Пелена

Под старый англоязычный паб-рок семидесятых в своей голове Маруся уснула. Во сне она снова видела копию своей сестры возле дерева в Тёмной долине. Нелепый наряд, слишком красивые волосы. И невинная, чистая улыбка, какой Маруся у сестры не видела с момента пересечения Периметра. Стало горько и больно. Слезы обожгли щеки, зажгли пламя внутри неё, боль стала физической. Маруся зарыдала в голос, опустилась на колени. Небо заволокло тучами и прогремел гром, заставивший девушку проснуться. На неё смотрела перепуганная Снежок. Слышалась брань по всему вагону и недовольные разговоры. — Быстро собирайся и пошли, — прошипела альбинос, распространяя фиолетовый туман. Маруся послушно оделась и прошла по вагону под злые и неодобрительные взгляды. Остановились у самого выхода, возле кабинета главного. — Ипполит! — Негромко позвала Снежок. В кабинете было тихий полумрак. Кряхтя из комнаты вышел старик, шаркая тапками по полу. — Шо ш такое, поспать не дають… — Весь лагерь проснулся, — недоумевала девушка, — а ты спишь!? Послушай, — она замолкла, чтобы дать возможность главному услышать недовольство тёмных, — она весь лагерь перебудила своими мыслями! Рыжий постоял с закрытыми глазами, помолчал, будто настраивался, а гомон тем временем стал утихать. Даже сонной заплаканной Марусе стало легче на душе. — Чë мне делать с ней? Она так всех будет будить каждую ночь? Мы высыпаться не сможем, часовые тревогу проспят или вообще объявят ложную! Рыжий потëр виски. Махнул рукой. — Не тарахти ты, как мотоблок, дай подумать. Тута ведь кака беда: я её не слышу. Оть хоть тресни мне по моей башке рыжей. Давай, как тебя учили читать далёких, так ты научи молчать её. Маруся не поняла ничего из последнего предложения. А рыжий тем временем продолжал: — Поживити покамест в палатке. Да подальше от нас. Чай ночи не холодные, не помрёте от морозу. А, и чаю прихвати Тотошкиного, нервишки успокаивать. Лицо у Снежка стало такое же недовольное, как у разбуженных марусиным громкоговорителем. Сходив до своего плацкарта, проклиная по дороге, что выбрала местечко подальше от входа, поближе к кухне, она притащила тревожный вещь-мешок и палатку. Спать ушли к тайнику альбиноса. Палатка-полуторка оказалась не так плоха в представлении спящей на ходу Маруси. В отличии от тех, кого она разбудила, девушка хотела спать. — Спальник один, но есть одеяло. Но оно тонкое. Спим, на спальнике валетом, укрываемся одеялом. Остаток ночи так проведём, завтра тёплых вещей нарою, если ты замерзнëшь. Снежку было стыдно и обидно перед своими сёстрами и братьями за новую подопечную. Коричневая дымка стыдливой ауры намекнула Марусе о чувствах альбиноса, и она мысленно попросила прощения, проваливаясь в сон. Уже без кошмаров. Уснули, как договаривались, но проснулись с обнимку. Снежок ночью замёрзла сильно и перевернулась, чтобы иметь возможность обнять тёплое Марусино тело, а не костлявые ноги в дырявых носках. Маруся проснулась первой в бордовом тумане ауры Снежка. Ей снилось что-то крайне приятное, отчего лицо светилось и улыбка не сползала. Вывернувшись из-под руки альбиноса, Маруся нашла фляжку с чаем. Уже не было горько, вкус травы был менее явным. Сегодня не будут учиться думать тише. Сегодня будут стрелять. — Закатай губу, — промямлила Снежок, потягиваясь до хруста в плечах, — я за завтраком сгоняю, а потом уже решу. К хлебцу с паштетом прибавилась порция каши из неизвестного зерна. Маруся съела всё одним махом, чем удивила Снежка. — Этот свежий воздух так на тебя влияет? Отсутствие вони? От посуды и еды исходил лёгкий запашок, будто посуда пропиталась им насквозь, но поглощению еды это уже не мешало. А научиться стрелять хотелось очень сильно, и это прогнать из своих мыслей Маруся не могла. По физиономии Снежка было заметно, что мысли девушки были, как радио. Фон, играющий на неприличной громкости. Но тёмная упорно жевала кашу и молчала. — Давай так, — не выдержав сказала альбинос, — если сможешь скрыть свои мысли от меня хотя бы на минуту, и дать мне спокойно пожрать, я дам тебе выстрелить два раза из винтовки. Мне просто плевать, как ты это сделаешь, но сделай пожалуйста. Из-за тебя нас выперли из общаги, а мне спать не по приколу в палатке, я, блять, неженка. Стыд овладел Марусей настолько, что она не нашлась, что ответить. Открывала и закрывала рот несколько раз, и, вконец расстроившись, уткнулась носом в тарелку с кашей. В горле встал ком, на глазах — слëзы, еда не лезла, но Маруся пихала ложку за ложкой через силу. Представляла, что будь она сейчас в комнате из кирпичей, одна, без всех, было бы ей легче. Как псих, запертый в одиночной палате с мягкой обивкой. Представив себя таким психом, запертым в палате, она вылила поток брани на рыжего, Снежка, большого часового, встреченного в первый день, всех разбуженных прошлой ночью, повара Тотошку. Выплакалась мысленно и затихла. Тарелка была пуста, когда Маруся вернулась в реальность Зоны. — Жёстко ты… — промолвила Снежок. — И как, обстановка психушки помогла? Судя по тому, что альбинос спросила о результате, она не слышала никаких мыслей Маруси после того, как она захлопнула дверь воображаемой палаты. — Если будешь молчать и дальше, это будет уже поводом для беспокойства! — В голосе слышался неподдельный страх. Маруся засмеялась в голос и громко. А потом распахнула дверь в своей голове, наблюдая за реакцией Снежка. — Смогла-таки, — опешила альбинос, — чудеса в решете. Меня беспокоит, что Полечка тебя не слышал никогда вообще, хотя всех остальных ты на уши подняла своими рыданиями. — Маруся прикрыла воображаемую дверь в комнату психушки, внимательно слушая наставницу. — Я помню ваш с ним разговор при первой встрече. Он сказал тогда, что не слышал твоих мыслей. А мы с Быком слышали, как ты сказала, что входишь. Это что-то новое для Полечки. — Почему ты его боишься? Вопрос заставил Снежка удивлённо вытянуться в лице. Снова вокруг неё поползли фиолетовые щупальца страха по зелёному полю любопытству. Альбинос часто дышала, лоб покрылся испариной. Она не знала, что сказать, но мыслей в её голове был рой, и все они жужжали, копошились и чесались в затылке. Маруся открыла дверь: «Мыслей не читаю — ауру вижу. И до сих пор не знаю, почему ты среди тёмных. Что у тебя с глазом? Какие у тебя мутации, почему выглядишь, как человек, но ты именно здесь?» Альбинос опустила глаза виновато. Наставник из неё был так себе, иногда она забывала расспросить о подопечном, иногда рассказать о себе. Или рассказать о посвящении, или о экзамене. Марусе в голову проник грозовой гром. Но она захлопнула ту самую дверь, и стало тихо. — Ловко, — парировала Снежок, доставая порцию пресных хлебцов, — разливай чай. Это надолго.