Пять часов назад
Хонджун с силой опустил полупустую чашку кофе обратно на стол, чем напугал сидящую рядом парочку и заставил Сонхва выйти из подсобки. Ещё минуту назад он сокрушался, что последние два часа в ожидании пересменки были невероятно долгими, и надеялся, что нечто достойное его внимания произойдёт быстрее, чем он умрёт со скуки. Теперь же он понимал, каким недальновидным идиотом был. С экрана телефона на него смотрели лица друзей, Сана и Уёна, с лаконичной подписью: «подозреваемые». Звонок не заставил себя ждать. По зелёной кнопке Джун попал не с первого раза. — Они должны исчезнуть. — Отец— — Либо ты это сделаешь, либо я. Мы не можем рисковать. Короткие гудки. Сонхва уже стоял рядом и что-то спрашивал, но Хонджун продолжал пялиться в потемневший экран на собственное отражение и ни слова не понимал.Девять часов назад
За последнюю неделю это стало частью их общей рутины: после завтрака Чан отобрал у младшего ноутбук, чтобы ответить на пару писем, и устроился на диване в гостиной. В отместку Чонин сел рядом и закинул на него ноги, но Крис просто переставил ноутбук поверх них и продолжил работать. Младшему ничего больше не оставалось, кроме как откинуться на подушку и задремать. Разбудила его трель телефонного звонка. На экране фотография Хёнджина, спящего на полу с ботинком на голове, сделана на вечеринке в честь дня его рождения. Каждый раз заставляет улыбаться. — Какие новости? — Отправил тебе на почту, открой. — Переведу на громкую. — Как хочешь. Чонин оторвал телефон от лица и нажал на значок динамика, свернул звонок и открыл последнее письмо с вложением. Ещё до того, как оно полностью загрузилось, спросил: — На что я смотрю? — Это досье на стажёра в твоей бухгалтерии, Хан Джисон вообще непонятно как туда попал, он ничего не умеет. В девятом году он потерял старшего брата. Казалось бы, ерунда, но в отчёте о вскрытии причина смерти указана как “множественные пулевые ранения”. Знаешь, когда такое пишут? Ян цокнул языком. — Почему ты не можешь просто сразу сказать всё, что хочешь? — Я работаю с аудиторией. — Мне очень нравится, — вклинился Чан, крышку ноутбука он прикрыл, развернулся в сторону Чонина. — Может, он погиб в перестрелке? — О, всегда приятно иметь дело с заинтересованными слушателями! Это твой Чан? — Это я. — Он не мой. Они ответили одновременно и старались друг на друга не смотреть. После короткой паузы Хёнджин продолжил: — Ага… Так вот, пулевые ранения! Вы же знаете, что ни одна перестрелка в этом городе не проходит без нашего участия уже больше двадцати лет? Чонин понимающе кивнул. — Братец мог быть участником банды. — Именно это. — А у младшего желание мстить? — В точку. Звучало, в лучшем случае, притянуто за уши, как пустая трата времени — в худшем. Тяжелый вздох сам по себе вырвался из груди. — Минхо что про него думает? — Что стажёр плохо справляется, хотя работает уже долго. — Странно, что не выгнал до сих пор. — Это его маленький пэт-проект. Ага. — И это к делу отношения не имеет, да? Если ты ищешь предлог, чтобы его грохнуть— — Поверь, предлогов, а также частиц и союзов у меня достаточно, я боюсь, как бы он не грохнул кого из нас. Сам посуди. Он работает в этом здании, у него есть пропуск, мог разнюхать про охрану и передать своим дружкам. Если так подумать, то отдел безопасности не проводил проверку стажёров, которые не допускались к конфиденциальной информации. Теоретически… парень мог проскочить. Чонин нахмурился. — Почему тогда остался, когда они своё дело сделали? — Потому что это ещё не всё? Потому что это было бы подозрительно? Понятия не имею! Может, я действительно уже свихнулся и рисую бедного студента с печальной судьбой злодеем мирового масштаба, но мы этого не узнаем, пока не докажем связь братца с нашим миром. — Если она вообще существует, — подметил Чан сбоку. Чонин сделал пистолетик из пальцев в его сторону и кивнул. — Слабовато, но смысл проверить есть. Ты, кстати, когда на работе в последний раз был? — Чонин— — Нет, тебе надо съездить. На поиски точно не пять минут уйдёт, а ты в одиночку на стенку лезешь. Давай, в бой, девчонки там и так почти круглосуточно, папочка пашет, и ты делом займись. — М-м-м… Чонин закрыл глаза ладонью. — В клуб, я всё решу. К Минхо поднимется кто-нибудь из охраны. — Спасибо. — Рано благодарить. На связи. В тишине после завершения звонка он отправил сообщения в службу безопасности, а также Чанбину. Вскоре заметил, что давление с ног пропало, перевёл взгляд повыше — Крис пристально смотрел на него, компьютер отложил на журнальный столик. — Там ранее это, — склонил голову набок. — Что за ремарка была? — Ни малейшего понятия, о чём ты. Ян спустил ноги на пол и хотел было рвануть в направлении лестницы, но запнулся об ковёр и этого промедления старшему хватило, чтобы поймать его за запястье. — Зачем ты всё усложняешь? — Куда уж сложнее, — пробормотал себе под нос, высвободил руку и направился прочь из комнаты. — Ты мог кинуть меня куда угодно, — раздражение в чужом голосе остановило его в проёме. — Посадить в любое здание в городе, в стране, выслать из неё, но я в твоём доме, с тобой, — Чан оказался сзади, частое дыхание холодило шею Чонина, — и я хочу знать, что это для тебя значит. — Хочешь быть в другом месте? — собственный голос казался далёким и безжизненным. — Хочу быть с тобой, — незамедлительно и твёрдо. Чонин прикрыл глаза и сделал пару глубоких вдохов и выдохов, но это никак не помогло успокоиться, а голос дрожал, когда он снова заговорил: — Я должен был отправить тебя в Сидней первым же рейсом, это было бы разумно. Сзади