Уроки французского

— Еще лимонаду, господин Бонфуа? — миловидная служанка нагнулась перед французом, чтобы забрать пустой бокал и заменить его полным. Мужчина лениво потянул ноги, развалившись на плетеном кресле и любуясь городским пейзажем, который свободно раскрывался перед его взором. Не зря он выбрал эту комнату, выходящую к улицам. Здесь он мог наблюдать за жизнью за пределами этих стен. Если что-то пойдет не так, то он узнает об этом первым. Когда служанка скрылась за шторкой, француз быстро соскочил с кресла и положил руки на перила. Итак, за двадцать минут просиживания под открытым солнцем он обнаружил пять камер на этой стороне особняка. Две камеры были приделаны к стене дома, прямо под балконом, где стоял Франциск, еще две находились по обе стороны от ворот, и еще одна — в кустах. Ее Франциск вообще увидел случайно. Что же, пять камер только на одном куске территории — вполне неплохой уровень защиты от воров. Это еще не считая охраны, которая с невозмутимыми лицами расхаживала возле забора. Похоже, они вообще были лишены чувств. Ходили по тропинке как куклы, в каждом их шаге ощущался даже какой-то особенный ритм. «Отлично, — кладя руки за голову, подумал Франциск. — Никто не додумается меня здесь искать». Тут его взгляд напал на прогуливающуюся по саду фигуру. Миссис Керкленд, уже изнемогая от безделья, гуляла по собственной земле, любуясь плодоносностью деревьев в саду. Она не замечала, что за ней все это время внимательно следит пара голубых глаз, а может и замечала, но не придавала этому значения. Эта женщина казалась такой тихой, спокойной, уравновешенной в отличие от своей ненормальной и капризной дочери. Франциск довольно ясно припоминал свое детство. Он помнил своих родителей, помнил прекрасно, что жили они в страшной бедности. Они не могли себе позволить ничего дорогого. Франциск проводил все свое детство на улице, играя с другими ребятами. Как ни странно, но несмотря на проблемы в семье, он чувствовал себя счастливым, черт подери. Одетый в изношенные тряпья, подаренные двоюродными братьями, он носился по пыльной улице, пиная сдутый мяч, и таких мелочей ему было вполне достаточно для настоящего мальчишечьего счастья. Он никогда не завидовал детям, живущим лучше и краше него. Он не считал зависть правильным чувством, потому, наверное, и был так счастлив. И теперь, понимая, что он находится в доме как раз одного из таких капризных, хорошо обеспеченных всем, чем только можно, детей, Франциск ощущал, как в его груди заклокотала злость. Ох уж эта Алиса… Он достаточно налюбовался различной дорогой утварью ее комнаты. У этой чертовки был и свой кристаллический телевизор, и навороченный компьютер, и игровые приставки, и личный набор кукол, одетых в шикарные и явно дорогие наряды. Последние сидели на полках и преспокойно копили пыль в искусственных волосах, ибо никто никогда не пробовал брать их в руки. Франциск смотрел на это широко распахнутыми глазами и хорошо понимал, что ему о такой роскоши оставалось только мечтать. Хотя он никогда о таком и не мечтал. Но все равно… сам факт того, что они с Алисой выросли совершенно в разных слоях общества, очень сильно злил Франциска. Он чувствовал болезненное напряжение в теле, но искренне надеялся на то, что это чувство пройдет. Его глаза уловили новое движение. К миссис Керкленд со всех ног бежала Алиса. Она так спешила поговорить со своей матерью, что при их столкновении, не сразу перешла в разговор. Она наклонила голову вниз и дала себе возможность отдышаться. Франциск поспешно отошел от края, чтобы дамы случайно не заметили за собой слежку. Но он прислушался. — Мам, я насчет этого репетитора! — кричала девушка. Этот голос… Франциск приложил ладонь к устам, опасаясь, что его сейчас вырвет. Ну