***
Девушка выскочила на крыльцо, едва в коридоре раздался дребезжащий школьный звонок. Весело закинув сумку на плечо, Алиса быстро скатилась задом по перилам и приземлилась сапогами в глубокую лужу. Ее школьная юбка моментально впитала в себя черные пятна, но Алису это ничуть не взволновало. Отвлекаться на такие мелочи, когда в ушах звучит любимый припев, она не собиралась не за какие шиши. Проскакав козой до железных школьных ворот, Алиса замедлила шаг и вышла на дорогу уже привычной важной походкой, присущей только всемирной вредной Алисе Керкленд. Высоко вздернув славный носик, она зашагала в сторону стоянки, где ее уже терпеливо дожидалась отцовская машина. Водитель внимательно посмотрел на свою хозяйку сквозь стекла солнечных очков и изумленно вскинул брови. Никогда он еще не видел ничего подобного. — Добрый… день, мисс, — произнес он, открывая перед девушкой дверь тонированного автомобиля. — Ага, добрый, — проворчала англичанка, ныряя в салон. Водитель захлопнул дверцу и на секунду замер. Она явилась к нему в грязной юбке, но со светящимся от радости лицом. Надменно с ним поздоровалась. Спокойно села в машину. Что-то тут было не так…***
— Алиса! Что это такое? — при виде того, во что превратилась форма дочери, миссис Керкленд ошарашенно всплеснула руками. — Что? — Алиса остановилась у лестницы. Секунду назад она намеревалась подняться к себе в комнату, но крик матери выбил ее из колеи. — Что с твоей юбкой?! — не переставала кричать женщина, тыча пальцем на ее одежду. — Почему она в грязи? Ты где извалялась? — Нигде я не валялась, — хмура возразила девушка, не отрывая руку от перил. Она начинала постепенно раздражаться. Мать прервала ее от вереницы мыслей, чтобы указать на такую мелочь, как грязная юбка! Неужели в этом было что-то феноменальное? Не дожидаясь того, чтобы услышать очередную порцию осуждающих вскриков, девушка быстро затопала наверх, оставляя на идеально отполированном мраморе следы зимней грязи. Когда мать увидела эти следы, ее глаза стали в два раза шире обычного. — Алиса… Алиса, стой! — она готова была взорваться на месте, но в ответ услышала лишь характерный звук хлопнувшей двери. Миссис Керкленд пыталась постучаться в дверь, но для ее дочери эти попытки были пустым звуком. Через пять минут стуки затихли, а затем в щели исчезла посторонняя тень. Алиса спокойно перемотала любимую песню в начало, желая снова услышать понравившийся голос. В голове созревал фанатичный план выучить эту песню наизусть. Но затем ее сознание поразил очевидный вопрос: зачем она это делает? По спине пробежали мурашки. Осознав всю глупость происходящего, Алиса резко сняла наушники, выключила плеер и спрятала его в секретере. Когда дело было сделано, она забралась с ногами на стул и попыталась отойти от небольшого потрясения, которое болезненно стучало в ее висках. Протрезвление приходило очень медленно и очень болезненно. Кошмар… да как она до такого докатилась? Она поддалась чужому влиянию. Она, можно сказать, сдалась Франциску без боя! «Так! Стоп! Успокойся, Алиса… — девушка потерла заболевшие виски. — Ты обещала ему учить уроки, обещала вести себя боле менее сносно… это да. Но что происходит сейчас? Ты осознанно пляшешь под его дудку!» Затем девушка поднялась со стула и машинальным движением сняла с себя грязную юбку. Он говорил, что не станет к ней приставать. Он уверял ее, что она абсолютно не в его вкусе. Он держится за их уроки французского лишь для того, чтобы его не выкинули с позором на мороз. Но тогда почему она ощущала себя такой… зависимой? Страх и любопытство проедали юную Керкленд изнутри. Она сомневалась в честности Франциска Бонфуа, так как по сути совершенно ничего о нем не знала. Кто он такой? Откуда он вообще взялся в ее жизни? А вдруг он разбойник? А вдруг убийца? Стоило ли его серьезно опасаться? Алиса окончательно запуталась.***
