⊹────⊱✠⊰────⊹
У Хёнджина не было времени, чтобы ждать, когда Феликс очнется, но он не мог привести его в чувство. Видимо, удар был довольно сильным, хотя, скорее всего, у блондина просто уже было мало сил, так как он продолжал терять кровь все это время. Хёнджин сидел напротив него на металлическом стуле, держал в руке складной нож. Нервы были на пределе. Наемник стискивал зубы, дергал ногой и не переставал складывать и раскладывать нож, прислушиваясь к звонкому щелчку, когда лезвие заходило в паз. Ему бы сейчас сорваться и поехать в больницу, но он решил потратить эти драгоценные минуты, которые могут быть последними рядом с Минхо, заключая в заложники предателя. Чтобы было, если бы он дал Феликсу сбежать? Так ведь было бы проще. Но что-то мешало Хёнджину сделать такой выбор. Он все еще не мог расстаться с прошлым и хотел добраться до истины. Только вот какой именно? Он уже и так прекрасно осознает, что Феликс двуличный подонок, который очень искусно научился манипулировать чужими чувствами. Хёнджину кажется, что единственный способ покончить со всем этим — с этими навязчивыми мыслями, одержимостью, прошлым — это устранить источник всего этого. Хван смотрит на Феликса, не отводит взгляда, в котором прослеживается жалость. — Черт! — он вскакивает со стула и обходит его, держась одной рукой за голову. Опершись о спинку руками, он продолжает сверлить светлую макушку свешенной вниз головы своим недовольным, озлобленным и опечаленным одновременно взглядом. Место, куда Хёнджин привез Феликса, нельзя было назвать самым подходящим для повседневной беседы, но приспособленным для пыток, которыми раньше занимался Хёнджин, устраняя конкурентов Минхо. На металлическом столе возле бетонной серой стены лежали различные острые предметы, которые применялись в хирургии, стоматологии, даже строительстве. Был бы на месте Феликса кто-то другой, Хёнджин бы надел кожаные перчатки и прошелся взглядом по этим металлическим предметам, подобрал бы подходящую пытку для своего заложника. Обычно Хван начинал с малого, угрожал неглубокими порезами, держа в руке наточенное лезвие хирургического скальпеля. Никто под такой пыткой не прогибался. Все терпели, получая ранения на руках, щеках, груди. Страх пробирался под кожу заложника тогда, когда Хёнджин брал в руки плоскогубцы и зажимал ими ногтевую пластину. Но даже в момент, когда, приложив силу, он отрывал ноготь с мясом, кроме вопля по помещению ничего не разносилось. Те были готовы потерять парочку ногтей, но только не свой бизнес. Хёнджин поливал их ледяной водой. Он ослаблял организм заложников до такой степени, чтобы у них на первом плане осталось одно единственное желание — выжить любой ценой. И когда Хёнджин подносил к их глазницам предмет, похожий на ложку для мороженого — только поменьше, они начинали говорить. Никто не хотел терять свой глаз. Да и воли уже не оставалось, чтобы держаться под этими пытками. Если бы Феликс знал, чем Хёнджин занимался несколько месяцев назад, то просиял бы и сказал: «ты не лучше меня, ты гораздо хуже, и мне это нравится.» Как только Хёнджин начал испытывать к Минхо теплые чувства, которые впоследствии оказались взаимными, жажда жестокости отпала, по крайней мере, такой жестокости. Он все еще может убить, если кто-то этого заслуживает. Он не боится пролить кровь, особенно ради Минхо. Но сейчас, стоя напротив Феликса, Хван понимает, что эта пролитая кровь не ради Минхо, а ради него самого. Станет ли ему спокойнее, если он действительно убьет Феликса? Резкий глубокий вдох блондина заставляет Хёнджина напрячься и снова сесть на стул, который затем он подвинул к Феликсу ближе. Запутанные светлые пряди ниспадали на лоб. Феликс вяло помотал головой, после чего стал ее поднимать. И когда он увидел перед собой Хёнджина, то