***
Вернувшись в особняк, она первым же делом решила навестить репетитора. В ее мозгу ютилась масса вопросов к этому человеку, и она не могла подождать до уроков. Даже не удосужившись переодеться, она добралась до его комнаты и решительно забарабанила кулаком по двери. Ответ с другой стороны не стал ее долго ждать. Но тот, кто открыл ей дверь (да еще так резко и нараспашку), не был Франциском. Перед ней стояла одна из служанок. Она выглядела очень взмыленной, румяной… и голой. Ну, как голой. Юная кареглазая особа была окутана в белую простынь, но что-то подсказывало догадливой Алисе, что под этой простыней барышня была абсолютно, несомненно и исключительно нага. — Ох, здравствуйте, госпожа, — служанка поспешно склонила голову в очень неуклюжем поклоне. — А… что ты тут делаешь… эм… Кэтти? — англичанка с трудом вспомнила имя служанки. — Где Франциск? — Oui-oui! Кто это меня зовет? — и вот в проеме появился Франциск. Алиса медленно опустила взгляд вниз, понимая, что мужчина стоит перед ней без одежды, закутанный в одеяло. — Алиса? Что ты… Ох! Кэтти, ты не могла бы…? — Уже! — служанка повернулась к французу и дала ему смачную пощечину. — Подлец! Ох… Прошу меня извинить, госпожа. И рассвирепевшая, одновременно с этим пристыженная своим поступком, Кэтти убежала в свою спальню, волоча за собой постельное белье. Алиса постаралась скрыть ладонью свое красное лицо. — Ты… встречаешься с моей… служанкой? — девушка еле находила в себе силы не переходить на громкий и визгливый тон. — Это уже не важно, — Франциск вытянул голову, изучая местность. Вроде, их больше никто из домочадцев не видел. Это было хорошо. — Ты мне позволишь одеться? Собственно, по какому поводу ты ко мне пришла? Алиса глубоко вздохнула, пытаясь придти в себя от шока. Чего она так испугалась? Франциск же не был ее собственностью — у него была своя личная жизнь, да и… стоп, о чем это она? Он же спит с ее слугами! Это было не нормально! — Какое ты имеешь право совращать моих подчиненных? — спросила она, сузив глаза. — И почему ты все еще стоишь передо мной голый? — Я… — Франциск посмотрел на свою смастеренную из одеяла белую тунику и легонько покачал головой. — Ну, вообще-то ты пришла ко мне в свободное от занятий время. Я имею полное право ходить по своей комнате, в чем мне хочется… Разве нет? — Нет! — обессиленно выдавила девушка. — Это свинство по отношению ко мне! И то, что сейчас случилось… — Что-то я не припомню в договоре таких условий, чтобы ты имела право контролировать мою личную жизнь, — сухо объяснил ей репетитор, которому явно не нравилась тема их разговора. — Я же не лезу в твою… — По этому поводу я и пришла поговорить, — вдруг оживилась англичанка. — Можно, я войду? — Э-э… Хорошо, сейчас, только оденусь, — мужчина оставил дверь открытой, а сам, спотыкаясь в складках одеяла, побежал подбирать свою одежду. Алиса с неуверенностью вошла в его комнату, попутно наблюдая за тем, как ее репетитор, широко раздвинув ноги, нагибается, чтобы пальцами подцепить с пола смятую рубашку. Алиса посмотрела на его бледные икры. «Мужчины абсолютно несовершенны», — пришла она к разумному выводу. — Я сейчас… — Франциск неуклюже побежал в ванную. Перед тем, как он успел закрыть за собой дверь, одеяло скатилось вниз по его телу, случайно оголив белую ягодицу. Алиса изо всех сил пожелала это развидеть. Она осторожно присела на край постели, которая выглядела со стороны так, словно по ней скакала стая антилоп. Девушка даже думать не хотела о том, чем эти двое тут занимались. Она и без того чувствовала себя убитой. Франциск вышел через несколько минут — и это был уже не просто голый мужик с неопрятной шевелюрой и безумным взглядом, а солидно одетый, спокойный и миролюбивый репетитор. Алиса была дико рада снова видеть привычный ее сердцу образ. — Прошу меня извинить, — Франциск поправил галстук на своей лиловой рубашке, а затем тряхнул головой, чтобы волосы аккуратно легли назад. — Хотя, я вполне имею право… — Ты же находишься не у себя дома, а в гостях, — сурово проговорила девушка. Франциск вздохнул. Почему… почему даже вне их занятий ему приходится отстаивать свои права? — Но я стараюсь вести себя тихо, — с легким отчаянием произнес он. — Хорошо, раз я так сильно тебя шокировал своим… кхм… видом… я перееду в ближайший отель и… — НЕТ! — Алиса вздрогнула от собственно крика. Но ведь она правда не хотела этого. Она хотела, чтобы чуткий и умный мсье Бонфуа всегда был рядом с ней. Как бы это глупо ни звучало, но при нем Алиса чувствовала себя увереннее. Дикое осознание таких непростительных для девичьих принципов вещей не давало ей покоя. Оно пугало. — Хорошо, — Алиса попыталась говорить спокойнее, но голос все равно дрожал. — Ты… имеешь право на личную жизнь. Только старайся наслаждаться своей личной жизнью так, чтобы я этого не видела. — Да, босс, — шутливо отдал честь Франциск. Алиса даже не улыбнулась. Она не видела в своих словах ничего смешного. — Ну, так, зачем ты пришла ко мне, enfant mignon? Девушка глубоко вздохнула, а затем быстро и без запинки рассказала своему репетитору обо всем, что случилось с ней этим утром. Она ничего от него не утаивала. Она старалась даже описать свои чувства, передать полностью свои мысли, которые посещали ее в минуты истории. Половину ее волнительного монолога репетитор стоял, как солдат, ожидающий приказов. Но затем, очевидно, устав, он осмелился подойти к Алисе и молча приземлиться рядом с ней на край кровати. Алису это никак не смутило. Вообще, она начинала замечать странную особенность — она больше не боялась Франциска. За все эти недели она даже ни разу не подумала о том, что этот мужчина способен на изнасилование (если еще учесть, что он не гей). Раньше она очень скверно относилась к мужскому полу. Одиночество ее устраивало в полной