Двадцать одна душа

      Этой ночью Гермиона лишь притворялась, а не спала. Не замечая храпа Рона, она размышляла о свадьбе. Гермиона чётко осознавала, что не хочет и не собирается выходить за него замуж, но в голове крутились мысли, что нельзя так поступать с ним, что это убьёт их многолетнюю дружбу, возможно, её отказ заденет даже Гарри, а сама Гермиона останется одна, вся семья Уизли ополчится на неё, это испортит репутацию и Рону, и ей, а без репутации, а значит, и без доверия общества, которое и так не слишком ей доверяет, будет стократ сложнее освободить эльфов.       «С другой стороны, — думала Гермиона, — совершенно не факт, что всё так и будет. Может, Гарри будет дружить с нами обоими, только не вместе, может, мы с Роном вообще сумеем расстаться друзьями, может, его семья поймёт и простит, а магическое сообщество не будет заинтересовано разрывом… Кого я обманываю, конечно, будет, мы же мордредовы победители Волдеморта! Но может, люди не станут осуждать меня? Ведь с чего им? Я не собираюсь делать ничего плохого! В конце концов, это моё дело! А репутация, она восстанавливается… Я не боюсь трудностей… Но это так обидит Рона… И что же, теперь выходить за нелюбимого человека?»       Она злилась на себя за то, что сама всё испортила, злилась на Рона за то, что он не был таким парнем, какой нужен был ей, злилась на Крауча за то, что наглейшим образом, играючи, влюбил её в себя и тем самым разрушает её жизнь. Но она понимала, что ни Уизли не виноват в том, что не подходит ей, ни Барти в том, что она влюбилась в него. Ведь рано или поздно она всё равно поняла бы, что отношения с Роном обречены, а Барти… Намеренно ли он?       И что внезапно и очень не кстати вдруг заинтересовало Гермиону, а что чувствует он? Наверняка ему плевать на грязнокровку Грейнджер, наверняка он видит в ней лишь некое разнообразие в тюремных днях и шанс выбраться пораньше… Он же преступник, Пожиратель Смерти, хитрый манипулятор. Ему не составит труда изображать заинтересованность именно в Гермионе, а не в самом факте общения.       Однако он, кажется, искренен… Гермиона считала, что не так уж и плохо разбирается в людях, и ей казалось, что эмоции Барти настоящие, несмотря на то, что у него гораздо больше опыта в скрывании их, чем у неё — в распознавании. И всё же он разговаривал с ней не только о расследовании, делился опытом, рассказывал про ненависть к магглорождённым, про совесть. Всё это выглядело не как манипуляция, но… Гермиона не была уверена на все сто.       Ночь выдалась долгой и неприятной. К утру Грейнджер обнаружила, что её половина простыни смята беспорядочными движениями и переворотами с одного бока на другой, а одеяло почти целиком лежит на полу, и лишь кусочек от него Гермиона стискивает в руках, в то время как продавленная подушка кажется раскалённой.       Приложив руку ко лбу, Грейнджер ужаснулась и тут же чарами приманила аптечку. Лишь чуть приподнявшись, она ощутила головокружение и тут же упала обратно на обжигающую подушку. Гермиона еле-еле достала из аптечки бодроперцовое зелье и выпила его.       Через четверть часа проснулся Рон, а самочувствие лучше не стало.       — Доброе утро, а ты чего в кровати?       — Пош… — раздражённая плохим самочувствием и бессонной ночью Гермиона хотела было послать его куда подальше, но сдержалась, — у меня, похоже, переутомление.       — Во-от! — кивнул Рон, — я же говорил, что рано или поздно это случится.       — Иди… — она снова сдержалась, — в аптеку за зельем, у нас нет.       — Щас, только позавтракаю.       В ответ Гермиона лишь обречённо застонала.       — Ты поспи пока, должно стать получше.       Она перебралась на другую сторону кровати, которую покинул Рон, потому что та не была пропитана потом. Гермиона и правда попыталась заснуть, но ничего не вышло, её состояние больше было похоже на место в шаге от границы сна и яви, но не саму границу. Вот она, рядом, даже издалека видно мелькающие сны, но при этом видно лишь их смазанные очертания и тени, и Гермиона не спит и не засыпает, но при этом не получается думать о чём-то важном, мысли разбегаются, мешаются с призраками сна и шорохами и стуком посуды реальности, в итоге превращаясь в неприятный, горячий и болезненный коктейль.       Из этого состояния Гермиона была вырвана Роном, который принёс ей завтрак, но после него она пролежала так, наверное, полдня.       — Ты чего так долго? — вопросила она, когда он наконец принёс зелье.       — Меня не было всего пятнадцать минут, — возразил тот.       — А мне показалось, несколько часов, — пробормотала она, пригубив зелье.       — Тебе нужно отдохнуть, так что завтра тебе не стоит идти на работу.       — И речи быть не может, — ответила Гермиона, закрывая глаза и прикладывая обе руки к горящему лицу.       — Ты так в могилу себя сведёшь!       — Мне надо работать…       — Никуда твои эльфы не денутся.       — Нужно провести инструктаж новому сотруднику… Как его там… Гр… Грэхэм, кажется…       — Подождёт. — Рон сложил руки на груди и строго уставился на не видящую его взгляда Гермиону.       — Мне уже лучше, — заявила Гермиона и попыталась подняться.       — Лежи, — Рон не позволил ей этого сделать, уложив обратно в кровать, — сегодня тебе точно нужно отдохнуть.       — Мне нужно в Азкабан, — уныло возразила Гермиона.       — Проживёт Крауч как-нибудь один день без тебя! Ты с ним видишься чаще, чем со мной! — сказал Рон шутливо, но в его голосе было слышно, что на самом деле именно так он и считает, и боится этого. Правильно боится. Только уже поздно.       В окно постучала сова. Рон отвязал от её лапы письмо.       — Это тебе. От Риты Скитер.       — Прочитай.       — Привет, Грейнджер. Встретимся там же через час. Рита. Где это — там же? Не важно, ты же не пойдёшь. Я напишу, что ты заболела.       — Скажи, чтобы пришла сюда.       — А как же твой отдых? Ты не можешь хотя бы день не думать о работе и расследовании? — упрямо повторил Рон, явно недовольный поведением Гермионы.       — Не могу. И я не буду вставать, напиши, что я болею, но могу поговорить с ней. Тут ведь явно что-то важное!       — Почему она хочет поговорить с тобой, а не с Авроратом?       — Вот у неё и спросишь.