Франциск бодро постучался в дверь ее комнаты и, услыхав утвердительный ответ, плавно запорхнул внутрь. Алиса ожидала его, сидя за столом (как всегда), компьютер умиротворенно гудел за ее спиной, а ее внимательные малахитовые глазки безудержно скользили по репетитору, изучая его облик. Франциск даже немного засмущался. — Мне тут птичка напела, что сегодня кое-кто чуть не довел свою матушку до сердечного приступа, — ухмыляясь, мужчина сел напротив англичанки на свободный стул и положил на колени черный пакет. Алиса моментально переключила весь свой интерес к принесенному пакету. — Что это? — спросила она с напряжением в голосе. — Бомба… я решил вернуться к старым делам, знаешь ли, — заметив, как она скривилась, Франциск расхохотался. — Да пошутил я! Это небольшие гостинцы. Они помогут нам с уроками. На самом деле Франциску было лень придумывать в этот день что-то сверхоригинальное. Вообще с самого утра его одолевали весьма тревожные мысли, и связано это было с теми письмами, которые он послал к себе на родину в канун Нового Года. Порою очень тяжко переживать какую-то проблему, держа ее только в себе. Но он не мог и не хотел рассказывать о своих проблемах кому-то из новоиспеченных друзей. Многие слуги вызывали в нем лишь легкую симпатию, но не более того. Джон же не казался ему достойным претендентом в лучшие друзья, которому можно было бы с легкостью доверить свою печень. А Алиса… есть ли смысл объяснять, что с ней было не так? — О чем задумался? Франциск рассеянно вздрогнул. Снова хмурые мысли пришли в голову в самый неподходящий момент. Лишь на мгновение он позволил слабости взять над ним вверх, и теперь Алиса Керкленд видела его мрачное и тоскливое лицо. Ученица убрала руки от груди, и в ее глазах вспыхнуло небольшое волнение. Она решила, что он был так печален из-за нее. — М… не важно, — Франциск махнул рукой и посмотрел на свою ученицу. Тяжело было не заметить перемены на ее лице. Честно говоря, увидеть в ее взгляде обеспокоенность было равносильно фантастике. Предательский подсознательный шепоток намекнул ему, что юная девица выглядит очень привлекательно, когда перестает строить из себя недотрогу. — Что ты так смотришь? У меня что, на голове цветы растут?! — тут же испуганно вспылила англичанка. — А если и так? — Франциск наклонил голову на бок, словно изучал Алису с разных ракурсов. Нет, здесь уже невозможно было даже спорить — в этой девушке что-то было такое… необычное… привлекательное. Что-то, что постоянно манило к себе. Только Франциск не мог понять, что же именно ему нравилось в этом существе. — Очень смешно! Идиот… И Алиса нервно провела рукой по затянутым в хвост волосам, якобы проверяя — а вдруг нащупает там бутоны. Те же, несмотря на свой ухоженный вид, начали наэлектризовываться и тянуться к девичьим тонким пальцам. — Э, ладно… Давай тогда преступим к урокам. И он достал из пакета квадратные таблички с изображенными на них картинками. Алиса должна была отвечать на французском, что изображено на картинках. Девушка с неохотой глядела на изображения, словно те тоже были виноваты во всех грехах. С картинками они провозились где-то двадцать минут от всего занятия, если не больше. С Алисой занятия вообще казались бесконечными. Девушка раскачивалась на стуле то по часовой стрелке, то наоборот, усердно делая вид, что все это ей не интересно. Да и отвечала она не всегда. Порою, когда она не помнила названия какого-то предмета, она не стеснялась этому раздражаться. Она начинала дергаться, взмахивать руками, краснеть и шипеть, словно маленький капризный ребенок. Видимо в такие моменты пелена злости закрывала ее разум, и девушка забывала обо всем на свете — о Франциске, об их уроках, и об их уговоре, который принуждал их работать сообща. Да, эта Керклендская ярость была просто невыносима. Франциск не знал, что с этим делать. В порыве таких вспышек девушка могла сделать все, что угодно. Она могла накричать, нахамить, а может даже и наброситься и выцарапать своему оппоненту глаза. Как хорошо, что пока Алисе удавалось более — менее справляться со своими приступами и не позволять им заходить далеко. Франциск мог вздохнуть спокойно. Однако то, что сказала ему в дальнейшем Алиса — а произошло это как раз на упражнении с картинками — привело его в ступор. Девушка отвела взгляд от таблички с изображенным на ней солнышком или яичницей (интересно, кто был художником этих шедевров?!) и косо глянула на репетитора. — Послушай, наверное, это будет звучать странно… Но мне нужно тебя спросить. — Что? О чем? — Франциск прищурил глаза. — Ты гей? Карточка