетях. Он правда был… внушительным.       Цзян Чэн помнил Вэй Усяня ниже и уже. В его воспоминаниях этот альфа остался в приземленном образе, лишённом шарма и некой роскоши. Тогда это был улыбчивый парень, только дорвавшийся до успеха своими собственными силами и начавший зарабатывать столько, сколько рабочему классу и не снилось. Эти его нелепые футболки с дурацкими рисунками, поношенные кроссовки и очки в тонкой оправе. Эх, где же это все?       Ну, футболки все еще водились у господина Вэй среди вещей для постоянной носки, и дурацкие рисунки на них все еще были, но из дома мужчина предпочитал в них не выходить. Очки в тонкой оправе тоже остались, правда, оправа теперь была с позолотой, а дужки вырезаны из молочного янтаря, но кто присматривается к таким мелочам. Да и носит мужчина эти очки в основном тоже дома.       Все мягкое и комфортное, нелепое и дурашливое он держит для дома, где остаётся наедине с самим собой настоящим. Для других он серьезный, в меру строгий, внимательный и почтительный молодой директор.       И ему равнодушно на ожидания других в отношении него.       — Надеюсь, полет прошел гладко. Такой долгий перелет, вы, наверное, устали… — Цзян Фэнмянь первый, кто решил завести разговор, когда все разошлись по машинам. Вэй Усянь оказался в одном салоне с господином Цзян и госпожой Юй, которые без стыда высадили сына в машину к сестре и ее мужу. Едва ли тот сильно возражал, однако.       — Не беспокойтесь, дядя, такие перелеты уже достаточно привычны для меня, — Вэй Усянь улыбнулся дежурной улыбкой, которой улыбался всем, всегда и везде, кроме действительно близких людей. — Госпожа не была утомлена ожиданием?       — Нисколько, — мадам Юй фыркнула и отвернулась к окну, в глянцевой тонировке которого отразилась едва уловимая улыбка женщины.       Он называл его дядя, а ее тетя, но на деле они не были родственниками даже близко и отношения между ними были достаточно… специфическими.       Родители Вэй Усяня в далеком прошлом были друзьями Цзян Фэнмяня. До того, как решили эмигрировать из Китая в Америку в поисках лучшей жизни. Тогда это было сделать гораздо проще, чем сейчас. Достаточно было найти завод или фирму, которая быстро за тебя поручится и предложит работу. Специалистов из Китая часто нанимали на те позиции, на которые сами американцы соглашались редко.       Но для них это был шаг в неизвестность. Возможность построить свою жизнь так, как они этого хотят в безопасной, казалось бы, среде.       Что ж. Это было очень давно. Многое за это время поменялось, и дела минувших дней мало кого волнуют. Яркое настоящее перекрывает мрачное прошлое.       Они доехали до центра города в относительной тишине и покое. Только иногда господин Цзян решался что-то спросить, получая вежливые, в меру развернутые, но малоинформативные ответы. Госпожа Юй же молчала, только слушая, как ее муж пытается наладить контакт, увы, безрезультатно.       В прошлую их встречу с Вэй Усянем она его невзлюбила и не стала этого скрывать. Объективных причин у нее не было, поэтому вспоминать о том, что было десять лет назад, женщина не любила. Но это не мешает ей признавать, что тогда она была не совсем права в отношении господина Вэй.       Причина неприязни была проста. Ревность. Ревность к сомнительному прошлому Вэй Цансэ, матери Вэй Усяня, и Цзян Фэнмяня. Они были… друзьями. И к несчастью, Вэй Усянь был похож больше на мать, чем на отца или мужа Юй Цзыюань, поэтому сложно было сказать, мог ли быть этот ребенок рожден в браке с законным мужем.       Однако именно так и было. Просто иначе это мог быть бы кто угодно, но не Цзян Фэнмянь. Ведь Вэй Усянь родился спустя полтора года, как его родители иммигрировали в штаты. Но поскольку господин Цзян часто разъезжал по командировкам, у госпожи Юй были подозрения. Сам Вэй Усянь эти подозрения довольно быстро развенчал, откровенно обрисовывая ревнующей женщине ситуацию, которую знали лишь трое. Он сам и его родители. Никакой Цзян Фэнмянь между ними не пробегал. И если у нее есть сомнения, все можно решить быстро и без склок, которые никому погоду ясной не делают — тестом на отцовство.       