резко задергал руками, запястья которых были пристегнуты наручниками к спинке стула. Ли все еще пытался прийти в себя. Удар по голове повлек за собой жуткую головную боль и дезориентацию в пространстве. Перед глазами все плыло, но эти красные волосы Феликс узнает из тысячи. А этот хмурый, но притягательный взгляд он не забудет никогда. Как бы это странно ни звучало, но Хёнджин тоже оказал на Феликса влияние. Может, Ли действительно испытал теплые чувства еще тогда, в школе-интернате, но он не знает наверняка, не знает, что именно это было. Рана на плече кровоточит, жгучая боль пробирает тело. Феликс слишком слаб, чтобы предпринять попытки освободиться. Во рту сухо, в ушах гудит, глаза режет, хотя в помещении не было яркого освещения. — Х-хёнджин? — хрипло произносит Феликс, поднимая голову. Хёнджин молчит, лишь смотрит. Он понятия не имеет, что собирается делать с Феликсом, зачем его сюда притащил. Минхо не нужно с ним разговаривать, ему плевать на Ли. Сейчас глава наркобизнеса борется за жизнь, и Феликс — последнее, о чем ему стоит беспокоиться. — Ч-что ты задумал? — задал вопрос Феликс и начал кашлять из-за сухости в горле. Грудная клетка спазмировала, из-за этого в плечо боль стала стрелять вдвойне сильнее. Феликс скорчился. Хёнджин тяжело вздохнул и оперся предплечьями о свои бедра, чуть наклоняясь перед Феликсом. — Я не знаю, — вскидывает он руки, сдаваясь. Так как Хёнджин все еще держал в руке нож, Феликс смотрел на наемника с опаской. Даже не имея эмпатии, способности проявлять любовь и сопереживание, нельзя никуда деть страх. Его не отключить по щелчку пальцев. Его невозможно вечно держать в заточении. И в момент окончательного падения сознание не в силах больше останавливать его. Именно сейчас Феликсу было страшно. — Мне казалось, — Хёнджин резко вскакивает со стула и неконтролируемо взмахивает той рукой, в которой держит нож, — для моего спокойствия мне необходимо тебя убить. Ты должен исчезнуть из моей жизни и больше никогда не появляться, — Хван ходил туда-сюда перед Феликсом, тараторил как одержимый. — Я могу исчезнуть, — тихо произносит Ли. Он рвано дышит, стискивает от напряжения зубы. — Ты все равно рано или поздно появишься где-нибудь. Мы окончили школу. Ты сам мне сказал, что больше не хочешь меня видеть. И что происходит теперь? А? — Хёнджин наклоняется, смотрит в упор, только Феликс не может взглянуть в этот безумный взгляд. Возможно, он недооценил Хвана. Он способен на многое. Ему ничего не стоит вонзить этот нож блондину в горло. Правда, он будет жить с этим воспоминанием до конца своих дней. — Я уеду, — Феликс продолжает попытку убедить Хёнджина. — Да? Куда? А потом снова вернешься, — разводит руками, после чего хватается за голову. — Хёнджин…кхм… — говорить все еще трудно. Феликс постоянно сглатывает, чтобы хоть как-то увлажнить горло. — Что? — недовольно спрашивает Хван. — Ты хочешь знать…почему я тебя отверг? Да? — Феликс поднимает исподлобья взгляд, в котором Хёнджин больше не видит притворства. Чистый взгляд, в котором бродил лишь страх. — Я не знаю, чего я хочу, — прыскает Хван, сложив руки на груди. Его взгляд по-прежнему нахмурен. — Я не жду, что ты меня поймешь. Твоя жалость мне тем более ни к чему. Я скажу, как есть на самом деле. Я просто поразмыслил на днях… — Феликс останавливается, ему тяжело признавать, что он переживал за Хёнджина, когда его похитили. — Когда тебя похитили, я подумал над кое-чем, — Хван озадачился и заинтересовался тем, что Феликс пытался до него донести. Ли впервые говорит от сердца, не играет. — Я пытался проанализировать, почему так все сложилось. Честно, я все равно не вижу, что я сделал плохого, потому что я так себя чувствовал на тот момент… — Давай ближе к сути, — прерывает его нетерпеливый Хван. — Да…в