с рисунком зависла в воздухе на несколько минут. — С чего ты это взяла? — спросил он несколько… ошарашено. — Ну, ты фанатично любишь за собой ухаживать. — И ты по этой причине ты решила, что я…? Алиса замотала головой. — Ну, нет, еще ты так… довольно странно себя ведешь… разговариваешь так со всеми… Ты со всеми такой добрый и отзывчивый… В общем, я много читала об этом в интернете. Знаешь ли, настоящие мужчины — натуралы — они более… неряшливы. И от них должно вонять… — Чего? Вонять?! — Ну да. Там запах пота, еды… — Алиса почувствовала, что в комнате стало как-то жарко. — А от тебя так никогда не воняло. Ты вкусно пахнешь. Даже слишком вкусно для настоящего мужчины. Что же это было — оскорбление или комплимент? Франциск медленно опустил табличку к себе на колени. То, что он молчал еще некоторое время, пока его лицо полностью не лишилось крови и не стало бледным, как у призрака — можно было назвать обескураживанием. Франциск никогда не думал о том, что его любовь к ухоженному виду могли расценить, как признак нетрадиционной ориентации. Вскоре ему удалось перебороть в себе шок и даже умудриться натянуть улыбку. — Как странно, а что же стало с извращенцем и нюхальщиком женских трусов? — Ну-у… Возможно, ты еще не определился со своими чувствами. Ты же старый, и у тебя сейчас кризис среднего возраста, вот от этого и проблемы, — и это она говорила на полном серьезе. — Ох, как же много нового я о себе узнал, — немного истерично смеясь, заявил Франциск. — Даже не знаю, как благодарить тебя за такие диагнозы. Слушай, а ты не хотела бы в будущем стать психологом, а? — Нет. — А мне вот кажется, что такие и уходят работать в психологи, — сказал он. — А ты видела когда-нибудь геев? Англичанка помотала головой, да так сильно, что ее туго затянутый хвостик начал хлестать ее по лицу. — Некоторых геев можно понаблюдать в клубах, — рассуждал между тем француз, вспоминая, скольких таких милых голубков ему приходилось созерцать у барной стойки. Мужчина задумчиво сцепил пальцы. — Ты же была в клубах? Девушка снова активно помотала головой. — Ты… вообще не ходишь на дискотеки? — Только на школьные мероприятия, если они необходимы, — ответила Алиса и скривила губы от отвращения, будто эти мероприятия были для нее равносильны пыточной камере. — А что там делать, в этих клубах? Там играет такая отвратная музыка, что аж рыдать охота, да и наркоманов там много. — Откуда такие познания? — По телевизору видела. Там постоянно происходят какие-то пьяные разборки, а еще бывают убийства и изнасилования. Франциск молча покачал головой. Он не решился комментировать такие заявления. — Ну хорошо…а как же ты развлекаешься? Сидишь за компьютером? И это есть твое развлечение? Алиса как-то неуверенно пожала плечами. — Ты ходила на какие-нибудь выставки? — Нет. — В театр? — Была пару раз с классом. Скучно и долго. — А в парках любишь гулять? На аттракционы ходить? — Меня это никогда не увлекало. — Хорошо…а по магазинам? Шопинг? — На дух не переношу. Франциск развалился на стуле и устало прикрыл глаза. Теперь он мог с большой уверенностью сказать, что он устал. Устал и был абсолютно раздражен результатом. Хотелось попросту накричать; но затем он вспомнил о своих обязанностях, вспомнил о своем неосознанном насилии. Неприятное сердцу воспоминание вмиг отрезвило ему мозги. Нет уж, никакого насилия! Нужно было достучаться до этой дурочки каким-то другим способом. Он справится. Он сможет. — Я очень люблю аттракционы, — сказал он после минутного молчания. — Когда меня в детстве туда отвели — я готов был взорваться от счастья. Я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Когда наша вагонетка взмыла метров на сто вверх, друзья велели держаться за перила, но я их не послушался и специально поднял руки вверх, возомнив себя космонавтом. Мне казалось, что мы поднимемся выше небес и сразу попадем в космос. А потом, когда наша вагонетка начала спускаться и набирать скорость, я не сдержался и закричал. Мне казалось, что ветер сейчас схватит меня и унесет обратно к небу. Мне было страшно и весело одновременно. Я кричал от страха, затем смеялся, затем снова кричал… А когда аттракцион подходил к концу, я выполз на дорогу, упал на колени