«…такова участь тиранов»
***
Хотелось теплой яичницы с золотистым беконом, яблочного пирога или хотя бы кукурузного хлеба. — Ты так и не сказала, куда ты нас ведешь. Кукурузного хлеба с арахисовой пастой. Привкус ореха тут же отозвался на кончике языка едва уловимой сладостью. Мэгги тяжело сглотнула накопившуюся слюну, возвращая опьяненное гастрономическими фантазиями сознание в реальность. Сегодняшним утром штат Вирджиния встретили приветливые солнечные лучи. Они рассекали косыми полосами тонкую предрассветную дымку, затянувшую широкую поляну. Слева и справа уходили вдаль аккуратные кромки лиственного леса, окутанного молочным туманом. Деревня осталась позади. Стебли примятой дождями травы поблескивали огненными искрами утренней росы. В воздухе все еще пахло озоном. И цветущим кленом. Защебетали птицы. Ниган вышагивал вслед за Мэгги практически бесшумно, терпеливо выжидая ответа. Его взгляд твердо упирался в затылок, следил за тем, как в торопливой женской походке по плечам пружинили каштановые волосы. Безупречная осанка, сведенные лопатки, высоко поднятая голова. Направленное пламя. И что в ней такого особенного? Упрямство и предрассудки. Смертельный яд. — В Арбархилс, — не оборачиваясь. Она, казалось, даже ускорила шаг, словно ее что-то гнало в спину. Движимая установкой — сохранять дистанцию и не отвечать на глупые вопросы дурацкого Спасителя. Забавляла ее реакция, ее злость, ее праведность. Такая кристально чистая. И не способная на подлости даже от безысходности. Лучше бы научилась развлекаться. — Что насчет Лидии? Вопрос застал девушку врасплох. Не то, что бы она об этом не думала. Нет, конечно, нет. Она до самого рассвета взвешивала все за и против и, на самом деле, даже сейчас продолжала сомневаться в правильной последовательности своих решений. Просто. Она не думала, что он спросит. Снова и снова пропуская через себя заданный вопрос, с каждым разом ей все больше начинало казаться, что она уловила нотки обеспокоенности в его голосе. И это было так… странно? Мэгги поправила лямку рюкзака и прежде, чем она нашлась, что ответить, Ниган продолжил: — Значит, ты решила ее бросить. Так громко. Не так. Все разом стало не так. — Вернемся за ней позднее. В Александрии нужна еда. Я собираюсь сделать все, что в моих силах. Заезженная пленка сломанного проектора. Боже. Одно и то же который круг подряд. Мэгги казалось, что если она скажет это еще раз, то ее точно стошнит в ту же самую секунду. Будто повторяя это снова и снова, она убеждала саму себя в правильности собственного выбора. Сотня жизней против одной. Это было правильно. Рационально. И это решение далось ей вовсе нелегко. И где-то в глубине души она надеялась, что Лидия достаточно сильная — она справится, выкарабкается. Ей нужно будет переждать совсем недолго, сейчас они соберут припасы, а затем, по возвращении в Александрию, организуют поисковую группу и обязательно найдут девочку, и… — Если бы на ее месте был твой пацан? Что? Она замерла так внезапно, что Ниган чуть не сбил ее с ног, остановившись всего в нескольких дюймах от девушки. Его дыхание коснулось пушистых волос на макушке. Мэгги прислушалась. Она считала удары собственного сердца, не двигаясь, чувствуя, как внутри закипает раздражение. Глубокая липкая бездна. Его отъявленное издевательство и ее упрямство. Два несовместимых компонента, сконцентрированные в каждом из них. Сохранять дистанцию. Мэгги обернулась и тут же сделала шаг назад почти бесконтрольно. Словно инстинктивно старалась держаться подальше от потенциальной угрозы. И эта самая угроза не была столь явной, скорее, ощущалась всеми фибрами души на каком-то подсознательном уровне. Предупреждением сверкнула в темно-карих глазах и когда столкнулась с ее зелеными, Ниган понял — попал точно в цель. А теперь смотрел на нее с каким-то садистским ликованием. Таким, что наизнанку выворачивало, и кулаки сжимались сами собой в накатывающей исполинской злости. — Хершеля здесь нет. — Именно это я и пытаюсь сказать. Ты не переживаешь, потому что его здесь нет, он в безопасности, верно? Но будь он здесь, ты бы точно так же бросила его? — Следи за языком. Все это просто никак не укладывалось в ее голове. Она должна выслушивать это от человека, к которому питала настолько сильную ненависть, что порой становилось страшно, — а не останется ли в ней это чувство навсегда? Не пустит ли корни в ней — такой правильной Мэгги, всегда предпочитающей превосходство здравого рассудка над переоцененными эмоциями. Это все еще враг. Ее враг. Всего поселения. Черт, всего мира, кажется. Клеймо, от которого ему будет не так уж легко избавиться. — Я не осуждаю, просто пытаюсь понять, — Ниган будто бы отыскал на идеальном теле воспалившуюся кровоточащую мозоль и продолжал давить на нее со спокойной размеренностью. Впитывал в себя это зрелище. То, что он заставлял ее испытывать в эту самую секунду. Ее паника, страх и стыд. — Ты ничего не знаешь. — Скажи мне, Мэгги, ты бы оставила мальчика умирать там, у реки? Он бы наверняка решил, что ты его бросила… Давил-давил-давил. Глядя в ее горячие зеленые глаза. Поедал ее кусок за куском. — Заткнись! Мэгги задохнулась. Такой оглушительной силы громкий крик, которого девушка совсем от себя не ожидала. Она не поняла откуда, но на глаза навернулось тяжелым, горьким, злым. Соленым. Кристально чистая ненависть. Она на секунду, всего на секунду, сильно моргнула, сгоняя эту мутную пелену, потому что она скорее умрет, чем покажет ему свою слабость. Не станет перед ним плакать. Боги, да ни за что на свете. Лучше уж сразу застрелиться. Хотелось отвернуться, потому что все это было таким до жути противоестественным. Ниган был лишним рядом с ней. Он и его слова. Гадкие. Грязные. Легкие скрутило. То ли от обиды, то ли от подступающего всхлипа, комом застрявшего в горле. Сквозь туман розовело солнце. Впереди, совсем близко, за верхушками деревьев показались четкие округлые контуры колеса обозрения. Его металлический каркас весь был покрыт ржавчиной, краска почти совсем откололась. И когда бешеная пульсация крови в висках понемногу стихла, а верещание цикад целиком перебило гнетущую тишину открытого луга, до слуха донеслось шуршание листьев и треск сухих ветвей. В чаще леса что-то происходило. Что-то двигалось прямиком к двум фигурам, в немом исступлении застывшим на поляне. Медленно приближалось, ворочая босыми ногами рыхлую землю и мокрые листья папоротника, рычало с каким-то нечеловеческим гортанным бульканьем. Под тенистыми раскидистыми кронами деревьев показалось несколько неестественно сгорбленных силуэтов, почуявших живую горячую плоть. Ходячие. Зверски голодные. Мэгги тут же переменилась в лице. — Мы почти дошли, — она обернулась на детский аттракцион, приценивая оставшееся расстояние. Теперь, когда влажное утреннее марево рассеялось, он служил своеобразным ориентиром. Слепящее солнце поблескивало в запыленных стеклах кабин. — Нужно уходить. Ее голос звучал по-другому. В нем больше не было страха и паники, только