Я окрашу твои щёки тёпло-розовым цветом

Лёгкий холодный ветерок шелестел листвой деревьев, обдувал лицо и руки с испачканными краской кончиками пальцев. Плотнее запахнув пальто, Натаниэль опустил руки в глубокий боковой карман, ища зажигалку и пачку «Salem» с азиатским ментолом. Он крутанул большим пальцем правой руки колёсико, из-под которого вылетали искры, но пламя так и не показалось, тяжело вздохнул и грязно выругался шёпотом. Внезапно рядом с его лицом появилась тонкая женская рука, скрываемая кожаной перчаткой. Послышалось чирканье спички о коробок, после чего огонь облизнул кончик сигареты, и табак едва слышно потрескался. Куртцберг сделал глубокую затяжку, повернул голову в сторону девушки и кинул на неё долгий восхищённый взгляд. Незнакомка невесело усмехнулась левым краешком губы и раздражённо сбила в пепельницу сигаретный пепел. — Отвратительное утро, не правда ли, месье? — Полностью с Вами согласен, мадмуазель, — Натаниэль поёжился и натянул бело-бирюзовый шарф до самого подбородка. Его рука, сжимающая горящую сигарету, слегка задрожала. — М-да, судя по погоде, кукла-тотем, три дня назад сожжённая на Марди Гра, таки выжила и решила всем отомстить, — она заговорила, и вместе со словами из её уст вырвалась длинная струя дыма. Куртцберг беззвучно хихикнул, вздрагивая, как желе. А девушка, глядя на него, демонстративно заправила за ухо выбившуюся из растрёпанного пучка золотистую прядь волос, еле сдерживая себя, чтобы не засмеяться вместе с ним в голос. — А Вы занятная, мадмуазель… — Буржуа. Хлоя Буржуа. — Она, сдёрнув дорогие кожаные перчатки, протянула руку и накрыла его холодные, чуть влажноватые пальцы ладонью. — Куртцберг. Натаниэль Куртцберг. — Натаниэль спародировал её интонации и ответил рукопожатием, сверкнув широкой приветливой улыбкой. Куртцберг не любил смотреть в голубые глаза, так как нередко разбивался о тонкую корку заледеневшего стекла, но взглянув в глубокие, как бездна, очи Хлои, поглотившие его вместе со всеми внутренними чертями, он понял, что всё, конечная, просим сердце освободить клетушку из костей. Лёгкая смешинка проскользнула в ярких радужках и тут же исчезла, но Натаниэль моментально заметил её, и сигаретная горечь в горле постепенно опала, разливаясь незнакомым теплом в лёгких. Заметив, что Куртцберг остановился и завис, Буржуа оживилась, подошла вплотную и взяла его под руку, прижимаясь пышной грудью к острому плечу и про себя умиляясь тому, что парень продолжал дымить, рефлекторно сжимая в уголке губ окурок. — Нелепо. Это просто нелепо. — Тихо прошептала Хлоя, не в силах скрыть улыбку. Натаниэль напрочь забыл про бьющий и ревущий вокруг холодный ветер, он ощущал лишь тёплое тело вжимающейся в него девушки и приятный аромат волос, в который едва уловимо вплетался едковатый запах дыма. Сердцебиение ускорилось, когда уголки пухлых губ потянулись вверх, складываясь в ехидно-пренебрежительную ухмылку. Куртцберг судорожно сглотнул слюну и покраснел так густо, что его лицо по оттенку сравнялось с огненно-рыжими волосами. — Знаете, Натаниэль, дать прикурить случайному прохожему — это ерунда, сущий пустяк, а вот с последующего разговора о погоде, говорят, берут своё начало все великие истории любви. — Пробормотала Буржуа, положив голову на плечо парня и прислушиваясь к размеренному сердцебиению.