никак ему не удавалось привыкнуть к этому мерзкому звуку. — Ну что еще, дорогая? — Мама, мы должны избавиться от него! — Это еще почему? — Он же… — девочка пальцем поманила маму к себе и что-то быстро шепнула ей на ухо. Миссис Керкленд не сдержалась и громко прыснула, прислонив ладонь к губам. — Какая чепуха! Ты еще скажи, что он тайный агент. Что за глупости, Алиса? Я думала, что с приходом совершеннолетия ты станешь серьезнее. — Но это правда! Ему нельзя доверять! Он мошенник! — как же это смешно звучало из уст этого мелкого монстра. Но Франциск решил не отвлекаться и продолжил с упоением слушать. — Поговорите мне еще, юная леди, — судя по тону матери, та не торопилась с доверием. В ее голосе звучала твердая решительность, а это значило, что она всеми руками и ногами стояла на стороне мсье Бонфуа. — Помнится, ты и репетитора по математике называла гангстером, хотя он не был на него даже похож. — Я тогда говорила образно… — А того юного человека, который помогал тебе с историей? — не унималась женщина. — Ты же всю охрану взбудоражила, вынудила вычислить его по IP. — Это не то… — уклончиво ответила Алиса, но маму уже было не остановить. Воспоминания лились из ее уст большими и нескончаемыми потоками. — А мистер Вейн? Тот, что преподавал тебе экономику. Ты же его с лестницы спустила, а потом дала учебником по голове… Теперь Франциск это выслушивал с искренним ужасом на лице. Обладая хорошей фантазией, он представил себе всех этих перечисленных приспешников, и то, что сотворила с их психикой эта маленькая шельма; Франциск ощущал, как постепенно в нем что-то обрывается. Он представил, как сам скатывается по ступеням, ударяясь об их острые концы, а потом еще и получает по голове тяжелым фолиантом. Все это казалось настолько явным, что Бонфуа даже схватился за голову, проверяя, нет ли на затылке шишки. — И миссис Долсен? Ты ее помнишь? Напустила на нее терьеров. Бедняжку еле спасли. Если бы не наша охрана, то не знаю, чем бы окончился этот инцидент. Собаки… Франциск ощутил жгучесть в горле, словно проглотил красный перец. Не желая больше ничего слышать, он буквально на коленях пополз обратно к себе в комнату. Благо, его никто не видел в таком состоянии. Но он знал прекрасно, что если попытается сейчас встать на ноги, то обязательно пошатнется и упадет. Перед глазами сгустился серый туман. Мысли переполняли его голову, вертясь в ней, как заведенная юла. Франциск отдернул штору, перевалился через порог и упал спиной на ковер. Черт подери, какой раз по счету он уже пожалел о том что связался с этой семейкой? Слушая, с каким озабоченным раздражением миссис Керкленд рассказывает про несчастные судьбы предыдущих репетиторов, Франциск чувствовал себя священником, которого привели изгонять дьявола. Плохо, что Франциск при первой же встрече показал Алисе свою силу. Возможно, зря он тогда набросился на нее и чуть не сломал ей руки. Так истошно и жутко визжать не умели даже актрисы из фильмов ужасов. Теперь, безусловно, Алиса будет его ненавидеть втрое сильнее, чем других людей, ибо те люди никогда не смели прикасаться к ней и тем более — заламывать ей руки, а он, значит, решился, идиот несчастный. Теперь при следующих встречах она будет готова к его нападкам. Она будет специально играть на его нервах, она придумает способ избавиться от него. Хотя, чего опасаться? Франциск был и в более худшем положении, чем сейчас. Кем же был Франциск Бонфуа? Мошенником? Вором? Мужчина быстро покачал головой, понимая, что эти названия его не достойны. Он считал себя просто свободным человеком. Он был силен духом, он видел в жизни многое, он ничего не стыдился. Ничто и никто в этой жизни не могло сломить его любовь к жизни и, в частности, к свободе. Ничто и никто. Даже Алиса Керкленд.

