***
За окном сквозь свинцовые тучи пробивалось еще не угасшее солнце. Придя во вторник из школы, Алиса с порога бросила дворецкому школьную сумку с пальто и, устало шаркая туфлями, отправилась к лестнице. Дворецкий семенил следом за ней, но вслух ничего не говорил. Не потому, что это не входило в его обязанности, просто он, как и многие, предпочитал избегать конфликты, а не нарываться на них. У Алисы как всегда было паршивое настроение. Оно было связано с тем, что, сидя на перемене между литературой и физикой, юная Керкленд случайно услышала, как одноклассники живо обсуждали ее жизнь. Что-то не понравилось ей в их тоне, они часто смеялись и прыскали, словно в их словах было что-то смешное. Алиса не терпела этот шепоток, учитывая еще и то, что дети обсуждали ее, она просто не могла не влезть в разговор. Увидев ее вмешательство, мальчишки мигом рассвирепели и стиснули руки в кулаки. Но потом они вспомнили, с кем имеют дело, и предпочли разумным ничего не делать. Но одно дело — нанести физический вред, а другое дело — моральный. Они понимали, что если назовут Алису «богатой выскочкой» или «мелким кошельком», то им ничего за это не будет. Они ошибались. В какую-то секунду Алиса не удержалась и в сердцах ударила одного из мальчиков сумкой, отчего несчастный даже повалился на пол. Его же компания решила во что бы то ни стало защитить друга — одни прикрыли его спину своими телами, а кто-то рискнул толкнуть юную Керкленд в плечо. Нет, удар был совсем безболезненный, но суть заключалась не в этом. Как эти низкие существа посмели забыть о том, кто она такая?! Неприятный инцидент исчерпал себя в тот момент, когда в кабинете появился завуч и отвел всех, кто был причастен к драке, в кабинет директора. Алису же никто как будто не замечал. Ее никто не брал за руку и не принуждал идти в кабинет, выслушивать лекции о скверном поведении и возможных наказаниях. Алиса была не виновна — так гласило одно из правил этой школы. В какую бы скверную ситуацию она ни попала, что бы ни учудила — благодаря богатому отцу она всегда — всегда — выходила сухой из воды. И глядя на то, как мальчишек буквально за уши тянут в кабинет, она злобно улыбалась. Улыбалась, понимая, какая у нее была власть в руках. Сейчас этих мальчишек выгонят из школы навсегда. И несмотря на то, что даже сам директор знал, что так поступать, как минимум, скверно, деньги мистера Керкленда делали свое дело. Быстро шагая по мраморным ступеням своего дома, Алиса думала над тем, что в последнее время ее одноклассники вели себя слишком развязно. Конечно, они и раньше обсуждали ее за спиной, отзываясь не совсем лестно о ее персоне, однако обычно они это делали так, чтобы Алиса не смогла их услышать. Эти же парни, словно не чуя страха за свои деяния, говорили о ней в ее присутствии. Никчемные глупцы… Алисе не нравились такие перемены. Совсем не нравились. Вырвав свою сумку из рук слуги, девушка повернула ключ в замочной скважине и толкнула ногой входную дверь. Наконец-то, привычная атмосфера, все свое и все родное, ничего лишнего и сильно раздражающего. Словно Алиса вошла в новый мир, лишенный этого глупого хомячья, этой унылой школы, этих надоедливых репетиторов… Теперь она была одна. Бросив сумку на кровать, она, не раздеваясь, поплелась к компьютеру. Но при виде включаемого монитора, Алиса остановилась и оцепенела. Как это она умудрилась не выключить компьютер перед уходом в школу? Девушка посмотрела по сторонам, убеждаясь, что помимо нее больше в комнате никого не было, затем осторожно подошла к столу, села за свой родной стульчик и положила руку на мышку. Нет — нет, память не могла ей изменять — она выключала компьютер перед тем, как спуститься на завтрак. Мог ли он включиться сам? Тоже невозможно, для этого нужно было изменить настройки в самом компьютере, но Алиса прекрасно помнила, что их она никогда не меняла. Все оставалось привычно неизменным, и ничто не побуждало ее уходить против своих принципов. Компьютер вышел из ожидающего режима, и на экране возник рабочий стол. Девушка зажмурилась от яркости экрана. «Что это еще такое?» — она провела мышкой по экрану, пока не обнаружила открытый текстовой документ, который заставил ее содрогнуться от набега ледяных мурашек. На экране крупными буквами было написано послание: «На смей совать нос не в свои дела, и тогда я не будут совать нос в твои!» Алиса соскочила пружиной со стула и пулей понеслась вон с комнаты, едва держа равновесие на обмякших ногах. — Ма-ам?! Через полчаса в дверь Франциска Бонфуа требовательно постучались. — Да-да? Войдите, — мужчина быстро сменил позу с лежачей на сидячую, неотрывно читая книгу «Французский язык для чайников». Не прошло и секунды, как дверь в его спальню распахнулась, и на пороге появилась миссис Керкленд, обличенная в очередной свой шикарный наряд — бежевое платье с бантами на острых плечах. Франциск не стал задерживать свой заинтересованный взгляд на ее одежде и сразу посмотрел на ее рассерженное и пылающее лицо. Просто он впервые видел, чтобы миссис Керкленд сердилась. До этого она всегда говорила мягко и тихо. И должно было случиться что-то невообразимое, чтобы ее настроение так сильно переменилось. За ее тощей спиной топталась ее капризная дочь. И, судя по ее красному лицу, она тоже готова была рвать и