и из меня вышло сливочное мороженое, которое я ел накануне. Алиса сначала поморщила нос, затем не выдержала и улыбнулась. — После этого я понял, что нельзя кататься на аттракционах с набитым желудком. А друзья-негодяи мне об этом ничего не сказали. Франциск поднял голову и расхохотался. — Так странно — ощутить два раза вкус одного мороженого, — проговорил он сквозь смех. Алиса сидела на стуле, точнее на своей согнутой ноге. На ней были спортивные, бежевые шортики и темно-зеленая футболка с широкими рукавами. Она выглядела такой… домашней… такой обыкновенной и счастливой. Она улыбалась ему. Франциск очень надеялся на то, что ему это не мерещится. Иначе бы он удавился от обиды. — Может, будет время, и я тебя свожу на аттракционы. Алиса неуверенно пожала плечами во ответ. — Может. Франциску нравилось смотреть на юную Керкленд, ему была приятна ее улыбка. Маленькая победа, но такая необходимая, такая светлая… За окном между кучевых туч вспыхнуло дневное солнце, но на этот раз оно было не таким бледным и холодным, как обычно. Ярко-желтые лучи скользили по девичьей комнате, пытаясь проскользнуть в каждый тенистый уголок и осветить его. Свет упал и на Алису, ее волосы начали переливаться, словно блики на воде. Девушка поморщилась, потерла ослепленные глаза. — Что же… У нас еще есть время. Может, на этот раз ты что-нибудь предложишь? — В смысле? — девушка выпрямила спину. — Может, фильм какой-нибудь посмотрим… или контрольную тебе устроить по пройденным темам? — мужчина загадочно сверкнул глазами. Как он и ожидал, вариант с контрольный был принят крайне негативно. — Лучше фильмы, — девушка поежилась. — Опять на французском? — Ну, а как же. Включай компьютер. А ведь тебе крупно повезло — я как раз прикупил несколько фильмов, — мужчина вынул из пакета пачку с дисками. — Конечно, в этом городе тяжело найти хорошие салоны, но… как известно, тот, кто ищет — всегда найдет. Я нашел художественные фильмы. Это скукота, — несколько коробок с дисками полетели на пол. Такое поведение с одной стороны и злило девушку, и одновременно удивляло. Никто еще из репетиторов, которых она помнила, не делал ничего подобного в ее комнате. — Титаник… может, Титаник? — Бонфуа покрутил в руках коробку с фильмом, на котором были изображены лайнер и лица главных героев. — Эх, не очень люблю длинные фильмы. Хотя, я обычно их не смотрю, меня больше завлекают мои соседки. Хех, не бойся меня. Я же гей, — Франциск открыл дисковод. Алиса наблюдала за его действиями, не собираясь ему мешать. И Франциск это заметил. «Интересно, а что я еще могу сделать? Что она мне позволит?» — подумал он, садясь обратно на стул и пододвигаясь к экрану. Алиса сделала то же самое. Она выглядела скучающей. Или, по крайней мере старалась так выглядеть. В ее зеленых глазках отражался монитор и всплывающие в нем французские титры. — Как дела в школе? — А? — девушка сначала не поняла вопроса. Вообще об успехах в учебе ее никогда никто и не спрашивал. — Ну… Нормально. — Я школу окончил хорошистом, — объявил Франциск, якобы хвастаясь. — Правда при этом вышел из школы, почти ничего не помня из того, что нам пытались преподать. — И… как же ты умудрился остаться хорошистом? — Это просто! Меня обожали учительницы. Особенно женщины постарше — они просто в открытую мною любовались и хвалили меня перед всем классом, а самые молодые в основном краснели и что-то мямлили. Им, кажется, было и не важно — знаю ли я их предмет. Стоило им на меня посмотреть, и обо всем остальном они забывали напрочь. Пятерки ставили с улыбкой, словно делали что-то величественное. По всем предметам, которые вели женщины, у меня стояли пятерки. — А почему ты вышел хорошистом? — Из-за мужчин, — Франциск заулыбался. — Вся мужская половина просто на дух меня не переносила. Думаю, если бы не директриса, которая также меня боготворила, то меня бы засыпали двойками. Так и быть, под влиянием директора мне натягивали четверки. Уж и на том спасибо. Конечно, был момент, когда я чуть было не потерял доверие женского персонала: уборщица застукала меня в туалете со старшеклассницей. Это произошло во время урока. Эх, я еле увильнул от наказания. Сначала Алиса слушала его внимательно, даже отвернувшись от