цокнули языком. — Плевать, что разумно— — Именно поэтому, — Ян переступил с ноги на ногу. — Ты здесь, потому что я жалкий эгоист, лицемерный и жадный до того, что мне не доступно. В моём доме опасней, чем где бы то ни было, но я не хочу выпускать тебя из поля зрения. Чан молчал, мужества на то, чтобы обернуться и посмотреть ему в глаза, не было, поэтому тишина затянулась. — Почему, — под конец голос Криса сорвался, он прочистил горло и продолжил: — почему не доступно? Потому что ты так решил? Чонин нашёл в себе силы сделать шаг вперёд, а потом ещё и ещё, приближаясь к двери в подвал. Шлепки босых ног об паркет не умолкали позади. — Чонин, куда на этот раз?.. — Я покажу. Сердце стучало в горле и голова начала болеть, он бы лучше снова прыгнул в ледяную воду, чем был здесь и сейчас. Одного рубильника было достаточно, чтобы включить свет на всём этаже: лампы зажигались одна за другой, потрескивая и мигая, вскоре освещая ряды тира с черно-белыми мишенями на стене. — У тебя свой арсенал?! На противоположной стене, слева от входа, висело несколько пистолетов разного калибра, в ящиках под витриной — коробки с патронами к ним, всё вычищено и аккуратно, с подсветкой сверху, как в магазине, но Чонин прошёл мимо, к самому грандиозному экспонату. — Технически, моё тут только, — правой рукой схватил чёрную рукоятку и потянул на себя, вынимая из держателя. — Это. То, что для Чана сперва выглядело как дырявая палка, оказалось луком, когда Чонин натянул тетиву. Там же на стенде закреплены стрелы. Выбирая между теми, что с острым боевым наконечником, и теми, что с закруглённым тренировочным, остановился на последних и вложил в руку одну. Крис молча следил за каждым шагом. — Держи здесь, — Чонин кивнул на рукоятку. — Крепко. Дождавшись, когда старший схватит, он потянул стрелу с тетивой на себя и замер, слегка отклонившись назад. Предплечье знакомо горело от напряжения. — Что ты— — Если мы будем вместе, то каждый твой день будет выглядеть именно так. Каждый день, пока я веду дела, твоя жизнь на кону. Одно моё неверное движение, — Чонин ослабил давление и вернул назад, когда наконечник тронул свитер Чана. — И тебе конец. В тишине слышно было как трещали лампы. И как смеялся Крис, почти сгибаясь пополам, но это было физически сложно с одной рукой на луке. — Т-ты, а-а-а, сколько ты это сочинял? — он почти задыхался, свободной рукой держась за грудь. Чонин только молча открывал и закрывал рот. Что происходит? — Столько драмы и для чего? — он понемногу успокаивался, утирал тыльной стороной ладони выступившие на глазах слёзы. — Ты такой забавный, главный мафиози, знаешь это? Тут самообладание вернулось. — Всё серьёзно вообще-то, ты, кажется, не уловил, что я хочу сказать— — Уловил достаточно, чтобы сказать, что ты ошибаешься, — Крис кивнул на рукоятку. — Во-первых, если следовать твоей аналогии, то я могу просто отпустить его, но я ведь держу, понимаешь? Чонин не понимал. Чан устало улыбнулся, будто бы уже в десятый раз объяснял что-то ребенку. — Ладно, давай покажу, как этим надо на самом деле пользоваться, — он перехватил лук левой рукой, обошёл сбоку и встал позади младшего, практически полуобнимая его из-за разницы в росте, подбородок положил ему на плечо, так они держали оружие вместе, парой хлопков по бедру оба развернулись к мишеням. — Сразу стало легче, правда? Неправда. Стало только хуже. У Чонина горело всё, к чему прикасался старший, и сердце колотилось оглушительно, где-то ещё сидело запоздалое смущение от того, что его эффектную метафору так легко обсмеяли и разрушили, но его с лихвой перекрывала тревога — весь контроль только что забрали из его рук, возникал вопрос, а был ли он там изначально? Крис поправил положение лука, прицелившись через чужое плечо и сказал уже тише, на ухо: — На самом деле безопаснее всего здесь, — его свободная рука скользнула в задний карман джинс Чонина, вырвав из него короткий задушенный писк. — Так лучше видно цель. — Что за цель? — во рту почему-то пересохло, говорить стало труднее. — Какую хочешь? Чонин и хотел бы задуматься, но повернул голову влево и уткнулся взглядом прямо в красные губы, пухлые, по форме почти что сердце, такое плюшевое, что можно выиграть на ярмарке. Они прошептали только: — Стреляй. Этого хватило, чтобы отпустить стрелу. Свист — удар! Чонин всё продолжал смотреть на чужие губы, даже когда Крис повернул голову к мишени и воскликнул: — Да ты хорош! — Только благодаря тебе, — как зачарованный, на одном дыхании. Чан лукаво улыбнулся, и на секунду, очень долгую секунду, показалось, что он тянется вперёд за поцелуем, но он просто опускал лук вниз. А потом и вовсе отошёл в сторону. — Хорошо, что ты это понял, — оружие он оставил на полу возле стенда, напоследок обернулся и, на первый взгляд, был серьёзен, но уголки глаз искрились. — Я буду у себя. Когда вытащишь голову из задницы, можешь заглянуть. С этим он поднялся по ступенькам и скрылся за дверью, не бросив даже короткого взгляда через плечо. Чонин тряхнул головой, когда понял, что уже слишком долго смотрит на выход. Развернулся к мишеням. Вот и она: стрела в десятке крайней правой мишени. Шёпотом, но с чувством, которое никак иначе нельзя было выразить, вырвалось: — Блять...♢♢♢