твердость и рассудительность, повелительные нотки, нетерпящие ослушания. Она словно столкнулась с чем-то абсолютно обыкновенным. Привычным. Будто бы к этому можно привыкнуть. Иногда ей хотелось, чтобы все ее проблемы снова заканчивались на оплате счетов. Весь этот конец света до сих пор казался до жути сложным. Ниган закинул на плечо монтировку, в два шага обошел девушку и устремился вперед, пока она пыталась просверлить его спину взглядом, оставив в мягких тканях огромную зияющую дыру. Если бы она только обладала какой-нибудь сверхспособностью, например, силой мысли, он бы уже вспыхнул как спичка, и от него самого не осталось бы даже горстки пепла. Высокомерный кретин. Что ты вообще о себе возомнил? Мэгги на секунду представила, как справилась бы Лидия, если бы оказалась на ее месте. Не было ни малейшего сомнения, что они бы поладили. Изворотливость девочки однозначно бы впечатлила бывшего лидера Спасителей. Да, они бы определенно поладили. И эта мысль к настолько подлинному, насколько внезапному изумлению Мэгги не понравилась. С ним нельзя ладить. Чертов эгоист. Самовлюбленный, спесивый, повсюду со своим ядовитым языком. Его стало слишком много. Так много, что иногда он стал загораживать собой все вокруг — и даже ее саму. Как случилось так, что Ниган начинал занимать все больше мыслей в ее голове? И эти мысли в очередной раз возвращали ее на колени, к свету фар, холодной земле и лужам крови. Злорадный оскал. Замах бейсбольной биты. Удар. Смерти так часто проносились перед глазами, что Мэгги казалось — в конце концов, боль от них утихнет. Или ее разум решит, что этого не было, но она продолжала ощущать ту безутешную скорбь так же остро, как и в первый раз. Рана, которая никогда не затянется. Им пришлось пройти через лесополосу прежде, чем выйти к загородному парку развлечений, позади которого располагалось круглое здание торгового комплекса. Наверняка в свое время это место было настоящим восторгом для каждого ребенка, однако теперь кроме груды цветного металлолома ничего стоящего здесь не было. Пустые детские карусели выглядели устрашающе. Проржавевшие аттракционы, разрушенные фигуры клоунов с кошмарной ухмылкой. Крошечные ларьки с попкорном и другими сладостями сильно пострадали от частых бурь и проливных дождей, которых особенно много было в этом году. За ними перевернутый фургончик с мороженым практически полностью скрывался в густой растительности вьющегося плюща. В пробивающейся отовсюду высокой траве и дикой поросли валялись игрушки и сувениры, сломанные детали, металлические рельсы американских горок. На высоком банере над входной группой чьей-то рукой была небрежно исправлена надпись «Детская зона». Мертвая зона. Выведено аэрозольной краской. Щемящее чувство ностальгии сменилось жутким дискомфортом. Пожалуй, самым трагичным во всей атмосфере заброшенного парка аттракционов было осознание — в этом некогда веселом и красочном месте кого-то так же настиг апокалипсис. Ниган прицелился торцевой стороной загнутого наконечника монтировки к скомканной банке из-под газировки, имитируя игру в гольф. А затем одним резким замахом отправил ее в открытый рот рыжей ростовой фигуры клоуна. Банка несколько раз с глухим стуком ударилась о внутренние стенки. — В яблочко! — губы мужчины растянула триумфальная улыбка. — Что ты творишь? — Мэгги почувствовала поднимающееся внутри раздражение, — мы здесь не для развлечений. — С таким настроем уж точно нет. Сама непосредственность. Тон его голоса, сквозящий неуместной беспечностью. Бесил и злил. Пустынная территория целиком была пропитана враждебностью. Казалось, что здесь молчали даже птицы. В округе не было ни души, за исключением нескольких ходячих, которых по мере приближения к торговому комплексу становилось все больше. И некоторые из них вели себя довольно необычно. Они собирались целыми группами и продолжали бесцельно бродить вокруг здания. У этих тварей, казалось, даже наблюдались какие-то зачатки коллективного разума. Другие же замерли неподвижными изваяниями, точно огородные пугала, они слегка покачивались, но в целом напоминали просто уродливые статуи. Только легкий ветерок трепал клочья их грязной одежды. Они как будто держались обособленно от остальных, поодиночке на определенном расстоянии, и от этого выглядели еще более устрашающе. Они словно… спали? Мимо них вполне можно было прокрасться на цыпочках, не издавая громких звуков. Любой шум запросто мог стоить жизни. Ниган обернулся к Мэгги так, что она могла видеть его выразительный профиль, отметив про себя резкий контраст глубоко посаженых глаз с точеными чертами его лица. Он приложил указательный палец к губам. Девушка с трудом удержала себя от того, чтобы не закатить глаза так сильно, чтобы увидеть собственный мозг. Сколько же в нем самомнения? Он двигался уверенно и плавно, с какой-то изощренной грациозностью огибая мертвецов на пути. Мэгги с особым усердием старалась ступать точно вслед за мужчиной, стиснув зубы и задержав дыхание. Затаившаяся опасность висела звенящей тишиной над головой. Слух будто разом обострился в сто крат, тогда все начало казаться непозволительно громким. Пронзительным. Шелест травы, хруст ветвей и стрекот насекомых. «Статуи» не просыпались. И Мэгги вовсе не хотелось проверять уровень допустимого шума. — Что здесь? — спросил Ниган, наклонившись к самому уху девушки, когда позади остался последний неподвижный труп. Его горячий шепот обжег кожу. — Тайный склад припасов. Таких тайников у Джорджи было несколько. Мэгги была осведомлена лишь о сравнительно небольшом их количестве, и все они находились на довольно приличном расстоянии друг от друга. Размещение одного из них в подобном месте говорило разве что о завидном креативе хозяйки. Однако попасть внутрь здания практически не представлялось возможным — вокруг центрального входа толпилось слишком много ходячих. Их притягивало отражение солнечного света в стеклах дверного проема. Мертвецов, по меньшей мере, было около нескольких десятков. Они блуждали в каком-то хаотичном направлении друг за дружкой, сталкивались, спотыкаясь, а затем останавливались, словно принюхиваясь, и меняли траекторию движения. — Их меньше в тени, — заметил Ниган, — если мы попробуем прорваться через запасной выход, то, скорее всего, выживем. Мужчина опустился на корточки и принялся рисовать схемы на белом песке, которым были засыпаны пешеходные дорожки. — Слишком опасно. Мэгги не слушала. Прищурившись, она наблюдала за перемещениями ходячих, пытаясь составить в голове план, который не будет означать их неминуемое самоубийство. Если они попытаются обойти по периметру — их заметят. Если они бездумно двинутся напрямую, через само стадо — их заметят. Их заметят. И в любом случае, убьют. Ни у кого из них даже не было нормального оружия для защиты от такого количества живых мертвецов. Она даже не взглянула вниз на рисунки. Ужас волной поднялся где-то в желудке девушки, заставляя ее грудную клетку сжаться. Их заметят. В любом случае. — Я отвлеку