Сахар на дне

Сегодня журналисты справились расторопнее, чем всегда. Может, они тоже обычно не высыпались, а сегодня им улыбнулась ночная удача? В любом случае, вся делегация выперлась из ее кабинета уже в три часа — а это их беспрецедентный рекорд. Джой растянулась в кресле, как затекшая от долгого лежания кошка, и блаженно улыбнулась наступившей свободе от камер. Ещё большее удовольствие, чем это, ей доставляло то, что репутация «БМВ» теперь ещё чище; можно сказать, она звенит, как хрусталь! Успеть дать интервью раньше Макконахи было принципиально, чтобы после него это не выглядело как оправдание. «БМВ» нечего скрывать. «БМВ» — кристально честны. Люди любят, когда с ними честны. Конечно же, в пределах разумного. Удачное настроение Джой не омрачало даже то, что она все ещё не нашла подходящего человека на роль руководителя в Мичигане, тем более, что у нее уже имелась идея. Осталось только перестраховаться и просветить нужных людей на наличие дыр в их совести — и тогда производство можно будет запускать снова. Самое бо́льшее три-четыре дня. А прямо сейчас Джет собиралась, наконец, выйти из пустующего субботнего офиса и поехать в «Провиденс» на запоздалый обед. Роуз вызвалась за компанию и должна была вот-вот появиться. Последние дни она все время работала — верный признак того, что она страшно соскучилась по Али и детям и скоро сорвётся в Копенгаген. Впрочем, с течением времени Джой все сильнее казалось, что Роуз остаётся в Штатах не только из-за неё. В Штатах ее карьера диджейки взлетела на небывалый уровень. Она давно была популярна в Дании и других Скандинавских странах, писала музыку для многих исполнителей оттуда, в том числе для групп «Вальгалла», «Твистис» и для Дион Борг, но разница между менталитетами Америки и Скандинавии очевидна: там тихо, тут шумно. Роуз — шумная. Она хоть и прожила почти половину жизни эмигранткой в Дании, Америка из нее никуда не исчезла. Здесь у нее светились глаза, потому что где, как не в ЛА, найдется для нее работа. Она с восторгом рассказывала ей об исполнителях, молодых и укоренившихся, с которыми начала работать, и, конечно, она часто бывала в клубах, наблюдая за людьми. Она слушала их ритмы — так Роуз говорила все чаще, с какой-то приторной грустью; Лос-Анджелес никогда не спит, чего не скажешь о Копенгагене. Вероятно, не Джой об этом судить, но она замечала, какой была Роуз, когда только приехала, и что с ней случилось за эти два с половиной года. Она стала живее. Она была своей здесь. На своем месте, хоть в Дании по-прежнему оставалась ее семья. Джой даже не сомневалась, что Роуз без вопросов последует за ними в любой момент и куда угодно; но это вовсе не означало, что в Копенгагене ей станет лучше. Конечно, Джой хотела, чтобы Роуз осталась. Эгоистично это или нет, значения не имело. Все равно она ни за что не станет держать ее, когда Роуз соберётся улететь окончательно. Джой просто не имела на это права. Роуз с А́ли самим решать, как поступить, и на их месте Джет бы тоже не стала никого слушать. Селектор начал мелькать зелёным, и Джой, ожидая Роуз, тут же открыла дверь. Она поднялась и потянулась за своей сумкой, но ее рука замерла на полпути. В кабинет вошла вовсе не Роуз. Ту, которую она прямо сейчас видела перед собой, Джой не ожидала увидеть совсем. Она смотрела на