Кромешна

      >ты точно не приедешь на кпк       >Точно       >по тебе там все будут скучать       >Пусть       Марк чешет за ухом, разглядывая сухие, предельно лаконичные сообщения в чате. Звучит очень непреклонно. Так, будто Саша уже всё взвесила, всё продумала и твёрдо на этой позиции остановилась. И даже если каким-нибудь чудом её уболтать и переубедить — Марк подозревает, что радости это никому не доставит. Что это, возможно, вообще плохо кончится. Что самым разумным будет вообще от Саши отстать. Марк представляет себе Саранск, в который ему-то точно тащиться на этот кубок, в котором не будет никакой возможности увидеть Сашу и лишний раз упасть в обморок от любви при виде её потрясающих прыжков. Ему такая перспектива совсем не нравится. Но и сделать с ней он ничего не может, а потому ограничивается тем, что грустно тычет в клавиатуру:       >понял       >ладно       >не настаиваю       >может, хоть в Москве тогда встретимся       >до Саранска       >?       >ты сильно занята сейчас?       >я скучаю       Он смотрит на переписку и думает, какой он сумбурный и несобранный по сравнению с Сашей. У неё всё коротко и по делу, а он трещит, как сорока дурная. Надо хоть попробовать побольше слов в сообщение помещать, а не барабанить по кнопке отправки когда попало.       >Можно       Саша опять предельно сдержанна, но в этот раз эмоции от одинокого слова, которое она роняет в чат, совсем другие. Теперь Марк от одного краткого сообщения готов в приступе восторга бежать по стенам и потолку. Ему до сих пор немного не верится — до Саши можно дотянуться вот так запросто. Просто попросить её встретиться, и она согласится. Не нужно подгадывать совместных стартов, не нужно рвать жилы, пытаясь вслед за ней вырваться в топ международных соревнований — одного сообщения достаточно, чтобы можно было надеяться на встречу вне зависимости почти что от всего остального. Это же чудо какое-то.       Телефон снова пищит уведомлением.       >Я тебе позже напишу       Марк в ответ осыпает её десятком сообщений, совершенно забыв о том, что хотел быть сдержанным и умеренным. Он уверяет Сашу, что будет ждать столько, сколько понадобится, долго-долго и верно-верно, что обязательно дождётся, что вообще-то он всегда и везде готов, по первому Сашиному слову, ей достаточно только позвать. И всё в таком духе; он опять закидывает десятками отрывистых фраз, безудержно треплется, не зная меры, никак не умея себя остановить. А потом сидит и долго смотрит на единственное сообщение, которое прислала в ответ Саша, и чувствует, как в груди разливается яркое, почти жгучее тепло.       Смайлик.       Сердечко.       Удивительно, как такая простая вещь приносит столько счастья. Марк долго чувствует себя окрылённым; когда эйфория начинает понемногу выдыхаться, он снова открывает диалог, опять смотрит на отправленное Сашей алое-алое сердце и снова как будто летит. Саша всё так же лаконична: на следующий день, не размениваясь даже на приветствия, она скидывает Марку время и место. А ещё чуть погодя — название радиостанции. Этого последнего сообщения Марк не понимает совсем; с другой стороны, вряд ли бы Саша прислала ему это просто так. Наверняка в этом есть смысл. Марк пробует самый банальный вариант — включает радио и находит нужную волну.       И влипает, как муха в мёд.       По радио в эти самые мгновения звучит интервью Саши. У неё красивый голос — это слышно так отчётливо теперь, когда Марк лишён возможности её видеть и обострённо воспринимает это всё на слух. Она охотно обсуждает с ведущими домашних животных, признаёт, что ей нравятся собаки, — а Марк в эти мгновения грезит, как станет огромным сенбернаром, лохматым и верным.       