Брудершафт

- Вы себе не представляете, - негромко констатировал Джим, глядя в потолок, - Я могу изложить вам факты - сейчас это уже совсем не трудно. Но вы скажете, что это все фигня и ничего необычного. Что я сто раз видел подобное. И что мое поведение нелогично. - Можешь опасаться только последнего, - решительно ответил Боунз, опускаясь на кровать рядом и грозно косясь на Спока. - Я обещаю воздержаться от комментариев и постараться понять ход твоих мыслей, Джим, - после короткой паузы кивнул тот, пристраиваясь рядом на кресле. Они оба были не на шутку обеспокоены. То есть даже больше, чем обычно. Если такое вообще возможно. Когда Джим потерял всякий контроль над собой, Спок молча остановил турболифт и дал ему выплеснуть все, что было на душе. Потоки слез, бессвязных слов, просьб, приказов - от "Оставьте меня все" до "Не разжимай рук, что бы я ни сказал". Капитан прекрасно чувствовал, что его расслабляют и успокаивают вулканскими ментальными техниками, но сил сопротивляться просто не было - он просто внезапно сломался. Из-за Паши Чехова и его невинной, полной жизни и любви трескучей болтовни. Надо ж было так попасть... Дождавшись, когда Кирк хоть немного возьмет себя в руки, Спок взял его за запястье и ненавязчиво, но твердо увлек за собой в лазарет. Джим попытался было дернуться, за что получил строгий взгляд и вполне конкретную угрозу провести остаток пути у своего старпома на руках. Маккой отреагировал на явление их пары как никогда профессионально. Влив в своего лучшего друга хорошую порцию виски и отмахнувшись от неодобрительного взгляда Спока, он мгновенно переквалифицировался в терпеливого психотерапевта. Джим подумал, что никогда и никого не любил больше, чем этих двоих сейчас. Тем меньше хотелось устраивать вечер откровений. Не хотелось вообще. Он ведь, черт возьми, справлялся! Ну, подумаешь, душевный раздрай... Многие капитаны в таком состоянии десятилетиями работают, и ничего... - Кирк, - голос Боунза прозвучал почти угрожающе. - Окей, - вздохнул капитан, - Окей. Рейна Дита. Сухая безжизненная планета. Тишина и слабый свет почти умершей звезды. - Нас поймали в тот момент, когда мы уже были готовы вызвать транспортаторную и вернуться на корабль. Я... - Джим вдохнул прерывисто, будто от боли, чувствуя, как нервно сокращаются мышцы горла, - Я предложил Ухуре прогуляться. Мне порядком надоела Энтерпрайз. Это был первый пункт, за который он себя ненавидел. Безответственный. Дебил. На чужой планете. Без охраны. Гулять. С Ухурой. Потому что надоело сидеть на корабле. Господи... - Кирк! - смеется Нийота, - Куда ты меня тащишь? Кирк, у меня парень есть, ты еще помнишь, да? - Я на тебя и не покушаюсь, - фыркает он, - Не хочу еще раз получить по роже от Спока. Смотри, тут трава прямо ровным кругом растет... Красиво так... - Эти... Существа держали пленных гуманоидов в больших стеклянных камерах под землей. В одной - мы. В другой - Т'Мор с сыном. Темные глаза вулканки похожи на мертвые камни. В них не отражается свет. - Люди, - сипит она так, будто не говорила вслух как минимум несколько недель, - Зачем вы здесь, люди? - Мы попытались выбраться, но бесполезно. Стекло было толстенным. Второй пункт. Безголовый идиот и вдобавок трус. Проваливаясь под землю, от внезапного страха схватился за руку Ухуры, выронив фазер. Остался безоружным и беспомощным перед лицом непосредственной опасности. - Вас будут испытывать. - В каком смысле? - осторожно уточняет Джим. Ответа нет. - Т'Мор рассказала, что она единственная выжившая с T'Valar. И не успела ничего добавить. Они забрали Нийоту. Третий пункт. Самоуверенный петух. Расслабился, отвлекся, пытался завести легкий диалог с ребенком. Не заметил, как к ним подобрались со стороны. - Стойте, уроды! Удар о стекло. Раз. Другой. Червеобразные полужидкие твари тащат девушку за собой, а она настолько оцепенела от ужаса, что даже не противится их воле. - Мне оставалось только надеяться, что эти их эксперименты будут безобидны. Эта иллюзия жила недолго... Пронзительный, полный ужаса крик вдалеке. - На ней проверяют то, что уже выяснили на мне. - Что это? Что с ней делают? - орал Кирк, разбивая кулаки в кровь о стены камеры. Поджатые губы. Резкий выдох. - Катастрофа на T'Valar случилась десять лет назад. Свену - три. Стекло со стороны Т'Мор начинает подергиваться инеем. - Когда вы сумели поймать сигнал моего коммуникатора, у Нийоты уже был сорван голос. Я слышал ее хрипы. А вулканцы к тому моменту находились на морозе, при температуре около минус сорока восьми по Цельсию, уже почти сорок четыре часа. - Скотти все это время перестраивал сканеры, чтобы расширить диапазон поиска, - едва слышно заметил Боунз. Джим никак не мог расшифровать его странный, почти отсутствующий взгляд. - Мы приспособлены для жизни в пустыне. Пытку холодом мы переносим тяжелее, чем любой человек, - зачем-то сказал Спок. Кажется, у него начали подрагивать руки. Кажется, он начал понимать. Джим облизал губы. Он сказал всего несколько слов. А подразумевал под ними двое суток. Двое суток ада, в течение которых на его глазах умирали в муках женщина и младенец. Ярость. Полный ненависти собственный вой. Выдран из коммуникатора и вскрыт голыми руками нестабильный элемент. Взрыв. Взгляд Т'Мор застывает прямо у него на глазах, когда он уже судорожно перебирает ключи в раздобытой связке, пытаясь найти нужный. - Нет, мама! Не уходи! Не бросай меня, мама! Четвертый пункт. Тормоз. Нужно было сделать это раньше. Он бы смог. Он бы всех порвал. Зачем было ждать чертова ответа от Энтерпрайз?! - Спок, - окликнул он, - Ты знаешь, что до достижения более-менее сознательного возраста вулканские малыши напрямую зависят от материнской энергии? - Разумеется, - кивнул его старший помощник, - Это обусловлено неспособностью детей закрывать свой сверхчувствительный разум от окружающей среды. - Что происходит с ребенком, потерявшим мать? Спок на мгновение замялся. - Быстрое безумие, мощнейший эмоциональный перегруз и смерть, капитан. Да, смерть. Джим думал, что способен все вынести. Но когда крохотное крупно дрожащее тело в его крепких объятиях вдруг задергалось в конвульсиях, затряслось и спустя несколько минут затихло навсегда, ему просто снесло крышу. Надолго. Возможно, насовсем. - Свен. Свен, мать твою, очнись! Ты же вулканец, что тебе эти два дня, ты же можешь заблокировать все ощущения нахрен... Проснись, малыш... Тишина. Только шумное дыхание самого Кирка, оставляющее белые облака пара изо рта, и едва слышные всхлипывания где-то вдали. - Я знал, что вы навели на эту гребаную лабораторию все фазеры и предупредили об этом хозяев на всех доступных языках и во всех сигнальных системах, - с усилием преодолев воспоминание, как барьер, продолжил Джим, - У меня был шанс ни на кого не нарваться в коридорах и успеть добраться до коммуникатора Нийоты. Шанс-то был. Смысла уже не было. Он врывается в нужную комнату, ориентируясь на слух. Ухура раскинута на странном ложе, крепко напоминающем ритуальное. Совершенно обнаженная. И ее стройное темное тело покрыто ровным слоем крови. - Кирк, - ее стеклянный взгляд окончательно убивает в нем все живое, что только оставалось, - Мне хреново, как никогда. Он укутал ее, как мог, в свою рубашку. Он сумел вытащить ее на поверхность и дать Скотти координаты для транспортации. Он приказал стереть с лица планеты всю жизнь. Но какая к черту разница? Пятый пункт. Слабак. Он ее не уберег. И Т'Мор со Свеном тоже. Никого не уберег. Джим замолчал. Он просто захлебывался ненавистью к самому себе. Сказать сейчас еще хоть слово означало умереть, не вынеся пытки самобичевания. - Тише, тише, - негромко пробормотал мягкий низкий голос, и капитан сильно вздрогнул от неожиданного шока. Глубоко уйдя в себя, он даже не заметил, что на протяжении всего рассказа его запястья касались длинные твердые пальцы. И что боль и гнев постепенно, крохотными струйками вытекали из него именно в тех точках, где Спок держал его за руку. Боунз слабо усмехнулся, оценив легкую ошарашенность на его лице. - Вы верно поняли понятие "вне рамок условия", мистер Спок, - сказал он, поднялся и направился к двери, - Мне нужно выпить. Чертовски много выпить. Чтобы забыть все, как страшный сон, а наутро свалить остатки воспоминаний на дурное похмелье. Джим и Спок остались вдвоем. И как-то само получилось, что капитан крепче взялся за руку своего старпома, чувствуя в нем свое избавление, смежил веки и, обессиленный, крепко уснул впервые за много недель. В истерзанную огнем тяжелых чувств грудь Джеймса Кирка мягко вливался покой.