Вэй Усянь в своих родителях никогда не сомневался. Во-первых, потому что его мать сама по себе была удивительной женщиной. Сильной, храброй и неукротимой. Такая личность будет стоять за себя и свой выбор до последнего. Его же отец, с виду совершенно спокойный и покладистый господин, легко превращался в стотонный камень, когда дело доходило до попыток сдвинуть его в сторону. Идеальная пара. Неудивительно, что спустя столько лет детей и испытаний они до сих пор вместе.       — И чем ты планируешь заняться? — уже в доме семьи Цзян за чашкой зеленого чая благородного происхождения Цзян Чэн подал голос, разрушая тишину в небольшом кругу людей, занятых отдыхом.       — Работой. Думал, это очевидно, разве нет? — Вэй Усянь отвёл взгляд пронзительно серых глаз от чашки из тонкого фарфора с изящным рисунком цветов лотоса, переводя его на окружающих альф.       — А в Лондоне ты чем занимался? Тоже работал, что ли? — Цзинь Цзысюань фыркнул, выражая тем самым свое сиятельное сомнение. Он ведь павлин. Интересно, а павлины умеют фыркать?       — Работал. В Лондоне, расстрою тебя, не так много развлечений. Если не считать перерывов на чай, театр, оперу и симфонические концерты. Но если тебе интересно, к примеру, Всеволод Овчинников говорил о нем так — «Деньги — в Нью-Йорке, бордели — в Париже, но идеалы — идеалы только в Лондоне». И я склонен с этим согласиться, — Вэй Усянь поставил чашку на стол, с комфортом откидываясь на резную спинку стула как тот, кто, вероятно, постиг нечто великое. И это бесило.       — Всеволод… кто? — больше всего Цзинь Цзысюань, да и Цзян Чэн, не любили, когда их держали за идиотов или таковыми выставляли. К сожалению, у Вэй Усяня это всегда очень хорошо получалось. — Боже, я просто хотел предложить развеяться в честь твоего приезда, вот и все.       — А я тебе говорил, что он стал душнилой. Что, получил диплом за курс в Кембридже и теперь носом снимаешь штукатурку с потолка? — Цзян Чэн скривился, как от зубной боли.       Ему было куда проще, когда Вэй Усянь был ниже, чем они, с ним было гораздо проще. Его можно было поддразнивать, толкать на разную ерунду, да и он сам этим не брезговал, устраивая грандиозные проделки, после которых общество Шанхая еще долго отходило.       К примеру, украсть с птицефермы несколько клеток с фазанами и выпустить их в дорогущем ресторане на первой линии набережной Вайтань. Разве не весело? Ой и криков с перьями тогда было, ха-ха.       Несмотря на то, что это было десять лет назад, Вэй Усянь и сейчас мог вытворить нечто безумное, но он предпочитал держать это в секрете. И дело было даже не в репутации, которая имеет разный вес за такой большой промежуток, как десять лет, скорее, мужчина просто не хочет заниматься ерундой в компании этих двоих.       Почему? Потому что он слишком хорошо понимает природу их поведения, и брать на себя ответственность в итоге Вэй Усянь не имеет ни малейшего желания.       Курс, про который сказал Цзян Чэн, действительно был. Вэй Усянь, пользуясь возможностью, изучал в Кембридже психологию и получил от этого несказанное удовольствие в комплекте с пользой. Вообще, изучать нечто новое было для него чем-то вроде хобби. Агрессивным хобби.       — Ты думаешь, я зазнался после того, как получил диплом Кембриджа? Почему не Колумбийского? Ведь у меня их два, — Вэй Усянь закинул ногу на ногу, умудряясь свысока смотреть на мужчин. — Что, неприятно быть хуже кого-то? Только не думайте, что я ради вас так старался.       — А зачем вообще это все? Тебе это что, правда было нужно? — Цзинь Цзысюань уныло ворчал, хмурясь. Несмотря на заносы в его отношении к людям, у этого господина тоже было прекрасное образование, которым он обычно щеголял не менее позерски, чем это делал его оппонент.       — Ну, нет. Мог ограничиться техническим колледжем. Но какой в этом смысл? Когда у тебя есть время и есть деньги, самое лучшее, на что можно их направить, это образование. Вы же не думаете, что и здесь я не урву свое? — Вэй Усянь просто любит это, непрерывный поток новой информации, старые здания университетов, живая атмосфера бунтарства и амбиций. Это его воздух.       — И на какой университет пал твой взор на этот раз? — правильнее было спросить, где господин Вэй планировал искать своих жертв, но в целом и так суть передавалась неплохо.       — Шанда, — услышав это, мужчины только тяжело вздохнули. Ну да, если выбирать из лучшего, то что-то вроде Шанхайского университета. Так сказать, золотая середина.       На ближайшие три года Вэй Усянь планировал взять курс одной из общих гуманитарных специальностей. Технических у него было достаточно, и в них, он считал, что больше не нуждается. К тому же, ему не хотелось совмещать учебу и работу в одно. Это его отупляет. По его же, разумеется, мнению.       Позже, вечером этого же дня, мужчины таки решили проветриться. К тому же апартаменты, в которых господин Вэй должен был проживать, уже подготовили, и возвращаться в дом семьи Цзян, лишний раз кого-то обнадеживать, ему не понадобится.       У его товарищей интересы были поуже и вкусы попроще. Если бы выбирал Вэй Усянь, он пошел бы смотреть Шанхайскую оперу, пока голова не лопнет от количества шума и пестрости. С ним случится то же самое, только в клубе. Ведь где обычно альфы расслабляются? Конечно там, где доступна выпивка, не самый качественный табак и, конечно же, омеги.       К слову, на омег господин Вэй падок не был. Не в смысле, что он нетрадиционной ориентации. Нет. Нет-нет-нет. Он предпочитал омег, увлекался ими и превозносил. Но именно что превозносил. Этот альфа был не из тех, кто испытывал большую радость от разового секса без обязательств. Это было скучно. Но без этого иногда не обходилось, когда на него нападала соблазнительная охотница ради пары купюр крупного номинала.       В Китае не было весело в клубах. Не так, как в Испании или той же Англии. Там были, конечно, местечки, где тухло, но Китай бил все рекорды. В крупном широко популярном заведении развлекались в основном нанятые танцоры и танцовщицы, сверкая аппетитными частями тела. Остальные же, по большей части, просто сидели, уткнувшись в свои телефоны, или напивались в компаниях.       — Пойду пройдусь, — ему было скучно вот так сидеть и смотреть на почти пустой танцпол с массовкой и иностранцами, которые, возможно, действительно получали удовольствие от музыки и ярких огней хаотичного освещения.       Вэй Усянь тоже хотел получить его. Это удовольствие. Может, даже потанцевать, это он умел, конечно, не мастерски, но для клуба вполне подошло бы.       Подходя к барной стойке, он даже приметил цель. Такую, очень соблазнительную, длинноногую цель с очень аппетитной задницей, обтянутой подолом короткого платья из мерцающей темной ткани.       У цели были длинные прямые волосы, закрывающие спину до копчика, узкое тело и, кажется, это был парень-омега. Плечи больно широкие для девушки. Но все равно, даже со спины, его уже можно было назвать красивым. А когда он наконец получил свой стакан с коктейлем от бармена и обернулся, Вэй Усянь пожалел, что не преградил ему путь, оставляя себе место для маневров.       Потому что этот омега был… потрясающий.       Вэй Усянь редко впечатлялся вот так сразу. Возможно, в нем, конечно, говорил бурбон, но в секунду, когда их с незнакомцем взгляды встретились, мужчина был готов высокопарно заявить, что его покой утрачен навсегда.       Узкое овальное лицо с нежной на вид белой кожей, без капли румянца. Раскосые глаза, подведенные черным, с длинными изогнутыми ресницами, ярко в полумраке мерцали янтарем и манили к себе. В них так и читался вызов. Нечто страстное и броское. «Поймай меня»       «Поймай меня»…       Но он не успел. Этот омега растворился в темноте, когда все огни разом потухли, оставив у Вэй Усяня только бурю в душе и пот на ладонях.