Чанбин подпирал спиной стену у выхода из метро, лениво осматривая чёрно-белую массу работяг, хлынувшую из вагона. До назначенного времени было ещё минут десять, так что он не боялся пропустить Сынмина. Руки держал в карманах, перебирал пальцами в такт играющей на станции музыке, клацая перстнями друг об друга. Кастет у него бы изъяли ещё на входе. А это — что плохого в украшениях? Больших сил стоило держаться прямо и неподвижно, в крови уже бурлило предвкушение драки, в груди жгло и кулаки буквально чесались. Давненько ему не приходилось применять свои таланты на практике, последние несколько дней он мог только смотреть на всё происходящее и бить стены у себя в квартире от бессилия что-либо изменить. Ещё хуже становилось от того, что сделать, на самом деле, ничего и нельзя было. Новые рекруты могли сколько угодно ныть, что новоиспечённый Главный угробит их своим бездействием, что их перестреляют в собственных норах, если они не дадут отпор, но необдуманные решения — это именно то, чего враг от них ждал, что они, как вспуганная петардами на охоте дичь, начнут биться о заграждения, расставленные для них, в попытках найти выход. Поэтому старшие таких разговоров не допускали, каждый раз всё с меньшей выдержкой приструняя юнцов. С момента похорон были мобилизованы и сосредоточены на основных точках все доступные им силы, в ожидании следующего хода противника. Атмосферу гнетущего ожидания для Чанбина легко и приятно разбавлял Сынмин. Он был максимально далёк от их мира, легко шугался и не мог за себя постоять, не переходя на крик. Он на всём экономил и не позволял себе лишнего, и тем забавнее было делать для него что-то и смотреть, как он пыхтит, слишком вежливый и напуганный, чтобы отказаться и послать куда подальше. Со некогда было задаваться вопросом, откуда вылезло желание дёргать журналиста за метафорические косички, а ещё почему он ёрзал и невпопад улыбался при мысли о том, что они скоро встретятся. Всё, что он знал, сводилось к следующему: Сынмин давал ему шанс просто быть собой и делать то, что он умеет лучше всего, будь то оплатить счета, купить продуктов или разобраться с коллекторами, одним словом, защищать того, кто в этом нуждается, так, как ему это нужно. О тепле, которое разливалось в груди после этого, Бин предпочитал не думать. Телефон завибрировал в кармане. — Ну, что? — Чонин звучал слишком устало для полудня, но, наверное, сидение в четырёх стенах было тому виной. Чанбин выдохнул и запрокинул голову назад, взглядом пересчитывая лампы на потолке. — Улицы не знают никакого Хан Джисона, никакого Хана вообще, хорёк опять параноит. — Может и так, но дождёмся ещё ответа отца, ладно? — Понял. — И не шуми там особо. Фыркнул. — За кого ты меня держишь? — Просто говорю. Бин покачал головой. Краем глаза заметил серое пальто и красный шарф. — Ладно, мне пора, конец связи. Он убрал телефон обратно во внутренний карман. Толпа вынесла из вагона журналиста, вцепившегося в черную спортивную сумку как в спасательный круг, Чанбин молча выцепил его за локоть и повёл за собой на эскалатор. Сынмин часто моргал и рассеянно смотрел по сторонам, пока они поднимались, будто не узнавал место. Чанбин внимательно следил за переменами в чужом лице, но не комментировал. Выбравшись на поверхность, они ушли с главной улицы на более мелкую и тихую, чтобы ещё раз пройтись по пунктам плана. Ким признался, что не смог уснуть этой ночью. Его рассеянность в ту же секунду обрела смысл. Почему-то не хотелось молчать, и Чанбин почти без остановки комментировал всё, что попадалось на глаза: от забавного рисунка на стене, намекающего, что с камерами тут проще, до холодного голубого неба, сменившего дни мокрых снегопадов. Снега уже не осталось, только редкие лужи. Сынмин в ответ только мычал, иногда шмыгал носом, но не подавал никаких признаков, что вообще понимал, о чём ему говорят. Вспомнилось их бурное знакомство, грозный взгляд поверх стёкол. Кстати, об этом... — А чё ты больше очки не носишь? Такой был потешный в них. Сынмин не сразу понял, что спросили и что ждали ответа, моргнул пару раз и перевёл взгляд на него, неуверенно проговорил: — А? А… Маскировка была. Так в линзах хожу. Чанбин остановился посреди улицы и упёрся ладонью в стену какого-то магазинчика, потому что сдержать рвущийся наружу хохот было невозможно. — Э— о-о-ой, это птица?! Э-э-хах-ха— это самолёт! Это Ким Сынмин! Последний таращился, будто Бин вторую голову отрастил, не понимая, что так рассмешило старшего. Со потребовалось время, чтобы успокоиться и продолжить путь, хотя иногда из груди вырывался очередной смешок, за которым следовал очередной удивлённый взгляд журналиста. Оказалось, он понятия не имел, кто такой Кларк Кент. Должно быть, очковая маскировка действительно работает, раз скрыла от него Супермена в реальном мире, парень ни разу не читал американских комиксов, а о разнице между ДиСи и Марвел знал исключительно по мемам. На вопрос, что же ему тогда нравится, Сынмин коротко ответил “бейсбол”, и тему на этом закрыли. Темы кончились еще два перекрёстка назад, Бин перебирал в голове забавные истории, но все они так или иначе касались работы, а значит их стоило придержать до лучших времен. Ким вдруг завис посреди тротуара, прямо перед двухэтажным домом, вдохновением для которого явно служили завалившиеся за диван разномастные детальки лего, слипшиеся в один комок. Который потом покрасили в бордовый. И, подумав еще немного, впаяли в свободные участки окна. Ничего общего с ханоком семьи Со. Вот где красота и практичность. — Никогда не пойму современную архитектуру, — Чанбин схватился за чёрные железные прутья забора, пару раз лениво отжался от них, перстни клацали с каждым движением. — Не, бывает чёт красивое, не спорю, но это прям— — Мы тут жили, — тихо и неуверенно, словно уже и забыл. — Отцу пришлось заложить дом, чтобы взять кредит. Со серьёзно размышлял над тем, чтобы