***

Его первый ужин на новом месте проходил в кругу рабочего персонала. Вот здесь-то Франциск и познакомился со всеми жителями этого прекрасного и необъятного поместья. Пока семья Керклендов ужинала в зале, слуги, с веселым смехом обсуждая какие-то бытовые ситуации, пировали в чуть прохладном помещении, где занимались готовкой повара. Франциска посадили за стол, где обычно женщины месили тесто. Ему была любезно подана тарелка с мясом и картошкой. Из напитков ему предложили на выбор как алкогольные, так и безалкогольные. Франциск со скромной улыбкой выбрал сухое красное вино. К концу вечера ему пришлось поменять свои взгляды насчет Керклендской обители. Ему было весело в новой компании, он слушал слуг с большим интересом, поражаясь тому, что еще совсем недавно он видел их в роли молчаливых и ледяных статуй, не знающих усталости в работе. Как странно. Как забавно. Как интересно. — Ты… это… мужайся, — по-братски обняв мужчину, сказал ему кто-то из слуг. Это был немолодой джентльмен с тоненькими черными усиками. Кажется, звали его Джоном. Франциск мало соображал после нескольких бокалов вина, но впрочем его это не расстраивало. — А что такое? — он положил локти на вытертый тряпками стол. Обеспокоенность, выраженная в глазах этого человека, вызывала в Бонфуа легкое веселье. — Это… это не ребенок, — мужчина прискорбно вздохнул. — Это исчадие ада. Я здесь работаю уже десять лет, и я знаю, о чем говорю. — Да что ты. — Но она не всегда такой была. Я помню ее маленькой девочкой, когда в ней еще было что-то светлое и доброе. А потом…не знаю, что-то пошло не так. Просто в какой-то момент — хлоп — и она изменилась. А родители? Родители не занимались ее воспитанием, они все отдавали на руки психолога, а тот… ну, он помогал, конечно, однако одной его помощи было мало. Понимаешь, Франциск, дети… они копируют поступки взрослых, поэтому-то и важно в их раннем возрасте показать, что в ее мире ты главный и что все зависит от твоего желания, а не желания капризного ребенка. — Я понимаю, — немного раздраженно ответил Франциск. Ему не очень нравились такие нравоучения, состоящие из элементарных вещей, о которых не знал разве что круглый идиот. — Ее родители те еще засранцы (не говори только остальным, не хочу неприятностей). Когда она была еще способна на перемены — они водили носом, а как появилось такое неудержимое чудовище — как дружно запаниковали и кинулись исправлять ошибки. Но что тут уже исправишь, а? Поздно они спохватились. Она ведь совершеннолетняя. Она сформировалась, как личность. Увы, но здесь уже ничем не попишешь. — А я бы с тобой поспорил, — Франциск заумно вытянул палец. — Что? — Джон удивленно выпучил глаза. — Я верю, что человек учится всю жизнь. К тому времени, когда между двумя мужчинами начали возникать зачатки спора, большинство других слуг уже разошлось по своим делам: кто отправился стирать белье, кто спать, а кто проверять охрану. У всех были свои функции, и они все делали отточено, словно только этим и жили. — Человек учится всю свою жизнь. Каждый день он черпает информацию из внешнего мира, переваривает ее и делает выводы. Личностью он становится только на конце жизненного пути. — Ты намекаешь на то, что Алису можно перевоспитать? — с усмешкой спросил Джон. Кажется, он еле вникал в суть разговора. Видимо, тоже выпил. Но в помещении так воняло едой и алкоголем, что дьявол поймет только — кто пил, а кто не пил. — Я не знаю. Все зависит от желания человека, — по-философски изрек Франциск. — Если она искренне захочет перемен, если она поймет свои ошибки и попытается исправиться, то она изменится. Он поднялся со стула, взял бокал с недопитым вином, одним большим глотком осушил его и поставил обратно на стол. В голове пробуждалась приятная нирвана, и желание оказаться в постели стало слишком мучительным, чтобы ему противостоять. Тело, пережившее погоню, девичьи истерики, новые разговоры о жизни, уже молило о том, чтобы Франциск поскорее соединился с постелью и ушел в мир грез. — Тогда у нас нет шансов, — услышал он позади себя грустный голос Джона, когда уже собирался уйти в свою комнату. — Главное — верить. Раздеваясь, Франциск еще раз прокрутил воспоминания о минувшем дне. Все с самого утра, как только он сел в тот скоростной поезд со своим другом Эриком. Дальнейшая борьба за выживание так сильно заняла внимание француза, что он, честно говоря, почти и позабыл о своем друге. — Эх, дружище, надеюсь, ты выкарабкался, — сказал Бонфуа, забираясь под холодное одеяло. Он понимал, что сейчас ничего не мог сделать для Эрика. Ему самому нужно было спастись. А для этого следовало затаиться. С такими мыслями он закрыл глаза и погрузился в крепкий сон.