их, — еще несколько линий на песке. Направляющие стрелки, — затем ты проберешься внутрь. — Мы не станем разделяться, — голос девушки звучал твердо. — Мы с тобой выживем, только если будем доверять друг другу. Ниган повернулся к ней. Его брови изогнулись, когда он посмотрел на нее. Его лицо вдруг приобрело нечитаемое выражение, и Мэгги не могла определить наверняка была ли это уловка или он действительно рассчитывал на ее благосклонность. Коварный, безжалостный. Хладнокровный убийца. — С чего мне тебе доверять? — Ну не знаю, может, с того, что ты хочешь выжить? — Если я и выживу, то только потому, что не доверилась тебе. И это внезапное откровение, казалось, полоснуло ее саму. Задело в ней что-то живое. И вот она — злость. Вспыхнувшая всего на секунду. Просто на то, что по счастливому стечению обстоятельств ей приходилось терпеть его общество, отвечать на глупые вопросы и думать над тем, как бы сохранить жизнь им обоим. И, черт, зачем ей все это? Она не знала. Но чувство было ослепляющим. Знакомым, не встретившим сопротивления. Она просто устала. — Тогда почему ты до сих пор не убила меня? Отряхнув ладони, Ниган выпрямился в полный рост, возвышаясь над девушкой. Взгляд сверху-вниз, четкая линия челюсти с ожившими на щеках желваками, тень едва заметной ухмылки тронула самый уголок его губ перед тем, как они плотно сжались в тонкую полоску — наглядная демонстрация вымуштрованной жестокости. А в потемневших глазах беснующийся насмешливый огонек. Такой, что зубы сводит. Колючий, ядовитый. Все еще не боишься? И что-то еще. Что-то, что плескалось на самой поверхности радужки цвета самого темного шоколада и одновременно было задвинуто так далеко, что даже при всем желании у Мэгги не получилось бы рассмотреть этот мимолетный отблеск. Она промолчала. У нее было так мало времени. Так мало времени на то, чтобы добраться до провизии и вернуться в поселение и еще меньше на то, чтобы тратить его на бессмысленные разговоры с ним. Благополучие Александрии превыше всего. И тут же крохотный червячок сомнения шевельнулся внутри. Что если…? Никаких «если» быть не могло. Мэгги не хотела об этом думать. Она тряхнула головой, избавляясь от наваждения. Так много людей сейчас нуждалось в ней, ждало ее возвращения. Так много людей считало ее незаменимым лидером. Она просто-напросто не могла подвести их ожидания. Она обещала. Она справится. Глупая, бесстрашная спасительница. — Так и знал, — Ниган улыбнулся в своей привычной манере, но через секунду его лицо посерьезнело, — я прикрою тебя. Девушка с трудом сдержала беспричинное желание возразить или окликнуть его по имени. Она хотела что-то сказать. Слова вертелись на языке и никак не хотели складываться в нормальное предложение, ей казалось, что как только она откроет рот, то просто позовет его. Если сможет сложить буквы. Словно в его имени было что-то болезненное, что-то настолько же отравленное желчью, как и он сам. Недоступное ей. Так что просто. Не умирай. Только потому, что она собиралась оставить эту прерогативу за собой. И все. Мужчина направился в сторону аттракционов, размахивая в воздухе монтировкой, словно та ничего не весила, и насвистывая одну из тех запоминающихся песенок, и этот свист был настолько же зловещим насколько мелодичным. Звук моментально разбудил «спящих» мертвецов и привлек внимание ходячих у комплекса. Медленные, неповоротливые они неторопливо последовали за источником шума, сбиваясь в настоящее стадо и следуя за Ниганом, удаляющимся все дальше от здания. Ни секунды на промедление. Избавиться от ходячих. Добраться до двери запасного выхода. Добраться до двери. Выхватив нож, Мэгги нырнула под ветвистые кроны деревьев, полукругом окружающие строение торгового центра. Ей удалось преодолеть большую часть периметра до того, как она наткнулась на первого ходячего. Он отбился от основной массы, уползающей от здания, и шатался у самой окраины деревьев. Несмотря на то, что девушка старательно прикладывала усилия для быстрого и бесшумного передвижения, он, вероятно, услышал треск ветвей под ее ботинками. Кожа на лице ходячего была тошнотворного зеленого цвета и лоскутами отслаивалась от костей, так что его клацающая челюсть с гниющими зубами оказалась практически полностью обнажена. Его нетвердая поступь заставляла его спотыкаться об узловатые корни деревьев. Мэгги преодолела расстояние до него в два коротких прыжка, точно с кошачьей грацией, и, увернувшись от тянущихся к ней крючковатых пальцев, всадила нож прямиком промеж затуманенных белесой пеленой глаз трупа. Тело ходячего обмякло и рухнуло к ногам девушки. Стычка в лесу привлекла еще несколько особо медлительных ходячих, и Мэгги ринулась прямиком к зданию, раскрыв свое прикрытие. Ей удалось оттолкнуть от себя тех, что оказались в опасной близости, даже не запачкав руки. Она ускорила шаг, срываясь на бег. Ноги не слушались. Мышцы практически моментально забились, болью сковывая движения. Девушка различала только хрипящие стоны мертвецов и бешеную пульсацию крови в висках. И это хлестало ее по барабанным перепонкам так сильно, словно у самого ее уха выстрелила целая автоматная очередь. Ее ощутимо дернуло назад. Один из ходячих мертвой хваткой вцепился в ее рюкзак и с силой тянул на себя, намереваясь следующим рывком добраться острыми ногтями до плеча девушки. Мэгги извернулась, освобождаясь от лямок пустого рюкзака и одним скачком устремляясь вперед. Добраться до двери. Только хрипение и пульсация крови. Мэгги проглотила приступ тошноты. Ей пришлось убить еще одного у самого дверного проема, а затем оттащить его верхнюю часть в сторону. Кто-то или что-то некогда разрубило его пополам и, передвигаясь с помощью верхних конечностей, тело оставляло на песке грязно-кровавый след, волоча за собой чернеющие внутренние органы. Ладонь легла на ручку железной двери, и та неожиданно легко поддалась. Не рассчитав силу, девушка тяжело ввалилась в помещение тамбура. Моментально захлопнула дверь, заткнув за ручку увесистую доску. Удар с противоположной стороны. Еще один и еще. Только хрипение и пульсация крови. В комнате было темно. Прислонившись лопатками к дверному полотну, Мэгги съехала на пол, вытягивая ноги и запрокидывая голову так сильно, что взгляд уперся прямо в потолок. Тонкая иголка кольнула ее в затылок, когда она прижалась им к холодному железу. Ударила словно в ответ. С едва сдерживаемым желанием разбить себе голову прямо сейчас. Зажмурилась. С тихим шипением втянула сырой воздух. Легкие резало жаждой. Она старалась выровнять сбившееся дыхание и утихомирить яростное сердцебиение в грудной клетке. А под ее кожей, будто только сейчас оживали нервные окончания, сплетаясь, сжимаясь, мешая дышать от страха, от которого кровь застывала в жилах. Дышать. Просто дышать. Раскаленным воздухом. Тонуть в раскаленной крови. И в раскаленных мыслях. К этому невозможно привыкнуть. К чему угодно, но только не к безжалостному вирусу, превращающего людей в живых мертвецов. В бездушных, свирепых и вечно