просто броситься на треклятый забор и проломить себе череп — всё не так неловко, как это. — Ну, нормальный такой дом, большой, вместительный… — не получив реакции, замолчал. Место, куда они несли деньги, было далековато от нынешнего дома, значит, стоило догадаться, что раньше парень жил где-то в этом районе. Сынмин, судя по отсутствующему взгляду, был мысленно в тех временах, когда смотрел на эту улицу из своего окна. Бин прочистил горло. — Не успел выкупить, да? Младший покачал головой. — Хуже всего, что они не предупреждают. Просто приходят и ставят перед фактом. И вот ты уже за калиткой с самым необходимым в сумке. Потому что бездомным не нужны безделушки. Бездомный собачонок. Дворняжка. Скитался, наверное, по съёмным комнатам или хостелам. Непонятно сколько. Ну, справился же, выбился! Так Чанбин себя настраивал, но в груди всё равно было неспокойно и надо бы как-то утешить, по плечу похлопать, что ли? Но руки намертво приклеились к забору, хотелось трясти его, пока не рухнет, взять это архитектурное убожество штурмом и положить к ногам последнего хозяина. На лужайке виднелась потрёпанная табличка “продаётся, позвоните нам!”. — Так, ну, до сих пор никто не купил, у тебя есть шанс, — нахлынувшей решительности Бина хватило ровно до момента, когда Сынмин вяло ему усмехнулся. — Лишний миллиард вон я где найти должен? — Самое несложное из всего, — Чанбин наконец-то отцепился от прутьев и обошёл младшего сзади. — Сложнее сказать, что тебе действительно нравится это монстрячество настолько, что готов выкупить, и при этом не заржать. Ким встрепенулся и шлёпнул его по плечу, тут же, правда, скривился и погладил место удара, но вид у него был до глубины души оскорблённый. — Совсем совести нет?! — А у тебя вкуса, — пожал плечами, ни одно из которых, кстати, от таких слабых пародий на удар не болело. — Ты не видел нормальных домов, и я понимаю почему, часть жизни в свалявшемся конструкторе провёл, часть — в многоэтажке, где вместо квартир просто собачьи домики какие-то, тут и негде прекрасное ценить. Мы с тобой на обратном пути зайдём в мой, тебе понравится— Сынмин прыснул со смеху и тут же заткнул себе рот ладонью, со стороны могло показаться, что его тошнит, но морщинки возле глаз выдавали улыбку. Так-то лучше. До пункта назначения вниз по улице они дошли быстрее, потому что Ким не мог одновременно смеяться и еле тащиться, перед неприметным зданием из белых панелей, где расположились продуктовый магазин, прачечная и большая железная дверь с надписью “Займы”, он всё же притих и подтянул свою сумку поближе к груди. Чанбин не стал спрашивать, готов ли младший, потому что дальше по плану действовать должен был он сам.♢♢♢
У Чонина не было плана, он просто поднялся на второй этаж, подошёл к двери Чана, постучал в неё и… убежал. Засел на кухне. Там же его настигло сообщение "Серьёзно?". Отвечать он не стал, вместо этого с головой погрузился в поиски мистической банды через новости прошлых лет, десятки вкладок и капсульная кофеварка крепко держали его внимание на деле, пока не пришло новое уведомление. ♕: а если я подсыплю ему снотворное в кофе ??? Хёнджин, судя по всему, дошёл до клуба и довёл Хвиин. Чонин: если интересно, что с ним после этого будет, то вопрос не по адресу если ты так просишь разрешения, то мне нужен контекст ♕: не тот чат Чонин уже почти свернул приложение, когда она продолжила. ♕: а вообще всё равно он решил, что нужна вечеринка создать видимость, что всё в порядке пока нас стреляют направо и налево !!! Чонин: укладывается в общий курс "не отрицаем и не подтверждаем" не вижу проблемы ♕: конечно, не тебе же организовывать -.- Чонин: я знаю, что ты справишься ♕: да не значит, что мне это должно нравиться (╯ ° □ °) ╯ (┻━┻) Чонин: думай об этом так ты помогаешь держать его внимание на работе, подальше от теорий заговора это считается за подвиг подвиги награждаются ♕: там должно быть больше шести нулей Чонин: ничего не жалко для работницы месяца Приподнятого настроения хватило ещё примерно на полчаса, и в момент, когда полезные статьи в ленте кончились, мрачные мысли вышли на первый план. Пожёванный карандаш, которым он выписывал на клочке бумаги даты громких событий за те годы, полетел в угол комнаты, брошен с такой силой, что впился в обивку стоящего там кресла. Последние два года казались Чонину жестокой шуткой. Будто всё, что он делал, чтобы сохранить статус кво, отстоять границы между ними, было напрасно, потому что это не отдалило от него Криса ни на шаг. Наверное, стоило уволить австралийца с хорошей рекомендацией в тот же момент, когда заразительная улыбка и бархатный голос начали преследовать Чонина вне работы, когда выбирая, что бы съесть на ужин, он спрашивал себя: а что бы взял Крис? Да, больно, да, пришлось бы заново искать толкового помощника, но тогда они бы не оказались в этой ситуации. Вместо Минсока мог бы погибнуть Чан. И у него до сих пор есть все шансы покинуть этот мир раньше срока, потому что начальник думает только о себе. Начальник, да? Эйчар бы уже давно отправил ему письмо с парой сильных фраз, если бы знал, как Чонин ведёт с себя с подчинёнными. Крису же, видимо, на его муки совести было плевать. В него стреляли, чёрт побери! И он это понимает. И ему было страшно. Но при этом первым инстинктом было не убежать куда подальше, а, наоборот, вцепиться в младшего и не отпускать. Он хочет остаться, хочет быть рядом, хочет быть с Чонином. Зачем? Чтобы следующий псих с вендеттой и ему мозги вышиб?! Ян не заметил, как стал закипать от собственных мыслей, вскочил с дивана