***

На следующий день он проснулся от громкого звука спешных шагов и каких-то разговоров в коридоре. Мужчина лениво потер глаза, затем посмотрел на настенные часы, которые висели напротив постели и тихо ритмично тикали. Семь утра. Какой кошмар. Франциск перевалился на бок и немного повалялся в таком положении, ощущая, как кровь постепенно начинает просыпаться вместе с ним и растекаться по всему телу. После чего он принял вертикальное положение и лениво потянулся. После алкоголя в голове остался вязкий туман. Благо, голова не болела. Впрочем, Франциск не помнил, чтобы ему когда-нибудь становилось дурно после вина. Выйдя на балкон, Франциск ощутил неприятную прохладу, от которой все его волосы на теле встали дыбом, а по спине пробежали мелкие мурашки. Погода резко испортилась, а над особняком сгущались серые тучки. Хорошо, что хоть дождь еще не пошел, ибо асфальт внизу выглядел сухим и нагретым. На долго ли его хватит? Вот загадка… Бонфуа посмотрел вниз, в сторону ворот, и увидел, как через них неспешно проехали черные машины. С нежным урчанием, они вереницей направились по общей дороге, пока не исчезли за перекрестком, после чего главные ворота плавно закрылись, и включилась сигнализация. Франциск тут же выкинул все это увиденное из своей головы и широко зевнул, даже не прикрыв рот ладонью. Выйдя из комнаты уже совсем посвежевшим и готовым на подвиги, Франциск столкнулся в коридоре с одной из молоденьких служанок. Увы, вчера он не успел запомнить все их имена, но это вовсе не мешало ему немного поворковать с девушкой, учитывая то, что она была совсем не против его общества. Когда Франциск переходил на интимный шепоток, она густо краснела и отмахивалась от него рукой. Это так забавляло мужчину, что он готов был съесть дамочку живьем. — Я живу в противоположном крыле, — как бы невзначай сообщила ему девушка и лихорадочно зажмурила веки, словно сказала что-то пошлое. Франциск лишь тихо засмеялся. — А что вы делаете здесь? — спросил он, прижавшись локтем к стене. — Как что? Убираюсь, — девушка отвела взгляд, показала свой пернатый веер, которым она смахивала пыль и паутину. — Сейчас хозяев нет дома — никто не мешает работе. И тут Франциск ожил. — Как «нет дома»? — Ну, младшая Керкленд уехала на учебу (слава богам!), а миссис Керкленд у стилиста. В общем, до часу дня у нас много свободного времени, — или Франциску показалось, или последние слова прозвучали слишком двусмысленно. Мужчина широко улыбнулся своим мыслям. Значит, эта чертовка еще и учится. Значит, у него до часу дня есть время отдохнуть от ее воплей. Кошмар, как все удачно-то складывалось, даже порой и не верилось в такую удачу. — Что же… вы правы, ma cheri, — сладко пропел Франциск, беря девушку за руку и прикладывая к ее пальчикам свои мягкие губы. Девушка залилась краской до корней волос. Она так соблазнительно выглядела, когда смущалась. Глаза так и искрились, рот приоткрылся в желании что-то сказать, но милые ласки француза мешали произнести хоть звук. Позже они дошли до ее спальни. Франциск кое-как выведал, что его жертву звали Кэтти. Какое очаровательное имя, явно подходящее такому хрупкому и стеснительному существу. Хотя в постели это существо вело себя отнюдь не хрупко. Видимо, не имея прежде такой близости, девушка решила отыграться по полной, порою просто не сдерживая криков удовольствия. Бонфуа томно улыбался своей пассии, поглаживая ее каштановые колечки волос, целуя ее белую кожу, и зарываясь носом в ее мягкие груди. Франциск был несомненно рад началу нового дня. Проходя уже по знакомым коридорам, он решил задержаться возле комнаты своей ученицы. Осторожно посмотрел по сторонам, затем соединил пальцы на холодной, круглой ручке, дернул ее на себя и… дверь ему не поддалась. Он дернул еще раз, и вдруг услышал, как угрожающе скрипнули петли. Эта ведьма еще и запирает свою дверь, когда уходит… Бонфуа разочарованно вздохнул. Тогда он присел на одно колено и посмотрел на замочную скважину, внимательно изучая ее строение. Он, конечно, мало разбирался в искусствах взлома, но при большом желании мог бы и попробовать. К тому же, если его кто-то и обнаружит в коридоре за столь сомнительным занятием, его вряд ли отругают. Все слуги в этом доме были очень дружны и неплохо относились к Франциску, несмотря на то, что знали его всего два дня. Увидев, как он взламывает замок, они лишь обрадуются его лихой наглости. Но затем, мысли пошли в другое направление. Франциск спокойно встал с колен, отряхнул брюки от возможной пыли и, спрятав руки в карманы, спокойно отправился дальше по коридору. Он пока решил ничего не взламывать и не соваться туда, куда ему, как репетитору, было не дозволено. Он хотел показать Керклендам, что на него можно положиться.