мере. То есть, быть одной и считать окружающий люд идиотами, не достойными ее драгоценного внимания, являлось настолько очевидным правилом, что до встречи с Франциском Бонфуа она даже вообразить себе не могла, что в ее уютном мире могут оказаться какие-то изъяны. — Итак, а что тебя тревожит? — осторожно спросил Франциск после того, как Алиса закончила свою историю. — Я просто хочу понять… — Алиса задумчиво посмотрела на розовые ладони. — Почему мне с ней было не так интересно, как с тобой? Между ними возникло молчание. Глаза Франциска быстро заметались по комнате. Он пытался найти ответ к ее вопросу. — Алиса… — Нет, ну, правда! Ты такой… разносторонний! С тобой интересно. Мне порою кажется, словно… — взгляд девушки застыл, и она вдруг замолчала. — Словно что? — Бонфуа осторожно попытался подтолкнуть ее к ответу. Ему тоже стало интересно, что же на этот раз ютилось в ее светлой головке? — Я не знаю! — Алиса обреченно развела руками. — Но ты обманул меня. Ты обещал, что я смогу найти со всеми общий язык, если захочу. Но в Анне я не ощутила родственной души! Меня раздражало в ней все, и под конец я уже просто не могла вынести ее болтовню. Я ждала, когда осознание придет ко мне, но его не было! Оно не пришло. — Какое еще осознание? — Франциск удивленно вскинул брови. — И зачем ты его ждала? — Ну, я делала все, как ты говорил… я хотела… — Это, конечно, мило, но, кажется, ты не верно истолковала мои слова. — Что же я сделала не так? — Дело в том, что ты не стремилась понять свою собеседницу. Ты просто сидела и ждала какого-то чуда, словно думала, что сейчас хлопнешь в ладоши, и все тут же станут тебе интересны и милы. Но ведь это не так! Пойми, что для развития хороших отношений нужно, чтобы работали обе стороны, а не одна. — Но… А как же наши с тобой уроки? Почему же у нас с тобой все получилось? — О, ну, тут немного проще, — Франциск незаметно подсел к девушке ближе. — Ты не ожидала, что наши уроки французского принесут какой-то результат. Ты хотела от меня избавиться, но в то же время тебе было… интересно, до чего же все это дойдет. Признайся, тебе нравилась моя непокорность. Ты посчитала меня особенным лишь потому, что я тебя не слушался. — Да, но… — Забудь о том, кто те люди, что тебя окружают. Представь себе, что они тебе интересны, даже если в реальности ты ощущаешь к ним обратные чувства… — Это не просто. — Ладно, представь себе, что это… такая игра. Посмотрев в ее глаза, Франциск увидел в них знакомый огонек предвкушения. — Игра? — спросила она, покусывая губы от волнения и любопытства. Игры… Алиса любила игры. Особенно интеллектуальные, установленные на компьютерах. Алиса помнила, когда ее любимая седовласая няня дарила ей конфетки с арахисом, когда девочка успешно выполняла домашнюю работу. Это тоже была своеобразная игра. Сделаешь дело — получишь награду. Правила элементарны. — Да, игра. Ты обязана найти себе друга из класса. Или подругу. Именно по-настоящему найти, безо всякой халтуры, поняла меня? Даю тебе время до весенних праздников. — А что будет, если я все-таки найду себе друга? — Алиса снова вспомнила о главном правиле про награду. Она ощутила, как от волнения у нее все закипело в груди. — Ну, для начала ты найди. Ну, а я… — Франциск закатил глаза, пытаясь придумать достойную награду. Но как назло на ум не приходило ничего такого интересного, что бы сумело разогреть в ледяной душе юной Керкленд хоть капельку азарта. — А какую награду ты хочешь? — Я? — настал черед думать Алисе. Ее посетили те же тоскливые мысли, что и Франциска. — Не знаю даже… — Ну, ничего страшного, у меня еще есть время подумать, — и француз загадочно заулыбался. — Ты никуда не торопишься? Алиса с неохотой обратила свой взор на настенные часы. — Да уж… мне нужно идти на курсы, — она тяжело поднялась с кровати. Знал бы кто, как же сразу стало пусто и холодно на душе. Как больно было отступать от человека, который делал ее немножечко живой. Его тончайший аромат духов расслаблял и заставлял забыть обо всех невзгодах на свете. Больше не возникало никаких потребностей, хотелось лишь просто общаться… вот так легко, по-дружески, ни перед кем не обязуясь. И вот сейчас злые силы пытались отнять у девушки эту легкость, снова утащить ее в этот скучный и безрадостный мир. Она была бы рада отвернуться от своих обязательств и вернуться обратно к своему другу. Но разделял ли ее друг те же чувства? Если немножко подумать, то на самом деле это он подтолкнул ее к коридору. Это он напомнил ей о курсах. «Он хотел потратить свободное время на свои интересы. Увы, душа моя, но ты в эти интересы ну никак не входишь. Видела ли ты, как по началу скривились его губы, едва он увидел тебя в дверях?» Алиса задрожала от подобных мыслей. Она хотела разозлиться на Франциска, ибо, несомненно, в этой непростой дилемме был виноват он; но стоило ей только резко развернуться к нему лицом, в желании сказать какую-нибудь привычную для ее языка ледяную колкость, как глаза тут же невольно ловили его простую улыбку. И теперь стайка неких бабочек щекотала нежными крылышками ее нутро. Алиса застыла в проеме двери, не в силах идти дальше. Ей хотелось разобраться в себе. — Ну, чего стоишь? Ты же опаздываешь, — Франциск продолжал невинно улыбаться. — А… можно еще вопрос? Франциск кивнул. — А за что она дала тебе пощечину? Что ты сделал? — А? О… — Франциск смущенно поскреб ногтями небритую щеку. Он вспомнил, как за несколько минут до прихода Алисы, он и Кэтти сходили с ума в его постели. Франциск сам не понял, как так произошло, но в самый ответственный момент его мозг словно отключился, и Бонфуа, уткнувшись носом в мокрое плечо своей раскрепощенной партнерши, хриплым голосом позвал Елену. О Боги, как же это было глупо! Но желание видеть рыжеволосую ирландку было слишком сильным и