знакомые рыжие локоны, милую веснушчатую улыбку, на изящные запястья в свободной белой рубашке — и просто молчала. Что ей надо было сказать? Забытая леди Аксель спустя годы снова стояла в ее кабинете, прямо перед ней, а Джой не знала, зачем она здесь появилась. — Привет, Джо. Джой с удивлением отметила, что сокращение собственного имени из ее уст теперь звучало для нее, как скрип старых гнилых половиц… Раньше ей было приятно, что кто-то, кроме сестры, может называть ее «Джо» без приторной сладости, но те времена давно кончились. — Аксель, — кивнула она, так и оставшись стоять за столом. — Неожиданно. Я не ждала. — Как ты? — тихо спросила она. Пожалуй, будь у нее лисьи уши, они бы виновато прижались к ее по-прежнему длинным волосам, но вместо этого только ее синий взгляд хаотично блуждал по Джет. — Давай не будем делать вид, что тебе интересно, как я, — улыбнулась ей Джой. — Точно также, мне совершенно неинтересно, как ты. Но, наверное, хорошо. Германия вообще красивая. — Джо, — мученически простонала Аксель, — ну хватит. Может, я не должна была вот так… Пропадать… Но, бога ради, как мне надо было себя вести? Ты же непробиваема. Как бы я ни пыталась подступиться к тебе, ты каждый раз прогоняешь. Каждый чёртов раз. Что я могла сделать? Ну, скажи мне, что? — Уйти? — с той же колючей улыбкой предположила Джой. — Молодец, ты так и сделала. Ты правда думаешь, что можешь пересидеть где-нибудь, пока я не перестану скорбеть, а потом прийти обратно и играть в игру «притворимся, что все по-старому»? — Я не хочу играть с тобой, — она подошла к Джой ближе, и Джой впервые так сильно радовалась, что между ними стоит целый стол. — Позволь мне… Селектор вновь замигал зелёным. Роуз тут же сказала, что это она, и Джой открыла. Джой вообще следовало научиться спрашивать, кто за дверью, прежде чем открывать; мера безопасности — никогда не знаешь, кто решит заглянуть в гости, если секретарь не на месте: сестра, кто-нибудь из сотрудников, или рыжая фата моргана. — Джо! Оу, привет, мне подождать снаружи? Джой и Аксель ответили одновременно: — Да. — Нет. — Так да или нет? — нахмурилась Роуз. — Девочки, я люблю конкретику. — Ты не будешь командовать в моем кабинете, — Джой посмотрела на Аксель так, что Роуз ожидала искр, летящих из ее вовсе не безмятежных глаз, но салюта не произошло. Она сильно сжимала края стола, над которым стояла, как коршун. Роуз даже с такого расстояния видела, как бешено дёргалась вена у нее на шее; вероятно, потому, что Роуз знала, что когда Джой зла, то эта венка всегда сообщает об этом первой. — Ничего, как раньше, уже не будет. Забудь об этом. — Я не собираюсь командовать, — мягко ответила ей Аксель. — Джо, я понимаю, что ты злишься на меня, но я очень прошу, пожалуйста, прости меня. Всего один разговор. За ужином. Или обедом. Как тебе удобно. Я очень хочу всё исправить. Позволь мне это. Джой заскрипела зубами. — Я обедаю с Роуз, это разве неясно? — почти прошипела Джет. — Освободи кабинет. — Боже, да с тобой же невозможно разговаривать! — отчаянно воскликнула Аксель. Едва ногой не топнула. — Вот почему я уехала. Ты просто издеваешься надо мной. Сначала я терпела эту твою малолетку чертову, которая тебе ничего не могла дать, ни-че-го, эта девочка просто глупое симпатичное тельце, за которое ты почему-то держалась до