Пелена

— Я как большинство дураков сунулась в Зону. Персонаж из анекдота: ты ему про аномалии, он тебе про хабар. Глаза уже пеленой были затянуты, только розовой. Романтика, блять, потянула меня искать приключения. — Снежок достала из внутреннего кармана плаща карточку и протянула Марусе. С завёрнутой в файлик и скотч фотографии на неё смотрела Снежок. Сидела в деревне новичков. Волосы мышиного цвета, загорелая, серые глаза. - То кабаны топчут, то военные прессуют. Скукота, думала я тогда. Так вот однажды напросилась я с опытными сталкерами в поход на болота. Кто базу чистонебовцев искал, кто новые территории пошёл осваивать. У других руки чесались помародëрствовать. Ну, а у меня в голове - розовая романтика из анекдотов. Шли мы ночью через тоннель возле военных. И план-то какой выстроили себе! Идти перед самым выбросом! Что, мол, пока военные прячутся в подвалах своих, мы успеем добежать до тоннеля и там схорониться. А уж после выброса вояки переключат своё внимание на свеженьких зомби, а мы мимо остатков ренегатов проскочим. Думаю, ты уже поняла, что я не успела. Упала прямо перед входом в тоннель, не успела доползти на раненой ноге. У военных же какой девиз? Брать живьем по возможности, чтобы допросить. Очнулась я ночью. Словами не передать, как ярко сияли звезды. Как будто ко мне близко-близко были, вот так вот, — Снежок поводила вытянутой рукой, — так стало спокойно на душе сразу, как посмотрела на них. Маруся подняла глаза на наставницу: — А ты не видела никого во время Выброса? — Вслух спросила она. Ей-то померещилось нечто во всполохах выбрасываемой энергии ноосферы. Нечто с большими крыльями, согревшее и пропитавшее Марусю своим теплом. Снежок замолкла ненадолго, задумалась, и соврала, о чём Маруся поняла только по коричневым крапинкам в ауре: — Нет. Всё, что мне в голову тогда пришло - это носом в землю, и дышать через раз, пока не отключишься. А потом ползком до тоннеля. Пока рану на ноге прочистила, забинтовала, уже солнце вставало. Спать было страшно. Со стороны болот вой, тявканье, шорохи какие-то. До Южного хутора едва допрыгала на одной ноге. Пусто было там и страшно. Ни души, только хрюканье по кустам и рык кровососа изредка со стороны старой церкви. С полчасика пошарила по бандитским закромам, выбрала что осталось после зачистки: тушняка, сухпайков, воды. Даже аптечку нашла почти целую, ампулы стимулятора не хватало, зато обезбаливающее, антисептики, бинты всё целое и чистое. Забралась на чердак, и уснула. Проснулась от дождя, падла капал прям лицо, зато умылась. Внизу скулёж, шлепанье, слепые собаки от непогоды спрятались. И тут я испугалась. Заплакала. Тихо так, в ладошки спрятала лицо и плачу. Мне впервые с Кордона стало стало так страшно. Под крылом Сидора-то чë бы не сидеть? Рейд вояк на деревню — он предупреждает, все попрятались. Принести медузу — проще простого. Или ножку кабанью, ваще легко. Мы же никогда по одиночке не ходили. Еда есть, романтика Зоны туточки, крыша над головой и от вояк укроет. А тогда я осталась одна, без прикрытия, в руках обрез, в кобуре пистолет, и по десятку патронов для каждого. Вот чего мне на Кордоне не сиделось, скажи? А лучше бы домой к мамке верталась, в художке восстановилась. Кароч, я похныкала, поныкалась, залечилась маленько. Сама не заметила, как рана на ноге затянулась. Пошлепала я в общем куда глаза глядят. Бродила, пока на стадо кабанов не наткнулась вроде на Лысом острове. Просто из кустов вышагиваю, а тут лежбище кабанье. Сказать, что я усралась от страха в этот раз - ничего не сказать. А эти хряки мутные даже ухом не повели. Всякий, даже новичок знает, какой у них нрав. Стоя я, как памятник, мутанты бока чешут о брёвна, поросята землю роют, корешки жуют. Пошёл один мимо меня, вот так же близко, как ты щас сидишь. Не атаковал. Я шагом назад сдала, да как рванула оттуда. Бегу без ума, разве что понимаю, что бегу по какой-то до нелепости кривой траектории. Добегаю запыхавшаяся до церкви, а в меня там три ствола смотрят. Те родненькие три ствола, которые со мной на Болота выходили. Смотрят на меня, а у самих глаза на лоб лезут. Пальцы на спуске держат, не убирают. Валька Косой подносит ко мне ДЖФ, потом счетчик Гейгера, ни тот, ни другой не среагировали. - Снежок посмотрела на Марусю, ожидая её реакцию. - ДЖФ должен показывать живые существа, так? А он молчал. Решили, что это глюк, и забыли. Подвели к костру, дали чаю. И суют зеркало. Я как это, - девушка жестом указала на лицо, обвела полукругом, -увидела, чуть не захлебнулась в кружке. Заорала, нож выхватила. Стою, ору на них, матюками крою. Митька в лицо мне воды ледяной с ковша хуяк, я разом успокоилась. Из лужи набрал, собака. Кароч, эти сцуки в тоннеле пересидели. Рассказали, что меня мотало по поляне во время Выброса, типа летала я, как сюрикен, раскинув ручки-ножки в стороны. Но я им не верю ни разу. Так ведь не бывает. Вообще про сталкеров после выбросов много всяких баек ходит. Как и про попаданцев в аномалии. Типа Егорки Гуталина, помнишь? Лёха Гудрон из той же оперы, оба