невыносимым чувством. К несчастью, Кэтти все прекрасно поняла. С другой стороны, услышав звон пощечины перед тем, как испытать горящую боль, Франциск готов был запеть от вкуса долгожданной свободы. Ведь ее характерный уход означал лишь то, что больше от Франциска не требовалось играть роль страстного любовника с шелковым сердцем. Ведь что бы случилось дальше, если бы он не произнес имя любимой женщины в постели с другой? Ответ был очевиден: море бессмысленных слез, мука в карих глазах, глупые терзания собственного тела, абсолютно душевный беспорядок и кислый вкус вины за неосознанно причиненную боль. Франциску уже доводилось сталкиваться с подобным, и он понимал, насколько конец любви может оказаться печален не только для девушки, но и для него. — Мы… не нашли общий язык. — Ох. Очевидно, мне этого не понять. «Надеюсь, что ты этого никогда не поймешь», — подумал он, когда остался в комнате абсолютно один.***
Недели шли за неделями, а солнце с каждым днем становилось все жарче и жарче. Вместо грязного снега, звонко и весело журча, по асфальту катили рядки прозрачных ручейков. Маленькие дети специально выбегали на улицы, чтобы пустить по самым крупным и мощным ручьям свой смастеренный бумажный кораблик. Река так и кишела этими белыми пятнышками, скользящими по мелким волнам в поисках новых приключений. На берегу реки растущие деревья обретали долгожданную зелень. Листья вылезали из круглых толстых почек, заполняя прохладный воздух новыми сладчайшими ароматами природы. Пускай все считали Алису сычом, не способным на обыкновенное человеческое веселье, однако даже она была способна ощущать этот запах прибывающей весны. Возможно, девушка не все так ясно понимала, не осознавала, откуда идет этот травянистый запах, но природа уже все решила за нее. Алиса тяжело выдохнула воздух через ноздри. В помещении было немного душно, ибо гостиную никто не додумался проветрить. И куда подевались эти слуги, когда они так нужны? Или у них тоже весна? Итак, Алиса вытерла со лба выступившие маленькие капельки пота и посмотрела жадным взглядом на плотно закрытие окно, за которым соблазнительно щебетали прилетевшие с теплых краев птицы. Когда длинные пальцы репетитора аккуратно обхватили ее за кисти и перетащили их с ее колен на белые клавиши музыкального инструмента, девушка даже бровью не двинула. Словно ее это ни капельки не смущало. Она уже давно перестала испытывать к Франциску какие-либо чувства отвращения. Для нее Франциск Бонфуа был чем-то большим, чем просто репетитор. Обычных репетиторов она на дух не переносила. Ей казалось, что она знает Франциска с самого детства, что он был рядом с ней всегда и никогда ее не покидал — и в первые ее шаги в два года, и во время ее волнительного похода в первый класс, и так далее, и так далее. Алиса больше не верила в его темную сторону. А была ли она вообще? Хотя… сам Франциск конечно обо всех ее мыслях не знал, хотя возможно и догадывался. Конечно, он заметил ее покорность. Она могла выслушать его совет, могла сделать домашнее задание (ни разу не вышвырнув тетрадь в окно), могла смотреть на него без отвращения. Короче говоря, Алиса Керкленд могла быть нормальной девушкой. Конечно, старые привычки, взращенные принципом никому не доверять и считать себя самой умной порою давали о себе знать, но, к счастью, не так часто, чтобы на них обращать внимание. К несчастью, этот режим действовал только при Франциске. То есть, стоило Франциску исчезнуть из поля зрения своей ученицы, как добрая Алиса исчезала, и на ее место вставала прежняя Алиса — злая, хитрая и бессердечная. Франциск не верил в метаморфозы ровно до того момента, пока не увидел их воочию. Как-то раз в его дверь нервно постучались. К счастью на этот раз Франциск был одет и, можно сказать, был готов к любой неожиданной встрече. Однако он сразу понял, что это была не Алиса — девушка может и испытывала к Франциску какие-то симпатии, но это совсем не мешало ей каждый раз влетать в его покои ураганом, не удосужившись подпортить свои изнеженные костяшки парочкой глухих стуков. Франциск открыл дверь и увидел на пороге совсем иного персонажа, которого до этого не видел в этом доме ни разу. На пороге стоял невысокого роста юноша в полосатом смокинге. Он выглядел очень волнительно, его большие янтарные глаза были очень влажными, словно парень готов был вот-вот разрыдаться. Его большая каштановая челка упала на его взмокший, выпуклый, бледный лоб, рассыпавшись на нем неопрятной соломой. Ах, и еще у парня на голове задорно покачивалась тоненькая прядь, похожая на спираль. Выглядело забавно. — Buon giorno, вы мистер Бонфуа? — пискляво заговорил он. — Я… меня зовут Феличиано Варгас…я… ну… преподаю у мисс Керкленд итальянский язык. Франциск снова изумленно вскинул брови. За все эти месяцы он ни разу не видел репетитора по итальянскому языку, хотя много о нем слышал. Он любезно позволил юноше пройти в комнату. Франциск закрыл за собой дверь и, повернувшись, застыл на месте, замечая, что итальянец очень пристально на него смотрит. Словно внимательно его изучает. Даже слишком внимательно. Франциску стало не по себе. — Что-то случилось, мсье Варгас? — Я… я хотел узнать… как? — Что «как»? — Франциск с усмешкой подумал над тем, что этот итальянец был слишком загадочен… для итальянца. — Прошу прощения? — Как вы… — Феличиано бегло осмотрел комнату, в опаске ища в ней шпиона. Но позже, усомнившись в своих догадках, он продолжил. — Как вы справляетесь с «ней»?! — Хм? — Франциск нахмурился. Его начинала раздражать эта игра в «загадки». — Вы про кого? Про Алису что ли? Итальянец быстро кивнул. — О вас уже говорит весь дом! — он внезапно перешел на восхищенный крик. Да, именно восхищенный. Словно преданный фанат, встретивший своего кумира в Лондоне на восьмой зоне метро, где