банальности

с момента поездки он, заметно или нет, оберегает юнги. старается не навязывать свое присутствие, но мин сам напрашивается — зовет погулять, поездить на велосипедах, попить чаю, в магазин, послушать, как он играет, поиграть самому. все превращается в пестрый калейдоскоп, состоящий из одного юнги. чонгук чувствует себя почти счастливым. юнги бряцает какие-то аккорды по струнам гитары, лежа на полу. звучит как какофония, и чонгук не заставляет ждать свой едкий комментарий по этому поводу. мин ехидно смеется и лупасит по струнам еще активнее, заставляя чона на коленях подползти к нему и отодрать руку от резонаторного отверстия. мин резко затихает, когда рука, повисшая в воздухе плетью, оказалась охвачена кольцом чонгуковских пальцев. юнги принимает сидячее положение — ком встает поперек горла, так он оказывается близко. парень может рассмотреть в деталях поры, волоски бровей и градиент цвета глаз, затмеваемых огромным диском зрачка. уловить губами теплое дыхание — юнги до странного глубоко дышит, несмотря на то, что дистанция между ними достаточно маленькая, но все-таки не мизерная. дыхание перехватывает. юнги аккуратно откладывает гитару в сторону и приближается на совсем вопиюще ничтожное расстояние между. на памяти чонгука миновский голос никогда не был таким низким. — скажи, чонгук-а, только честно, — не говорит, а методично раскладывает все по полочкам, — тот мальчик, что тебе нравится, это я? кишки словно скручиваются в цветок или таксу. чонгук заставляет себя сквозь внутренний скрежет не опускать или отводить глаза. юнги оттягивает каждую букву, шепча, убивает все сантиметры постепенно: — скажи мне. чон нервно икает, кладя горящие адским пламенем ладони на плечи — остановить юнги не представляется возможным. — ты как эдвард из сумерек. — думаешь? но я же не прошу делать это громко, — ухмыляется парень. чонгук зажимает рукой рот — огосподикакэтобылогорячо, все-таки взвизгивая и порываясь встать и убежать. спрятаться от решающейся судьбы. у мина другое мнение на этот счет: он крепко удерживает его на месте, перекрестно чонгуковским рукам, цепко обхватывая ладонями плечи. чонгук мышиным писком выдавливает из себя «да», все же отводя глаза — как же комнату съела сумеречная пелена, а он и не заметил. юнги касается своим лбом его — взмокшего. липкий август мурашками пробирается под майку, вздыбив все волоски на теле. миновские пальцы перемещаются на ворот майки — не для того, чтобы притянуть. для того, чтобы самому удержаться. впервые чонгук видит юнги таким. таким нуждающимся и отчаянным. пульс резко подскакивает, сердце надрывается, перегоняя кровь, чон ощущает себя контуженным, на языке вертится глупое «раз-раз, проверка звука», он лепечет: — а тебе? юнги рычит: — господи, чонгук, если ты сейчас же меня не поцелуешь, я тебя ударю, — и трется своим носом о его. чон рвано выдыхает — информация обрабатывается очень медленно, но реакция происходит гораздо раньше осмысления — глаза расширяются, а гравитация прекращает свое воздействие на его тело. растянувшаяся в вечность минута возвращает свой шестидесятисекундный бег, и теперь он видит все сквозь эффект замедления: трепещущие ресницы, размытый нос в сантиметровой близости, точки щетины над искусанной губой. кладет руки, все это время бывшие на плечах юнги, тому на лопатки. он чувствует, как юнги неровно дышит, и давя в себе глупые подколки про неровное дыхание, совсем крадет расстояние между губами. целует бережно, нежно и аккуратно сгребая в объятия. он ощущает, как юнги улыбается, — это смущает, пожалуй, сильнее всего. все это ново для него — вымученный стон юнги в рот, узловатые пальцы в распушившихся волосах и ответные чувства, настолько сильные, что пересчитывают ребра каждым вздохом юнги, ласковым поцелуем и светящимися глазами. чонгук будто бы впервые видел такого юнги, хотя и жмурился почти все то время, что они не могли отлипнуть друг от друга. ящик пандоры, который он так мечтал закрыть когда-то давно, чтобы еще больше не влюбляться, заполнил его пустующий мир с ног до головы.