метать. — Вы были в комнате моей дочери, мистер Бонфуа? — перешла сразу к делу миссис Керкленд. И ее стальной голос сильно впечатлил Франциска. — Хм? В комнате вашей дочери? — мужчина глянул на Алису, словно видел ее впервые. Затем снова перевел взгляд на миссис Керкленд и невинно пожал плечами. — Извините, но я не покидал свою комнату весь день. Сидел и готовился к курсам. — Это правда, госпожа, — за спинами двух Керклендов появилась Кэтти. Девушка прижала к своей груди веник и испуганно смотрела на хозяек, словно те намеревались ее побить. — Однако моя дочь утверждает, что вы пробрались в ее комнату! Взломали дверной замок! — не унималась хозяйка поместья, а ее кровинушка послушно кивала головой. — Но я правда сидел здесь, — Франциск отчаянно развел руками. — Да и зачем мне лезть в ее комнату? По-вашему, я совсем головы лишился? — Мама, он врет! Врет и не краснеет! — понимая, что они проигрывают в споре, юная леди схватила маму за ее сухую руку и повернула лицом к себе. — Он был в моей комнате! Говорю же тебе! Я могу это доказать! Давай сходим к охране и попросим предъявить нам записи с камер наблюдения! Не сказать, что эти слова не удивили всех, кто их слышал. Кэтти тихо пискнула и быстро шмыгнула в коридор, дабы избежать конфликта, а Франциск тут же выпрямил спину, готовясь принять весь удар на себя. — Ох, ну хорошо, — мама устало обратилась к Франциску. — Идемте с нами, мистер Бонфуа. Франциск и не думал оставаться. Убрав книгу на столик, он поднялся на ноги и, понурив голову, отправился следом за хозяйками дома. Пока они спускались на первый этаж, Алиса незаметно отстала от своей матери, слегка толкнула локтем идущего позади Франциска и посмотрела ему в глаза так, словно говоря «ага, сейчас тебя и вышвырнут с работы!» Франциск ничего не ответил. На его лице затаилась странная задумчивость. Ни страха, ни волнения… Охранники встретили гостей со слегка озадаченными лицами — они не понимали, что произошло и почему миссис Керкленд так озлобленно на них смотрит. — Что-то стряслось, госпожа? — осмелился на вопрос один из охранников, поправляя свои черные очки. Их полный напряжения разговор можно было описать, отделавшись парой строк. Миссис Керкленд с живостью и стальным взглядом спрашивала о том, был ли кто-то посторонний в комнате Алисы, и если и был, то почему охрана не стоит на ушах. — Просим прощения, госпожа, — неуверенно начал самый смелый охранник. — Мы честно не отходили от своей работы… следили за камерами, но в комнату вашей дочери никто не входил и не выходил. Хотите, мы можем перемотать пленку? — Давайте — давайте, — миссис Керкленд заметно посуровела. Они все дружно вошли в кабинку охраны и встали перед небольшим монитором, по которому шла съемка комнаты младшей Керкленд. Когда мужчины поставили запись на перемотку, то ничего не произошло. Монитор тихо заурчал, и всего-то. — Что такое? — миссис Керкленд начала нервничать, ее левый глаз нервно задергался. — Видимо, какая-то техническая неполадка, — на фоне суровых хозяев охранники напоминали мелких школьников, получивших двойки за невыученное задание. Кто-то из мужчин уже полез под стол и невольно увяз в цветных проводках. Через какое-то время на крупном экране засветилось изображение спальни младшей Керкленд. Время показывало семь утра — экранная Алиса как раз в то время собирала учебники в сумку и направлялась к двери. Охранники быстро прокрутили всю запись, однако ровно до трёх часов дня на экране не происходило абсолютно ничего. В три Алиса Керкленд вернулась в свою комнату, как ни в чем не бывало. — Это он все подстроил! — Алиса указала на Франциска пальцем, но, ощутив на себе суровый материнский взгляд, сильно обомлела. — Мама… я клянусь… это все он. Хочешь, я письмо покажу? — девушка потянула было мать за руку, но та не сдвинулась с места. Теперь весь ее суровый взгляд был направлен только на дочь. Франциск словно испарился для нее и больше не существовал. — Это была последняя капля, Алиса, — женщина вышла из кабинки охраны, волоча за собой непутевую дочь, а следом за ними невинно плелся Франциск. — Твои шуточки сводят меня с ума! — Я говорю правду! — не унималась девушка. — Что-то подсказывает мне, что это ты написала это глупое послание, а теперь пытаешься все стрелки перевести на мистера Бонфуа. Кстати, прошу прощения, — женщина кивнула притихшему репетитору. — Я зря вас потревожила. Конечно, такой человек, как вы, не посмел бы никогда проделать подобное. — Просто я не сую нос туда, куда мне не следует его совать, — буднично изрек Франциск, скользнув мимолетным взглядом в сторону молоденькой англичанки. И Алиса заорала с пущей силой. — Ты что, не слышишь? Не слышишь, что он говорит?! Он же мошенник, мама! — Ты исчерпала мое доверие! Все! Иди, готовься к урокам и не трепи мне нервы! Алиса в последний раз сумрачно посмотрела назад, встретившись с внимательным взглядом француза, и затем, что-то бормоча себе под нос, спешно затопала к лестнице. Франциск ехидно заулыбался ей вслед, почтенно пряча руки за спиной.***