С другой стороны — он вроде бы нравится Саше и таким, как есть, человеком? Значит, можно ничего так радикально не менять?       Они встречаются с Сашей вечером на Арбате. Алые волосы Саши рассыпаны по плечам и как будто горят в вечерних сумерках, а из-под пуховика видны колени, обтянутые чёрным капроном. Марк осторожно привлекает её к себе, до сих пор немного опасаясь, что она вот-вот растает, как чудесное видение, обнимает и гладит по волосам, неловко тычется губами ей в тёплый висок.       Саша обхватывает его за шею куда твёрже и решительнее.       — Что ты смотришь как на мираж? Будто ждёшь, что я исчезну? — говорит она колко и проницательно. И прижимается теснее, вся осязаемая и очень телесная, слишком яркая для видения, вся очень настоящая.       — Опасаюсь, — смущённо признаётся Марк. Саша смешливо фыркает и вдруг кусает его. Зубы проходятся по мочке уха, мягко, будоражаще прикусывают, и Марк задыхается от нахлынувших ощущений. И это только начало: дальше кожи касаются горячие губы, ласково зацеловывают место укуса, так, что по телу пробегает лихорадочная дрожь.       — Саш, не надо, — сдавленно просит Марк. Звучит откровенно жалобно; звучит как капитуляция. Но Саша понимает всё совсем не так и рывком отстраняется.       — Что такое? — спрашивает она встревоженно, напряжённо вглядывается в лицо Марка. — Я что-то не так делаю? Тебе неприятно?       — Нет-нет, не в этом дело, — мотает головой Марк. И пристыженно признаётся: — Совсем даже наоборот. Это слишком приятно. Я так сейчас расплавлюсь. И будешь ты вместо меня иметь дело с растёкшейся лужей, смутно меня напоминающей. Зачем тебе это?       Саша с облегчением смеётся и гладит Марка по щеке.       — Вообще-то, звучит многообещающе. Я бы посмотрела на то, как это происходит и что с тобой после этого ещё можно сделать, — лукаво отмечает она. Марк вспыхивает. Саша же без тени стеснения продолжает: — Но это, понятное дело, не сегодня и не сейчас. Лужу, смутно напоминающую тебя, выгуливать по центру будет неудобно. Оставайся целым, пожалуйста.       Марк с энтузиазмом кивает, обещает целым быть и на том стоять.       — В конце концов, ещё холодно же. Если что, морозом меня прихватит и хоть в виде ледышки форму сохраню, — шутливо добавляет он. Но Саша неожиданно серьёзно качает головой.       — А вот эта идея мне не нравится. Если начнёшь превращаться в ледышку, тебя придётся срочно где-нибудь и как-нибудь греть. Тебе гораздо больше идёт, когда ты не смёрзшийся и горячий, — строго говорит она. И вдруг вскидывает на Марка удивлённый взгляд: — Ой! Какое у тебя лицо! Совсем красное!       — У меня уже всё совсем красное, — почти стонет в ответ Марк, мало вдумываясь в смысл собственных слов. И снова тянет Сашу к себе, путается пальцами в распущенных волосах, жадно целует её в губы, настойчиво завладевает её невозможным ртом прежде, чем она успевает сказать что-то ещё, столь же пронзающее насквозь, от чего у него вот-вот случится разрыв сердца. Саша неожиданно податлива в его руках: она охотно льнёт ближе, быстрыми, жалящими движениями пробирается языком Марку в рот, и вся ощущается такой, что оторваться от неё сложно, что кровь кипит.       Он бы так вечно простоял, но Саша в какой-то момент угрём выскальзывает из рук.       — Пойдём. У меня ещё планы на сегодня, — шепчет она на ухо. И берёт Марка за руку, крепко сжимает его ладонь, ведёт за собой по вечерним улицам. Марк послушно следует за ней. Он даже на удивление быстро приходит в себя настолько, что может думать не только про Сашин изумительный рот, но и про что-нибудь ещё, и более-менее поддерживать разговор. Саша много смеётся его словам — то ли потому, что ему чудом удаётся в таком состоянии удачно шутить, то ли, что вероятнее, потому, что он несёт чушь. Близость к Саше превращает Марка почти что в слюнявого идиота — и ему в этом состоянии на удивление комфортно. Пока Саша не находит это неприятным, пока не смотрит на Марка с презрением или отвращением — всё в порядке. Можно и так.       