в огненных аномалиях побывали, один в Котле, другой в Жарке. Веня Пушистый пролетел над электрой с псиполем смешанной, тут же на Болотах, на северо-востоке. Не выжил, но долго зомбаком ходил с молниями в голове. Волосы торчком, искрятся, потому посмертно уже назвали Пушистым. Ночь переночевали со мной, на утро подходят и говорят, мы, мол, посовещались, и решили, что ты нормальная: руки не клешни, не шипишь, своих за ночь не перегрызла. Оставили в команде. А то я не заметила, что они всех кроме меня в караул поставили. Проверяли так. Глеб Хлеб, Андрей Мокрый, Веня Штаны сразу, как пересидели Выброс, долго не думали, пошли к центру болот на сгоревший хутор, артефактов пособирать. Больше этих ребят не слышали, только со мной столкнулись. Валёк, Митька, Чингиз да я пошлепали к базе Чистого неба, на удивление быстро дошли. Оказалось, три этих жука на базе уже побывали, часть хабара даже Сидору толкнули. Это у них был второй заход. Сидим мы, отдыхаем, и тут Чингиз осторожненько так интересуется, а как это я так ловко аномалии обходила когда от кабанов убегала. И какого лешего кабанюки меня не захарчили. И фигали вообще я так странно выгляжу. Я растерялась немного, отшучиваюсь, типа, человека славянской внешности кличут Чингизом, а странная тут я. Митяй и говорит мне, что я оббегала все аномалии, которые не видны глазу, и даже на КПКшку не смотрела. Чисто везение, что же ещё. Мне бы мозгов побольше в тот вечер, я бы ушла от них. Но нет. Разговор за аномалии оборвал Валька, он до жути не любит, когда до человека доёбываются попусту и обсуждают при нем же. Спала ваще плохо той ночью. То кабаны возле костра сидят и обсуждают, как лучше от меня избавиться, то аномалии вдруг все стали видимыми и высказывают мне свое недовольство. А вот утром случилось то, что навсегда оттолкнуло от меня людей. И собственно меня от людей. Мы ещё на заре вышли на базу Чистого неба, лаз в рабице нетронутый с первой ходки, парни радуются, мародёров не было. Ну кроме них де самих. Проходим мы, значит, мимо бара, я останавливаюсь и говорю: ребята, тут в холодильнике арты лежат. Никто даже не подумал, чтобы проверить меня, все трое кинулись проверять холодос. Вскрыли замок, а там прикинь, рыбка золотая старого образца, та которая защищает от царапин! И ночная звезда, и каплей ведро, и ёж с колючкой. Чингиз снова на меня косяка давить стал. Остальные двое радуются, уже делят выручку. А этому гандону стало невтерпеж меня допросить. За шкирку меня и в тёмный угол. Так мол и так, странная я стала, виду то, что нормальным людям видеть не свойственно. Чингиз он не дурак, он про Тёмных слышал. И выгоду решил свою извлечь. Предложил сотрудничать взамен защиты, чтоб меня сталкеры не придушили, рано или поздно всё равно догадались бы. А я – дура, согласилась. На обратном пути он меня вперёд определил, как отмычку. Прикинь, сунул в руки сломанный детектор для отвода глаз, пинком в голову отряда. Валёк Плюй идёт с ДЖФ, шепчет, значит, впереди справа стая с псевдоволком во главе. Чингиз всем командует прятаться, мне дробаш в руки сует и говорит, мол, подкрадись к вожаку, прострели башку, а от стаи уже они быстро избавятся. У меня чуть припадок не начался. Иду я к стае, слышу писк щенячий и так мне дурно стало. Так жалко этих тварей. Там же щенятки маленькие, выводок. Папка, мамка рядом, мелкие крыс лупят за обе щëки. У них идиллия семейная и тут я с пукалкой своей. На Чингиза оглядываюсь, головой мотаю, не хочу я этого. Обойти можно. Даже сейчас, когда стая меня увидела. Отвлеку стаю от всех, пусть бы они тихим сапом шли мимо. Чингиз у горла рукой провёл, типа крышка мне, если откажусь. А у меня рука не поднимается. Тут один щенок мерзкий, морда изуродованная приковылял ко мне, в штанину тычется носом, хрипит, скулит. Вот скажи, как можно убить такого. Мне-то он ничего плохого не сделал. Я села, погладила его, плешь почесала. И другой рукой машу, чтобы парни вкруг шли. Вожак смотрит на меня, а в глазах ни капли злости. Он и другим щенкам ко мне подойти позволил. Достаю из кармана шоколадку помятую, всем поделила. Самка стоит поодаль, голову как собачка ручная наклонила набок. Я ей говорю, иди сюда, тебя угощу. А у нее башка разлетелась, как шарик, только вместо воды кровища и мозги. Вожак ка-ак зарычал, рванул с места, но ты же понимаешь, чем всё закончилось. Щенков у меня из рук Митька Калоша выдирал и шеи сворачивал. А после у всех хвосты пообрезал. Валька орал где-то за спиной, материл Чингиза, кричал, что делать нельзя. Что это бездумное убийство и Зона такого не простит. С таким чувством справедливость Валëк теперь где-то на болотах и лежит. А Чингиз с Калошей прострелили мне брюхо, думали я с Плюем буду там лежать. Я так долго просидела возле их трупов собак и Валька, просила прощения, плакала. А толку? Маруся молчала. Что она могла сказать? Снежка заволокла горько-стыдливая аура чёрная с коричневым. – Конечно, мне стыдно. Был бы ум тогда, и стая бы не погибла из-за меня, и Валёк был бы жив. И давай разговор про Рыжего оставим на потом.