количество живущих афроамериканцев превышало процент населения всей Африки. — Да что там дом! Вся округа! Расскажите мне свой секрет, мистер Бонфуа! Пожалуйста! — и тут произошла совсем неожиданная ситуация — юноша упал перед Франциском на колени и крепко обнял его ноги. Бонфуа с трудом удержал равновесие и не упал. — Да успокойтесь вы! О чем вы вообще толкуете?! — закричал он, надеясь пересилить вопли этого странного итальянца. А тот начал плакать. Франциск этого, к счастью, не видел, зато его брюки, сшитые из далеко не дешевого материала, прекрасно ощутили на себе всю силу итальянских слез. — Алиса больше ни с кем не общается так спокойно и покорно, как с вами! — говорил Варгас, немного заикаясь. — Вы не представляете, какой это ад — находиться с ней наедине. Я не видел более худшего создания, чем эта девочка! Я хочу знать, как…как вам удалось заполучить ее доверие? Пожалуйста, я сделаю все, что захотите! Интересно, сколько тогда прошло времени перед тем, как репетитору по французскому все же удалось поднять с пола итальянца и силой всучить ему стакан с вином? Наверное, слишком много. Феличиано присел на стульчик у окна и стиснул побелевшими пальцами стакан с красным напитком. Выглядел он так, словно пережил страшную катастрофу, которая отныне отпечатком лежала на его и без того покалеченной душе. Наблюдая за его заячьим подергиванием, Франциск боялся представить себе то, с какой нервозностью проходят их уроки итальянского. Нет, об этом стоило не думать. Чем меньше бардака в голове — тем лучше! Итальянец понемногу успокоился. Вино творило чудеса! Больше он не трясся, выглядел чуть-чуть бодрее. — Она вечно выглядит недовольной, — юноша принялся жаловаться на свои тяжкие курсы с англичанкой. — Все время кричит, швыряет на пол вещи. Иногда швыряет их и в меня. Я… я не могу с ней справиться. Я уже отчаялся, хотел уволиться, потому что больше был не в силах это терпеть. Но тут появились вы и… Франциску было жаль этого Феличиано. Парень выглядел таким молодым и невинным… жаль конечно, что психике его теперь оставалось желать лучшего. — А еще меня страшно злит в ней то, что она частенько любит прикидываться дурочкой… — Ну, такое бывает… — Франциск со скучающим видом уставился на свои ногти. — Нет. Вы не понимаете. Бывает, она может подскочить на месте, словно ее поразили током, а потом начинает так странно смотреть на меня и… и… кричит, что не знает, где она находится, — итальянец грустно усмехнулся. — Ведет себя, как капризное дитя. Франциск уставился на него со свежим интересом в голубых глазах. — Как дитя, говорите? — озадаченно переспросил он. — Эх, да, — Феличиано выпил все вино в стакане — высосал его, как комар — кровь. — Тогда она словно обезумела. Начала кричать и брыкаться. Один раз даже пыталась выпрыгнуть из окна. Я, конечно, испугался, но подсознательно знал, что это просто ее капризные выходки. Я верил в то, что это были капризные выходки! Потом проходит минута, другая, и… все возвращается в прежнее русло. Как будто ничего не было. В глаза Бонфуа вспыхнул огонек любопытства. Сначала он справедливо подумал о том, что такое поведение вполне может сойти за детский каприз. Но с другой стороны, он знал Алису, знал ее даже слишком хорошо для обычного репетитора. И как бы сильно его мозг не пытался убедить Франциска в том, что ее поведение действительно исходило из обыкновенной невоспитанности, сердцем он чувствовал закравшийся в истории подвох. Подвох, схожий с болотами в Амазонке, куда, как и наивный итальянец, он добровольно опускает одну ногу, а затем медленно и вторую. Одно свежее воспоминание стрелой впилось в его разум, и мужчина замер, медленно моргая. Ему вдруг вспомнился тот пасмурный день, когда он в первый раз по-настоящему сдался. Никто, кроме слуг, не знал об этом. Все Керкленды до сих пор наивно полагают, что Франциск непробиваемая личность, но ведь это было не так. У него тоже были слабости, и в тот день одна из них дала о себе знать. Он написал заявление, оставил его в комнате, собрал вещи и побрел на дорогу. Но потом он увидел страшную картину. Он не думал тогда о том, что в толпе уличных мальчишек стоит именно Алиса — эта вредная, неприступная девчонка, которую… нет, он ее не ненавидел, он просто ее недолюбливал и немного даже жалел. В тот момент он думал, что защищает обычную девушку, которая просто нуждалась в помощи. Реакция Алисы оставила слишком сильный отпечаток в его памяти. Девушка будто не узнала его, хотя они стояли слишком близко друг к другу, и вероятность не узнать человека была одна на тысячу. Она прекрасно слышала его голос, она видела его лицо, она специально разглядывала его перед тем, как броситься от него прочь. И в ее расширенных от ужаса глазах он видел сухую пустоту. — Алиса, не отвлекайся, — Франциск с легким осуждением на лице проиграл очередную короткую комбинацию. Алиса заворожено следила за быстрым движением его длинных пальцев, словно они гипнотизировали ее. Она еле сдерживалась, чтобы восхищенно не охнуть. — Повтори, будь так любезна. Облизнув тоненькие красные губки, девушка попыталась повторить движение его рук. Услышав, как из-под корпуса пианино зазвучала очень неуклюжая мелодия, она торопливо убрала руки от клавиш и спрятала их между ног. — Не получается, — прошептала она. — Не получается! — Ты только не волнуйся, — мягко ответил ей Франциск. — У нас еще уйма времени. Просто смотри внимательно. Франциск снова проиграл мелодию, слегка покачивая головой в такт. Под его началом инструмент пел ровно и красиво, словно по-другому он и не умел. Убрав пальцы от клавиш, Бонфуа жестом указал своей ученице повторить. Алиса снова неуверенно пронеслась своими маленькими пальчиками по белым зубкам пианино. Она надеялась, что на этот раз все выйдет куда иначе, и из-под корпуса