Саша ведёт его к катку на Красной площади, чтобы, как она это называет, «покатать без напряга». Поначалу Марк сомневается в этой идее, но не спорит; потом он открывает для себя, как приятно кружить по катку с Сашей за руку, ничего не тренируя и не отрабатывая, просто нарезать широченные круги по льду. И смотреть, как хороша Саша в облаке её распущенных волос, как красиво этот алый водопад обнимает её стройную фигуру.       Под конец Саша всё-таки начинает напрягаться. Она отчётливо рисуется, когда заходит на свой фирменный кантилевер, показывает Марку, как долго и легко она может скользить в этом сложном, очень низком прогибе. Марк в ответ шутливо пугает её, заявляя, что сейчас тоже начнёт хвастаться и полезет на четверной лутц, прямо при всём честном народе. Саша хватает его за руки.       — Убьёшься, — говорит она категорично и взволнованно. Марк смотрит в её разрумянившееся лицо и понемногу плавится от любви.       Ну, раз ей четверных от него сейчас не надо, то какой смысл, конечно.       Ему невольно хочется задержать вечер на катке, хочется не расставаться как можно дольше. Он проговаривается об этом вслух — и Саша впивается ему в лицо горячим, пронзительным взглядом.       — Так останься! Задержись! — просит вдруг она, крепко сжимая руку Марка. — Давай побудем вместе ещё? Пойдём в гостиницу, снимем номер? Мне так тебя не хватало! А скоро ты уедешь в этот дурацкий Саранск! Разве тебе так уж необходимо там быть? — восклицает она почти яростно. Марк с трепетом прижимает её к себе. Он всего лишь человек и не умеет отказываться от таких предложений: соблазн стремительно точит его волю. Он послушно ищет ближайшую доступную гостиницу, и они отправляются туда.       Саша открыто обнимает его перед стойкой регистрации и кладёт голову ему на плечо. В лифте Саша расстёгивает джинсы Марка и бесстыдно трогает его, так, что под её ласковой ладонью Марку становится болезненно горячо. Марк распахивает на Саше пуховик, зацеловывает длинную белую шею и острые косточки ключиц, выступающие из выреза кофты, чувствует губами в ямочке между ключиц отзвуки Сашиного неистового сердцебиения и сам задыхается от того, как бешено бьётся сердце. В номер они почти вваливаются, не в силах оторваться друг от друга. Одежда летит на пол беспорядочной кучей; Марк опрокидывает обнажённую Сашу на кровать и разводит в стороны крепкие круглые колени. Склоняется между её распахнутых бёдер, ведёт губами по мягкой коже, пока не добирается до розовых складок, нежных и влажных. Саша звучно всхлипывает, комкая в пальцах одеяло; Саша извивается на постели и сладко, дрожаще стонет, пока Марк ласкает её ртом всё увереннее и увереннее. Ему безудержно кружит голову от вкуса и запаха, от восхитительных звуков, которые срываются с губ Саши, и возбуждение пылает в теле невыносимо, болезненно ярко. Он срывается, тянется к Саше, нависает над ней, осыпая торопливыми скользящими поцелуями плечи и грудь, стремится внутрь её зазывно распахнутого тела — Саша вдруг крепко обхватывает его и рывком переворачивает на спину.       — Смотри на меня, — жарко просит она, седлая бёдра Марка. И губу закусывает так умопомрачительно, что кровь в висках кипит от этого простого жеста, и сама опускается на член, до невыносимого красивая в водопаде алых волос, стекающих по белым плечам. Марк обхватывает её за талию, нетерпеливо толкается бёдрами навстречу, и Саша вскрикивает.       — Чёрт, Марк! — стонет она, изгибаясь. И неумолимо движется, раскалённая и тесная, и без стеснения гладит саму себя, рисуясь перед Марком — а Марк и так дуреет от жара, от ослепительного вида, открывающегося ему. Он держит Сашу за талию крепче, вынуждает её опускаться ниже, входит глубже, и Сашу срывает на ещё более громкие стоны, Саша захлёбывается его, Марка, именем. Этот образ продолжает гореть под веками и сводить с ума даже тогда, когда в теле возгорается невыносимо яркое наслаждение, спутывающее все мысли, захлёстывающее, как прибой; даже когда эта мучительно-сладкая волна уходит, схлынув, оставляя после себя приятную усталость. Саша клонится Марку на грудь, непривычно нежная от охватившей её неги. Марк держит её в объятиях, целует подрагивающие тёплые губы и близок к тому, чтобы умереть от счастья.       Они остаются в номере на всю ночь. Саша лежит у Марка на плече, гладит его по груди и о чём-то серьёзно размышляет. Марк отводит с её лица рассыпанные алые пряди, нежно заправляет их Саше за ухо и пытается отвлечь её незамысловатым вопросом: — О чём печалишься? В чём дело, Саш?       — Считаю, — урчит Саша и щурит красивые зелёные глаза. — Сначала твой несчастный Саранск, потом по шоу, может быть, покатаемся вместе какое-то время, дальше разъедемся в отпуска, это опять друг без друга… Мне будет тебя мало. Будет не хватать тебя, — заключает она. Марк скорее ощущает, чем слышит, как она едва слышно вздыхает, и ему вдруг приходит на ум дерзкая идея.       — Но мы ведь можем поехать в отпуск вместе. Не разъезжаться, — предлагает он. Саша вскидывает голову, встрепенувшись.       — Правда? — спрашивает она, цепко вглядываясь в лицо Марка. — Ты правда на это готов?       — Тоже мне, подвиг, — смущённо отвечает Марк. Он даже не понимает толком, что такого в его предложении, что героического Саша неожиданно услышала и решила впечатлиться до глубины души. Впечатляться-то нечем, обычный проект совместной поездки на море. Все так делают. Прекрасно отдавая себе в этом отчёт, Марк пытается разрядить напряжение и приглушённо смеётся: — Готов ли я провести рядом с тобой две недели на тёплом море? Что вообще за вопрос? Конечно, готов!       Саша улыбается ему в ответ.       — Мне приятно это слышать, — отмечает она. И расслабляется, обнимает Марка мягко, как текучая вода. — План отличный. Тогда остаётся только его реализовать и всё организовать. Я бы как раз могла этим заняться, пока ты будешь в Саранске. Поискать варианты.       Марк хочет было сказать ей, что вовсе не обязательно так торопиться, но быстро прикусывает язык. В конце концов, ему-то по большей части без разницы — а если Саше это принципиально и Сашу это по-своему успокаивает, то почему бы и нет? Он покладисто кивает. И добавляет: — Только не забывай — если вдруг я тебе понадоблюсь, я для тебя всегда на связи. В любое время дня и ночи, вот разве что посреди проката я ответить не смогу. А так — звони, пиши. Буду только рад.       — Ого. Это что, карт-бланш на то, чтобы доставать тебя в любое время дня и ночи? Обязательно им воспользуюсь, — бормочет Саша. И вдруг констатирует как-то тускло и печально: — Ты задолбаешься со мной встречаться.       Марк изворачивается, чтобы поцеловать её. Накрывает губами тёплые губы, толкается языком в пленительный сладкий рот и старается жаром поцелуя стереть все Сашины сомнения.       — Из-за звонков и переписок? Вот ещё! Да я сам тебя раньше задолбаю. Ты ещё пощады просить будешь, — уверяет он полушутя, полусерьёзно. Саша прижимается к нему теснее, кусает за нижнюю губу, отвечает на поцелуй с обжигающим пылом, снова льнёт к Марку, горячая и ласковая. Марк опять тонет в её близости, не умея сопротивляться.       Да ему и ни к чему.