и нарезал круги по ковру, пока голова не закружилась. Повернулся к окну и упёрся взглядом в надгробия родителей. Стало только хуже. Он не хотел однажды увидеть там третий камень с гравировкой “Бан Кристофер Чан”, третьим должен, обязан стать “Ян Чонин”. Учитывая специфику работы, устроить это было не так уж и сложно. У него были варианты. Можно было подняться на второй этаж и не убежать после стука в дверь, тогда у них появится энное количество совместного времени, пара минут или остаток их жизней, — что, в теории, могло быть одним и тем же, — и Чонин сможет узнать, чего лишал себя эти годы. А можно было… что? Выгнать Чана? Спрятать его в тревожной комнате в подвале? Отправить в Австралию? Впихнуть в программу защиты свидетелей? Ни на что из этого он, похоже, не согласится. Наставники, да и отец, когда вспоминал о его существовании, твердили, что самое сложное в работе Главного заключалось в единоличном принятии решений, чтобы освободить от этого бремени подчинённых. На кону всегда была чья-то жизнь, и легче было выполнять приказы, зная, что её абсолютно точно надо было забрать или отдать, потому что решения лучше не нашлось. Только Чан, строго говоря, ему не подчинялся. Нет, как помощник руководителю фирмы, конечно, но не как Главному. Он не обязан был беспрекословно выполнять любой приказ, не обязан был их вообще выслушивать. Мог делать всё, что захочется, равный во всех отношениях. Мог решить уйти или остаться, и Чонин не имел бы права возразить. И это пугало. Господин Ян не мог контролировать того, кого больше всего на свете хотел защитить. Это может закончиться трагедией. “А если нет?”, зазвучал в голове чужой голос, уставший от воображаемых споров. Получается, надо было совершить прыжок веры? Просто попробовать? Сказать себе, что решения лучше просто не было, и принять это? Телефон ожил и зазвенел на диване, где Чонин его оставил. — Господин Со? Как— — Старик забыл зарядить телефон, так что буду краток, Чанбин сказал, что нужна моя помощь. — Что вы помните о перестрелке тринадцать лет назад? — Поразительная точность. С чего тебя это заинтересовало? — Появился подозреваемый в нашем дурдоме, его брат, возможно, погиб тогда. — Ладно, слушай, в девяносто пятом твой отец начал вести дела не один, имя Ким Чонун тебе говорит о чем-нибудь? Чонин нахмурился. — Впервые слышу. — Так и думал. Они были близки, но взгляды на бизнес слишком уж расходились. Хесон понимал, как это было опасно, меня назначил правой рукой, Чонуна оставил в генералах, под собой, что ему, разумеется, не понравилось. Он ушёл и собрал свою банду. Семья с ними существовала параллельно и не пересекалась. Но Ким всё это время собирал силы и в девятом году совершил налёт на казино. Как раз после этого случилась перестрелка в доках. Тогда полегло много ребят, но из тех, кто там был от Кима, погибли все. — А сам он? — Нет, Хесон оставил его в живых, разошлись они после этого, можно сказать, мирно. Он пытался, но не смог добиться своего и принял это поражение. У твоего отца к нему были почти братские чувства, несмотря на разногласия в делах. Насколько нам известно, он уехал на север и не возвращался. Поражённый, Чонин рухнул на диван. Бизнес хотели отобрать, а зачинщик, может, всё ещё жив?! — Вы ему, что, на слово поверили?! С того конца провода донёсся тяжёлый вздох. — Ты однажды поймёшь, мой мальчик, что иногда другого варианта не остаётся. Вы, молодежь, редко друг другу верите в делах, потому что всегда готовы поступиться принципами. — Господин Со, вы серьёзно? Тот засмеялся. — Не хочешь слушать старика, не звони ему! Чонин закатил глаза и порадовался, что старший его сейчас не видел. — Мой промах, понял. Значит, перестрелка была, банда была, а в ней, возможно, кто-то с фамилией Хан? — При всём уважении, мой мальчик, я не энциклопедия. Точнее можешь узнать в записях Хесона, все известные имена там были, тебе нужна папка с пятёркой, а там разберёшься. А разобраться надо было во многом. Так он и оказался в кабинете, на полу, в окружении коробок, иногда чихая от накопившейся там пыли. После смерти отца он велел всё вынести и убрать, важное оно или не очень, и теперь пытался разобраться в собственном бардаке. — Помочь? Чонин замер, вытащив очередную папку лишь наполовину, мгновенно услышав, как бьётся в груди сердце. Главное, не ляпнуть чего… — Если хочешь поломать глаза об этот почерк, то, конечно, бери те, что справа от меня. Чан имел наглость хихикнуть. — После твоего мне нечего бояться. — Ещё не видел, как Чанбин пишет, — пробурчал себе под нос, проверил обложку, снова не то. Старший опустился на корточки рядом, слегка задев его колено бедром. Чонин сидел гораздо удобней, вытянув левую ногу и согнув правую, используя её как подставку для локтя, настроился на долгую работу. — А что искать? — Нужна папка с пятёркой на обложке, — он раздражённо хлопнул свободной ладонью по полу. — Скажи, вот какой смысл делать нумерацию на обложке, если по корешку удобнее искать? Чан задумчиво промычал. — Ты бы, наверное, знал, где что находится, а вот посторонним пришлось бы повозиться, чтобы найти нужную? Звучало логично и очень похоже на то, что сделал бы отец, и это почему-то бесило ещё больше. — Да-да, — отстранённо согласился, вытаскивая следующую папку. Крис больше ничего не сказал, полностью погрузившись в поиск. Дальше они работали молча, каждый в своей части, старший только, кряхтя, сел так же, как и Чонин, и пару минут растирал затёкшие ноги. Ян порывался предложить свою помощь в массаже, но удержался. Прошло ещё некоторое время, когда тишина