***

В этот день намечалась контрольная работа сразу по нескольким предметам. Напряжение нарастало с каждой минутой, порою казалось, что его можно было пощупать. Пока преподаватель выводил какие-то формулы на темно-зеленой доске, громко чиркая по ней мелком, ученики спешно готовили шпаргалки. Конечно, какой идиот честно подготовится к контрольной по физике? Зачем тратить время на учение каких-то бессмысленных формул, если их можно заранее заготовить на листе и потом спокойно списать? К счастью, Алиса подобными вещами не страдала. И на этот раз не потому, что считала это глупой затеей или потому, что все равно ее оценки будут высокими несмотря на ее реальные знания. Просто Алису в тот момент одолевали более важные проблемы, решение которых ее мозг и пытался с отчаянием найти. Она больше не могла ни на что обращать внимание, она даже не в силах была отвечать одноклассникам привычным сарказмом, потому что мысли вертелись только вокруг ее нового репетитора. И чем чаще она вспоминала вчерашний разговор, тем активнее в ней полыхал огонь ненависти, которую она старалась подавить. Нельзя показывать окружающим свою тревогу! Нужно вести себя спокойнее! Нужно держать себя в руках и искать решение проблемы, пока эта проблема не переросла в более жуткую. Если вовремя не придумать план, то этот француз прицепится к ним, как клещ. Но как же это избежать? Алиса незаметно для всех чуть-чуть подняла рукава блузки, посмотрела на свои кисти, надеясь там увидеть следы. Если будет синяк от вчерашнего инцидента, то возникнет шанс засудить этого проклятого француза. Но тут ее ждала досада — кисти были абсолютно чисты. Ни синяка, ни царапинки. Этот ублюдок умел обращаться со своей жертвой осторожно, не вызывая подозрений. Вроде на коже ничего не было видно, однако ощущение оставалось. Оно таилось там, под кожей, пульсировало и обжигало. И Алиса не могла оставаться к этому равнодушной, ее так бесило осознание собственной беспомощности, что она готова была содрать с себя кожу. Никто. Никто не смел к ней прикасаться. Так грубо, так не по-джентльменски. А как он с ней разговаривал? Как с подругой, словно они были давно знакомы! Кто он такой вообще? «Маньяк», — содрогаясь, подумала Алиса. Она не спала из-за этого всю ночь. Она была так обескуражена, что даже не могла толком сообразить, что же делать дальше в такой ситуации. Она могла в первую ночь устроить какую-нибудь подлянку для мсье Бонфуа, но стресс мешал ей перейти к действиям. Злость быстро и безжалостно буравила ее тело, как сверло. — Эй! Из-за вчерашнего все дуешься? — ткнула ее в бок Анна. Она сидела рядом, видела прекрасно, в каком состоянии пребывала ее соседка, и не могла не обеспокоиться. — Отвянь, — Алиса резко схватила ручку со стола, сжала ее в кулак и принялась писать контрольную. Она не могла рассказать этой пустышке, что тот извращенец, с которым они столкнулись на реке, теперь отныне стал ее личным репетитором. И мало того, он пытался ей сломать руки! Поскорее бы отец вернулся с командировки и увидел, в какой бедлам обратилось их семейное гнездышко. Ее папа никогда не любил французов, и, видимо, это перешло к Алисе по наследству (хотя тяжело судить по человеку, который в принципе ненавидел все живое), поэтому Алиса была более чем уверена, что, вернувшись домой, мистер Керкленд будет не особо рад новому репетитору. Нужно было лишь дождаться…

***

Франциск плавно покрутился перед большим зеркалом, разглядывая себя в отражении. Хоть он и любил свою белую рубашку и даже тайно считал ее символом, приносящим удачу, но сейчас ему страшно хотелось немного разнообразить свой гардероб. Он решил, что с первой зарплатой сделает обход по магазинам. Если все пойдет удачно, то он останется здесь надолго. Насколько точно, Франциск не стал загадывать, решил отдаться течению жизни, чем, впрочем, всегда и занимался. «Девчонке придется меня убить, ибо добровольно уходить я не намерен», — твердо сказал себе Бонфуа, отправляясь на занятие. Официально оно было вторым, но на деле — самым первым. Снова скромно постучав в дверь, Франциск отворил ее и заглянул внутрь. — Ma cheri, я пришел, — сладко пропел он, окидывая взглядом пустую комнату. Как странно, куда это она запропастилась? Ведь видел своими глазами, как, вернувшись со школы домой, она сразу же направилась сюда. К тому же, ее личный