последнего вздоха, — слова Аксель были настолько сумасшедшими, что Роуз задержала дыхание. Джой смотрела прямо на потерявшую терпение и, видимо, здравый смысл Аксель, и ее выражение казалось страшно непроницаемым. — Потом, когда она отошла в мир иной, ты швыряла меня от себя, как будто я похожа на боксерскую грушу, которая будет стоически все выдерживать, что бы ты с ней ни делала, и сейчас ты считаешь, что я виновата? В чем? В том, что сделала, как ты просила — оставила тебя? Ты же каждый раз отвечала мне так, все время, сколько бы раз я ни приходила, ты как каменная! Невозможная! Ты что, не понимаешь, что это тоже больно — бесконечно долбиться в закрытые двери? Джой, я… Я не понимаю, чего ты хочешь. Какая женщина тебе нужна, — рычала она, сжимая в руках маленькую сумку. — Или нет, прости, тебе нужна девочка? Чтобы ты могла угробить ее также, как Лету? Чтобы она не ушла от тебя, что бы ты с ней ни делала? Да? Нормальные тебя не интересуют? — Эй, притормози, — тихо сказала Роуз, коснувшись плеча Аксель, но она словно не заметила этого. Джой стояла, как изваяние. Но венка, венка на ее шее — у Роуз сердце падало вниз, когда она обращала внимание на ее шею, а после — на руки, которыми она упрямо сжимала стол. Атмосфера между ними накалилась до опасного предела, настолько, что в просторном кабинете стало трудно дышать. Над их головами щелкало электричество. — Что во мне не так, что?! Джой, чем я не подхожу тебе, а? Почему бы в кои-то веки не попробовать построить нормальные отношения, где рядом с тобой была бы равная тебе, а не падаль какая-нибудь, которую ты подбираешь и нянчишь, как злая мамочка? Джой! Объясни мне, пожалуйста! Она же была никем, она ноль, просто ноль! Это произошло в долю секунды. Тяжёлый, буковый стол с сенсорными панелями с оглушающим грохотом рухнул на пол. Черный мрамор пошел трещинами до самой стены. Сенсорные панели разлетелись осколками, и один, отколовшийся от удара, резанул Джой по щеке. В кабинете повисла гробовая тишина. Роуз прижимала резко заткнувшуюся Аксель к стене, и лишь через несколько секунд поняла, что можно ее отпустить. Рефлексы из армии. На том месте, где стояла Аксель, лежала громадная махина, которую неизвестно как смогла оттолкнуть Джой, и которая запросто поломала бы ноги орущей, ничего не замечающей Аксель. Роуз медленно выдохнула. Аксель, шокированная, хлопала глазами, как будто увидела черта с пятью рогами. А Джой не сдвинулась с места. Она бы пригвоздила Аксель к стене одним только взглядом, если бы в мире существовали сверхспособности, но их, к счастью, не было. Порез на ее щеке кровоточил; тонкая красная струйка ползла все ниже, огибая скулы и пачкая шею. — Пошла нахрен из «БМВ», — ее низкий, стальной тон будто бы выковали огнем; у Роуз по спине пробежали мурашки. Она присела и подняла чудом уцелевший селектор: одна кнопка — и дверь красноречиво открылась. Аксель вышла, не сказав больше ни единого слова. Сразу после этого Джой с отсутствующим выражением лица села в кресло. Глаза у нее, как стекло, застыли в одной точке. Она медленно прикрыла их, и спустя минуту ее всю начала бить крупная дрожь. Она положила руки на колени и опустила голову, пытаясь унять её. Джой крепко сцепила зубы. А Роуз, опустившись к ее коленям, делала попытки окликнуть ее, дозваться, привести