После уроков английской грамматики, которую поменяли местам с уроками игры на пианино, ибо новый репетитор по последнему предмету так и не был найден, начинались уроки французского. Ровно в пять, когда за окном снова стало привычно серо, а редкие капли дождя тихо постукивали по железной крыше особняка, Франциск остановился у комнаты юной Керкленд, постучался в дверь и осторожно открыл ее. Вспоминая горький опыт с ракеткой, Франциск сначала аккуратно заглянул внутрь. Посмотрел налево, посмотрел направо — в комнате царила подозрительная тишина. Тогда мсье Бонфуа сделал шаг вперед. Но не успела его подошва полностью соприкоснуться с мягким персидским ковром, как вдруг над ним раздался громкий звон. Что-то крупное упало на голову, и перед глазами наступила внезапная темнота. Франциск покачнулся на месте, едва удержавшись на ногах. Затем, когда его сердце перестало пропускать глухие удары, он рискнул провести рукой по тому, что прикрывало ему глаза. Покрытие холодное и твердое, пахнет порошками… Конечно, он мог и ошибаться, но, кажется, это было ведро для швабры. Франциск глубоко задышал, и его тяжёлое дыхание прозвучало в ведре зловещим эхом. Дрожащими руками он снял с себя ведро, кое-как распахнул залитые холодной водой глаза и увидел, что Алиса по-царски сидит на любимом стуле, положив руки на подлокотники, и ее лицо светится от счастья. — Это, как я понимаю, расплата за инцидент с письмом? — спросил Франциск на удивление бесцветно для своего щекотливого положения. — Я уверена, что это был ты, — медленно проговорила Алиса, перекидывая одну ногу на ногу. На ней были надеты новые синие джинсы с потертыми коленями, а сверху худенькое тельце закрывала просторная футболка темно-зеленого оттенка, прямо под цвет этих ненавистных глаз. На это раз вместо двух хвостов, она сделала один, самый обыкновенный, затянула в него все волосы, освобождая от лишних прядей свое надутое от вечной злобы лицо. Черт подери, да она в любом образе была прелестна. Если бы она не была такой паршивой в душе, то… возможно, Франциск позволил бы себе немного с ней пофлиртовать. Но пока она говорила, пока она так на него смотрела и пока Франциск стоял перед ней, промокший до костей, он ненавидел ее больше всего на свете. И его тошнило от ее голоса, от ее смеха, от любого звука, выходящего из ее красных уст. — Не знаю, как ты надул охрану, но я-то вижу тебя насквозь, Франциск Бонфуа, — девушка медленно встала со стула. Ух-ты, какая честь! Она впервые назвала его по имени! — Может, ты ошиблась? Ручаюсь, что у тебя в запасе имеется еще целый вагон неприятелей. Но почему крайним в этой истории оказался только я? — Да потому, что я… — и тут Алиса поспешно захлопнула рот. — Что «ты»? — спросил он, загадочно улыбнувшись. Он уже и забыл про прическу, про одежду, про ведро… его просто забавляло наблюдать нерешительность на лице всезнайки. — Ты рылась в моих вещах, — дал ей подсказочку репетитор. — Без моего ведома. — Что? Нет! — оскорблено выпалила Алиса. — Зачем рыться в твоем тряпье? Если бы я хотела что-то о тебе узнать, я бы и без этого все разузнала… Но заметив, как улыбка француза растягивается чуть ли не до ушей (а выглядело это ужасно, учитывая то, что он был весь мокрый и далеко не очаровательный) девушка сокрушенно вздохнула. — Как ты узнал? — Я же мошенник. Мошенники обладают сверхлучшим зрением и способны видеть в темноте. Алиса удивленно расширила глаза, а затем, видимо, немного поразмыслив над этим, снова помрачнела и поджала губы. — Чепуха! Ты водишь меня за нос, лгун! — Но это правда, — пожал плечами Франциск. — А еще мошенники обладают сверхчувствительным слухом, различают ложь на большом расстоянии, — мужчина крадучись приблизился к девушке. — Хочешь, научу? Алиса меньше минуты внимательно сверлила его своим рассерженным взглядом, затем резко развернулась на сто восемьдесят градусов, шлепнув хвостом по лицу Франциска, и пододвинула стул к компьютеру. — Для того, чтобы ты больше не проделывал такие фокусы, я поставлю сигнализацию, — проворчала она, садясь на стул и подкладывая одну ногу себе под зад. — Ты даже мою маман обвел вокруг пальца. Соблазнил ее, придурок. — Я? — Франциск с удивлением указал на себя пальцем. — О чем ты? — Как будто я не знаю вас, донжуанов. Я о вас много читала. Вы умеете завлекать людей в свои сети при помощи красоты речи, а уже потом, когда жертва теряет бдительность, используете ее для своих извращенных фантазий. О, меня-то ты никогда не соблазнишь. Я вас за милю чую. — С чего ты решила, что я собираюсь… — Франциск сжал волосы в кулак, и на ковер закапала вода. Он чуть не заскулил от омерзения. — … тебя соблазнять? Я всего лишь планирую научить тебя языку. И, если уж на то пошло, то ты совершенно не в моем вкусе. — Тогда зачем ты полез в мою комнату? — спросила Алиса. — Ты… Ты нюхал мое белье? — Что? — опешив, Франциск прекратил выжимать воду. — Что-о?! — Знаю я вас, извращенцев. Франциск понял, что лишился дара речи. Честно говоря, ему стало даже немного стыдно… за себя, за нее… за то, что он все еще позволял ей продолжать сей диалог. — Я… — мужчина поспешно собрался с мыслями, что далось ему не просто и не сразу. — Послушай, да не нюхал я… о, ты невыносима! Перечитала всякой чепухи, а теперь несешь просто абсурдный бред! Если ты пытаешься таким способом вытянуть из меня правду, то ты не на того напала! — Ну да, ну да, — Алиса не отрывалась от монитора. — На этот раз ты победил. Но ничего — скоро вернется мой отец, и уж тогда тебя точно вышвырнут отсюда… Осталось совсем не долго. На ее лице появилась хитрая улыбка.***