компьютер был включен. Значит… БАЦ! По голове прошлись волны резкой боли, после которых он потерял равновесие и с грохотом свалился лицом на ковер. Удар был настолько сильный, что после него едва ли можно было шевелить конечностями, что тут говорить о мыслях, которые просто растворились в красном тумане. Безусловно, после этого появится шишка, и не дай богиня, если из-за нее череп изменит форму. Франциск пришел в себя с такими ощущениями, словно его споили чем-то весьма крепким, ибо голова болела неимоверно, а перед глазами все еще плыл кровавый туман. Мужчина лениво поднял голову, попытался пошевельнуть рукой, но с ужасом понял, что что-то ему мешает это сделать. — Ну, наконец-то очнулся, — услышал он тонкий девичий голосок. Ведьма! Мужчина помотал головой, спешно приходя в себя от удара. Туман быстро рассеялся, перед глазами появилась знакомая комната, а к телу начала прибывать кровь. Его руки были связаны тонкой веревкой за спинкой стула, сам он сидел в центре комнаты, и лучи бледного солнца заливали его широкие плечи. Алиса стояла рядом. Все еще одетая в школьную форму, она крепко держала в руках ракетку для бадминтона. Когда Франциск осмелился поднять на нее глаза, она поспешно вытянула вперед свое орудие, словно надеялась им защититься. — И что это значит? — спросил он, щурясь от болезненного покалывания в затылке. — Развяжи меня. Быстро. — Не заслужил, — девушка умело обыграла его ледяной голос. Франциску было уже плевать на различия в их возрасте и полах, он всем сердцем желал освободиться и дать этой выскочке хорошую оплеуху. Его аж затрясло от этого жгучего желания, и если бы он только мог… — Я отпущу тебя при одном условии, — Алиса забродила по комнате, постукивая по ладони ребром ракетки. Такая гордая, посвежевшая, явно чувствующая себя на своей территории. Одним словом, шельма. — Я тебя освобождаю, а ты собираешься и уматываешь из моего дома. План ясен? — Ого, как интересно, — решил съязвить Франциск. — Из «твоего». Ты на него заработала, чтобы так говорить? Ты хоть раз чего-нибудь сама добилась без помощи взрослых? Девушка явно оскорбилась такими словами, сказанными в ее адрес, и это было видно по тому, как дернулась ее рука, держащая ракетку. Однако она вовремя переборола в себе желание совершить кое-что непоправимое и глубоко вздохнула. — Тогда мне придется тебя… убить, — последнее слово было произнесено особо сумрачно. Признаться честно, Франциск даже немного напрягся. Но это было лишь мгновение, ибо потом он с бесстрашием заулыбался своей похитительнице. — Оу, — протянул он. — Как страшно. Принцесса мизантропов расчленит мое тело и закопает в саду? Я догадался? Глаза девушки тут же расширились, она задышала чаще. Видимо, рассчитывала на то, что Франциск испугается ее угроз и со слезами на глазах примется умолять ее о пощаде. Разве не этого она хотела от него? Ну, конечно, этого. В прошлые разы, когда ей приходилось прибегать к угрозам, другие репетиторы тут же трусливо начинали плясать под ее дудку. Этот же даже бровью не дернул. — Значит, ты хочешь, чтобы я ушел, — начал он слишком спокойным, отдающим нотками подозрительной нежности, голосом. Черт, он вообще знает, что такое «страх»? Алиса подошла к нему чуть ближе, все еще крепко и судорожно стискивая охладевшими пальцами ракетку. Если бы он только знал, как бешено стучало в ее груди сердце… — Да, — ответила она как можно сурово. — Хочу! — А как же занятия? — мужчина улыбнулся еще шире, точно играясь на нервах своей неумелой похитительницы. — Я же обещал… — Люди не способны держать обещания, — парировала она. — Ну, нет, — Франциск лениво покачал головой. — Я не такой человек. Если я ставлю перед собой задачу, то я обязан ее во что бы то ни стало решить. — Но ты же мошенник! Ты сам сказал, что тебе это все нужно лишь для того, чтобы спрятаться! Тебе же плевать на уроки! — Ты видимо плохо меня слышала: я буду тебя учить лишь для того, чтобы семья твоя видела прогресс, иначе она меня прогонит, — Франциск чуть напрягся и сдвинул стул с места. — Начнем уроки французского. Ты умеешь считать до десяти? — А? — девушка отвлеклась, брови быстро сошлись на переносице, и глаза превратились в парочку мелких щелок. Девушка ощутила подвох, и поэтому сразу встала в боевую позу. Хотя, что мог этот человек сделать со связанными руками… — Конечно, умею! — А