голодных монстров. Без боли, без страха, без сострадания. Она видела, как это случается с самыми близкими ей людьми. И это что-то ломало и переворачивало в ней с такой исполинской силой, что ее раздирали сомнения — осталось ли что-то от нее прежней? Они все — носители вируса. Потеря близких со временем вдруг оказалась настолько обыденной частью их жизни, что от этого даже становилось страшно. И в то же время вынужденное сосуществование со смертоносным вирусом, постоянная борьба за выживание уже не казались такими абсурдными, каким сейчас кажется воспоминание, например, о необходимости ходить в колледж как раньше. Она уже не сможет как раньше. Дверь ходила ходуном под постоянным натиском ходячих, грозясь вот-вот сорваться с петель. Мэгги не знала оставался ли Ниган по-прежнему снаружи или уже давно ждал ее где-то в здании. Или, может, ему, наконец, хватило ума воспользоваться моментом и улизнуть. Мэгги не знала. Ей казалось, что она просидела на полу, по меньшей мере, час или даже больше. Она поднялась на ноги, но резкое движение вызвало внезапную вспышку боли в висках, напоминая о недавнем сотрясении. Девушка пошатнулась, хватаясь за идеально гладкую поверхность стены, зажмурив веки и плотно стиснув зубы. Скорее рефлекторно, чтобы удержать равновесие. Боль щелкнула и тут же исчезла. Появилась жуткая слабость. Ей стоило огромных трудов забаррикадировать входную дверь оставленной в комнате иссохшей мебелью и почти на ощупь отыскать следующую. Ручка не поддавалась. Дверь была заперта. Паника потихоньку подбиралась к солнечному сплетению. Вертелась волчком, исполняя акробатические пируэты. Дыхание сперло, воздух вдруг начал казаться липким и тягучим словно патока, и таким же тяжелым как свинец. Тело пробила мелкая безостановочная дрожь, она почти ощутимо протекала холодными волнами по позвоночнику до самой макушки, заставляя волосы вставать дыбом. Держать себя в руках. Не поддаваться панике. Не поддаваться панике. Не поддаваться. Она не может умереть просто так. Просто не может и все. Просто потому, что по своей глупости самолично загнала себя в ловушку. Просто потому, что доверилась Нигану. Откуда ей было знать, что это окажется ловушкой? Чертов Ниган и его идиотский план. Лучше бы ему умереть самому, иначе она точно убьет его. Подушечки пальцев коснулись прохладного металла дверного полотна, скользнули ниже на уровень пояса и наткнулись на рельефный выступ замочной скважины. Думай, думай, думай. Нож, который Мэгги все это время не выпускала из рук, легко вошел в отверстие для ключа. Повозившись с правильным давлением, девушка, наконец, услышала заветный щелчок, и в следующую секунду крохотная комнатка доверху наполнилась ослепительным светом. Он обжигал глаза с непривычки, жаром забирался под кожу. Мэгги пришлось закрыть лицо ладонью, прислонив ее тыльной стороной ко лбу, чувствуя, как по всему телу выступила неприятная холодная испарина. Несколько слишком неуверенных шагов вперед. Наугад. Почти на носочках. Здесь было подозрительно тихо и так душно, что воздух, в котором стоял отвратительный запах гниющей плоти, жег носоглотку. Под ногами хрустело стекло. Когда глаза понемногу привыкли к яркости солнечного света, Мэгги смогла рассмотреть огромный круглый вестибюль торгового центра. Мраморный пол покрывали разорванные коробки, грязные тряпки, пластиковые стаканчики из-под кока-колы и стекольная крошка. В центре помещения поблескивала водная гладь. Трехэтажное здание завершалось полусферическим разбитым куполом, сквозь грязное стекло которого солнце роняло золотые лучи. Застывшая взвесь пыли казалась физически осязаемой в их мягком свете. Девушка огляделась, выходя вперед, прикидывая в голове карту с расположением нужного склада. Значительный выступ балконов с устроенными в них магазинами по периметру поддерживали высокие мощные колонны, установленные на пьедесталах. От витрин остались только торчащие крупные осколки. Мэгги колебалась. Казалось, что здесь уже давно никого не было. И даже, если Джорджи не солгала, и здесь, действительно, было что-то полезное — сейчас все выглядело таким пустынным и безжизненным, словно выпотрошенным до последней крупинки. Этого не может быть. Что-нибудь. Пусть здесь будет хоть что-нибудь. Пожалуйста. Мэгги осмотрела первый этаж перед тем, как подняться по ступенькам неподвижного эскалатора выше. На втором этаже она обнаружила сломанное ограждение балкона, которое не заметила снизу. Она тщательно проверила весь периметр, заглянув в каждый бутик и пытаясь вскрыть каждую кладовую, если таковые попадались. Пусто. Снова безрезультатно. Ей удалось найти только пустые банки из-под газировки и консервов, развороченный матрас и отсыревшую пачку сигарет. В одном из складов ей даже посчастливилось обнаружить тщательно припрятанные за коробками с давно просроченными десертами мешки с крупой, но и они были испорчены грызунами и насекомыми. Остальные продукты оставались совершенно непригодными. Ничего. Совсем ничего. Она будто бьется головой об этот тупик. И снова возвращается. Она устала. Она так устала, господи. Мэгги в отчаянии с размаху саданула ладонью по стене. Глухой удар разнесся вибрацией по руке. Ладонь горела. Ей показалось, что она услышала шорох в соседнем зале, который еще не успела проверить, но благополучно проигнорировала его. Она злилась. На себя, на Нигана, на весь мир, наверное. На весь дурацкий мир с этим дурацким вирусом, с этой дурацкой борьбой за выживание, которая стала уже как ежедневная рутина. Подъем, завтрак и смерть по расписанию. Пусть это прекратится. Она прижалась лбом к холодному кафелю, пытаясь отрезвить сознание. У нее, похоже, начались галлюцинации, потому что она отчетливо различила, когда стих шорох и совсем близко от нее раздались шаркающие шаги. Периферийным зрением она уловила движение. Вздрагивая от неожиданности, когда повернув голову, встретилась почти вплотную с мутными глазами ходячего, отчетливо выделяющимися из глубоких темных глазниц на вытянутом лице. Он уже приблизился на расстояние всего лишь вытянутой руки. За ним толпилось еще несколько живых трупов. Гортанное рычание и тянущиеся к ней руки с цепкими пальцами. Мэгги среагировала моментально. Отпрянула, оттолкнув мертвеца, но грузное тело только чуть покачнулось. Сорвалась с места, будто ошпаренная огнем и кинулась в неизвестный коридор. Прямо и налево. Наткнувшись на еще одну группу ходячих, резко свернула в противоположную сторону. И за следующим поворотом оказалась загнана в западню. Она едва успела затормозить у самого края разрушенного балкона. Пропасть высотой в более чем пятнадцать футов. Позади уже скучилось целое стадо, которое только сильнее оттесняло ее. Ближе с каждой секундой. Их было не очень много, Мэгги была уверена, что она бы справилась с ними в любой другой день, но точно не сегодня. Сегодня она точно пополнила бы их ряды, если бы попыталась сражаться. Слабость не отпускала. Ее сотрясала крупная дрожь, и ей с трудом удавалось правильно удерживать в