общем… — тяжелый вздох, — я жил только с матерью, которая была алкоголичкой и ступила на путь наркоманки. Она неоднократно приводила в дом каких-то мужиков. Каждый раз был кто-то новый. Меня обычно она запирала в комнате, чтобы я не мешался, ну, и не видел всего того, что они там делали. Запирала — это, конечно, не то слово, ведь замка на двери не было. Обычно я сидел смирно, потому что не хотел сталкиваться с ее хахалями. Но как-то мне понадобилось в туалет, я вышел. В коридоре никого не было, я быстро прошмыгнул в ванную комнату. А когда я вышел, то наткнулся на мужика, которого она привела в тот день, — Феликс снова делает паузу, сглатывает пару раз, чтобы горло увлажнить. Хёнджин был погружен в историю, которую слышит впервые. И ведь не кажется, что Феликс ее придумал на ходу. Ли тяжело собраться с мыслями и донести до Хвана то, что, по его мнению, травмировало его, и именно поэтому он был так холоден. Хёнджин садится на стул, продолжая внимательно слушать. — Ты, наверное, уже смог догадаться, к чему я веду. Он пытался воспользоваться мной в тот день, но сам был слишком пьян, чтобы что-то сделать, однако я отчетливо помню тот момент, когда он схватил меня и положил на кровать. Я не знаю, чего он пытался добиться, потому что я был слишком маленьким. Года четыре, что ли. Мать была в отключке. Она не слышала моего вопля, — под конец предложения голос Феликса совсем стих, и он опустил взгляд на пол. — Почему ты не рассказывал мне раньше? — мышцы лица Хёнджина расслабляются, он больше не хмурится. И, конечно, он сожалеет Феликсу. — Потому что я научился с этим жить. Мне не нужна была чужая жалость. К тому же я тогда не до конца понял, что это было, — с некой злобой выпаливает Феликс. — Я пытался рассказать матери, что произошло. И знаешь, что она сказала? Что я мелкий нытик и лгун, а потом она выставила меня на улицу, чтобы я подумал над своим поведением. После того случая она не раз наказывала меня, выкидывая на порог. И потом соседи заметили это и вызвали опеку, тогда-то меня и забрали в детский дом. Я похоронил все эмоции в себе, затолкал как можно глубже, потому что, казалось бы, родной человек их ни во что не ставил, так с какой стати чужому человеку верить мне и сопереживать? — Феликс кривит лицо, хмурит брови, смотря на Хёнджина в упор. Хван, честно, не ожидал такого откровения. Эта история, конечно, не оправдывает Феликса, потому что, как он и сказал, он не видит ничего плохого в том, как он поступил с Хёнджином. Тяжелый случай. Если посудить, то ведь каждый, кто учился и продолжает учиться в том интернате, пережил какую-нибудь травму. Но каждый справлялся с ней по-разному. В мрачном сером помещении повисло молчание. Хёнджин не знал, что он может ответить. Жалости Феликсу не надо. Что тогда? Хван сложил нож и сунул его в карман своих брюк, а из другого кармана достал ключ от наручников и кинул его в ноги Феликсу. — Ты куда? — спрашивает Ли, когда Хван разворачивается и делает шаг к двери. — Мне нужно к Минхо, — говорит он, повернув голову вбок. — Ты сказал, что уедешь, так уезжай, чтобы я тебя больше не видел, чтобы под ногами у Минхо больше не мешался. Чтобы от тебя я больше никогда не слышал. Думаю, ты справишься с наручниками. Я видел на тренировках, как ты высвобождался. Дверь будет открыта, — и после этих слов Хёнджин открывает металлическую дверь и выходит. Звонкий хлопок двери ударяет по ушам Феликса. Он обессиленно опускает голову и смотрит на маленький ключ, лежащий у его ног. Свобода так близко, но в то же время так далеко. Феликс никогда не будет по-настоящему свободен, потому что он будет в бегах. В бегах от Хёнджина и от самого себя. Найдет ли он снова себе место в этом жестоком мире? Сможет ли в нем заново ужиться? Откровение Феликса не сделало день