в чувства, но она просто сидела, закрыв глаза, и, казалось, совсем ничего не слышала. На самом деле, конечно, это было вовсе не так. Джой прекрасно слышала Роуз и хотела бы ответить, однако ее горло предальски схватил предупреждающий спазм: скажешь что-нибудь — и заплачешь. У нее в груди клокотал чертов дикий Везувий. Джой хотелось разбить все, что она видит, поэтому она предпочла не видеть. Ещё немного — она успокоится. Все успокоится. Раз, два, три… Джой не знала, сколько прошло времени, прежде чем вулкан внутри перестал выкручивать ее ребра, но одно осознавала вполне ясно: если бы Роуз здесь не было, Аксель бы увозила отсюда бригада парамедиков. Сердце Джой билось в висках и ушах. Казалось, оно повсюду. Роуз сидела на корточках, крепко держа ее за руки. — Джо, — прошептала она и коснулась большим пальцем кровавого потека на щеке сестры, — порядок? — О господи, господи, что случилось! Я всего на десять минут отошел! Кевин осмотрелся, а потом, увидев Джой, ахнул. — Мисс Джет… Джет еле заметно содрогнулась. Надо было приводить себя в чувства. Она достала из внутреннего кармана пиджака пузырек с фиолетовой крышкой — на крайний случай — и забросила под язык розовую таблетку. Она не чувствовала в себе сил говорить, пока таблетка не растворилась и не начала действовать. Все это время Роуз также сидела рядом, а Кевин — стоял. Они ждали, когда Джой что-то скажет, будто бы иначе и быть не могло. — Все нормально, — наконец, сказала она. — Кевин, пожалуйста… — Да, я понял, здесь все починят до завтрашнего утра. Я проконтролирую. — И… — Виски? Не разбавлять? Идеальный секретарь! Джой осушила стопку одним глотком. Подождала, пока утихнет жжение. Да, теперь почти хорошо. — Поехали на обед. Роуз кивнула, будто бы ничего не случилось: — Да, только сначала нужно продезинфицировать щеку. Небольшой порез. Быстро заживёт. — Я принес спирт, другого ничего нет, — Кевин, как всегда, опередил. Он зашёл в кабинет с маленькой аптечкой, положил ее на одну из полок стеллажа, вытащил бутылку со спиртом, намочил ватный диск и протянул его Роуз. — Давайте вы. — Да я сама, — потянулась Джой. — Неа, — Роуз не отдала ей ватный диск. Она протёрла им засохшую кровь, а после Кевин протянул ей чистый. Порез неприятно защипало. — Теперь точно порядок. Джой благодарно ей улыбнулась. Им удалось провести не такой уж и плохой вечер в «Провиденсе», хоть и бокал лёгкого розового вина, который Джет подали к рыбе, смотрелся очень уж сатирически. Сочетание виски и спасительно-незаконного транквилизатора, а ещё гребаной Аксель совершенно отбило ей аппетит. Джой едва запихнула в себя свой завтрак-обед-ужин в одном, чтобы Роуз не думала, что произодшее повлияло на нее сильнее, чем можно себе представить. Они часто играли в «притворимся, что ничего не случилось», типа той, что любила Аксель — «притворимся, что все по-старому», и это было лучшим решением для Джой, потому что иначе оставшийся день семнадцатого июля было никак не спасти. А без осадков не обойтись. Утром ведь предупреждали, что будет дождь, а Джой не поверила. Они говорили о музыке, о детях, о юности, о путешествиях, и остальной мир, как всегда, смазывался в абстракцию. Джой была с Роуз и не с ней одновременно; между ребрами и на сердце осела каменная тяжесть. Ей весь вечер нестерпимо хотелось курить.