руке нож. Единственной призрачной надеждой на спасение оставалась дверь с наклеенной желтой табличкой. «Служебное помещение». Почти над самой пропастью. Перед ней сохранился узкий кусок бетонной плиты перекрытия с кривыми штырями арматуры. А дальше ничего. Мэгги могла бы добраться до заветного спасения только мелкими шажками, плотно вжавшись в отвесную стену. И если дверь окажется заперта… И если она упадет. То это все. Просто все. В ушах шумел адреналин. И осознание. Прежнего в ней ничего не осталось. Мэгги сделала шаг. А затем еще один. И еще. Медленно преодолевая расстояние дюйм за дюймом. Подошва ботинок скользила по гладкой плитке, а на идеально ровной стене совершенно не за что было зацепиться. Мэгги уже чувствовала позвонками неровность наличника, когда рычание ходячего раздалось у самого ее уха. И… прежде, чем перед носом клацнула зловонная пасть с желтыми зубами, опора за спиной исчезла. Налетев лопатками на чью-то грудь, девушка оказалась зажата в плотное кольцо рук. Сдавленный писк утонул где-то в горле, пока мужчина с силой прижимал ладонь к ее рту, а второй рукой держал ее запястья под грудью, больно впиваясь костяшками в ребра. Она почти не дышала. Чувствовала, как подкосились ноги в крепкой хватке. Ее держат. Она не упадет. Не упадет. Сердце на секунду остановилось, а затем вновь зашлось в барабанной дроби, грозясь вот-вот раздробить грудную клетку в мелкую крошку. Грохотало неистовой пульсацией в висках. Почти до боли. Так громко. Черт. Оглушительно. Она смотрела через неплотный притвор, как ходячие вереницей, один за другим, срываются с балкона, вспарывая арматурой живот, конечности и черепную коробку. Летят вниз. Слушала, как с отвратительным хрустом крошатся кости и с чавканьем разрываются внутренние органы. Хрипение прекращается. А они все шли и шли. Словно по цепочке. Хватались друг за друга и утягивали в настоящее месиво. Зажмурилась. Только слушала. Сердцебиение ударившее в унисон с ее собственным. Мэгги не знала, сколько прошло времени, и как долго они простояли в комнате служебного назначения в томительном ожидании. Ей казалось, что минуты тянулись часами. Бесконечно долго. Как только шум в коридоре затих, дыхание понемногу выровнялось. Она уже хотела повернуться, однако… Вдруг поняла, что ощущает нечто знакомое. Запах. Схватил ее за шкирку, отшвырнув во вчерашний день. К домику в небольшой деревушке у реки. К камину и креслу. К силуэту, контуры которого обрисовывал огонь. К его расширенным угольно-черным зрачкам и насмешливой улыбке. Лицу, застывшем всего в дюйме — протяни руку, дотронься, и пальцы обожжет насыщенный концентрированный яд. И нож. У самой сонной артерии. Дождливое утро. Цветущий клен. Воспоминания обожгли ее раскаленным свинцом. Легкие скручивало жгутом. Ниган больше не держал ее, она сама бессознательно жалась к нему, обнаруживая к своему удивлению, что он горячий. Горячий, как самое синее пламя. И это открытие ее поразило. Она ожидала почувствовать арктический холод, словно он был выточен из камня, но ощущала только этот жар его тела сквозь ткань собственной одежды, позволяя его пальцам едва касаться ее кожи. Хронический айсберг. — Черт, Мэгс, похоже, я спасаю тебя во второй раз. Может, мне начать вести счетчик? Он улыбался. Мэгги готова была поклясться, что даже сейчас его губы растягивала самодовольная ухмылка. Слова бились о стенки ее мозга, затапливали растерянностью, как плавленым золотом. Теряли все свои нотки издевки. Был лишь его запах. Запретный. Было его запретное тепло и сжимающие пальцы. Был только он сам, и не было его слов. А она все никак не могла стряхнуть с себя это оцепенение. Дьявол. Это же Ниган. И от этого осознания по спине пронесся строй болезненных мурашек. И еще. Она совсем его не боялась, еще чего. И абсолютно не нервничала. …тогда почему ты трясешься? Это была не она. Это просто не могла быть она. Настоящая Мэгги Ри, закрытая в клетке у нее в груди, кричала и колотила кулаками по прутьям решетки. Молилась быть услышанной. Она бы ни за что не позволила этому случиться, она бы ни за что не допустила чего-то подобного. Мэгги пообещала себе умереть сразу же после этого. Она медленно повернулась к нему лицом. Это было почти прикосновение. Так близко. И у нее совершенно свободны руки. Он больше не держал ее. И сейчас она его оттолкнет. Сейчас. Крошечный дюйм между ними почти горел. — Думаю, я нашел то, что ты искала, — тихо. Почти не разжимая губ. Словно кто-то мог бы подслушивать их разговор. Девушка коротко кивнула. Скорее в подтверждение собственным мыслям о том, что это все ничего не значило и ничего не меняло, нежели в знак благодарности. Она прошла вслед за мужчиной в следующую комнату, которая значительно отличалась от темной каморки, в которой им пришлось прятаться. Складское помещение было гораздо больше всех кладовых, которые Мэгги успела осмотреть. Его наполнял тусклый свет, льющийся через узкие окошки под потолком. У входа, на полу, лежали оставленный Ниганом рюкзак и монтировка, ее загнутый наконечник с острыми зубцами был перепачкан черной кровью. Комната была практически до самого верха обставлена стеллажами, на которых стройными рядами были уложены запакованные коробки. На каждой из них маркером были выведены неизвестные символы. Мэгги потянулась к одной и, вскрыв ее, почувствовала чистое искрящееся ликование. Живот только сейчас кольнуло животным голодом, до этого момента заглушаемого адреналином. Девушка выудила из коробки две банки консервированного томатного супа. Предвкушение кисло-сладкого вкуса во рту заставило жадно сглотнуть слюну. Она, наверное, никогда в жизни так остро не ощущала ценность консервированных продуктов. Сейчас она бы продала за них душу. В руке Нигана блеснула рукоятка карманного ножа. — Откуда это у тебя? — Мэгги заметно напряглась, и это не ускользнуло от внимательного взгляда мужчины. На секунду его брови изумленно поползли вверх. — Наше с тобой вчерашнее убежище оказалось довольно… — Ниган помедлил, подбирая слова, а затем ловко подбросил и поймал нож, демонстрируя девушке темное древко рукоятки, инкрустированное цветными стеклышками, — щедрым. Надеюсь, ты не собираешься его реквизировать? Дьявол, сколько же в нем яда? Густого, жгучего. До самого дна отравляющего его самого целиком. В ответ Мэгги только нахмурилась, отворачиваясь, яростно вонзила лезвие обычного охотничьего ножа в поверхность крышки, оставляя глубокие щели. Металл почти не поддавался нетерпеливым движениям. — Так у тебя ничего не выйдет, — Ниган легко вскрыл другую консервную банку. — Я справлюсь. — Как скажешь. Мужчина пожал плечами, однако не сделал и шага в сторону. Уперевшись ладонями в полку стеллажа, он пристально наблюдал за стараниями девушки. Она была полностью поглощена процессом. Спрятала за ухо прядь каштановых волос. Почти автоматическое действие. Открыла его взгляду широкую полоску кожи цвета золотистой бронзы. И настоящее созвездие на шее. Под воротником ее клетчатой рубашки просматривались четыре