— Это не девушка, а самое мерзкое существо, с которым мне вообще когда-либо приходилось сталкиваться, — Франциск с отчаянием на лице подлил себе в бокал еще немного вина. Собираться в спортивном зале стало для него традицией. Яркий свет от ламп освещал выдвинутый в центр зала зеленый стол для пинг-понга, на котором лежала россыпь игральных карт и полупустые бутылки с алкоголем. Прислуга знала, как надо хорошо оттянуться после тяжких суток с хозяевами. Джон слушал Франциска очень внимательно, изредка затягивался сигарой. Остальные тоже слушали Франциска, но Бонфуа не надеялся на их мнение. Он вообще ни на что не надеялся. Он начинал осознавать, что с каждым днем становится все слабее, а последнее их занятие с юной Керкленд прошло в такой напряженности, после которой вскоре проснулась мигрень. Представив себе, как он забирается в шкаф девушки, черпая пальцами ее бюстгальтеры и трусы, прикладывает их к лицу и вдыхает их аромат, Бонфуа ощутил прилив рвоты и поспешно заглушил ее большим глотком вина. Алиса была права лишь в одном: Франциск умел очаровывать своих пассий. Но… чтобы он когда-нибудь посмел себе нюхать чужое белье… уж, извините, но до такого он никогда не скатывался. Нюхать одежду — удел собак и сумасшедших, у которых никогда не было секса! И к ним Франциск Бонфуа не относился. — Ты не обращай внимание, — дал дельный совет ему Джон. — Хотя с посланием ты круто придумал. — Ну, да… — Франциск опустил голову на грудь, вспоминая, с каким энтузиазмом он пересказывал свой план слугам, умолял Кэтти подыграть ему, чтобы получить бонус доверия в свою пользу. — Не волнуйся ты так. Учитывая то, что она целыми часами просиживает в интернете и черпает оттуда умалишенные статьи, то ее высказывания — меньшее, на что она способна. И радуйся, что она не наплела о трусах хозяйке. — Боюсь, что она приберегла это для своего папаши, — грустно ответил Франциск, смело беря бутылку в руки и принимаясь пить из горла. — Все два часа она о нем только и говорила. И, если судить по ее описанию, меня ждет расправа хуже средневековой инквизиции. — Господин Керкленд? — переспросил Джон. — Ну да, этот тип довольно строг… даже не знаю, что тебе посоветовать. Франциск не думал, что в мире существует что-то более худшее, чем-то, когда оправдываются глубинные страхи. — Ну, ладно, — он попытался не нервничать, не впадать в истерику. Не опускаться до уровня Алисы. — В таком случае, В ноябре я получу зарплату и уволюсь. — Что? — Джон аж выпрямился на стуле и удивленно посмотрел на своего соседа. — Ты? Уволишься? — это звучало так, словно Франциск сказал что-то до безобразия абсурдное. — Но ты только — только вписался в наш коллектив. Мы так к тебе привыкли… — А смысл? — Франциск пожал плечами. — Либо я уйду сам, либо меня вышвырнут с позором за порог. На кой-дьявол мне это нужно? — Но тогда…это значит, что ты… — Что я…? — Франциск с вызовом посмотрел на своих коллег. И мысленно удивлялся — как же так? Почему им так повезло? Они работали тут слугами и поэтому огребали в разы меньше, чем те же самые тренера и репетиторы. Уж они-то, может, и знали многое, но они не испытывали того же, что приходилось испытывать на своей шкуре Франциску. Он задумчиво посмотрел на свой бокал, где весело плескался любимый красный напиток, после чего со вздохом осушил его. Алкоголь горячей лавой растекся по желудку, и настроение немного улучшилось.***
Погода окончательно испортилась к ноябрю. Почти каждый день небо окутывали густые облака, и Шеффилд мог спокойно забыть о том, что к нему когда-то попадало жаркое солнце. Часто идущий снег, иногда смешанный с дождем, собирал на улицах целые сугробы, смешивал их с грязью, что совсем не радовало местных уборщиков. Температура скакала: то поднимаясь, то резко опускаясь; иногда на дороге можно было созерцать гололед, а порою и россыпь неглубоких луж, через которых было совсем неудобно перескакивать. В реках значительно поднялся уровень воды, порою она выходила из берегов, заливая овраги и дороги. До Нового года оставалось полтора месяца, в школах началась неразбериха — учеников тщательно готовили к экзаменам, чтобы как можно быстрее отделаться от них перед праздником и сделать себе отличный выходной. Преподаватели специально выделяли для беседы двадцать минут со своего урока, просили учеников записывать темы, которые могу попасться в билете, и умоляли ребят подготовиться, чтобы не создавать лишних проблем для себя и для педагогов. — Вы старшеклассники, вы должны подавать пример для остальных учеников, — как всегда в напутствие говорили взрослые люди. — К тому же, это пробные экзамены, они помогут вам приготовиться к лету. Ах да, еще и летние экзамены. Алиса прикрыла глаза ладонью и тщательно помассировала переносицу. От этих экзаменов зависела их судьба — куда они пойдут дальше. Но Алиса насчет этого не волновалась. Ее-то родители уже давно запланировали все на десять лет вперед. Все было продумано до мелочей — где и сколько она будет учиться, когда пойдет работать, когда выйдет замуж, сколько родит детей… черт, как же это напрягало!***