* * *

В ночь пятницы клуб взрывался, как фейерверк, громкой музыкой. Танцполы подпрыгивали от акустики, штурмующей зал; свет плясал розовым, зелёным и синим. Бармейд с пирсингом на брови, в носу и языке мешала очередной коктейль, может, пятисотый за смену. Сияющий глянец под ногами после пятой песни в танце переставал казаться скользким даже на тонких шпильках. Она такие носила. Периодически. Рейне нравилось приходить в «Олимп» хотя бы потому, что после того, как она глубокой ночью или даже под утро возвращалась домой, Лос-Анджелес казался ей тихим, свежим и родным. Когда ещё, если не после оглушающе громкой музыки, ЛА покажется таким идеальным? В одиннадцать вечера она была уже влажной от пота и пьяной от скотча, и ее тело привычно требовало ещё танцев, до боли в уставших ногах, до ломоты в спине и руках с утра, но сейчас, сейчас вся ее жизнь утопала в удовольствии и легкомыслии. Никаких тяжёлых дилемм. Ни одной проблемы. Все было решаемо, просто и понятно. Эйфория прокатилась по ней мурашками, и Рейна с блаженной улыбкой рухнула за столик к Грэгу, на тот же диван, где сидел он. Она положила голову ему на плечо и обвила руку, а Грэг лишь чуть улыбнулся, продолжая потягивать свое цветное пойло. Грэг, в отличие от нее, никогда не танцевал. По статусу не положено. Владелец клуба, говорил он, должен быть серьёзным. — Какой у тебя тухлый вечер, — ее голос без труда прорвался сквозь музыку, тем более, его ухо удобно оказалось рядом, — ты хоть с кем-нибудь познакомился? — Нет, дорогуша, — ответил Грэг, потягивая коктейль. Сегодня он вышел за рамки ярких, но все же чопорных костюмов и надел жёлтую кофту с обычными джинсами. Чудеса! — Отдаю дань одиночеству. Ну, а ты? Как продвигается твой целибат? Вибратор купила? Рейна громко засмеялась. Беспардонный сукин сын. — Я познакомилась со всеми, — проигнорировала его лишенный такта вопрос Рейна. — Я всех здесь знаю. Кроме вон той девчули, — она показала ему на татуированную девушку за баром. У нее были короткие синие волосы и улыбка, как у древнегреческих богинь. Она о чем-то говорила с бармейд. Смеялась. Такая красивая! Грэг посмотрел на нее, а потом медленно, с подозрением перевел взгляд на туманно улыбающуюся Рейну. Где-то он уже видел эту усмешку. — Только не говори, что собираешься снова вляпаться… — Фу, Грэг, ну что ты начинаешь, как моя бабка, — недовольно ткнула его локтем Рейна. — Никуда я не буду вляпываться… Ты мне испортил настрой, сволочь! — она снова толкнула его в плечо. Он улыбнулся, жутко довольный собой. — Я удерживаю тебя в благородных целях. Ты на себя трусы надела, — философски начал Грэг и уложил ее к себе на колени, погладил по волосам, — ты их с себя и должна снять. — Не хочу так, — пробормотала Рейна. Алкоголь вдарил ей в голову, перед глазами все было синим — мигающего света Рейна уже не различала, и она с беспричинным блаженством уставилась в потолок. Глаза устали, ноги тоже; она думала, как было бы здорово, если бы сейчас рядом с ней был не Грэг, а любовь всей жизни, но любви у нее за почти месяц без Кэти так и не появилось. Она с досадой поджала губы. — Грэг, почему меня никто не любит?.. — О-о-о, ну конечно, как без этого, — беззлобно закатил глаза он, чуть склонившись над Рейной. — Ты, дорогуша, не начинай. Тебя любят все, кого ты знаешь. — Но не так! — пылко возразила Рейна. — Я чувствую себя такой одинокой, — выглядела ее трагедия очень театрально, и кто не знал ее так, как знал Грэг, непременно посчитал бы это притворством. Но Грэг с пониманием закивал. Она не играла — и это он тоже знал. — Мне нужно познакомиться с той девушкой… — умоляюще посмотрела на него Рейна, снизу вверх, своими темными щенячьими глазищами. — Всего разок… Секс на одну ночь, так секс на одну ночь. А? — Ты себе пообещала, дорогуша, — непреклонно напомнил ей Грэг и сосредоточился на том, чтобы вытащить из пустого бокала сладкую вишню — она лежала на самом дне, черт бы ее побрал, потому что сливки слишком