очаровательные родинки, словно соединенные между собой невидимой линией, они вырисовывали незамысловатый рисунок. Эта ее особенность вдруг показалась ему до умопомрачения интимной. Сокровенной донельзя. Такая, что — отвернись. Перестань пялиться. Отвернись, она заметит. Но он продолжал смотреть. На ее шею, черт возьми. На то, как сильно она сжимала челюсти, и как на впалых щеках заходили желваки. На то, как она хмурила лоб и шипела из-за болезненной раны на нем. Кусала губы. Почти до крови. Смотрел, не отрываясь. Куда-то глубоко в нее. В ее упрямство, в ее твердость, в ее терпение. Сдалась, наконец-то. Ниган молча оставил открытый консервный нож на полке. И Мэгги понадобилось всего пара мгновений, чтобы справиться с внезапно накатившим чувством обостренной гордости, взять его и одним плавным движением, крутанув крышку под лезвием, откупорить ее. Девушка жадно приложилась к банке, отпивая содержимое прямо через край. Запаха не было, а на вкус это больше напоминало разведенную водой томатную пасту. Холодную и сладковатую. С пресной морковью и консервированной фасолью. Однако это все равно было лучше, чем ничего и единственное нечто съедобное, чем удалось наполнить урчащий желудок за последние пару дней. — Да уж. Вряд ли Роберт Эшли в своей «Империи» вдохновлялся именно этим, — Ниган прокомментировал специфический привкус овощного блюда, сделав первый глоток. Мэгги устроилась на полу прямо напротив него, сжав в ладонях жестяную банку, она лихорадочно, почти залпом, осушила ее. Она так быстро жевала сублимированные овощи, что практически не почувствовала вкуса еды, отстраненно облизала губы, ощущая легкую солоноватость. Запрокинула голову, вжавшись затылком в торец стеллажной полки. Взгляд из-под полуприкрытых век бессознательно метнулся к мужчине. Словно она пыталась держать его в поле зрения. Словно он мог. Мог, что? Мэгги моргнула. Откуда в ней вообще взялась мысль, что он источает угрозу? В нем, несомненно, когда-то гремела внушительная свирепость, но теперь он был переполнен чем-то, что было практически невозможно рассмотреть. То ли усталость, намертво засевшая в каждом из жителей Александрии, то ли бессильная, безнадежная злость. Нет, скорее, кое-что совсем другое. Что-то, что до этого момента проворно раз за разом ускользало от нее. Мэгги просто сидела на полу и смотрела. И ее вдруг охватило такое неожиданное любопытство, которое удивило ее равно в той же степени, в какой напугало. Просто никогда не представлялось возможности рассмотреть его… вот так. Это было неловко. И вид расслабленного Спасителя несколько обескураживал ее. Он оставался стоять у того же стеллажа с коробками припасов, подперев его спиной, и неохотно допивал томатный суп. Он выглядел уязвимым и таким отрешенным, словно его и не было вовсе в этой комнате. Черт. Разве не она собиралась перевернуть всю Александрию с ног на голову, достать его из-под земли, если потребуется, и прикончить собственными руками? Разве не она представляла себе самые ужасные пытки, на которые только было способно человечество за всю историю своего существования, только бы отомстить за смерть Гленна? Разве не она обещала устроить ему ад? Но вместо этого… она получила Нигана, которого никогда не видела. Разве в своих врагах не нужно подмечать любые детали? Глупая. Господи, какая глупая мысль. В нее бы, наверное, даже дети не поверили. В нее бы вообще никто не поверил. Потому что такой отчаянный несусветный блеф нужно еще постараться придумать. Настоящая Мэгги Ри, запертая в клетке у нее в груди, билась головой о прутья. Она бы не занималась такой ерундой, она бы воспользовалась моментом. Тогда чего же ты медлишь? Мэгги скривилась и отвела глаза. Медленно выдохнула, глядя на дно пустой банки, сжала ребристый металл пальцами, почти физически ощущая, как эти нездоровые мысли циркулируют голове. Это было слишком. Выше ее злости, ее гордости, выше всех доступных ей чувств. Поэтому она осторожно, почти случайно вернулась взглядом к Нигану. Он смотрел прямо на нее. И было что-то в его глазах. Что-то до жути человеческое. Что послало ток по всему телу, переворачивая внутренности. Что будто бы с силой удара в набат разносилось вспыхивающими импульсами под кожей. Будто порвалась тоненькая струна, натянутая до предела. И что в ней самой? Лекарство или смертельный яд? — Мы возьмем столько, сколько сможем унести. Мэгги обвела взглядом комнату и, вернув его Нигану, уловила тень сомнения, промелькнувшую на его лице. — Как ты собираешься это сделать? — Я видела пикап во внутреннем дворе, — слова сорвались бессознательно, точно вертелись все это время на самом кончике языка. Среднеразмерный Форд небесно-голубого цвета действительно стоял припаркованный во внутреннем дворе и выглядел весьма неплохо, словно все еще был на ходу. Мэгги заметила его, когда осматривала дальние залы с панорамными окнами. Распахнутая створка качалась и играла солнечным зайчиком, который пускало лобовое стекло автомобиля. Ниган колебался. — Это плохая идея. Ему не нравилось ее безрассудство, ее авантюрность. Одна только мысль о том, чтобы снова пробираться через толпу мертвецов, не имея при этом достаточных ресурсов, чтобы добраться до машины, которая, скорее всего, окажется всего-навсего грудой металлолома, заставляла нахмуриться и сложить руки на груди в неодобрительном жесте. Усталость, похоже, съедала последние остатки ее здравомыслия. Мэгги поднялась с места и расправила плечи, хотя, на самом деле, особой уверенности не ощущала. Сделала шаг по направлению к нему, словно это был вызов. Громкий и яростный. Услышь меня. Она старалась придать своему голосу твердости и спокойствия. С трудом перебарывая желание приподняться на носочки, чтобы сказать ему это в лицо. — Ты уже заставил меня довериться тебе, так что теперь твоя очередь довериться мне, — она говорила медленно, отчеканивая каждое слово, в котором сквозила требовательная интонация, — нравится тебе это или нет. Мэгги сама от себя не ожидала, но ей хотелось чувствовать превосходство. Во всей своей позе и взгляде. Она не боялась. Только за сегодняшний день она несколько раз ощутила настолько реальный ужас перед собственной смертью, которого не ощущала уже очень давно. Она только и делала, что теряла самых дорогих ей людей, вообще все, что у нее было. Она пережила допрос у Губернатора и осаду тюрьмы, плен в Терминусе и несколько сокрушительных падений Александрии. Ей приходилось в одиночку, практически с нуля, восстанавливать режим в Хиллтопе. И, черт возьми, она пережила даже унизительное подчинение группы Нигану, пока тот пытался построить новый мировой порядок. На деле же мир бы просто захлебнулся в море самолюбия и отвратительного высокомерия. Она вообще ничего не боялась. Ниган следил за тем, как ее взгляд метался по его лицу, и слышал только ее тяжелое дыхание. Он был уверен, что еще немного, и она вспыхнет как спичка, ослепит своей яростью. Но она молчала. Ждала. И тогда он сдался. — Ты же в курсе, что если она не