по-французски? Что он задумал? — Давай, вместе, — прошептал мужчина, чуть наклоняя вниз голову, так, чтобы его волнистые волосы упали ему на лицо, и сквозь их тень виднелось коварное мерцание небесно-голубых глаз. Но что он мог сделать, со связанными-то руками? Девушка почувствовала, как от волнения ее пальцы покрылись влагой. Черт, он говорил так зловеще сладко, словно Сатана, выпрашивающий душу у человека. — Un… deux… trois… quatre… — Что ты делаешь? — немного опустив ракетку, настороженно спросила Алиса. Но Франциск ее не слышал. Постукивая ногами в такт числам, он продолжал монотонно считать. — Cinq… six…sept, — Алиса не заметила того, как этот голос уже звучал внутри нее, отдаваясь напряженной вибрацией. Все глубже с каждым разом, словно… — Прекрати… — в страхе прошептала она. — Хватит! Рука плавно, словно намыленная, выскользнула из плена веревки. Но Алиса не видела этого, ее взгляд оставался прикован к его ногам. — Huit! Мужчина резко подскочил со стула, подобрался ближе к окаменевшей девушке, вырвал у нее из рук ракетку и отбросил ее в сторону. Ракетка долетела до стены, ударилась об нее и рикошетом улетела за кровать. Тело девушки содрогнулось от звука, с которым ракетка приземлилась на пол. Но Франциска же это вовсе не смутило, в его глазах резвились бесята. — Neuf, — прошептал он, хватая девушку за локоть и разворачивая ее лицом к стене, словно обыгрывая какой-то танцевальный элемент, и прижался к ней со спины. Его пальцы плавно ухватились за ее обе хрупкие кисти и прислонили их к девичьей груди, так, чтобы Алиса походила на погребенного фараона. — Dix. Сможешь повторить? Англичанка молчала. И вовсе не потому, что ей нечего было сказать на это, просто от шока ее язык отказывался пошевельнуться. Как, впрочем, и все тело. Франциск этому нежно усмехнулся. Ему нравилось приводить людей в приятный ступор. — Итак, сейчас ты садишься за стол, выключаешь компьютер, — продолжил уже более спокойно и безо всякой сатанинской слащавости изрекать Франциск. Блеск в его голубых глазах потух, он задышал спокойнее. Он ощущал полное превосходство над этим монстром. — Берешь лист и пишешь алфавит с транскрипцией. А потом заучиваешь наизусть. Понятно объясняю? — Как ты… это сделал? — озадаченно спросила она, глядя куда-то в сторону. — Ты определенно наемник… только наемники могут так легко высвобождаться из… — Насмотрелась боевиков, милая моя? — Франциск толкнул девушку к столу, и та, неуклюже пошатнувшись, послушно двинулась с места. Все пока шло гладко, даже чересчур гладко. Если бы еще не эта боль в голове, вызванная ударом ракетки, то Франциск мог бы всерьез засомневаться в искренности послушной Алисы. Но блин… эта колющая боль не отпускала ни на минуту, все продолжала пульсировать, словно говорила французу — я здесь, не вздумай забывать обо мне. Мало того, я подарю тебе огромную шишку на затылке, чтобы тебе было стыдно на люди выходить. Дойдя до своего стула, девушка положила руку на его спинку, но садиться не стала. Вместо этого она резко развернулась к идущему следом за ней мужчине и замахнулась на него рукой. Благодаря молниеносной реакции удар был подавлен блоком, мсье Бонфуа перехватил девичью руку так легко, словно поймал тонкую веточку. При ударе «веточки» об мягкую и широкую мужскую ладонь послышался легкий шлепок. — Ты точно наемник, — прошептала Алиса. — Ты так легко среагировал… — … на движение пьяной мухи? — со смешком перебил ее Франциск. — От твоего нападения мог увернуться любой-другой человек. И то, что я выбрался из твоих узелков, значит не то, что я ловок и хитер, а то, что ты не умеешь брать людей в плен. — А ты, значит, умеешь, — умело поймала его на слове девушка. — Я поняла! Ты наемный убийца! — Э? — Франциск нахмурился. Как же быстро у этой дамочки менялись мнения о ее репетиторе. То убийца, то мошенник, то гангстер, то извращенец… Есть ли в ее лексиконе что-нибудь более нежное? — Маньяк и вандал! — Ты что, хочешь, чтобы я снова повалил тебя на кровать? Как в тот раз? — Франциск медленно потянул Алису к себе, и девушка, не найдя ничего более разумного, начала громко вопить. — Отпусти, извращенец! Пусти! Пусти! Ненавижу тебя! — Села и написала транскрипцию алфавита! Живо!!! — Франциск был вне себя от ярости, казалось, что от натуги его глаза налились кровью, а еще чуть-чуть, и изо рта начнет