The Devil and the Deep Blue Sea

      Притворство дается всё легче. Как офицер британского военно–морского флота, Норрингтон наслаждается привычным чётким распорядком, рутиной, которая в какой-то степени утешает. В противном случае хаос творящийся в голове захлестнул бы его. Так или иначе, он постепенно смиряется.       Или пытается в это поверить, когда шесть часов вечера застают его в доме Беккета. На эти встречи Норрингтон привык надевать самую лучшую форму, хотя бы для того, чтобы избежать замечаний нынешнего начальства. Прошло уже десять дней с момента возвращения в Порт Роял и, находясь в такой непосредственной близости к лорду, он узнал более чем достаточно. О Беккете, да и о себе тоже, став свидетелем появления другой стороны души, наблюдая как бы извне тела. Командору, которым он когда-то являлся, было бы невыносимо стыдно. Она представляла собой даже не ту тень, которой он был на Тортуге, а нечто совершенно другое. Та не была человеком, нет, а болонкой. Милой ручной собачонкой, распластавшейся на коленях Беккета, чьи руки непрерывно перебирают её шелковистую шерсть.       Собака, пробывшая в неволе достаточно долго, рано или поздно начинает забывать свою дикую и свободную природу.       Каждый день похож на предыдущий. Сначала Норрингтон проводит очередное утро и полдень среди своей людей, поглощённый задачей подготовить их к предстоящей битве. Несмотря на то, что Джеймс и его офицеры вместе обсуждают стратегии и тактики, они слушают, опустив взгляд. Даже лейтенанты Джиллет и Гроувз, которых он когда-то считал своими друзьями. Несомненно Беккет приложил к этому руку, посеяв семена их разделения. Сделал так, чтобы ещё раз указать на его место только рядом с лордом–губернатором.       Тем же утром Беккет заставил его спарринговать с новобранцами. Лорд, кажется, каждый день находит новых, пополняя ряды, привозя их издалека. Должно быть, в гавани число причаливших Ост–Индских кораблей могло посоперничать с судами Короны. Среди тех, с кем Норрингтону пришлось схлестнуться, были хорошо обученные бойцы, в то время как другие вели себя, словно на них оказали давление. Тем не менее, Беккет желал выставить его напоказ при любом удобном случае, как свой главный трофей. Бич пиратства. Глава британского правосудия. Норрингтон начал замечать эти косые взгляды. Они, должно быть, гадают кем ещё он приходится лорду, отмечая безропотную исполнительность.       К тому же Беккету доставляет огромное удовольствие заявлять, что Норрингтон их лучший дуэлянт и заставлять доказывать это. Что совершенно не подобает адмиралу, однако без сомнения в этом и была сама суть происходящего. Наглядно продемонстрировать свою власть, выстраивая каждого в чёткую иерархию, что является прерогативой аристократии. Пока Беккет находится на вершине, это единственное, что имеет значение. В конце концов, лорд даёт ему возможность сразиться с Гроувзом, а затем с Джиллетом. В то время как они орудуют мечами на плацу, Беккет наблюдает за ними, держа веер в руке. Норрингтон, одержав очередную победу, ловит его взгляд. Тот улыбается.       Улыбается так, как никому другому, словно приберегая это выражение специально для адмирала: лёгкий изгиб мальшического рта и наклон головы. В тот вечер, когда они ужинают, улыбка всё не сходит с лица аристократа. — Флот почти готов, — произносит он нисколько не теряя своей весёлости.       Лорд любит сообщать некоторые лакомые части новостей, крохи, но по прежнему не раскрывая сути. — Осталось последнее судно и потом...alea iacta est. Ты и я будем править морями.       Аристократ говорит это так, словно произнесённое не более чем шутка и он не имеет ввиду смерть множества людей. Затем мужчина откидывается на спинку стула, спрашивая: — Вы когда-нибудь слышали историю об Одиссее и Харибде?       Мимолётное упоминание мифа или истории стало неотъемлемой частью их разговора и каждый раз Норрингтон пребывал в некотором напряжении, ожидая что будет дальше. — Да, сэр. — отвечает Норрингтон. — Катлер, пожалуйста. — недовольно отмечает Беккет, ставя свой бокал, прежде чем начать: — После окончания Троянской войны Одиссей возвращался домой через Мессинский пролив, где находилось логово ужасного шестиголового монстра - Сциллы, напротив которого бурлил смертоносный водоворот Харибда. Оказавшись в безвыходном положении, Одиссей выбрал меньшее из двух зол и вместо того, чтобы обрекать всю команду на верную гибель, приказал направить корабль к логову Сциллы, прочь от водоворота. Чудище тут же поглотило часть его людей, дав судну возможность уцелеть. Однако судьба была неумолима, ниспослав сильный шторм, который окончательно потопил корабль. И тогда спасшийся Одиссей столкнулся лицом к лицу с Харибдой. — Беккет лукаво улыбается. — Несмотря на замысловатость, легенды часто бывают весьма проницательны. На ум приходит только: можем ли мы сделать выбор в пользу одного зла, не рискуя однажды столкнуться с другим? Можем ли мы избежать своей судьбы?       