Хёнджина лучше. О чем он вообще думал, притаскивая его сюда? Одного, возможно, он добился — Феликс действительно уедет и не будет больше появляться в его жизни. До больницы Хёнджин добирался все на том же грузовике, хотя хотелось бы, конечно, на своем личном автомобиле, но так сложились обстоятельства. Хван несся в здание, а потом по коридорам, добираясь до палаты, где лежал Минхо. Как только он увидел в коридоре знакомых охранников, то сразу понял, что он на месте. Мужчины кивнули ему и открыли дверь, пуская внутрь. Хёнджин с опаской взглянул на койку, у него в горле ком встал. Как же он боялся увидеть Минхо без сознания, в коме. И закрытые глаза босса настораживали наемника. Хван сел на стул рядом с кроватью и взял прохладную ладонь Минхо, что покоилась с краю. Он мягкими поглаживаниями пытался согреть его руку. Минхо пробудился ото сна, пару раз прочистил горло и после этого вяло поднял веки. И как только он увидел красные волосы, то сразу понял, кто сидит рядом с ним. Он накрыл второй рукой ладонь Хёнджина, хотел привстать, но после операции ему нужно было лежать на постели спокойно. — Лежи, не двигайся, — Хван кладет ладонь на плечо Минхо. Ли устало вздыхает. — Я думал, что потерял тебя, — у Хвана взгляд печальный, но улыбка на его лице говорит о совершенно другом чувстве. Облегчение. — Как ты? — Ничего не чувствую, — с улыбкой на лице говорит он, а Хёнджин в шоке глаза округляет. — Успокойся, — гладит по ладони, — лекарства действуют. Я буду ходить, — Хвана отпускает напряжение. — Что произошло после того, как Чонин выстрелил? — улыбка сползает с лица, Минхо вновь возвращается к роли босса. — Чонин с Чанбином уехали. Джисон куда-то делся тоже. Я пошел искать Феликса. Они оставили его… — Хёнджин не знал, стоит ли говорить, что он связал Феликса и отвез в свою камеру для пыток. — Чонину плевать на всех, — фыркает Минхо, тяжело выдыхая через нос. — Видимо, да. Но Чанбина он держит рядом с собой. — Ты догнал Феликса? Я вижу по твоим глазам, что ты не договариваешь, — Минхо с самого начала заметил, что между этими двумя что-то есть или же было. — От тебя ничего не скроешь, да? — нервно усмехается Хван. Минхо лишь слегка приподнял в улыбке уголок губ и помотал головой. — Я его привез в подвал, где обычно пытал твоих конкурентов. У нас завязался разговор. Феликс разоткровенничался о своем прошлом. Легче мне от этого не стало. Я отпустил его. Сказал ему, чтобы он свалил куда подальше, — Хёнджин опускает взгляд на их ладони. — Но ты узнал, что хотел? — Не знаю. Давай не будем о нем говорить, — вздыхает Хван. — Хорошо, — спокойно соглашается Минхо. — Ты знаешь, что ты…придурок? — внезапно выпаливает Хёнджин. Он лишь слегка злится. — Я? — Минхо откровенно пришел в недоумение от такого заявления. — Да. Ты зачем это сделал? Зачем закрыл меня? Я так испугался, — Хёнджин смотрит на Минхо, и он не может больше злиться. Он видит эту мягкую улыбку и тает, а в глазах слезы набираются. — Глупенький, потому что я люблю тебя. Сердце Хёнджина пропустило удар. Люблю — слово, которое вызывает в нем бурю эмоций. Он слабеет, оказываясь в сетях этого чувства, но готов полностью позволить ему захватить себя. — Ты понравился мне еще тогда, в школе-интернате, когда мы с тобой впервые встретились, — начинает Минхо, а Хёнджин внимает каждому слову. — Тебя высмеивал Чонин со своей компанией, а ты сохранял самообладание. Потом ты смог высказать своим обидчикам в лицо все, что ты о них думаешь. Работая на меня, ты не раз показывал свое умение балансировать на грани разума и чувства. Тайком я восхищался тобой. И каждый день восхищаюсь. Я бы закрыл тебя от пули снова, — заканчивает Минхо, когда видит, как по щеке Хёнджина скатывается пара слез. — И я тебя люблю, только я боялся…повторять это вслух, — он