стала невыносимой настолько, что язык Чонина сработал быстрее, чем мозг: — Прости за тот цирк с, ну, а-а, луком. Прежде, чем он смог об этом пожалеть, Крис оживился и повернулся к нему, удивлённый. — Прости? Но это было горячо. Ян поперхнулся воздухом. — Ты кайфуешь, когда на тебя оружие направляют? Не подумай, что я стыжу— — О, боже, — Чан закрыл лицо ладонями и прокричал в них. — Ты просто сделал это так— я не могу, не могу, нет, всё, я замолкаю, это ужасно смущает. — Мы только начали, чего ты? — Чонин склонил голову на бок и, в порыве напавшей на него лёгкости, ухмыльнулся. — И я уже заканчиваю, — Крис зажмурился и сразу открыл глаза, убирая ладони на колени. — Потом пойду спрячу его от греха подальше. Младший уже откровенно смеялся над ним. — Хочешь, могу ещё раз на тебя его наставить? — Стоп, всё. — Понял-понял. Установившаяся тишина больше не была напряжённой, и вскоре снова нарушилась, на этот раз радостным: — Нашёл! Чонин принял нужную папку из чужих рук, хотел было сразу же открыть но, подумав, положил рядом с собой на пол. — Знаешь, я, — кашлянул, в горле вдруг пересохло. — Подумал и… готов вытащить голову из задницы? Чан усмехался. — Это вопрос? — Нет-нет, — он спешно поднялся и протянул старшему руку. — Я готов. Готов попробовать. Хотя мне страшно, чертовски. Горячие пальцы в его холодных — и вот они уже стоят рядом. — Отлично, потому что нас таких двое. Чонину не долго пришлось смотреть на его улыбку, потому что уже через мгновение он пробовал её на вкус. И этого, чёрт побери, стоило ждать два года.♢♢♢
Сынмин еле поспевал за Чанбином, хотя ноги и были длиннее. Старшего несла вперёд непреодолимая тяга к “чему-нибудь сладкому”, как он сам сказал, когда они покинули развороченный офис. Журналист предполагал, что дело дойдёт до рукоприкладства, потому и попросил у него защиты, но не был готов к такому… Поначалу, они мирно беседовали и сверяли бумаги, но, когда плотный приземистый мужчина лет сорока сказал, что надо погасить дополнительный процент, Сынмин напрягся, так вежливо, как мог, сказал, что в договоре этого не было, и встал, готовый уйти. Мужчина с силой опустил руку ему на плечо, но Ким даже боли почувствовать не успел, как рука исчезла, а её владелец отлетел в сторону, врезался боком в стол и с воем осел за ним. Мимо пронеслась чёрная фигура Чанбина, блокируя удары оставшихся двух мужчин, помладше и полегче. Сынмин не думая нырнул под стол позади себя, прижал колени к груди и пытался не рисовать в голове картинку к стонам, кряхтению, ругательствам, хлопкам, шлепкам и грохоту, которые заполнили комнату. Только он, его рвущееся из груди сердце и вдох, задержать, выдох, задержать. В руках сжимал ремень сумки, в которой осталась только камера в чехле, без неё он из дома не выходил. Выглянул, когда стало сравнительно тише: двое лежали в отключке, один на полу, другой на стуле, а третьего, самого старшего, Чанбин, не жалея сил, бил по лицу стационарным телефоном. В процессе на него позвонили, парень снял трубку, рявкнул в неё “занято!” и сбросил аппарат на пол, окончательно разбивая. Мужчина вырубился полулёжа на столе, из раны на голове текла кровь, заливая разметавшиеся по линолеуму бумаги. Ким перестал дышать, боясь, что его вырвет от запаха ржавчины. Бин встряхнул ладони и вытер о чужой пиджак. Окинув комнату цепким взглядом из-под чёлки он остановился на младшем и заметно расслабился. — Цел? Кивнул. — Жди на улице. Он где-то нашёл воду или салфетки, потому что вышел уже с чистыми руками, сказал, что с ними всё будет нормально, но скорую он вызвал на всякий случай, так что надо валить. Желательно, туда, где есть еда. После драки на него всегда нападал дикий голод и такая же дикая усталость. Сынмин почти не слушал, что ему говорили, просто шёл следом, отстранённо подметил, что сирена скорой пронеслась мимо минуту назад. Мысли занимал страх, а точнее его отсутствие. Чанбин только что отправил в нокаут троих, одного с особой жестокостью, но идти с ним дальше было совсем не страшно. Он силён, безжалостен, но знает меру и может остановиться, когда хочет. И кинулся в бой, когда тронули Кима. Последнее не должно было греть душу, но, увы. Он сделал то, о чём просили, и не взял ничего взамен. И теперь долги— вот так просто? Он больше ничего не должен? Последнее, похоже, вслух сказал, потому что Чанбин кинул через плечо: — Теперь этим уёбкам тебя не достать. Хотелось смеяться и броситься старшему на шею, но тот уже держал для него дверь какой-то кофейни, и пришлось пройти внутрь, чтобы не устраивать сцену на улице. Устроить её в помещении не дал добродушный бариста с розовыми волосами, приветствовавший их из-за стойки. Холодный кофе и половина витрины десертов для Чанбина, зелёный чай и кусок шоколадного торта для Сынмина. Они заняли стол на четверых у окна, чтобы вместить туда все тарелки, которые сотрудник, — “Сонхва” на бейджике, — перетаскал в несколько приёмов. Кроме них никого больше не было, поэтому бариста ушёл в подсобку. Бин ел, шумно восхищаясь каждым новым пирожным и предлагая младшему отведать все с ложечки. Сынмин краснел, но благодарно принимал угощение, забыв про собственную еду. — Ты после каждой драки так ешь? — вопрос для его ушей прозвучал глупо, но забрать назад не успел. Чанбин прожевал слоёное тесто и ещё подумал, прежде чем ответить: — После стрельбы стейка хочется, а когда руками работаю, то, вот, сладкого. Ким задумчиво промычал. — Устаёшь больше, наверное? — Может, и так, — старший пожал плечами и за раз отпил половину стакана с кофе. — А ты чё такой спокойный? Мне