***

      — Потому что он у нас на крючке, и Робардс не хочет, чтобы от него к тебе летали совы, он объявил, что отныне всё очень секретно и не будет отправлять письма никому, кто хоть как-то связан с расследованием, чтобы не дай Мерлин никто не увидел. Поэтому он скинул это на меня. Считает, тебе нужно знать, потому что нужно знать какому-то твоему источнику.       — Что случилось? Вы что-то узнали?       — Ну конечно, — ухмыльнулась Рита, — если кто и мог что-то выяснить, то только я. Наш маньяк, похоже, уже проделывал это раньше. Он сказал «теперь всё будет идеально». Я сначала подумала, что «теперь» — это после ареста Пиритса, дескать, ничего, что его поймали, дальше всё будет ровно, но его новый приспешничек спросил, точнее, пытался, про Пиритса, а наш убийца сказал, что не считает его арест заминкой. Значит, что-то другое пошло не так.       — Обнаружение дементоров?       — Да нет, один из них ведь был с Пиритсом, а он, похоже, всю ту ночь не считает серьёзной ошибкой. Думается мне, тут что-то до этого. Может, он уже пытался убивать раньше, да не получилось — посадили, оказался в шаге от провала, жертва выжила, одним словом, не пошло. А теперь получится.       — Нужно проверить все дела за ближайшие лет десять-двадцать, — заключила Гермиона.       — Авроры этим и занимаются. Расскажи, в чём причина твоей внезапной болезни? — с ноткой азарта перевела тему Рита и из её сумочки вылетело перо.       — Переутомление, — устало отозвалась Гермиона.       — Ах, ну да, повышение. Не за что, дорогуша, — она широко улыбнулась, — ну, отдыхай, я полетела. Кстати, у тебя какой-то нездоровый цвет лица, лучше попроси женишка принести таз. Пока.       Рита ушла, Рон проводил её, но потом вернулся, чтобы обсудить услышанное с Гермионой.       — Ты как? Устала?       — Не знаю, — честно ответила она, — а что?       — Что думаешь? Точно кто-то из Пожирателей, да? В прошлый раз им не удалось переубивать магглорождённых.       — М-м-м… Возможно. Но это как-то странно… Этот маг определённо очень силён. Может быть, как Дамблдор. Разве у нас есть такие маги?       — Слушай… Волдеморт, он ведь… Не мог вернуться? Вдруг мы уничтожили не все крестражи?       — Нет, я думаю, Дамблдор был прав, по реакции Волдеморта тоже было понятно, что мы уничтожили все. И то, что Гарри видел после смерти тоже подтверждает, что он окончательно умер.       — Уверена? — с надеждой спросил Рон.       — Да.       — Ну ладно. Тогда кто?       — Барти считает, что это может быть Нотт-старший. Дед Теодора.       — Я про него ничего не слышал. Если бы он был таким сильным, об этом бы знали.       — Не обязательно. Как видишь, наш убийца довольно скрытный. Нотт-старший тоже остаётся в тени.       — Ты сказала Робардсу?       — Конечно, — кивнула Гермиона и перевернулась на бок.       — Ясно. Ты не против, если я позову маму? Нужно ведь обед, ужин и еду на завтра приготовить.       Гермиона даже открыла глаза, чтобы посмотреть на Рона.       — А сам что? Кулинарная книга на полке около холодильника.       — Ты же знаешь, готовка — это не моё, — поморщился Рон, — мама будет рада помочь, к тому же она готовит лучше меня, так что тебе не на что жаловаться.       — Как хочешь, — Гермиона снова закрыла глаза и отвернулась от Уизли.