смахивает пальцами слезы со своих щек. — Почему же? — Запрет на отношения. Я пытался держать дистанцию. — Ты понимаешь, что граница была уже давно нарушена? — слегка ухмыльнувшись, Минхо крепче сжимает ладонь Хёнджина в своей руке. — А про этот глупый запрет… Я вычеркнул его из устава компании, когда ты попал в больницу. Я толком и не помню, зачем я ввел это правило, — задумывается Ли. — Но я понял, что оно совершенно ненужное. Границы нужны только в бизнесе, чтобы торговля проходила гладко. И если я влюбился в своего наемника, то я не намерен подчиняться какому-то правилу. Провести границу я могу и без него. — Почему ты раньше не сказал? — Хван всхлипывает в последний раз, вбирает в себя слезы. — Забыл. У нас и так все было хорошо, — улыбается он. — Я хочу поехать домой вместе с тобой, но тебе же еще нужно оставаться в больнице, да? — Да. Операция была не из простых. Пока действуют лекарства, то мне не больно, но как только эффект спадает, то… — Минхо поджимает губы. — Понимаю, — Хван опускает взгляд на их руки и переплетает с Ли пальцы. — Посмотрим, может, через пару дней меня смогут отпустить. — Я буду каждый день приходить, — он одаряет Минхо улыбкой, после чего наклоняется и тянется к его губам. Трепетный осторожный поцелуй, которого так не хватало обоим. — Отец в городе, — Ли меняет тему. — Что? — Он заходил ко мне. Сказал, что у него ко мне предложение. Но я знаю, что он хочет от меня. И я не хочу... — Минхо стискивает зубы. — Занять его место, — договаривает за него Хван. Ли кивает. — У тебя есть выбор. И что бы ты ни решил, я буду рядом, — Хёнджин поправляет пряди челки Минхо, убирая их со лба. Хёнджин успокаивался рядом с Минхо. Он уже забыл о Феликсе, надеется, что больше никогда его не увидит и ничего не услышит от него. Но вот телефон вибрирует в кармане. [trickster]: Прощай, Хёнджин. — Кто пишет? — интересуется Минхо. Он замечает дрожащую руку Хёнджина и его рваный вдох. — Феликс решил попрощаться, — Хван блокирует телефон и сует его обратно в карман, возвращая свое внимание на Минхо. — Вас связывает тяжелое прошлое, да? — Хёнджин кивает. — Пора отпустить его. Сними с себя этот груз, тебе не нужно его нести, — Минхо гладит наемника по руке, а потом подносит ладонь к губам и оставляет легкий поцелуй. — Ты прав. Это все в прошлом. И снова их уединение прерывают. Но теперь звонит телефон Минхо. Хёнджин подает ему гаджет, не взглянув на экран. — Отец звонит, — тяжело вздыхает Минхо, — я не буду отвечать сейчас. Он сказал, что мы поговорим, когда мне станет лучше, — он блокирует телефон и передает Хёнджину, чтобы тот положил его обратно на тумбочку. — Сейчас я хочу побыть с тобой, — улыбается он, подзывая Хёнджина двумя пальцами, чтобы тот наклонился. Он хочет снова почувствовать его губы. Эти поцелуи снимают боль лучше, чем всякое обезболивающее.⊹────⊱✠⊰────⊹
Чонин, вернувшись в свои апартаменты, первым делом налил себе бокал виски, потому что нервы сдавали, все тело прошибло напряжением. Он выстрелил. Нет, он никогда не колебался, когда нужно было устранить кого-то, и сегодня он тоже не подумал, прежде чем стрелять. Хёнджина ему было не жалко, да и о Минхо он не особо переживает, но все-таки волнение и страх захлестнули его волной. Он не знает, в каком сейчас состоянии Минхо. На бумаге они являются семьей, поэтому гнев отца будет смертоносным, если он узнает, что именно Чонин нажал на спусковой крючок. Чанбин остался стоять за дверью, Чонин не желал сейчас иметь компанию. Он залпом выпил виски и налил себе сразу вторую порцию, которую опрокинул следом. Хотелось заглушить тревогу. Ян мерил гостиную шагами, хватался за голову, потом подбежал к шкафчику и достал оттуда пистолет. Нет, он не хотел себя убивать. Он посчитал, что ему необходимо сейчас иметь защиту на тот