зазвучит приятная для слуха мелодия… черта с два! Струны отдавали такой печальной музыкой, словно кто-то водил по ним расческой! Девушка повернулась к Франциску, уже морально готовясь услышать гору замечаний. Но Франциск не думал ее ругать. Уголки его губ были слегка приподняты в приятной улыбке. — Ты боишься инструмента. — Я его не боюсь, — Алиса пожала плечами. — С чего мне его бояться? Пианино же неодушевленный предмет. — Ты действуешь неуверенно. Тебя как будто что-то удерживает и мешает эмоциям выплеснуться наружу. Это очень плохо. Ты должна расслабиться. — Я расслаблена, — Алиса попыталась скрыть безмерно трясущиеся руки. Но Франциск все прекрасно видел, и он недовольно цокнул языком. — Что тебя гложет? — сцепив пальцы, он обратился к ней. — Я должен знать, иначе мы так и не сдвинемся с мертвой точки. — Ничего, — девушка смущенно помотала головой. Но Франциск знал, что это было не так. Что-то останавливало ее на полпути, мешало продвигаться в учении. Что-то возможно маленькое и незаметное на первый взгляд… Но что? Он подумал о ее болезни. Нет, он не мог знать наверняка, он лишь догадывался и не мог с точностью сказать — была ли эта болезнь реальна или нет. Может, и не было никакой амнезии, и Алиса вела себя так странно лишь потому, что хотела так вести. Маленькие дети ведь также поступают, когда не хотят потыкать взрослым — они прикидываются больными, слепыми, глухими. Для них это как игра, правила к которым придумали они сами. Алиса не стремилась уйти из детского периода, хотя уверенно доказывала окружающим обратное. Франциск мог вечность вести с ней беседы о страхах, об обязанностях, о смысле жизни, но юная Керкленд никогда не давала ему точного ответа. Алиса слишком крепко держала в себе свои тайны.***
Если бы он только мог понять, что Алиса сама не знала своих страхов. Точнее, она чувствовал, что боится (ведь это ощущение невозможно было спутать ни с чем другим), но чего именно — вот тут-то она и вставала в глухой ступор. Она понимала, что способна на что-то большее, чем на бессмысленный стук клавиш и унылое «бреньг — бреньг», которое выходило в итоге. Но как же это доказать другим? Между тем, страдая от собственных неясных ощущений, она была озабочена еще одной проблемой — друзьями. Здесь ее одолевала жуткая дилемма — будучи уже более менее адекватной и способной на длинные диалоги, лишенные ядовитой иронии и откровенного хамства, она безумно хотела доказать Франциску, что найти себе друга — это дело раз плюнуть; с другой стороны серая, социофобная сущность лишь продолжала криво ухмыляться и хрипло спрашивать: «Ой ли?». Естественно, о своих миссиях Алиса никому ничего не говорила. Даже Франциску было невдомек, что за пределами их великих занятий девушка действительно пытается всякими способами решить проблему с друзьями. Что она не придуривается, пытаясь подыграть наивному обществу, что она действительно слушает его и усердно стремится вникнуть в суть вещей. Алиса внимательно изучала свой класс, как только мог мудрый зоолог изучать интересное зверье. Все эти люди были по-своему индивидуальны — каждый имел какие-то свои особенности: кто-то слишком громко говорил, кто-то много острил и не впопад, кто-то наоборот говорил тихо и хрипло. Кто-то молча сидел за партой и с умным видом листал учебник по предмету, готовясь к контрольной работе, а кто-то, надеясь только на удачу, валялся на парте и пускал бумажные самолеты. Алиса смотрела на каждого по отдельности, и в то время в душе ее бушевал ураган смешанных чувств. Она представила себе, как подходит к одному из ребят и пытается с ним заговорить… Звучало слишком смехотворно. Алисе казалось, что она просто не создана для этого класса, для этого мира в целом. Что она сама прилетела сюда из другой планеты, и поэтому язык одноклассников, их поведение и повадки — все это казалось также абсолютно непонятным для богатенькой Керкленд. А иногда они говорили на такие темы, о которых девушка никогда не слышала. Это было странно. И страшно. — О чем ты задумалась? Алиса сняла наушники, хотя она и в них неплохо слышала окружающие голоса. Она посмотрела на Анну и в сотый раз мысленно спросила себя — почему они не могут стать подругами? Ведь, Анна, несмотря на свою излишнюю болтовню, была очень милой девушкой. Она всегда интересовалась состоянием здоровья у своей соседки, спрашивала, как ее дела, хотя могла всего этого и не делать. Она ведь ничем не обязана Алисе. Тогда почему? — Ни о чем. — Это хорошо. Чего уж тут хорошего? Но тут позади нее послышался таинственный шепоток. Когда Алиса Керкленд обернулась, она увидела, что ее одноклассники стоят в плотном кругу и о чем-то тихо-тихо переговариваются. Их дружный смех звучал настолько соблазнительно, что хотелось самой подскочить со стула и всем телом влиться в их большое общество. И Анна будто почувствовала мысли своей вечно хмурой соседки. — Наш староста собирается устроить вечеринку у себя на дому, — объяснила она. — Родители у него уезжают в командировку, его оставляют в доме за главного. Он зовет всех ребят к себе, включая и меня с Рейчел. Кстати… ты… ну… тоже можешь пойти. Они будут… не против. — Что? — Алиса удивленно уставилась на свою соседку. — Правда? И я могу? Возможно, пару месяцев назад ее реакция была бы совсем иной. Она бы и не заинтересовалась этим, сказала бы, что только идиоты устраивают дискотеки у себя на дому, ибо не жалеют собственной мебели, которая после такой вечеринки обязательно будет разрушена или испачкана… кое в чем. Алиса терпеть не могла такие мероприятия. Она никогда там не была, зато много о них слышала по фильмам и телепередачам. И, честно говоря, после такого исполнения на экране, не всякому захочется пойти потом на вечеринку. Сейчас же Алиса испытывала сильное желание пойти всем наперекор и совершить невозможное. Решительность переполняло все ее существо. — Я пойду, — неуверенно сказала она. И, что следовало ожидать, у Анны отпала челюсть. — Пойдешь? — Анна учащенно захлопала ресницами. — Ой… как… здорово… Значит… после этих… уроков… да… вместе… — Анна зардела, как помидор, и быстро уткнулась носом в тетрадь. А Алиса незаметно для всех заулыбалась. Ей начинало нравиться вводить людей в такой ступор. В этом была какая-то прелесть.***