Франциск делал последние подготовки к отъезду. Все же было немного противно уходить вот так — не сказав ничего в адрес той выскочке, которая столько времени выжимала из него соки, создавая ему мелкие подлянки. Но иного выхода не было. Уж лучше уйти тихо и незаметно, чем стоять перед ней и слушать ее противный смех. «Ты проиграл! Неудачник! А я выиграла!» Положив заявление и письмо на тумбочку, Франциск преступил к сборке вещей, которых, благодаря вырученным деньгам, оказалось слишком много. Если продать весь его гардероб, то можно было бы объехать на эти деньги весь мир. Попрощавшись со слугами, поцеловав плачущую в дверях Кэтти и по-дружески обняв Джона за плечи, Франциск отправился к воротам. Охранники без колебаний открыли бывшему репетитору двери и даже не стали задаваться вопросами. Уходит — ну и уходи. Скатертью дорога. Выходя на внешнюю улицу, Франциск обернулся назад и в последний раз посмотрел на особняк Керклендов, как бы прощаясь с ним отдельно. Благо, что Алису сейчас обременяли занятия в школе, иначе бы не обошлось без издевок. Книги он оставил в комнате — мало ли, если семья найдет другого репетитора по французскому, пускай он ими воспользуется. Франциск не чувствовал к этому месту привязанности. Мало того, он даже радовался своей вновь обретенной свободе. Оставалось только незаметно проскользнуть на станцию и уехать из этого городка. Ехидно улыбнувшись своим мыслям, он отправился ловить такси.***
Когда закончился последний урок, школьный двор заполнился детьми. Не дождавшись Анны, Алиса кое-как вырвалась из плена одноклассников и отправилась спешным шагом домой. Лужи звонко хлюпали под ее новыми сапогами, крупные хлопья снега липли к красному лицу. Она терпеть не могла снег, ненавидела холод, от которого у нее постоянно краснели и немели руки. Тихо бурча, девушка потуже затянула на шее полосатый шарфик, чтобы снег не попал ей под кофту. Она старалась смотреть себе под ноги, чтобы случайно не поскользнуться и не упасть. К тому же, ей не нравилось видеть встречные лица прохожих. Ее бесили их красные физиономии. А холод только нарастал. Алиса решила пойти по короткому пути, минуя детские площадки. Порою, она все же жалела о том, что ее не забирают со школы на машине — так бы было куда теплее, суше и уютнее. Но не время думать об этом — оставалось совсем немного до дома. Нужно было только поднажать… Не заметив из-за прилипшего к очкам снега шедшего навстречу ей прохожего, Алиса ощутила сильный толчок в грудь, от которого едва не потеряла равновесие и не упала на заснеженную траву. Алиса хотела высказать в лицо все, что она думала о том невеже, но затем ощутила, как кто-то схватил ее за подмышки и поднял на пару дюймов над землей. — Что происходит? Кто вы такие? Отпустите меня! — завопила она, чувствуя, что ее очки медленно скатываются по линии носа на самый кончик. — Хэ, глядите, кого мы поймали. Богатея! Вот удача, — услышала она над своим ухом до боли знакомый голос и еще более знакомый мальчишеский смешок. Девушка активно забарахталась, надеясь кого-нибудь, да ушибить своим сапогом. Не тут-то было. — Отпустите! — Нет уж, — сказал кто-то из парней. — Из школы нас уже прогнали, нам бояться нечего. Алиса тихо пискнула из-за того, что пальцы одного из мальчишек слишком сильно стиснули ей кожу на руках. Было очень неприятно. Злость начала неторопливо клокотать где-то в области желудка. Эти парни… эти смазливые ухмылки… Алиса вспомнила их — да, да, это они на днях распускали о ней нелестные слухи, за что она едва на них не напала. Но в итоге ей все сошло с рук, а их отчислили с позором и свистом. — Мой отец вас всех найдет и убьет! — крикнула она. — А кто ему об этом скажет? — ответил вопросом на вопрос главарь этой юной банды — такой низенький, худощавый с большими и пушистыми наушниками на прилизанной голове. — Так, парни, давайте оттащим ее подальше отсюда, а то нас заметят. Алису насильно поволокли в какие-то трущобы. Девушка попыталась закричать (что выходило у нее вполне неплохо), но ее рот прикрыли пропахшей сигаретами перчаткой. Ее перетащили на какую-то узенькую улицу между двумя жилыми домами, но, судя по редкой россыпи тусклых окон, народ здесь жил совсем не активный. Так что надежда на то, что кто-то из них услышит ее, был совсем не велик. Сюда даже мокрый снег не попадал, асфальт был весь измазан в грязи от помоев, из-за выброшенных коробок выскочила дворовая собака и затрусила подальше от грядущей разборки. Алиса отчаянно замаха руками, ударив держащего ее парня по носу, но тот сдержался и даже не завыл от боли. Главарь банды внимательно изучил местечко, и затем, довольно кивнув, повернулся к Алисе лицом. — Настало время расплатиться за наше испорченное будущее, — пробормотал он, с довольным видом подходя ближе к девушке, выдыхая на нее синим дымом. Немного поразмыслив, он снял с ее носа очки. Девушка зашипела в приложенную к губам перчатку. — Может тебе сразу свернуть шею? А может в реку кинуть? Вода-то холодная, и там глубоко, — парень посмотрел на своих ребят. За Алисой стояли еще двое — крупные парнишки, на вид — абсолютно безмозглые. Они засмеялись, как гиены. — Дин, убери руку с ее лица, пусть покричит. Дело сделано — перчатка была убрана, и Алиса наконец смогла вдоволь надышаться. Придя в себя, она зло посмотрела на худощавого парня, на сигарету у него во рту, и злость в ней заклокотала сильнее. — Отпусти меня живо, идиот! — рявкнула она, краснея от натуги. — И верни