***

      — Гермиона, милая! — в комнату прямо-таки вихрем влетела миссис Уизли, — ну как ты?       — Здравствуйте, — не вполне искренне улыбнулась Гермиона, — мне лучше, спасибо.       Миссис Уизли счастливо улыбнулась и подошла к Гермионе, чтобы обнять.       — Ну слава Мерлину! Тебе что-нибудь нужно?       — Нет, ничего.       — Тогда я принесу чай с мёдом, подожди, — и она убежала так же стремительно, как появилась.       А Гермионе было невыносимо скучно. Она уже очень давно не лежала без дела, если при этом не спала. В Хогвартсе она, если и заболела, то сразу лечилась у мадам Помфри и продолжала заниматься своими делами. Здесь же ей и правда был необходим отдых, но ведь…       «Ничего страшного же не случится, если я почитаю?» — подумала Гермиона и, кивнув самой себе, приманила из шкафа новую книгу в блестящей обложке.       «История магии: не гоблинские восстания» — та самая книга, которую она недавно купила в Косом Переулке, пока ждала Риту Скитер. Гермиона открыла первую страницу и погрузилась в прошлое. Она читала о восстаниях кентавров, русалок, что главное, домовиков и внезапно волшебников. На русалочьем восстании, когда русалки заманили самого Министра Роули в пучину, чтобы требовать выкуп в виде независимости, миссис Уизли принесла чай.       — Вот, держи, дорогая, — улыбнулась она, — ты, конечно, читаешь. Что тебе приготовить? Хочешь прирог? Или запеканку? А на десерт?       — Пусть Рон решит, спасибо за чай, миссис Уизли.       Молли снова оставила Гермиону в одиночестве, и она продолжила читать о том, что Министр всегда хранил в сапоге запасную волшебную палочку и потому смог сбежать из плена русалок.       Следующей историей была история о загадочном восстании чистокровных, произошедшем в тысяча триста восемьдесят седьмом году во Франции. Чистокровные тогда, отчаявшись ждать решительных действий от правительства, под покровом ночи стали похищать магглорожденных из их собственных постелей и, по слухам, убивать в подвалах имений. Были убиты без трёх две дюжины магглорождённых, когда виновные в восстании были пойманы и приговорены к штрафу в размере ста пятидесяти галлеонов. Ими оказались Жан-Рене Бодуан, Пьер Мелансон, Натали Портье и Франк Рюэль, которые, однако, не признали свою вину, утверждая, что они, дескать, сами не свои были да как будто под мороком.       Уже на самом интересном моменте — первом и единственном восстании эльфов, которых и штук то было всего пять, в спальню снова вошли.       — Ну как ты? — спросил Рон, — скоро будет пастуший пирог. Что читаешь?       — Эльфийское восстание.       — А-а… — протянул Рон, и Гермиона решила что это значит «как всегда эльфы, ты можешь думать о чём-то ещё?» И потому не стала продолжать разговор, и Рон, постояв немного молча, ушёл.       Тем временем эльфы восстали против хозяев, но те приказали им остановиться, и два эльфа не смогли сопротивляться и остановились, а после были казнены. Остальные три эльфа сбежали. Ещё один из них сошёл с ума из-за постоянного сопротивления приказам хозяев, которые он всё ещё чувствовал, потому что не получал одежды. Второй эльф, привыкший покупать еду на рынке, а не собирать в лесу, съел ядовитый гриб и умер. Лишь один эльф по имени Доббье был найден мёртвым лишь спустя много лет, он умер от старости.       «Ужасная история, — мрачно подумала Гермиона, — но доказывает, что не все эльфы хотят служить волшебникам!»       Она приманила тетрадь и ручку, чтобы сделать пометку о прочитанном.       Остаток дня прошёл примерно так же однообразно — еда, чтение, попытки Рона или его матери разговорить Гермиону. К ночи она чувствовала себя не великолепно, но лучше ровно настолько, чтобы вернуться к работе на следующий день.