случай, если за ним явится Хёнджин, который не постесняется завалить каждого, кто встанет у него на пути к мести. Грудная клетка Чонина дрожала, и он рвано дышал, поджидая, когда к нему приедет наемник. Но в квартиру вошел другой незваный гость. — Отец? — дрожащим голосом произносит Чонин, опуская пистолет. Он топчется на месте посреди гостиной и смотрит на мужчину с опаской. — Как ты вошел? Чанбин! — зовет парень. Чанбин появляется в прихожей с опущенной головой. Не смотрит на Чонина. Его руки заведены за спину, и он смиренно стоит возле Ли старшего. — Чанбин, почему ты впустил его? — злится Чонин. — Я твой отец, хоть и не биологический. Спасибо, Чанбин. Можешь идти, — говорит мужчина, а Чанбин кланяется и покидает апартаменты. — Что происходит? Ты следил за мной? Нанял его, чтобы он докладывал тебе обо мне? — Чонин указывает в сторону входной двери рукой, в которой держит пистолет. — Думал, я тебя без надзора оставлю? Мне не нужно было, чтобы твои действия привели к краху моего бизнеса, — мужчина расстегивает пальто и снимает его, вешая на крючок. — Зачем ты приехал? — Чонин выпрямляется, пытается стряхнуть с себя легкое опьянение, чтобы мыслить здраво. Злость по-прежнему выходит на поверхность, затмевает рассудок. — Ты совершил ошибку, Чонин. Натворил ты дел, конечно, — цокает глава, мотая головой. Отец не подходит близко пока что, лишь смотрит на приемного сына с укором. — О чем ты говоришь? — нервно усмехается Чонин, делая вид, что понятия не имеет, о чем идет речь. — Сначала я тебя вытащил из грязи, когда ты убил ту невинную девушку. Сейчас ты решил выстрелить в моего кровного сына. Ты думаешь, тебе сойдет это с рук? Ты сильно ошибаешься, — мужчина делает шаг навстречу, Чонин переминается с ноги на ногу, в упор смотрит на главу, сжимая в руке рукоятку пистолета. — Я не понимаю, — мотает Ян головой. Глава тяжело вздыхает и потирает переносицу двумя пальцами. — Он сам нарвался! Сам под пулю попал! Я целился в его наемника, в Хёнджина! — повышает Ян голос, размахивая пистолетом. — Положи оружие. Ты совершенно не умеешь с ним обращаться, — командует властным тоном отец и подходит ближе. — Что ты со мной сделаешь? — Чонин становится дерганным. Он пропускает указ мимо ушей и наставляет пистолет на отца. — Минхо умер? — все-таки он поинтересовался. — Если бы он умер, я бы к тебе не приходил… — Так вали отсюда, — прыскает Чонин, указывая пистолетом на дверь. — Ты в каком тоне со мной разговариваешь? Оборзел? — гневается мужчина. — Ты наверняка уже решил, что выкинешь меня на улицу, оставишь без наследства, — нервно, чуть ли не в истерике, говорит Чонин. — Я хотел увезти тебя обратно в Америку, но если ты так продолжишь со мной разговаривать, то да, мне придется принять соответствующие меры, чтобы перевоспитать тебя, — и снова шаг навстречу. — Перевоспитать? Слишком поздно для этого, — усмехается Ян. — И не подходи ко мне, — угрожает пистолетом. — Мы вернемся в Америку. Ты продолжишь работать в компании, будешь подчиняться и выполнять работу. Я тебе дал новую жизнь. Ты купаешься в роскоши. Прекрати эти дурацкие игры и отдай уже, наконец, пистолет, — глава сокращает между ними расстояние и хватается за ствол пистолета, чтобы вырвать его из рук Чонина. Чонин сопротивляется, не хочет прогибаться под главой и приемным отцом по совместительству. Он дергает пистолет на себя. Чонин не в себе, так еще и пьяный. Ярость завладевает мозгом, и Ян вырывает оружие. Да, Чонин никогда не умел обращаться с холодным оружием. Он никогда не придавал значения предметам, предназначенным для убийства. И он всегда чувствовал мощь и силу, когда держал в руке пистолет. Без оружия он ощущал себя слабым, неспособным контролировать ситуацию. Звонкий выстрел оглушает Чонина, и его тело одолевает дрожь. Он