Франциск решил не терять время даром. Его давно мучили мысли об Алисе и о ее странной болезни. Он был не тем человеком, который оставлял какие-то дела незавершенными или предпочитал основываться на своих догадках. И поэтому француз решил во всем убедиться. Застегнув на себе свою счастливую атласную рубашку, которая якобы приносила ему удачу (одевал он ее довольно часто, ибо удача ему в последнее время была особо нужна), затянул синим галстуком, перед уходом заглянул в круглое зеркальце, и затем ушел на поиски миссис Керкленд. Да, у него скопилось в мозгу слишком много вопросов, и он нуждался в ответах также неистово, как бы нуждался странник в глотке родниковой воды. Он понимал, что из-за этих вопросов он не может нормально заниматься с Алисой репетиторством. Он боялся, что когда-нибудь юная Керкленд грохнется на пол и зальет своей кровью ковер… А он, не обладая никакими медицинскими навыками, будет стоять в ступоре, не в силах сдвинуться с места и хоть как-то помочь своей ученице. Нет, нет, здесь нужно быть готовым ко всему. Он должен был знать об Алисе все необходимое, каждую ее болячку, все, что от него так долго умалчивали. На всех часах маленькая толстая стрелочка лениво шагнула к циферке шесть. За окнами стремительно вечерело. Франциск заметил, что дома стало как-то совсем тихо. Слуги все, как мышки, разбежались по своим норкам и старались не сноваться без дела. Сама Алиса, кажется, еще не явилась домой, что было крайне странно. Занятия этим днем были отменены. И все же… юная Керкленд очень редко задерживалась в школе . Впрочем, раз никто не бил тревогу, то зачем и ему волноваться? Для начала Франциск заглянул в гостиную, где мать Алисы, лежа на широком диване с подлокотниками в виде золотых львов, обычно любила расслабляться. Здесь она часто читала какие-то глянцевые журналы. Но сегодня и гостиная пустовала. Судя по тому, что пианино так и осталось после их с Алисой занятий раскрытым, в комнату никто не заходил. Франциск молча подошел к полированному инструменту и закрыл крышку сам. А в голове строились догадки, где бы еще могла быть госпожа Керкленд? Франциск разгуливал по верхнему этажу особняка, подходя к каждой комнате и прислушиваясь, желая услышать знакомый голос. Он начинал уже сомневаться в том, что отыщет свою хозяйку. Может, она снова упорхнула скупать вещи в дорогих магазинах? И как только кредитная карта ее мужа не трещит по швам? Честно говоря, идея отыскать миссис Керкленд для важного разговора становилась с каждой минутой поисков все призрачнее и призрачнее. Франциск начинал уже подумывать о том, как бы ему самостоятельно все выяснить — взломать пару кабинетов, или Алисину комнату, которая всегда при ее уходе запиралась на ключ, и порыться в документах. Такая идея выглядела уж слишком соблазнительной. И вдруг одна из дверей резко отворилась перед его носом, едва не сбив ошеломленного репетитора с ног. Все мысли разом разлетелись в разные стороны, как стайка голубей. Франциск недоуменно уставился на дверь, понимая, что сейчас стоит рядом с кабинетом мистера Керкленда. А сам мистер Керкленд как раз спешно выходил в коридор, поправляя на ходу пиджак. В его ухе поблескивал серебристый наушник с протянутым маленьким микрофоном. Мужчина с кем-то очень живо собачился: — Почему она еще не дома? Что значит — ты не видел ее, выходящей из школы? Ты время видишь? Чтобы нашел ее немедля, ясно тебе?! Франциск громко сглотнул. Кажется, речь шла об Алисе. Неужели с ней действительно что-то произошло? И снова его поразили воспоминания о незнакомой шайке мальчишек и Алисе, испачканной в крови. Заметив застывшего француза, тучный и краснолицый мужчина долго буравил репетитора молчаливым взглядом. — Господин Бонфуа. Вы не зайдете ко мне в кабинет? — его голос звучал довольно угрожающе, и Франциск понимал, что выбора у него нет. Если бы у него был хвост, как у пса, то он бы с радостью его поджал. Мистер Керкленд был явно не в настроении. И это точно было связано с его дочерью. «Ну я попал…» — подумал Франциск, заходя следом за отцом Алисы в его просторный, шоколадный кабинет. Шоколадной эту комнату назвали не с проста — стены и высокий потолок в ней были сплошь покрашены в темно-коричневые цвета, шкафы и рабочий стол также были сделаны из темного дубового дерева. Да даже ковер и тот — выглядел, как большая плитка шоколада. В кабинете, помимо дорогой мебели, стояли двое высоких охранников. Скрестив руки на груди, они никак не отреагировали на появление Бонфуа. Тучный хозяин сел на большое кожаное кресло и жестом предложил репетитору сесть напротив него. Франциск никак не мог расслабиться. Если в обществе женщин он ощущал себя чуть ли не королем, то здесь он не был даже пешкой. Его любовные чары не действовали на мужчин, а уж на этого грозного мужика можно было смело махнуть рукой. Поэтому французу оставалось только и делать, что вытирать вспотевшие ладони об свои коленки и мысленно надеяться на то, что он выйдет из этого места живым. Хотя бы живым… Так получилось, что за все время работы с Алисой, он ни разу лично не сталкивался с ее отцом, не встречался с ним в коридоре, вообще, можно сказать, не думал о существовании этого человека…и честно говоря, он ощущал себя от этого в безопасности. — С Алисой что-то стряслось? — тихо спросил он. — Вам это знать не обязательно. Но я хотел как раз поговорить с вами о ней. Точнее, о ваших уроках, — весьма сурово изрек мистер Керкленд, медленно сцепив пухлые пальцы. — Я… я слушаю… — и Франциск глубоко вздохнул. Кто-то говорил, что перед смертью не надышишься… Кажется, это была правда.***