казалось, ты воплощение морали. В словах не было ни осуждения, ни насмешки, только искренний интерес. — Наверное, ещё не дошло, — на дне кружки плавали чаинки, следил за ними взглядом. — Или радость от свободы пересилила всё остальное. Бин понимающе кивал, пока снимал с покрасневших пальцев кольца. Под ними образовались глубокие белые полосы, там, где металл принял на себя контакт с чужой челюстью. Сынмин перехватил его запястья и потянул на себя, чтобы рассмотреть получше. Руки широкие, горячие и сухие, кожа на ладонях грубая, новое ощущение. — Тебе самому-то врач не нужен? Тебя точно задели, нужен осмотр. Он оторвался от разглядывания и поднял глаза на старшего, когда тот легко сжал его запястья в ответ. — Сам справлюсь, херня, — так ласково, совсем не вязалось со словами. — Ты доедай давай, и пойдём. Ошиваться тут долго не стоит. С этим тепло пропало с его кожи и ложка снова зазвенела об тарелки, перемежаясь с шуршанием льда в стакане. Они расправились с заказами молча, поблагодарили бариста и вышли, в дверях столкнувшись с новым посетителем, низким блондином, который что-то пробурчал себе под нос, но дорогу уступил. Бин даже бровью не повёл, предложил младшему понести его сумку, точнее, просто забрал её и повесил себе на плечо, не слушая возражений. Зайдя за угол, Сынмин замер, Чанбин врезался ему в спину. — Сынмо? — у приятного голоса было неприятное приложение в виде владельца. — Ёнкей. Парень, который бросил его, узнав о долгах. Конечно, они должны были сегодня встретиться, жив— жили в этом районе. Сынмин уже и забыл о нём, честно, вспоминал только, когда в очередном сериале кому-то разбивали сердце. И когда слушал грустные песни. — Этому тоже въебать? — спокойно поинтересовался Чанбин сбоку, уже разминая пальцы, хруст костяшек добавлял к образу сурового мафиозника. Ёнкей, похоже, увидел что-то такое в его лице, что без лишних слов рванул на другую сторону улицы, не оглядываясь ни на что, даже на сигналившие машины. Через пару секунд его и след простыл. А Сынмина накрыло чувство, что всё это дурацкий сон. — Чё за Форест Гамп? — судя по голосу, Бин и сам так думал. — Бывший, — выдавил из себя Ким, и двинулся дальше. Старший нагнал уже на четвёртом шаге. Криво улыбался, одним только левым уголком губ. — По мальчикам, да? Сынмин нахмурился, смотря ровно перед собой, от былого умиротворения не осталось ни следа, на душе кошки скреблись. Одно лицо, одно слово — всё, что было нужно, чтобы испортить настроение? Сколько они не виделись? Год? Отстранённо ответил: — Ты против имеешь что-то? — Да нет, просто хлипкий он какой-то, случись чё, тебе крышка. Ким перестал понимать, куда идёт этот разговор. — А что может случиться? Да и вообще, он меня бросил, ничего уже не будет. — Ну, вот и хорошо. Ограбить бы тебя решили, он бы и посыпался. Журналист фыркнул, нелепость какая. Чтобы Ёнкей кого-то защищал? Боец он действительно никудышный, бегун из него получше. — Мне надо выбирать партнёра по тому, может ли он меня защитить? — Да при чём тут это? Я вообще не об этом. — О чём тогда? Махнул рукой. — Ай, да забей. Сынмин улыбался, потому что решительно ничего не понимал. — Нет, мне теперь интересно! Чанбин простонал и резко свернул на другую улицу, уходя от его прямого взгляда. — Сказал же, забей, чё ты такой есть?! — Нет, ну, то есть ты говоришь, что мне нужен защитник? — Ким был в шаге от того, чтобы засмеяться. — Конечно, сам ты себя защитить не можешь, — пробурчал в сторону. — Для этого есть полиция?.. Бин смерил его скептическим взглядом. — Ой, я тебя умоляю… — Ну, ладно, подскажи тогда, может, у тебя есть кто-то на примете? Старший спрятал руки в карманы и отвернулся, смотря ровно перед собой, они вышли на оживлённую улицу. — Чё сразу я-то? — Ты так уверенно об этом размышляешь. — Да отвали ты, чё к словам цепляешься?! Чанбин явно закипал, и это было ново для Кима, а потому любопытство толкало его на безумства, например, продолжать дразнить зверя. — Вот ты меня уже защищал, ты считаешься? — Да я… Договорить он не смог, заметив что-то впереди. Сынмин остановился и посмотрел в ту же сторону. Напротив остановилась чёрная машина с тонированными стёклами и без номеров. Бин чуть не выронил телефон, в спешке доставая его из кармана, схватил Сынмина за рукав и оттащил обратно в переулок, толкнул его к стене, получив в ответ недоумённый взгляд и недовольное шипение. — Машину снимай, чёрную, подъехала, видишь? Ким порылся в сумке, всё ещё висевшей на чужом крепком плече, вытащил камеру из футляра, направил на машину и начал подкручивать объектив, чтобы приблизить. Чанбин тем временем открыл ориентировку, которую им выслал Юнхо, подняв телефон повыше, стал сравнивать машину с записей камер и эту. — Смотри, похожа? Сынмин оторвался от видоискателя и взглянул на экран. Пожал плечами. Машины для него все выглядели плюс-минус одинаково. — Сравним фото, станет ясно. Думаешь, они? В этот момент передние двери открылись, на улицу вышло двое мужчин, водитель и пассажир были одеты в чёрное и с такого расстояния отличались только длиной волос, один коротко стриженный, другой с хвостиком. Сынмин приблизил и сделал несколько снимков их лиц, пока незнакомцы мотали головами, то ли просто осматриваясь, то ли в поисках чего-то. — У этой модели отличный зум, фото будут чёткие, — сейчас было неподходящее время, чтобы восхищаться техникой, но Ким не удержался. Чанбин и не возражал. — Бёль херни не посоветует, сам её когда-нибудь поблагодаришь. Снимай-снимай, лучше больше, чем меньше. Ебать, сегодня день удачный…♢♢♢
082109
.....