заведется, то нас обоих сожрут? Его язык неторопливо скользнул по нижней губе, надавливая и втягивая ее в рот. Он делал так каждый раз, когда особенно сильно над чем-то задумывался. Пауза не должна была затягиваться. Мэгги с трудом выдавила из себя утвердительный кивок, отвернувшись в сторону. — Ладно, — покладисто согласился мужчина, уставившись на самый кончик ее носа. Ладно. Внутренний голос звенел от досады. Безрассудство. То, что они делают — полное безрассудство. Они собрали необходимые вещи, уложили в рюкзак Нигана несколько банок с консервами и по очереди перетаскали к эвакуационному выходу на первом этаже с десяток запакованных коробок. Оставалось добраться до машины, погрузить в нее провизию и, наконец, вернуться в Александрию. Было очевидно, что в Арбархилс потребуется направить еще несколько поисковых групп, чтобы вывезти оставшиеся припасы и тщательнее прочесать здание. Почему-то Мэгги была уверена, что одним только складом продовольствия торговый комплекс не ограничивался. Она хотела взять на себя руководство в следующей вылазке. Если вернешься из этой. Услужливо подсказало воспаленное истощением сознание. Девушка сухо сглотнула. Дверь эвакуационного выхода распахнулась. День близился к завершению, и послеполуденное солнце уже не казалось таким палящим. Мертвецы разбрелись к самой окраине участка, за которой начинался плотный ряд зеленых деревьев. Форд оказался совсем близко, даже ближе, чем Мэгги предполагала, что не могло не мелькнуть проблеском облегчения на ее лице. Одна за другой коробки оказывались в кузове машины, уставленные друг на друга до тех пор, пока следующий ряд не начал превышать панель крыши. Ходячие наступали. И с каждой минутой их становилось все больше. Привлеченные шумом они медленно, но верно приближались к автомобилю. И к моменту завершения погрузки припасов, они окружили пикап со всех сторон, закрыв собой дверной проем и тем самым отрезав последнюю возможность к отступлению. Пять, десять, пятнадцать. Мэгги сбилась со счета, обернувшись и обнаружив больше дюжины мертвецов. — Заводи, — крикнул Ниган, хватаясь за монтировку и с разворота раскалывая зубчатым наконечником черепную коробку пожилой дамы пополам. Кровь от хлесткого удара брызнула на его лицо и одежду. В животе затянулась огромная, давящая пружина. Нервы взвинчены до предела. В мыслях как мантра. Только бы получилось. И пустота. Мэгги всадила нож в глазницу приближающегося трупа прежде, чем рвануть к машине и в два счета разбить стекло и открыть заблокированную дверь. Нырнула под рулевую колонку и, воспользовавшись отверткой из складного ножа, учтиво оставленного Ниганом, вскрыла пластиковую крышку. В голове пульсирующим гулом шумела кровь, поглощая окружающие звуки. Пальцы не слушались. Показалось знакомое переплетение электрической проводки. Словно сквозь вату девушка слышала, как позади нее с отвратительным хрустом крошатся кости, с чавканьем раздавливается податливая плоть под жесткими ударами металлического инструмента. Хрипение тварей доносилось отовсюду. Ей казалось, что все ее органы чувств моментально обострились в несколько раз, вытянулись точно по струнке до ультразвукового писка и давили собственным весом на барабанные перепонки. — Мэгги! — так же сквозь вату, будто голос раздался за несколько футов, а не всего в паре шагов. Ходячие оттесняли Нигана ближе к машине, смыкались кольцом. Мэгги несколько раз сильно зажмурилась, заставляя голову работать. Отыскав провода стартера и зажигания, она тут же соединила их оголенные концы. Ничего. На секунду остановилось и сердце и дыхание. Ну же. Давай. Мэгги чувствовала себя так, будто разгуливала по самой кромке лезвия клинка и не боялась свалиться в пропасть. Попробовала еще раз. Только бы получилось. Пожалуйста. Вспыхнули искры. Под капотом надрывно зарычал двигатель. Вскинув голову, Мэгги заметила загоревшуюся на щитке подсветку и облегченно выдохнула. Электроника заработала, мигнули индикаторы. Девушка перебралась на пассажирское сидение, а в следующую секунду Ниган в водительском кресле уже выворачивал руль до громкого щелчка и, выжимая газ, разгонял автомобиль. Развернувшись, он вдавил педаль газа в пол. Мотор взревел. Миновав стадо ходячих, Ниган переключил скорость и выехал на трассу. Мэгги бессильно уронила голову на сложенные на приборной доске локти, втягивая пересохшим ртом раскаленный воздух. Только сейчас осознавая, что ее трясет. Колотит изнутри. Уже все. Все, наконец-то, закончилось. Она, наверное, сможет почувствовать себя в безопасности только когда за спиной вырастет оборонительная стена Александрии. Уж точно не раньше. Она так сильно хотела домой. К Хершелю. А еще к горячей воде и электричеству. Она, наверное, целый час проведет в душе, просто стоя под струями воды и смывая с себя этот день. Ей казалось, что он никогда не закончится. — Напомни мне больше не соглашаться на твои сомнительные идеи, — голос Нигана раздался в тишине внезапно. Мужчина провел тыльной стороной ладони по лицу, стирая выступившую на лбу липкую испарину и размазывая пыль и кровь ходячих. Мэгги тихонько усмехнулась, откинувшись в кресле, но ничего не ответила. — Почему ты сразу не повела всех сюда? — Я надеялась, что все не так плохо, как оказалось. И что нам не придется уходить так далеко. Арбархилс был запасным вариантом на черный день. Похоже, что он наступил. Какое-то время они ехали молча, так что это блаженное безмолвие полностью заполнило салон пикапа. Однако, несмотря на всю свою долгожданность, оно до сих пор казалось непривычным. Странным и чуждым. Наконец, не нарушаемое стонами мертвецов и криками внутреннего голоса, в нем поселилось едва ощутимое, почти нереальное облако спокойствия. Влажный асфальт с шорохом мягко лился под колеса. Над ними зависли раскидистые ветви высоких сосен. С левой стороны тянулась стройная линия электропередачи. — Что ты сделал с ходячими? — девушка чуть склонила голову в сторону Нигана, рассматривая кровавые разводы на его лице. Он взглянул на нее на мгновение, одарив вымученной улыбкой, а затем снова вернулся глазами к дороге. Он вел машину, держа руль одной рукой и положив вторую на подоконную плоскость автомобильной двери, настукивал пальцами незамысловатый мотив. — Ты же не думала, что я окажусь бесполезным, верно? — мужчина выдержал недолгую паузу, — я кое-чему научился у Альфы. Знаешь, а ведь нам с тобой было, что подсмотреть у нее. Некоторые ее идеи заслуживают внимания, жаль, что она больше не сможет поделиться ими с нами. — И что с ней стало? Затяжное молчание, возникшее после ее слов, заставило невольно поежиться. — Я убил ее. Ниган почти физически ощутил укор, остро впивающийся в правую скулу, едва подавляя внезапное желание стереть его, чтобы этот взгляд не проникал глубже, не въедался под кожу инородным пятном и не колол внутренности ледяными иглами. Но она смотрела так прямо, что это словно приколачивало гвоздями, как крошечное насекомое, за брюшко пришпиленное булавкой к поролоновой подушке. Он хотел