Алиса попыталась как можно глубже вдохнуть и как можно глубже выдохнуть перед тем, как Анна постучалась в дверь домика, где намечалась школьная вечеринка. Девушки не думали, что ошиблись домом — потому что из приоткрытых окон доносилась музыка и всюду горел свет. Интересно, как на это будут реагировать соседи…? Впрочем, не важно. К вечеру в городе начало сильно холодать. Теплый весенний ветерок куда-то исчез, а его место занял лютый мороз, от которого даже лужи начали покрываться морозной коркой. За крышами маленьких коттеджных домиков догорало красное, как гранат, солнце. Оно в последний раз вспыхнуло на горизонте, озарив безоблачное небо огнем, а затем окончательно потухло, уступив место синим сумеркам. У Алисы еще был шанс уйти отсюда. Она ведь даже никого не предупредила о том, что может задержаться. Впрочем, было уже поздно об этом думать… в двери послышался щелчок замка, и на пороге объявился хозяин дома — высокий, кучерявый молодой человек с какой-то сиреневой мишурой на плечах. Как оказалось, вечеринка уже шла полным ходом. Не зря же ребята прогуляли последние два урока ради подготовки к такому великому мероприятию. Парень с улыбкой посмотрел на Анну, и затем как-то удивленно покосился на Алису. Англичанка в ответ смущенно опустила взгляд и поправила очки. Словно ощутило стыд за свое появление. — Привет, Чарли, ты не впустишь в свое логово две заблудшие души? — весело разрулила ситуацию Анна и взяла бодро Алису за руку. — Конечно, заходите! — улыбнувшись, Чарли отошел в сторонку, пропуская девушек в прихожую. Алиса чуть не споткнулась еще на ступеньках, но благодаря Анне сумела удержаться на ватных ногах. Девушки разулись в прихожей, после чего Анна с улыбкой поволокла нерешительную Алису в гостиную, которая как раз первой шла по узкому коридору. В доме ощущалось сразу несколько запахов — запах смешанных духов, запах еды, различных острых соусов, выпивки и… несомненно, сигарет. О да, сигаретный дым плавал по коридорам скромного домика сизым туманом. Алиса прикрыла нос ладонью, чтобы не вдохнуть это себе в легкие. Она ненавидела сигареты. Чарли вошел в гостиную после них и хлопком вынудил остальных ребят обратить внимание на двух пришедших девушек. Алиса окинула заинтересованным взглядом комнату, которая по своим габаритам могла сравниться лишь с туалетом в ее особняке, однако, несмотря на это, комната умудрилась вместить в себе почти весь их класс и еще каких-то незнакомых ей молодых ребят, но при этом не потерять уюта. Кто-то стоял у окна и тушил в банке сигареты, кто-то валялся на диване и ел пиццу, кто-то показывал шуточные представления, а кто-то сидел у телевизора и таращился в экран, словно зомби. На полу валялось много пустых бутылок с пивом и шампанским. Алиса смотрела на эту кашу, думая про себя — боже, и куда она попала? Это не ее класс! Ее класс, конечно, не так далеко ушел от каменного века, но все же он имел хоть какие-то моральные ценности… а тут что? Что это? — Ребята, глядите, кого к нам занесло! — восторженно кричал хозяин дома. — Да это же сама Алиса Керкленд решила навестить простых смертных! Вы только гляньте! — У-у-у, — завыли ребята со всех концов комнаты. А у Алисы засосало под ложечкой. Ей казалось, что сейчас они набросятся на нее и порвут на куски… и лишь крепкие пальчики Анны на ее руке немного дарили успокоение. Среди ребят была и Рейчел. И, похоже, она смотрела на гостью с еще большим презрением. Мол, спрашивала взглядом — и что ты приперлась сюда?! — Ну, Алиса, скажешь нам что-нибудь? — Чарли хлопнул застывшую статуей девушку по плечу. Алиса вздрогнула. А что ей сказать? Она что, обязана толкать какую-то речь? Она же к этому совсем не готова! Как всегда, ситуацию спасла Анна. — Ребят, ну вы что, не видите? Девушка впервые на вечеринке! Будьте к ней снисходительнее! — А ты права, Эни, — живо заголосили ребята. — Иди к нам, Алиска, не бойся! Не укусим! У нас тут весело! Девушка неуверенно посмотрела на Анну, мысленно спрашивая разрешения, но та лишь легонько подтолкнула ее к оживленной и уже немного захмелевшей толпе. Алиса почувствовала, как сразу десяток рук ухватили ее под локти и потянули в самое жерло комнаты. Запахи духов и алкоголя лишь усилились, и дышать становилось все тяжелее. Сердце испуганно отбивало чечетку при виде такого внимания. Она чувствовали себя маленькой, тоненькой иголочкой, затерявшейся в стоге сена. — Эй, вы только полегче с ней! — крикнула испуганно Анна, которую тоже начинало понемногу волновать такое излишнее внимание к одному персонажу. Как бы они и правда не раздавили там ее. Анна не заметила того, как хищно оскалилась Рейчел. Но было уже поздно что-то менять. Алиса была в этом потоке и постепенно пыталась к нему привыкнуть. Хотя это было очень тяжело. — Давай, Алиска, расслабься и развлекись по полной! — кричали ей в ухо одноклассники. — Давай мы тебя пивом угостим! — М… а может не надо? — Алиса попыталась удержать очки. — Я не очень люблю… — Да ты только попробуй! — ребята уже всучили ей в руки стакан с пенистым напитком. Девушка с неохотой прислонилась к стакану губами. Она понимала, что, если не выпьет, то ребятня съест ее с потрохами. Впрочем, напиток был не таким уж и омерзительным. Но не успела она смахнуть с себя пенистые усы, как где-то рядом заиграла музыка. Кто-то уже давно вырвал у нее из рук недопитый стакан, а другие руки, крепко ухватив ее под локти, поволокли танцевать. Алисе невольно пришлось подчиниться. «Что же… это не должно быть таким страшным…» — девушка поморщилась от разноцветных