монитора, ибо истории Франциска казались ей куда завлекательнее какого-то фильма. Но при последних словах Алиса сжала губы так, что они — и без того будучи тонкими — превратились в почти невидимую линию. — Ты выглядишь такой суровой. Не думала быть старостой класса? — Нет, — Алиса спохватилась. — Никогда не думала… — затем англичанка помрачнела. — Да и кто меня выберет… Я же совсем не популярна. У меня нет друзей. Франциску даже стало на мгновение жалко девушку. Он представить себе не мог человека, у которого нет ни одного друга или хотя бы приятеля, с которым можно было бы играть и веселиться. — Послушай, — мужчина перестал улыбаться и сделал серьезный вид. Нет, он не хотел учить Алису уму-разуму. Он не был ей отцом или братом. Однако это не значило, что он не имел право ей давать советы. — Я понимаю, тебе кажется, что твои сверстники не достойны общения с тобой… и все же, пойми, Алиса, чем старше ты становишься, тем тяжелее тебе будет их отыскать. А в жизни тебе такие связи будут необходимы. — Зачем мне эти друзья? — Алиса нахмурила брови. — Чтобы слушать их нытье? Как будто у меня нет своих проблем, — и она недовольно скрестила руки на груди. Тем временем от фильма уже прошло по меньшей мере десять минут, сюжет только закручивался, и все равно двум зрителям было интереснее слушать друг друга, чем-то, что говорили в колонках. — Ну, почему же? Разве в твоей жизни не происходят такие случаи, во время которых тебе бы хотелось с кем-то о чем-то посплетничать? Получить интересный совет? Завести какие-то общие темы? Или просто замечательно провести время? Нет, Алиса, друзья важны. Алиса помолчала. — Ну… даже если и так… — вскоре она задумалась. — То уже поздно что-либо исправить. — Нет, Алиса! Никогда не поздно! Особенно если ты этого сильно хочешь! Поверь мне. Хм, а те две молодые особы, которые были с тобой в той старой лодке. Кто они? — Они мне не подруги, — отрезала Алиса, морщась от неприятных воспоминаний о былом. — Одна такая вредная и самовлюбленная, она меня бесит. И, кажется, у нас это взаимно. А другая постоянно лезет ко мне и что-то вечно требует. Словно я ей что-то должна. — Может, она хочет подружиться с тобой, — предположил Бонфуа. — А ты не оставляешь ей шансов. — Мне она не интересна. Она слишком примитивна. Франциск досадливо покачал головой. — Ты так лихо обсуждаешь людей, даже не стараясь изучить их внутренний мир. Я более, чем уверен, что ты не знаешь об этих девочках ничего кроме их имени и того, что они знают тебя. — Я знаю, где работают их отцы… — Весьма интересная информация, — съязвил репетитор. — Но все же этого мало. Люди не настолько примитивные, какими ты хочешь их видеть… Остаток фильма они просидели молча, глядя в монитор совершенно пустым взглядом. Алиса старалась вслушиваться в диалоги героев, но, кажется, у нее это выходило слишком неуклюже. Франциск краем глаза наблюдал за девушкой, краем уха слушал фильм, и в мыслях был вообще далеко отсюда. Он думал сразу о нескольких вещах: о своих родных, о тех делах, которые он совершил до встречи с Алисой и ее семьей, и естественно о самой Алисе. Он не мог просто понять, какого это — жить всю жизнь без друзей и даже не пытаться их завести. Разве такое вообще возможно? Возможно, Франциск и правда был слишком… стар для этого времени, чтобы понять эту сумасшедшую молодежь. До конца фильма еще оставалось около часа, а время их занятий подходило к концу. Франциск не ощущал от этого разочарования. Сказав, что остаток фильма они досмотрят завтра, мужчина вытащил диск из дисковода и убрал его в пластмассовую коробку. Алиса повернулась к Франциску, провожая его спокойным взглядом. Сегодня к концу занятий она выглядела чересчур подавленной, даже для самой себя. Он собрал свои вещи обратно в пакетик и устало зашаркал к двери. Он себя чувствовал разбитым и искренне не понимал, почему. Ноги и руки как будто были покрыты свинцом, и их все время принужденно тянуло к земле. — Ты не примитивен. Его рука застыла в сантиметрах от золотой ручки. — Вот как? — Франциск устало рассмеялся, переглянувшись через плечо. — Да, — Алиса спокойно кивнула. — И ты интересный. Мне… интересно проводить с тобой время. — Наверное, это потому что я: мошенник, извращенец, старик, гомосексуалист, идиот и аморальная личность? — Франциск после каждого слова загибал пальцы. — Я ничего не упустил? — И у тебя кризис среднего возраста, — со сдержанной улыбкой напомнила ему девушка. — Ах, как же я посмел об этом забыть? — Бонфуа покачал головой, наиграно огорчаясь. — Что же, будет свободное время — схожу к специалисту. — Я могу дать тебе адрес ближайшей клиники. — Очень любезно с твоей стороны, — Франциск отворил дверь и вышел за порог, все еще задорно улыбаясь. — Что же… до встречи, госпожа Керкленд. И если что, то я поговорил с твоей матерью насчет пианино. Она не против наших занятий. Так что освобождай планы на выходные. — Да…хорошо. Он закрыл за собой дверь. Вскоре его мягкие шаги по ковру затихли, а Алиса все еще продолжала сверлить дверь тоскливым взглядом. Она надеялась, что он вернется.***
На следующий день Алиса немного опоздала на занятия. Обычно машина довозила ее раньше прихода всего класса, но сегодня день казался сумасшедшим. Вместо обещанного снега лил дождь и он смыл собою практически все остатки снега на асфальтовой дороге, превратив их в грязную жижу. Охранники довели девочку до дверей в здание, придерживая ее за локоть, чтобы она не поскользнулась, и защищали ее светлую головку матовым зонтом. Девушка смотрела на часы. До начала урока оставалось пять минут. К тому времени большая часть класса уже сидела в кабинете. Шагая по коридору, Алиса специально склонила голову вниз, чтобы не смотреть в глаза проходящим мимо школьникам. Эта привычка сохранилась в ней с детства — Алиса не любила смотреть прохожим в лицо. Ее больше завлекали их ботинки. Дойдя до нужного кабинета, она услышала шум и гам. А когда она осторожно вошла в помещение, в классе воцарилось удивленное молчание, но длилось оно всего пару секунд. Потом шум возобновился. На зеленой доске аккуратным почерком были написаны число и месяц. Окна были плотно зашторены, чтобы не было видно паршивой погоды, а в кабинете горели бледные лампы. Алиса с таким видом посмотрела на ряды деревянных парт, по которым обезьянами скакали одноклассники, словно она видела все это впервые. Она была похожа на заблудившегося в толпе ребенка. Она никогда не обращала внимания на свой класс, на то, каким цветом были выкрашены стены, сколько всего стояло парт, и что на полу рядом со столом учителя стоял горшок с растущим лимонным деревом. То-то Алиса всегда улавливала в этом кабинете странные ароматы. Она добралась до своей парты, за которой сидела ее подруга Анна, и быстро плюхнулась на стул. У всех на партах давно уже лежали книги и тетради, и лишь одной Алисе не охота было все это вытаскивать из сумки. А когда девушка таки это сделала, она искренне поразилась тому, что их учебник по физике, оказывается, был полностью окрашен в темно-фиолетовый цвет. Раньше она никогда не обращала на это внимание. Как странно… — С тобой все в порядке? — решила осведомиться Анна, видя, как ее соседка испуганно косится на обложку учебника. — Э… — Алиса сглотнула. Медленно положив книжку на стол, она повернулась к Анне и глубоко задышала. Честно говоря, то, что она задумала, казалось ей просто сумасшедшей идеей. Но все же девушка сумела взять себя в руки. Она должна была попробовать. Ничего страшного с ней после этого не станется. Наверное. — М, слушай… ты сегодня не занята? — Что? — ее соседка испуганно выпучила накрашенные зелеными тенями глазки. — Ну, я просто хотела предложить… может, нам сходить вместе погулять? Э, может, пойти в кафе? Поболтать… о всяком? — Алиса взволнованно зачесала покрасневшую мочку уха. — О! Я… э… я не против. Да. Они обе не в силах были поверить в происходящее… И все же, Алиса знала, что, не сделав это, она просто сойдет с ума от своих душевных терзаний. Вчера, когда она рискнула признаться Франциску в том, что он был ей интересен, она не обманывала. Она действительно считала Франциска особенным. Ее привлекали его упорство, с которым он пытался найти с девушкой общий язык, его хитрость, с которой он так ловко уворачивался от всяких россказней, его умение излагать мысли, давать советы и даже утешать. Алисе очень сильно нравились эти качества, и в душе она мечтала когда-нибудь овладеть чем-то подобным.