мои очки! — Ты что, не понимаешь, что сейчас ты не в состоянии нам указывать, — покрутив перед девушкой ее очками, парниша спрятал их себе в карман. Улыбка на его румяном лице стала лишь шире и противнее. — Зря ты отказалась от папочкиной машины. Сидела бы сейчас в салоне и наслаждалась своей шоколадной жизнью, не думая о таких бездарностях, как мы. Но нет же… Даже здесь ты стремишься идти всему наперекор. — Отпусти меня! — Пора тебе спуститься с небес на землю и осознать, что здесь и сейчас ты всего лишь такое же ничтожество, как и мы. Твоего папочки здесь нет и охраны твоей тоже. И ты не такая крутая, какой пытаешься казаться. Ты всего лишь тупая, очкастая уродина, и у тебя нет никаких особенностей! Ты ничего не умеешь. В этом-то вся и прелесть, — парень зашагал из стороны в сторону, словно тигр в клетке. После этого он подошел ближе к девушке и коснулся пальцем ее щеки. — Видишь? Я могу к тебе прикоснуться. Ты не богиня, ты ничтожество. — Отпусти меня, Адам! — девушка нахмурила брови и прищурила глаза, очень надеясь не заплакать. Она ведь никогда не попадала в такие нелепые ситуации и поэтому боялась, что сломается. — Ох, мы уже и имя мое вспомнили, — обрадовался парень. — Так, Дин, толкни ее на землю. Громила, державший Алису за руки, послушно толкнул ее на грязный асфальт, и когда та попыталась подняться, смело положил свой сапог ей на спину. — Как вы смеете?! — Ты лишила нас будущего. Мы всего лишь тебе мстим, — ответил ей Адам, бросая рядом с Алисой докуренную сигарету. — Нас же больше никуда и не пускают. Взяли только в самую отстойную школу, в которой всем все равно на успеваемость. Там нас не готовят к экзаменам. И поэтому у нас нет шансов поступить туда, куда мы планировали. И все это из-за тебя, очкастой дуры! Его голос начал постепенно отдаляться. Словно парень говорил, но при этом отходил от нее все дальше и дальше. Девушка подняла голову, попыталась что-либо разглядеть во всех этих серых красках, и почувствовала, как что-то теплое медленно стекает по ее губам и растворяется в перепачканном грязью шарфе. Кровь. Много крови. Она струей текла из носа, окрашивала землю в бордовые тона. — Что это с ней? — донесся до ушей голос Адама. Ее попытались поднять, но девушка вела себя в их руках, как тряпичная кукла. По телу шла непривычная пульсация, идущая от мозга и протекающая по венам. Ее дыхание стало тяжелым, словно она задыхалась. Голоса звучали отдаленно. — Что это такое? Кто это с ней сделал? — Мы… мы не знаем, она сама… Затем резкий взмах, от которого зазвенел воздух, а за ним сильный удар, и рядом с Алисой упало что-то тяжелое. Тот громила, что держал ее за шкирку, внезапно разжал пальцы, и Алиса повалилась на землю, но в самый последний момент была ловко подхвачена чьими-то руками. Впрочем, девушка ощущала себя слишком паршиво, чтобы разбираться, в чьи руки перекочевало ее тело. Важное было то, что ее держали очень бережно, а где-то вдали, словно в другом мире, послышались испуганные выкрики. — Ладно, ребята, сматываемся отсюда! После чего раздались множественные хлюпанья грязи. Руки незнакомца крепче обвили ослабевшее тело, вокруг запахло сладким одеколоном. Алиса поморщилась, усердно вспоминая, что еще могло бы так вкусно пахнуть, пока не нашла в себе силы открыть глаза и не увидеть перед собой расплывчатое, бледное лицо с копной золотых волос. И тут злость охватила все ее существо, девушка нашла в себе силы встать на ноги и отпихнуть от себя незнакомца. — Кто вы такой?! Отстаньте от меня! — она думала о том, что видела его впервые, но это не мешало ей его ненавидеть. Она и не знала почему, не понимала, за что, но ей было противно, что ее держит какой-то дядька. — Алиса… ты чего? — мужчина попытался взять ее за руку, и воздух задвигался снова, снова возник этот ненавязчивый запах духов. Алиса отпихнула его руку от себя и затем бросилась прочь, волоча за по земле распутанный шарф. — Алиса! Алиса!!! — прокричал этот жуткий незнакомец. В голове возникла каша, все стало таким непонятным, таким призрачным, таким… Девушка остановилась. Сердце громко колотилось под ребрами, словно намереваясь вырваться наружу. Осознание резко вошло в ее мозг, постепенно осветляя его и возвращая в нормальную работу. Алиса вспоминать. Она обернулась, увидела, что незнакомец стоит в кирпичном коридоре, но не решается подойти ближе, словно боится, что она убежит еще дальше. И он очень напуган. — Бонфуа, — прошептала Алиса, прищурившись и замечая знакомые белокурые волосы. Поняв, что девушка его узнала, Франциск решительно направился к ней. вскоре перешел на бег. — Алиса, с тобой… с тобой все хорошо? — он осторожно заглянул ей в глаза, боясь увидеть в них знакомую злость. Алиса не ответила. Язык словно прирос к небу, потерял способность шевелиться. Тогда Франциск достал из кармана пальто белый платок и прикоснулся им к девичьему лицу. Девушка сначала ощетинилась, опасаясь, что Франциск сделает ей больно…, но затем его равномерные и совершенно безболезненные движения успокоили англичанку. Она закрыла глаза. Как это странно… она наговорила ему столько гадостей, и все равно он сейчас стоит перед ней и терпеливо приводит ее в порядок. — Лизни, — прошептал он, протягивая ей острый уголок от платка. Девушка смущенно высунула язык и смочила его