остолбенел, когда увидел растекающееся красное пятно на белоснежной рубашке главы. В горле встал огромный ком, которым можно было подавиться, если он решит сглотнуть. Руки трясутся, и пистолет падает на ковролин. Мужчина прижал ладонь к груди и медленно опустился на колени перед Чонином. Он не мог выдавить и слова, смотря в глаза Яна. Кровь растекалась по груди, тело потряхивало, но спустя несколько секунд дрожь прекратилась, и Ли старший завалился набок. — Что произошл… Чанбин не успел задать свой вопрос, потому что уже увидел на него ответ. Он тут же вытащил из-за пояса пистолет и наставил на Чонина, который так и не оторвал взгляда от главы, который был уже очевидно мертв. — Чонин, что же ты наделал?! — Чанбин кривится от боли. Он работал на мистера Ли уже несколько лет, вел дела из Сеула. Сообщал ему обо всем, что связано с Минхо, таким образом отец и узнавал об успехах своего родного сына. — Я...я…не хотел…я… — запинается на каждом слове Ян, продолжая стоять на одном месте, будто намертво приклеился к полу. — Даю тебе шанс сбежать, если ты, конечно, сможешь. Для тебя жизнь все равно кончена, — Чанбин продолжает целиться на Чонина, но пулю выпускать не спешит. Чонин дрожа подходит к мини-бару, где оставил свой телефон, хватает гаджет, потом решает подобрать пистолет. — Не вздумай! — грозится Чанбин, заряжая оружие. Чонин едва успевает дотронуться до холодного металла. Он встает и на стремительно слабеющих каждую секунду ногах подходит к вешалке и хватает свое пальто. Он ничего не говорит Чанбину, проходит мимо него, и тот не перестает целиться, следя за ним. Оказавшись в коридоре, Чонин бросает последний взгляд на мертвое тело отца. В глазах стоит ужас. После этого он начинает бежать по коридору к лифту. Чанбин на выдохе опускает пистолет. Он осматривает тело, а потом бросает взгляд на вешалку. Найдя в кармане пальто главы телефон, он подносит гаджет к большому пальцу Ли старшего и разблокирует его. Он сразу решает позвонить Минхо. Тот обязан узнать, что произошло, и, если еще не поздно, словить Чонина. Минхо явно захочет отомстить, несмотря на то, что отношения с отцом у него были натянутые, а Хёнджин ведь сможет выследить Чонина. Но ответа на звонок не последовало. — Черт! — Чанбин хватается за голову. Он не знает, как правильно поступить. Стоит вызвать полицию? Заметать следы он не будет, потому что защищать Чонина не собирается. Да и к тому же Ли старший был не простым человеком, которого можно легко забыть и вырыть для него одинокую могилу на окраине города. Он был властным мужчиной, управлял крупным бизнесом и имел множество инвестиций. Многие люди, почти все, кто работает в компании, уважают его. Чанбин не вправе решать, как и где стоит похоронить главу. Он набирает номер полиции. Так будет правильно. И через какие-то полчаса на место приезжает Бан Кристофер Чан. Он, вместе со своей командой, прибыл на место преступления. Кристофер был поражен, потому что только час назад он общался в своей квартире с Джисоном. Хан рассказывал ему все, что знает о Чонине, в том числе и адрес его квартиры. И каково было удивление Кристофера, когда адрес места преступления совпал с адресом проживания Чонина. Было ли это счастливое совпадение? — Кто убийца? — Кристофер подходит к Чанбину, которого посадили за стол, чтобы взять показания. — Чонин, — спокойно отвечает он, смотря на то место, где пару минут назад лежал глава. На синем ковролине растеклось темное кровавое пятно. — И где он сейчас? — пока что полицейский не срывается, держит себя в руках. Но раздражение и ненависть к Чонину течет в его венах. — Сбежал, — смиренно отвечает Чанбин. — Ты дал ему уйти?! — Кристофер слегка повышает тон. — Он мне угрожал, тоже хотел пристрелить, — Чанбин поднимает на полицейского пустой