Хан Ёсок, 42
Хан Тэён, 39
Хан Джибом, 19
.....
♢♢♢
Феликс старался слишком громко не вздыхать при пациентах, даже если они рассказывали о том, как на приём их привела собственная безответственность, но когда пациентом был Хван Хёнджин, ворвавшийся за две минуты до конца смены, от обычных правил можно было и отойти. — Не верится, что говорю это, но тебе было лучше, когда заваливал себя работой, правда. Без дела у тебя слишком много времени на то, чтобы думать. Бедняга растревожил себя до бессонницы и нервного тика. Нормально ел он в последний раз, похоже, явно не сегодня. Сидел на кушетке, опустив голову и плечи, пока в вену по трубке стекали остатки раствора из капельницы. Избегал прямого взгляда глаза в глаза. Пришёл он только потому, что его ассистентка вызвала такси до больницы и затащила в салон силой. Доктору определённо надо было поблагодарить её лично. — Ты не первый, кто мне об этом сказал. Чонин посоветовал отправить девочек в отпуск и заняться делом. Чанбин просто сбросил телефон какого-то мозгоправа. Феликс не сдержал удивлённого "Ха!". Хёнджин весёлости не разделял, сгорбился ещё больше и упёр взгляд в пол. — Кстати, об этом, — он заправил свисающую челку за ухо. — Честно, я не знаю, что делать. Всё навалилось. И, кажется, у меня крыша едет. Разве что на людей ещё не кидаюсь. Но это пока. — И ты хочешь чтобы я... что? Хван стрельнул глазами в его сторону, но снова опустил их в пол. — Посоветуй кого-нибудь. Поговорить. Феликс поражённо молчал. Первый же раз, когда врач предложил психотерапию, закончился не совсем мирно: взвинченный пациент прокричал, что "у него всё нормально", ушёл, хлопнув дверью, и долго добровольно не приходил ни за таблетками от головы, ни за лёгкими транквилизаторами. Только после того, как Хёнджин напоролся на нож, пытаясь разнять потасовку в клубе, и оказался на операционном столе, а потом лежал в стационаре и ни одного даже самого маленького намёка на поход к мозгоправу не услышал, Феликс смог вернуть его доверие и стабильно проводил консультации и осмотры. Ли больше тему не поднимал и не видел никакого движения со стороны Хвана, поэтому успел смириться, что помочь ему нельзя. Тем неожиданнее оказалась просьба. Наконец, доктор отмер: — Конечно, я скину тебе варианты и их расписания. Выберешь, устрою. Просто придёшь и всё. Хёнджин благодарно кивнул и сел прямее, пока врач вытаскивал катетер и наклеивал пластырь. Когда они вышли из кабинета, время далеко перевалило за восемь вечера. Гул голосов и гудение приборов заполнили уши. Кабинет Феликса находился на одном этаже с палатами его пациентов, и перед уходом он не мог не заглянуть в тонкое окошко каждой двери, чтобы убедиться в том, что всё в порядке. Хван повторял из любопытства. Иногда врач бурчал что-то себе под нос, намечая фронт работ на следующий день. Оставалось ещё несколько дверей, когда Хёнджин застыл возле одной и вцепился ему в рукав. — Это кто? Феликсу пришлось вернуться на пару шагов назад, чтобы заглянуть в окно. Внутри двое: один на кровати, подключенный к нескольким мониторам и аппаратам через десятки трубок, второй в кресле, с книгой в руках, губы двигаются, должно быть, читает первому вслух. — А, Джибом. Достался мне в наследство от наставника. Он тут дольше, чем я. Печально, знаешь. Кома, уже много лет. И сделать почти ничего нельзя. Есть операция, дорогая и шансы выжить крайне малы. Так что его брат— — Его брат?! Хёнджин уставился на него ошалевшими глазами. Феликс удивлённо смотрел в ответ. — Брат, Джисонни, славный, всё продолжает бороться, собирает на операцию, хотя это, честно, фантастика. Хван тут же отцепился от врача и выпрямился. Его лицо приобрело холодное, расчётливое выражение, которое появлялось только в минуты опасности. Вокруг него словно потяжелел воздух и температура упала на несколько градусов. — Знаешь, придержи пока психов, я, оказывается, совсем не спятил. Всего хорошего. С этим он прошел мимо в направлении лифтов, набойки на туфлях клацали об кафель, и этот звук заглушал собой все остальные. Феликс не нашелся, что можно было сказать в ответ, и просто смотрел, как Хван исчезает за дверями лифта с телефоном возле уха.Сейчас
— ...хуёвая шутка... Джу... Штаны на коленях успели промокнуть там, где касались сырой земли, выпавший снег давно растаял. Перед глазами темно, на голове плотный мешок, через который можно было только угадывать какие-то формы и движения. Последнее, что он видел, это как расплывалось всё вокруг, сходясь на мутном лице уснувшего Сана. И вот они здесь. Уён понятия не имел, чем их накачали, но эта штука, похоже, ещё не совсем вышла из системы, ни пошевелиться, ни закричать, только отдельные слова и с большими паузами. Ошалелое биение сердца, учащённое дыхание, — всё это звучало не так громко, как трение дула пистолета об ткань на затылке. Им конец.