прожектеров, устроенных во всех углах комнаты для поддержания клубной атмосферы. Ее поставили на диван, как статую. Алиса затравлено посмотрела на скопившуюся под ее ногами толпу народа, и ее голова пошла кругом. Нет, она еще на была пьяна, просто так на нее неблагоприятно действовал запах сигаретного дыма. К тому же, ее тело знобило от страха. Она никогда не испытывала на себе столько внимания. И ей было страшно. Она не знала, что делать, чтобы не осрамиться. — Давай, потанцуй! Зажги! — Я же говорил — она занудная девка. — Ну, давай же! Алиса схватилась руками за спинку дивана, ибо со страху у нее подкосились ноги. — Я…я не умею… Возможно, для других она выглядела нелепо. Мало того — она единственная пришла сюда в школьной форме. Все остальные (даже Анна) были одеты в свою обычную, повседневную одежду — джинсы, кофты, футболки, платья… И лишь одна Алиса выглядела, как секретарь крупной фирмы — строгая юбка-карандаш, белая блузка, пиджак, затянутые в хвост волосы, офисные очки… Но тут к ней на диван подскочил кто-то из ребят и начал усердно вилять тазом в такт песне. Алиса смотрела на его движения, расширив глаза. Ей что, то же самое делать?! Нет, нет, нет! Она на это не подписывалась… Но только отпускать ее со «сцены» никто не намеревался. Стоило девушке опустить ноги на ковер, как толпа тут же с криками загнала ее обратно на диван. Алиса продолжила стоять истуканом. Но ее танцующий, пьяный одноклассник не растерялся — он ухватил англичанку за руки и начал с ней плясать, неуклюже ступая по мягким подушкам. Алиса аж вскрикнула, но выбраться из плена не пыталась — знала, что не получится. Пришлось двигаться вместе с ним — конечно, не так изящно, как он, но хоть как-то, чтобы уж совсем не представиться перед классом конченым бревном. Она надеялась, что после танца пойдет домой. Как всегда, она крупно ошиблась.***
Франциск и не думал, что разговор будет тянуться так долго. За окном давно село солнце и по небу поплыли темно-сиреневые сумерки, а он только вернулся после очень нелегкой беседы с мистером Керклендом. Тот решил устроить ему самый настоящий допрос — он спросил о методах учения, о том, откуда Франциск родом, сколько языков знает, причину репетиторства, и так далее. Мистер Керкленд интересовался любыми мелочами. Ясное дело, что все это делалось не просто так. Франциск сочинял истории на ходу, при этом стараясь выглядеть как можно убедительнее. Однако стоило ему посмотреть в зеленые глаза мистера Керкленда, как вся уверенность испепелялась в разы. Мистер Керкленд был не робкого десятка, и Франциск осознал это еще при их самой первой встрече. И конец их беседы расставил все точки над «i». — Скажу сразу, я вам не доверяю, — произнес мистер Керкленд, прищурив маленькие глазки. — Вы мне не понравились с самой первой минуты, как только я вас увидел вместе с моей дочерью. Меня напрягает ваше влияние на Алису. Я вижу, как она изменилась после ваших занятий. Не могу сказать, что это плохо. Ее перемены меня радуют… но, как отец, я все равно буду за нее волноваться. Я прекрасно знаю таких парней, как вы, Франциск. Сначала они кажутся добрыми и приветливыми, но стоит им довериться, как они тут же показывают свое истинное лицо. Я уверен, что вы не ушли от них далеко. Вы лишь прикидываетесь добрым малым, чтобы не вылететь из этой работы, которая дает вам далеко не малые деньги. Я бы уволил вас сию же минуту и велел бы держаться на расстоянии от моего дома и моей дочери… Однако, не сделаю этого, потому что, как я уже сказал, ваше влияние на Алису пока показывает положительные результаты. Но я предупреждают вас — только посмейте неправильно прикоснуться к моей девочке, и я уничтожу вас. — В смысле «неправильно прикоснуться»? — смущенно переспросил француз. — Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. Вы очень умный человек, я в этом не сомневаюсь. Поэтому просто будьте внимательнее. Я все сказал. Вы свободны. И Франциск, подавленный и грустный, вернулся к себе в комнату. В коридоре он столкнулся еще с парой охранников, которые, что-то бормоча себе по рации, неслись на первый этаж. Что там у них произошло, Франциск понятие не имел. Он не обратил внимание и на еще нескольких охранников, которые снова пробежали мимо него и устроили внизу шум. После этого разговора остался холодок на спине. Словно отныне эти ненавистные глаза Керкленда следили за Франциском даже сквозь толстые бетонные стены. Франциск представил себе, как попадает на минное поле. Он неуверенно ступает по влажным грядкам, под которыми где-то затаилась коварная мина. Ему следовало быть чутким и ступать еще аккуратнее, ибо одна из мин начала подозрительно попискивать. Франциск выдохнул с большим облегчением, когда оказался на своей территории. Испытав такие сильные эмоции в кабинете у мистера Керкленда, он полностью позабыл о том, что хотел сделать до этого. Он даже забыл об Алисе. «Это было слишком опасно, Франц. Будь на чеку…» — произнес в его душе тихий предупредительный голосок. Франциск рад был бы его послушаться. Не хотелось ему быть уничтоженным по какой-то совершенно идиотской причине. Озадаченный тревожными мыслями, мужчина посмотрел в окно, где мелкий город утопал в густых черных сумерках и медленно готовился ко сну. Было уже довольно поздно. Мерцая бледными фарами, к воротам подъехало старое такси. Оно выскользнуло на обочину и просигналило странным глухим звуком. А это еще кто к ним пожаловал в такой поздний вечер? Франциск прищурил глаза, пытаясь привыкнуть к темноте. Вот, из машины кто-то выходит… Франциск напряг зрение, даже решился выйти на балкон. Любопытство болезненно запульсировало в крови. Ему хватило меньше минуты, чтобы понять, что к воротам, покачиваясь, идет Алиса. — Hein… — удивленно выдохнул репетитор, резко отстраняясь от перил.