взгляд. А Кристофер тяжело выдыхает через нос, играя желваками на скулах. — Вы можете его перехватить в аэропорту, я думаю. Ему некуда деваться в Сеуле. Он побежит из страны. Между взглядами Чанбина и Кристофера стояло напряжение. Полицейский кивнул и, развернувшись, набрал в полицейский участок. Он сообщил, что убийца в бегах, и тот вероятно уже в пути к аэропорту. Если его и возможно поймать, то только там. — Надеюсь, вы его посадите, — говорит Чанбин, на что Кристофер разворачивается. — Разве ты не работал на него? Почему ты так легко сдаешь своего босса? — хмурится полицейский. — Я работал на господина Ли, а за Чонином присматривал по его приказу. Он сводный брат Ли Минхо, — докладывает Чанбин. И тут у Кристофера сложилась вся картинка. Он понял, почему Минхо не хотел связываться с полицией. Они — семья. И разобраться с Чонином он хотел самостоятельно. — Какой номер у Минхо? Нам нужно сообщить ему. — Я уже пытался ему звонить с мобильного господина Ли, но все безуспешно, — Чанбин пожимает плечами. — Но он в больнице сейчас. В него сегодня Чонин стрелял. Он успел разрушить свою жизнь за несколько часов, — нервно усмехается Чанбин. — Спасибо за информацию, — Кристофер слегка кланяется головой в знак благодарности и направляется к входной двери. Ему поступил звонок, как только он перешагнул порог квартиры. — Да? — отвечает полицейский. — Наш отряд в пути, полиция аэропорта в курсе ситуации. Им прислали ориентировку на Чонина, так что они будут его там ждать, — говорит полицейский. — Хорошо. Держите меня в курсе. Я пока поеду в больницу, нужно поговорить с родственником убитого, — Кристофер заканчивает разговор, отдает распоряжения своим подчиненным и покидает здание. Конечно, Кристофер не думал, что его легко пустят в палату к Минхо, так как там стояло пять человек из охраны главы. Но все-таки удостоверение полицейского открывает перед ним дверь. Хёнджин тут же поворачивает голову, видит полицейского и вскакивает со стула, подходя к нему. — Мне нужно поговорить с мистером Ли, — заявляет о своем намерении Кристофер, пока Хёнджин смеряет его оценивающим взглядом. — Все в порядке, Хёнджин. Пропусти его, — говорит Минхо. Хван отходит в сторону, пропускает полицейского, который садится на стул возле койки. — Чему обязан? — Минхо слегка хмурит брови, недоверчиво смотрит на Кристофера. — Я с печальными новостями. Ваш отец найден мертвым в апартаментах Ян Чонина, — ровным тоном доносит эту новость полицейский. Минхо лишь коротко кивнул и посмотрел куда-то в пустоту перед собой. — Мне очень жаль, — поджимает губы Кристофер и встает. — Когда Вы поправитесь, то зайдите в участок. Тело было передано медикам. Полицейский откланялся обоим — и Минхо, и Хёнджину, который не прекращал следить за каждым движением Кристофера, щурясь в недоверии. Как только Кристофер ушел, Хёнджин бросился к койке Минхо, сел обратно на стул и взял его за руку. — Теперь у меня нет выбора, — нервно усмехается он, глядя в потолок. — Твою мать! — с рыком вырываются слова из груди. Хёнджин поджимает губы и крепче сжимает дрожащую ладонь. — Я буду рядом. Я никуда не уйду, — твердо заявляет Хван. И лишь это — присутствие Хёнджина — не дает Минхо окончательно забиться в истерике. Да он и не сможет, ведь любое резкое движение ударит острой болью в спине. Оказавшись на улице, Кристоферу снова поступает звонок. — Мы его поймали, — тут же звучит на другой стороне. Полицейский закрывает глаза и опрокидывает голову назад, делая глубокий вдох прохладного ночного воздуха. Справедливость восторжествовала. И Кристофер не мог поверить, что вскоре будет допрашивать Чонина и надолго посадит его за решетку. — ДА! — выкрикивает Кристофер, ликуя своей победе. С плеч упал тяжелый груз, который он нес с момента гибели своей сестры.