Норрингтон чувствует острую боль от обоих вопросов, но утешает себя тем, что у истории был другой конец, который Беккет исказил нарочно, желая привнести другой посыл. — Одиссей пережил Харибду. — отмечает адмирал. — И столкнулся со многими другими испытаниями. — Кто же вы тогда, сэр? Одиссей или Харибда?       На мгновение, кажется, Беккет задумывается. Затем выдаёт: — Я Зевс, посылающий бурю. — он не сдерживает тихого искреннего смеха. Сам того не желая, Норрингтон ухмыляется. Но в следующий миг, смутившись, он опускает взгляд. Задавшись вопросом, от чего ему вдруг стало весело.       В те редкие моменты Беккет преображался. Особенно когда искренне шутил. И Норрингтон не может определить нервирует ли это или... очаровывает. Для кого-то столь недосягаемого в остальном, этот человек переживал так много тонких настроений только рядом с ним. С одной стороны, лорд мог быть холоден и равнодушен, а с другой–относился к Норрингтону, как к равному, к другу. А не как к человеку, с кем сложились лишь натянутые отношения. — Я уже позаботился о твоей церемонии. — между тем сообщает аристократ, подаваясь чуть вперёд, подпирая подбородок бледной ладонью. — В этом нет нужды, сэр. — Не будь таким неблагодарным, мне стоило больших трудов, чтобы всё подготовить. Особенно в этом неотёсанном городе. — Тогда я в вашем распоряжении.       Они встречаются взглядами. Норрингтон не может не заметить лёгкого румянца на щеках Беккета, когда тот отводит глаза в сторону. Внезапно проснувшаяся неловкость заставляет лорда поднести к губам пустой бокал. Как бы в оправдание своей оплошности, он тут же добавляет: — Ты сегодня хорошо постарался, – лорд наполняет его заново. – Мне доставило большое удовольствие наблюдать за вашей дуэлью. Ты необычайно элегантен даже для британского офицера. — Благодарю вас, сэр. — У тебя тонкое чутьё и безупречное мастерство владения мечом. Я полагаю, ты обучался этому ещё в юности? — Я был сыном адмирала, сэр. — Точно. Но, — аристократ ставит бокал обратно от чего-то встав из-за стола. — ты ещё не сразился со мной.       Норрингтон мысленно недоумевает. Разве эти последние десять дней не были постоянной борьбой между ними? — Вы же не думали, адмирал, что джентельмен с моей выправкой не имеет опыта обращения со шпагой?— Беккет же, видя забавное выражение полного замешательства, посмеивается над его колебаниями. — Я такой же достойный противник. — Вы не военный, сэр. — Нет, — согласился лорд, продолжая подначивать собеседника. — Но если мистер Мерсер будет ранен, я не хотел быть оказаться лёгкой мишенью. Я чувствую, что просто обязан показать тебе на что способен.       Они снова пересекаются взглядом. Норрингтон нервно сглатывает, видя, что аристократ настроен серьезно. Этот разговор принял весьма непредвиденный оборот. — У меня нет причин вызывать вас на дуэль, сэр. — Конечно есть. — Катлер сделал короткую паузу. — Я прошу тебя об этом. — Я не хочу вас ранить, милорд. — попытался образумить Беккета он. Однако в ответ аристократ лишь рассмеялся: — Ты не причинишь мне вреда. Вперёд, Джеймс, ради твоей чести!       Лорд направился к рабочему столу, где всё это время покоилась рапира. Он вынимает её из ножен. Замысловатые позолоченные завитки украшали её длинное смертельно острое лезвие. Затем Беккет возвращается, смело доставая меч уже на поясе Норрингтона. Для того, чтобы лично вложить клинок в его руки.       Лорд Беккет всегда получает то, что хочет.       Некоторое время они стоят лицом друг ко другу. Окружающая обстановка кабинета–столовой не располагала к дуэли, в особенности из-за обилия мебели и экзотических вещиц. Норрингтон успокаивается, ощущая привычную тяжесть клинка в руке. Беккет, в свою очередь, поднимает шпагу в обычном приветствии. Джеймс отвечает на мгновение равняясь с противником. Норрингтон позволяет лорду атаковать первым.       Аристократ бросается вперёд и он ловко отбивает удар чуть ниже пояса. Дальше следует более сильный выпад. Норрингтон делает тоже самое, отмечая, что Беккет скорее всего прощупывает почву, определяя настрой к битве. Пока находясь в обороне, Джеймс не упускает возможности предугадать серию его атак. Аристократ оказывается предсказуемее, чем он думал. — Ну же, Джеймс, — приказывает тот. — Атакуй. — Я не хочу ранить вас. — настойчиво повторяет Норрингтон. — Этого не случиться.       Следует еще один удар в живот. Джеймс отталкивает его. — Ох, и они говорили о тебе, как о сильнейшем фехтовальщике. Так докажи мне это снова.       