палить живой огонь. Алиса замолчала, оставив рот немного открытым. Ее длинные песочного цвета волосы полностью растрепались, потеряв всю свою прелестную ухоженность, синяки под глазами стали ярче. В принципе, молодая Керкленд была вполне себе привлекательна, но только не в таком виде. — Не буду, — твердо выдавила она. — Не хочу! Француз молча толкнул девушку на стул, развернул ее к столу и специально придавил ее ближе к краю, чтобы англичанка не вздумала ускользнуть. Оказавшись в тесном плену, Алиса снова вскрикнула, словно пищащая игрушка, которой надавили на живот; она попыталась повернуть голову к своему ненавистному репетитору, но так как ее голова не умела поворачиваться на сто восемьдесят градусов, ей пришлось довольствоваться голубым монитором и бессильно сопеть в пустоту. А Франциск был доволен собой. — Бери ручку. Бери листок. Пиши, — процедил он, с напряжением разглядывая потолок, и при этом, продолжая как бы невзначай удерживать монстра в заточении между мебелью. — Я повторю еще раз: ручка, листок… — Иди к дьяволу! — из последних сил выдавила Алиса. Ее щеки запылали, вычерчивая ровные румяны. — Нет, не правильно, — Франциск хладнокровно надавил на мягкую спинку, и стул плавно покатился ближе к столу, пока его край не уперся Алисе в живот. Девушка судорожно задышала, зацарапала ногтями по дереву. — Что ты делаешь? Что ты… — Бери листок и ручку, — нежно приказал Франциск. — Ты раздавишь меня! Франциску ничего не стоило снова надавить на спинку, чтобы из уст Алисы донесся сдавленный кашель. Позже он остановил пытку и дождался, когда девушка успокоится. — Ты сволочь! Мужчины так не ведут себя с дамами! — Познай одно единственное правило, дорогуша: для того, чтобы добиться моего уважения, надо выглядеть в моих глазах менее легкомысленной. — Что ты сказал? — Алиса почувствовала, как постепенно по ее венам растекается что-то горячее и горькое. Возможно, это начала кипеть ее желчь, которой Алисе как раз было не занимать в жизни. — Хорошо, на этот раз я тебя прощаю, — милосердно произнес Франциск, резко откатив стул с сидящей на нем школьницей в сторонку, сам нарыл в стопке с какими-то книгами тетрадный листик, взял из подставки ручку с тошнотворным сиреневым комочком на конце и сделал на нем какие-то пометки. Алиса кое-как выпрямила дрожащие то ли от страха, то ли от шока, то ли еще черт знает от чего ноги, встала со стула, но подойти к Франциску не решилась. Пока что ее сильно воспаленный из-за недавних происшествий мозг не мог придумать более стоящей мести. Этот чертов Бонфуа представлялся ей не просто неудачником с улицы, которого взяли лишь потому, что не было выбора, а какой-то огромной и жуткой машиной, готовой при возможности уничтожить все живое вокруг. — Так, алфавит и транскрипция готовы. Осталось их выучить. — Не буду… — Послушай, — Франциск отложил листок и, присев на край стола, устремил немного усталый от всей этой канители взор на свою капризную ученицу. — Ты получаешь от этого какой-то экстаз, противоборствуя мне? Не легче ли начать учить? Да ты бы уже давно знала язык, не будь ты такой упрямицей. Или не любишь уступать? Поверь, порою уступки приводят… — Я просто не хочу, чтобы моим репетитором был мошенник. — А чем тебя не устраивали предыдущие репетиторы? Они ведь не были мошенниками. Они честно хотели помочь тебе в учебе, но ты всех их прогнала. Алиса с самодовольным видом положила руки на бедра и с презрением посмотрела на мужчину, как бы говоря, что слушать такого, как он, она не намеревается даже за большие деньги. Но Франциску было все равно, главное, что она больше не кричала. Хороший ли это был знак? Возможно… Но в ее взгляде не было веры. Она все еще не хотела подчиняться. Она была невыносимо упряма, чем безумно гордилась. — Давай действовать сплоченно, — попросил он, надеясь, что голос его звучал максимально мягко и максимально уверенно. — Нет ничего страшного в том, если ты хоть раз пойдешь на уступки. Я вовсе не собираюсь быть твоим другом, и, тем более, не намереваюсь опускать руки. Я буду бороться с тобой снова и снова. Можешь хоть шкаф скинуть мне на голову, но я не отступлю от своих намерений. Он посмотрел на часы в форме рыбки, которые стояли на столе, и облегченно вздохнул. — На сегодня урок окончен. Выучи транскрипцию, — лениво шаркая ботинками, Франциск направился к двери.