стереть. А она как назло молчала, не говорила ни единого чертового слова. Только в зеленых глазах плескалась такая колоссальная сила, размером с море и преисполненная мощью, способной вызвать сокрушительное цунами, которое бы затопило ее до самой макушки. — Как ты оказался на складе раньше меня? — Это что допрос? — он фыркнул, и это больше походило на нервный смешок. — Отвечай на вопрос. Собственный тон понравился ей. Несмотря на всю ту чушь, что била в голову в течение всего этого охринеть-какого-бесконечного дня. Он не выражал почти ничего, кроме раздражения. — Считай это счастливым стечением обстоятельств, — его голос мгновенно стал сухим, так что оставалось удивляться как только он сам им не давился. Между тем, натужно урча мотором, машина упорно пожирала мили. Ветер задувал в салон через открытые окна. Монотонный гул работающего двигателя убаюкивал, накатывая ленивыми волнами сон, который сейчас казался непозволительной роскошью. Пересиливая себя, девушка цеплялась за проносящиеся за стеклом поля и фермерские угодья, где паслись дикие лошади. — Ты ведь никогда не изменишься, Мэгги. Я тебя не осуждаю, но я понимаю, что со мной ты рано или поздно поступишь так же. Это всего лишь вопрос времени, — он задумчиво почесал щеку, — так что я решил сделать это первым. Боковым зрением Ниган уловил ее напряжение. То, как она сжимала и разжимала кулаки по мере того как он говорил, а затем потянулась одной рукой к ножнам, закрепленным в набедренной повязке. Одно неловкое движение, и она бы выхватила нож и приставила бы ему к глотке, как это было вчера. Она бы точно это сделала. Он не сомневался. — Я собираюсь уйти. Замерла. Новость поразила ее молниеносно. Казалось, что из легких выкачали весь кислород, и температура воздуха в салоне пикапа понизилась на несколько десятков градусов, стоило их взглядам всего на секунду пересечься. И Мэгги не понимала до конца, что именно должна сейчас чувствовать. Легкий приступ необъяснимой паники. Вполне объяснимой в любой другой ситуации. При любых других обстоятельствах. Если бы потребовалось, Мэгги смогла бы объяснить учащенное сердцебиение и ледяные подушечки пальцев. Но только не в этот раз. Нет уж. Не дождешься. Она не потеряет контроль над ситуацией. Она справится. Поэтому плечи непроизвольно распрямились, хотя от его слов начинало неприятно жужжать в затылке. Мэгги отвернулась, невидяще уставившись в окно. По левой стороне показалась и тут же скрылась за лесополосой небольшая деревушка у капризной реки. Ниган, проезжая по широкой дороге, вдруг резко крутанул руль, разворачиваясь на перекрестке, и на большой скорости помчался в сторону незнакомого девушке моста. Они пролетели по старой деревянной конструкции, которая опасно поскрипывала под тяжестью внедорожника, и стали подниматься по узкой улочке, оканчивающейся городскими руинами. И неожиданно душащая рука отпустила, позволяя вдохнуть. Так резко, что на одно короткое мгновение девушка даже растерялась. Это просто Ниган. И пускай он катится ко всем чертям. Особенно, пускай он катится из ее головы. Мэгги решила, что подумает обо всем этом потом. Конечно, если у нее будет на это время, — если ей будет до этого дело, — поправила она себя. Потом, если вообще вспомнит о его существовании. Она будет сильно занята. Да, точно. Она будет сильно занята делами Совета, планированием следующей вылазки и восстановлением поселения. Еще на прошлой неделе она обещала Хершелю поиграть в бадминтон. Ей нет дела до бывшего лидера Спасителей. Металлическое полотно ворот Александрии сдвинулось в сторону, пропуская Форд небесно-голубого цвета на территорию. Дозорные сообщили о приближении автомобиля к центральным воротам по рации незадолго до приезда, поэтому у въезда в поселение собралась небольшая группа жителей. И каково было удивление девушки, когда среди собравшихся мелькнула знакомая фиолетовая толстовка. Лидия уже вернулась домой вместе со всеми участниками предыдущей поисковой операции. И тут же рванула к Нигану. Невысокая девчушка заключила мужчину в крепкие объятия, вынуждая того сильно наклониться к ней. Мэгги, наверное, только сейчас отметила про себя особенную платоническую связь между этими двумя. Лидия, должно быть, расстроится, когда узнает про его планы. Если он ей скажет. Если он просто молча уйдет, это будет ужасно. Это разобьет девочке сердце. Боже, почему она вообще об этом думает? Мэгги тряхнула головой, прогоняя непрошенные мысли. Это не помогло. Она обменивалась вежливыми улыбками с незнакомыми ей жителями и думала о том, что Ниган уйдет. Помогала вытаскивать коробки и думала о том, что Ниган уйдет. Она думала об этом, когда нашарила взглядом Дэрила и Кэрол. И даже когда Дэрил обнял ее, сгребая крепкими руками хрупкое тело в охапку, прижимая к своей широкой груди. От него пахло еловой смолой и костром. И этот запах медленно возвращал ее в реальность. Кэрол вела себя намного сдержаннее в приветствиях и казалась до жути обеспокоенной. Женщина то и дело кусала губы, оглядываясь по сторонам. Натянутая улыбка далась ей с трудом. — Что с тобой случилось? — голос сочился плохо скрываемым сочувствием, и Кэрол потянулась, будто хотела убрать волосы с лица девушки, чтобы получше рассмотреть рану у нее на лбу, но одернув себя, остановилась. — Ничего, — отмахнулась Мэгги слишком быстро, — я в порядке. Такая откровенная ложь, в которой она заставляла вести себя как ни в чем не бывало. Сунула руки в задние карманы джинс и вскинула подбородок. Этот жест дал ей почувствовать контроль над ситуацией. Ничтожная крупица, за которую она ухватилась так крепко, словно это было спасательным кругом, брошенным ей в открытом море. — Как дела дома? Улучив момент, женщина подхватила Мэгги под руку, уводя девушку от посторонних глаз, пока все остальные разгружали кузов пикапа. Мэгги почувствовала, как в сознании закипает откровенное волнение. Клокочущее в желудке, дрожащее точно осиновый лист. Такое странное. Необъяснимое и всепоглощающее. Такое, что коротко взглянув последний раз за спину женщины, она совсем не заметила ускользнувшего из ее поля зрения Нигана вместе с Лидией. Кэрол старательно избегала зрительного контакта, нервно теребила пальцами край своего кардигана. Ей понадобилось всего несколько секунд, чтобы взять себя в руки и посмотреть девушке в глаза до того как начать говорить. Прямой взгляд намертво въелся в зеленую радужку. — Кэрол? Что-то не так? Ладонь Мэгги легла на плечо женщины. И когда Кэрол тяжело выдохнула через рот, девушка почувствовала, как разом напрягаются мышцы все до одной, и как собственные пальцы непроизвольно сжимаются, сминая ткань чужой одежды. Она всей своей душой надеялась, что Кэрол не скажет ничего, что было бы связано с Хершелем. Что в Александрии все в порядке. С каждым в Александрии все в порядке. Господи, пускай с Хершелем все будет хорошо. Она так хотела его увидеть. Они не опоздали. Они успели. Они же успели? Внутри что-то натянулось до предела. Пожалуйста. — Хершелю не здоровится.