слюной. Она чувствовала себя маленьким ребенком. Сердце все также громко и больно стучало в груди. Но уже скорее не от бега. И не от страха. — Пойдем, — Франциск взял Алису за плечо и повел ее к дороге. Девушка не стала противиться этому. Она шла за ним, как лунатик, хлопая глазами и при этом не видя ни стен, ни дорог… ничего не видя. Голова больше не болела, все встало на круги своя, не считая только душевных терзаний. Это противное лицо Адама все еще маячило перед глазами, в нос ударял мерзкий запах сигарет, а эти обидные слова… «Ты такое ничтожество. Ты тупая уродина…» Им не было конца. Возле гипермаркета стояло такси. Водитель обрадовался возвращению Франциска и тихо присвистнул, когда следом за ним на заднее сидение примостилась какая-то юная леди. — Верните меня обратно на изначальный пункт, — хрипло попросил Франциск. Водитель пожал плечами, повернул ключ зажигания, и машина плавно сорвалась с места. Франциск устало положил голову на мягкую спинку сидения и вздохнул. А день ведь так неплохо начинался. Он хотел сразу доехать до станции, сесть на поезд, доехать до Лондона, а уже там следовать по обстоятельствам. Затем, что-то дернуло его остановить машину у таксофона, попросить водителя подождать его, добежать до будки, зайти внутрь и взять в руки трубку телефона. И уже затем подумать над тем, зачем он это все делает. Он хотел позвонить кое-кому… несомненно… Уже сунул руку в карман за мелочью, но потом передумал это делать. Рука автоматически разжала пальцы, выпуская медные монеты обратно на дно кармана. Он решил, что лучше сейчас никому не звонить. Мало ли, как обернется судьба. Пока не стоило заглядывать в будущее. Поэтому он обратно повесил трубку и вышел из таксофона, защищаясь от сильного и влажного ветра. Тут-то, переходя дорогу и громко хлюпая по лужам, он и увидел какое-то странное движение между двумя жилыми домами. С большим трудом разглядел знакомое девичье лицо. И что-то в тот момент в нем натянулось, как струна, он ощутил желание вмешаться в перепалку. А когда увидел на ее лице кровь, его вдруг передернуло от ужаса. Очень долго он не испытывал похожих чувств. Услышав движение, Франциск открыл глаза и увидел, что девушка прислонилась к вспотевшему стеклу. У нее был совсем нездоровый вид. На подбородке еще остались капельки крови, но, по сравнению с замызганной грязью курткой, это было сущей мелочью. Даже спрашивать не хотелось, как так все произошло. Почему она там оказалась? За что ее так…? Хотя, можно было догадаться… Из-за погоды на улицу постепенно нагрянули сумерки, вскоре загорелись дорожные столбы. Мерцая в снежной буре, они напоминали кучку ярких светлячков, которые быстро пролетали мимо машины, освещая водителю дорогу. Вскоре появились знакомые улочки, пошел ряд богатых домов, а затем вдали появился и особняк. Машина плавно вырулила на обочину. Франциск попросил водителя подождать его (и второй раз просить об этом оказалось очень неудобно), Алиса же с неохотой выбралась из салона и вздрогнула от резкого перепада с теплой и уютной среды на холодную и влажную. Франциск обошел машину и, положив руку на девичье плечо, повел Алису к воротам. Юная Керкленд выглядела очень задумчивой; она совсем ничего не говорила, да и шла как-то странно, слегка покачиваясь. Возможно, от усталости. Намокшая сумка свисала где-то на плече, о ней Алиса вообще позабыла. На пороге их встретил дворецкий, а за ним появились и родители. При виде тучного и усатого мужчины, чьи бледно-зеленые глаза пылали неприятным холодком, Франциск незаметно сглотнул и поспешно убрал руку с плеча его дочери. — Алиса! Что это ты… что случилось? — миссис Керкленд подлетела к девушке, отпихнув на ходу дворецкого, и сама стала раздевать дочку. — Ты вся в… ты, что, упала? Что стряслось? Не молчи, милая! — Алиса, — обратился к девушке мистер Керкленд. И его низкий голос зазвучал втрое страшнее, чем весь его мрачный вид. — Привет, пап, — девушка опустила глаза. — Мистер Бонфуа, — ну вот, теперь добрались и до него. Миссис Керкленд с паникой посмотрела в глаза мужчине, выискивая в них все ответы на свои вопросы. — Что же это…? — Мистер Бонфуа? — мистер Керкленд сурово глянул на француза, и тот мысленно понадеялся стать маленьким и незаметным. Почему-то Франциск не мог долго выдерживать на себе этот стальной взгляд. И что самое страшное — сейчас в разговор втянется Алиса, и тогда начнется конкретное «избиение младенцев». Именно поэтому Франциск и хотел как можно быстрее покинуть Шеффилд. Он и сейчас думал поскорее удрать, пока его снова не назвали при главе семьи извращенцем, убийцей, мошенником и еще кем-нибудь… — Это мой репетитор, — девушка равнодушно указала на Франциска. — По французскому языку. Как мило. Не мошенник. Не извращенец. А просто репетитор. Даже миссис Керкленд подняла голову и удивленно посмотрела то на Франциска, то на Алису, мысленно вопрошая — а, собственно, что тут происходит? Франциск и сам хотел задать этот вопрос у Алисы. Знаете, когда порой ожидаете один ответ, а на его месте выплывает что-то совершенно иное, чего вы никогда не ждали, даже если это что-то хорошее, вы подсознательно ощущаете дискомфорт, словно… вас в чем-то обманули. Вот и Франциск ощущал нечто подобное. — Репетитор по французскому языку? — мистер Керкленд нахмурился