Теперь аристократ стал резче, наклоняясь так, что острие меча грозит вспороть мундир, стараясь подстрекнуть. Кое-как он уворачивается от него. На этот раз Норрингтон атакует в вооруженную руку Беккета, стараясь попасть прямо по кисти. На лице лорда появляется довольное выражение. Тогда он ухватывается за это движение и напирает в ответ. Норрингтон парирует, делая шаг вперёд. Беккет перемещается вместе с ним.       Их движения ускоряются, переходя от удара к защите. Норрингтон замечает, что постепенно увлекается процессом, становясь всё ближе и ближе к сопернику. Беккет отбивался поразительно точно. Он и в самом деле был прекрасным дуэлянтом, способным не отставать от Норрингтона, даже если несколько сдерживался в столь маленькой комнате. Этот бой во многом отличался от дуэли с Гроувзом и Джиллетом.       Происходящая схватка представляла собой не более чем игру, которая в конце концов ни на что не повлияет. Норрингтон испытывал знакомый азарт. В каждом звоне металла читался очередной ход по шахматной доске. В безумной пляске друг вокруг друга Беккет не сводил с него глаз, наблюдая за малейшей реакцией. Норрингтон знал, что победит, даже если проиграет этот конкретный бой. Всего лишь одно сражение в долгой войне.       Эта мысль здорово подстегивает Джеймса. Он двигается назад, снова поворачивая их. Оглушительное бряцанье мечей становится громче и быстрее. Мерсер наверняка мог услышать, однако не вмешивается, зная, что это очередная прихоть лорда. Норрингтон наконец престаёт сдерживаться, борясь против Беккета на полную. Без снисхождения и колебаний. Однако лорд тоже быстро, как кошка, угадывает куда тот нанесёт удар.       Заставить Беккета в кои-то веки защищаться – опьяняющая услада.       Нижняя позиция атаки оказывается ошибочной и, как следствие, Беккет запросто внезапно оказывается рядом с ним. Клинки вновь скрещиваются и Норрингтон отбрасывает противника, держа на расстоянии. Тот только мягко, обманчиво улыбается, склоняя голову в бок. В крови Джеймса свирепствует жар.       Он поднимает оружие, ослабляя захват. Затем Норрингтон слышит как меч опрокидывает что-то сбоку. Раздаётся звон редкой керамики. Беккет, пошатываясь, бросает быстрый взгляд в сторону. Этого достаточно, чтобы Норрингтон снова вовлекся. Аристократ запинается с ответом и перехватывает клинок под неудобным углом, тем самым выбиваясь из ритма. Норрингтон пользуется положением противника, ведя его через весь кабинет. Попутно он находит осколки вазы и пинает их под ноги Беккета.       В мгновение ока Норрингтон выбивает меч из его рук. Лезвие с приятным звоном падает на деревянные доски. Беккет теряет равновесие, ударяясь спиной о стену. Словно в бреду, Норрингтон приставляет острие клинка к его подбородку. Лорд шумно дышал через приоткрытый рот, его лицо пылало нездоровым румянцем. Норрингтон на мгновение задерживается, глядя сверху-вниз. Позади висит карта мира с аккуратными континентами. Голову Беккета обрамляет Африка и змеистые завитки Атлантики. Теперь уже Норрингтон забывает как дышать.       Джеймс опускает меч. Затем он наклоняется и протягивает Беккету обратно его собственный. — Ты жульничал, — обвиняет его аристократ, придя в себя. Он разглаживает жилет, поправляет манжеты. — Хотя, ты был пиратом, пусть и не долго. — Это в прошлом, милорд. — глухо отзывается мужчина. — Кто знает. — он снова убирает клинок в ножны и садится за стол. Норрингтон тоже возвращается на своё место, отмечая, что его дыхание по прежнему неровно. Обычно он не никогда не чувствовал такой измотанности после поединков. Несмотря на то, что большинство из них сегодня проходили под палящим солнцем. Беккет наблюдает за ним со всё не сходящим румянцем на щеках. — Мой дорогой Джеймс, — озорно проговорил он. — ты не перестаёшь меня удивлять.       Норрингтон склоняет голову. Тянется долгое молчание. Слишком долгое, становящееся почти физически ощутимым. Беккет в нерешительности ёрзает на месте, словно собираясь сказать что-то ещё. Норрингтон ждёт.       А потом подаётся ужин. Входят слуги, ставя тарелки с ароматными блюдами на стол. Что бы Беккет не собирался сказать, это уже не важно. Аристократ откидывается на спинку стула, вновь возвращая себе прежний образ отстранённого и недосягаемого лорда. Они ужинают вместе, как и каждый вечер. Рутина возвращается. А ведь ещё пару минут назад Беккет был абсолютно беззащитен с остриём под подбородком. Норрингтон прилагает все усилия, чтобы не воскрешать в памяти этот образ. Настолько болезненно знакомый. Тот беззащитный и искренний взгляд, как в ту ночь.       Мужчина в который раз спрашивает себя, а не являлась ли та встреча частью этой коварной игры? Следом ему закрадывается одна догадка. А не наткнулся ли он на ту единственную брешь в броне Беккета?