сильнее, словно решил собрать все морщины в одну кучу. Франциск неосознанно отшатнулся, уже представляя себе, как толпа охранников прижимает его к земле и выкручивает за спиной руки. — И как долго он здесь преподает? — Вы особо не тревожьтесь, я уже собирался… — Франциск попытался объяснить этим людям, что его за воротами ждет такси, что он уже не репетитор их мелкого монстра. Но резкий удар локтем в живот заставил его заткнуться. — Он хороший репетитор, пап, — совершенно окрепшим голосом сказала Алиса. И сказанные ее слова поразили не только Франциска, но и миссис Керкленд мгновенно потеряла дар речи от услышанного. Она даже специально прислонила свою сухую ладонь к лобику дочери, проверяя его на температуру. Пышные брови мистера Керкленда вопросительно поползли вверх по лбу. — С каких это пор ты стала так лестно отзываться о своих репетиторах? — спросил он немного мягче. — Впрочем, поговорим об этом позже. Сейчас тебе надо переодеться. Что с тобой случилось? Где ты гуляла? — Я упала, — Алиса сняла с себя куртку, неуклюже размотала грязный шарф и отдала все это прислуге. — А мистер Бонфуа меня встретил и помог подняться. Да, пап, и я рада, что ты, наконец, вернулся. Я по тебе соскучилась. И вот так семейка Керклендов плавно перешла из одной темы на другую. Как оказалось, мистера Керкленда было очень легко отвлечь, он тут же начинал с жаром делиться своими впечатлениями о поездке. Они постепенно удалились в гостиную, так спокойно, словно ничего и не произошло. Франциск даже начал подумывать о том, что все это было его сном или глюком после прощального глотка виски на кухне у Джона. А он так и стоял в дверях, застыв, как статуя, и лишь где-то отдаленно ощущался уличный ветер, ударяющий его в спину. «Так… я не понял… я, что, выходит, остаюсь?!» Еще и дворецкий — хорошо знакомый ему тип, по имени Генри — тихо спросил, наклонившись к французу: — Мне забрать твой багаж?***
Тем же вечером в поместье пронесся слух, что Алису Керкленд одолела простуда, и потому все курсы были разом отменены. Нельзя не сказать, что многих такая новость обрадовала — ура, черт подери, каникулы! Можно было наконец отдохнуть от этой мегеры, собрать силы для новых занятий. Но Франциска эта новость не обрадовала. Он прекрасно понимал, что обыкновенная простуда — меньшее, что могло приключиться с Алисой. Он видел, как она лежала на грязном асфальте — вся мокрая от снега и грязи… и она не была той высокомерной особой, которая вечно пыталась возвысить себя до небес. То, что он видел… Это было конечно в каком-то смысле… справедливым возмездием за ее выходки…, но все же… Франциск не понимал, чего хотел. Что было в той ситуации правильным и неправильным? Чтобы дрессировать личность в человеке, следует прибегать к правилу «кнута и пряника». Предположим, то, что приключилось с Алисой на улице, являлось кнутом, который должен был показать ей, что не все в этой жизни может быть таким шоколадным. Не важно даже, что кнут оказался чересчур жгучим для такого хрупкого тельца… А Франциск Бонфуа случайно оказался там и сумел прогнать тех мерзких парней. Он ведь поступил правильно, не так ли? Это был пряник? Мужчина сел на край кровати, сжимая побелевшими пальцами свое заявление. «Приберегу тебя до лучших дней». Возможно, это было его не самое лучшее решение, но после таких крышесносных событий он не имел право поступать иначе. Внезапно послышался неровный стук дверь, и Франциску пришлось подняться с мягкого матраса, чтобы поприветствовать гостя. Заявление он спрятал в карман, затолкал его пальцами поглубже, чтобы, не дай бог, кто-то увидел и поинтересовался, что это такое и почему оно так смешно торчит из кармана. Но у приоткрытой двери его ожидала не толпа агентов Ми-6 (чего он ожидал с легкой дрожью в области колен), а всего лишь Алиса… стоп, Алиса? Франциск зажмурил глаза, затем широко их открыл, снова увидел на пороге девушку и с сокрушенным видом плюхнулся обратно на край постели. Алиса была одета в банный халат, ее лицо одолевала болезненная бледность, а при некотором освещении вообще казалось, что девушка стала зеленой, как марсианка. — Ты куда-то намылился? — она указала кивком на нераспакованную сумку, которая валялась возле пустого шкафа. — А… это? — Франциск немного смутился. — Ничего такого важного. — Хм, — девушка подошла чуть ближе, остановилась в десяти дюймах от мужчины и смущенно потопталась босыми ногами на месте. Что, собственно, она здесь забыла? Франциск удивленно приподнял брови. — Ты это… не думай, что если я защитила тебя перед отцом, то я… — Можешь не благодарить, — мягко ответил Франциск. — Это не благодарность! — Алиса мрачно посмотрела на Бонфуа, бесясь от того, что ее слова трактовали не верно. — В общем, я у тебя в… как его… в долгу. Эти уроды меня бы не пожалели… и… не спрашивай почему! Тебе не нужно это знать! — Я и не собирался, — покачал головой Франциск. — Я просто исполнил свой долг — помог даме в трудную минуту. Это моя обязанность. — Не веди себя, как супергерой, — краснея еще гуще, выдавила Алиса. Отпуская ворчливые комментарии, она медленно покинула комнату. Франциск зачарованно наблюдал за ее уходом, а сам с трудом пытался поверить в происходящее. Алиса попросила у него прощения… Это фантастическое осознание приятно опьяняло его утомленный разум.