быстро сдуваются. — Завтра прибежишь ко мне и с влюблёнными глазами заявишь, что опять влюбилась. Я знаю. Так всегда. Рейна страдальчески замычала и положила ладони на лицо. Ее ноги скрестились на диване, для них не предназначенном, но сегодня Грэг был снисходительным и добрым, и готов был ей это простить. Бедняжка. Он зыркнул по сторонам — все выплясывали в абсолютном угаре, как и положено, и никакого внимания на них не обращали, так что Грэг не стал поправлять ее платье. Короткое и обтягивающее, оно задралось ещё выше положенного, обнажив смуглые бедра и кусочек черного кружева. — Дорогуша, — он отнял ее руки с лица, — здесь клуб, а не бордель. Если тебе так неймётся, позвони какой-нибудь мадемуазель, в которую точно не влюбишься, и я не буду считать это нарушением твоей святой клятвы! — У меня нет таких, — с полной уверенностью заявила Рейна, но через мгновение эта уверенность на ее личике испарилась. Она нахмурила брови. — Джет! Грэг поперхнулся той самой вишней. — Не понял? — Джет такая странная, Грэг! Она… Буквально… Как качеля. — Ты что, встречалась с ней ещё? — Да, — безмятежно усмехнулась Рейна. — Мы смотрели фильм. Грэг молча моргнул, явственно глядя на нее. Рейна видела его увеличившиеся глаза, несмотря на то, что в первую очередь в поле зрения попадал его колючий подбородок, а в клубе было не слишком-то светло. Она рассмеялась. — Это не шутка! — Поверю, только если лесбиянки называют «фильмом» какую-то особую часть прелюдий. — Не-е-т, — заторможенно протянула Рейна. — Прелюдии… Интересно. Интересно… — Что интересно? — уточнил он. Всё-таки трезвость иногда большой минус — например, непонятно, что несут эти пьяные люди. Другое дело, когда ты пьян и кто-то рядом тоже — тогда всё чётко: плевать, кто и что болтает, никто уже не пытается втискивать сказанное в хоть сколько-нибудь логичные рамки. — Джет, интересно, какая… Грэг ошалело уставился на подругу. Мда, видимо, на сегодня алкоголя ей хватит. И девушек тоже. Он чувствовал, что придется укладывать Рейну прямо у себя в кабинете. Благо, диван там раскладывался. — Грэг, — пролепетала она и, потянувшись, провела пальцами по его щеке, — я смотрела с ней фильм. — Я уже понял. Он почувствовал сильное желание закурить. Но курить на этом месте было нельзя, а встать Грэг не мог из-за кое-чьей головы на коленях. Черт, да ее же в таком состоянии даже с собой не потащишь, а спать она ещё точно не пойдет. Разнесет ему кабинет… — Cherchez la femme, — обречённо выдохнул Грэг. Рейна улыбнулась и ответила: — L’amour a les plaisirs aussi bien que les peines, — о, ну конечно! Французский практически идеален для тех, у кого в желудке как минимум бутылка скотча: акцент получается безупречным. — Да где ж любовь, Рейни? — спросил он. — Вы же фильмы смотрели! Она не стала опровергать. Только лежала и улыбалась. Безобразие. Сплошное безобразие. Грэгу жилось проще, когда Рейна просто уезжала из клуба с очередной, либо приходила сюда уже с нынешней… Внезапно к их столику подошла та самая девушка с синими волосами, ещё не так давно сидевшая за баром. Рейна автоматически поднялась, сдвинула ноги и посмотрела на нее совершенно влюблёнными глазами. Впрочем, она так смотрела на всех женщин, когда заливала в себя столько спиртного. А синеволосая и правда ничего так. Она не прекращала улыбаться, и улыбка эта была какой-то… Нет, так не улыбаются, когда хотят познакомиться. Синеволосая смотрела на Рейну, будто бы знала ее и хорошо. Она протянула ей руку, чуть наклонившись к лицу Рей, чтобы та точно услышала. — Привет, — сказала она, усмехаясь; она явно была трезвой. Трезвой и свежей, словно сейчас не полночь, а утро, и она бегает марафоны. На девушке были рваные черные джинсы и накинутая поверх топа мужская рубашка. Закатанные рукава демонстрировали изящные кисти, забитые татуировками руки… Грэг подумал: диссонанс. Ангельское личико, милые зубки и такой бунтарский вид. — Привет, — чуть склонила голову Рейна. — Я… — Рейна, — кивнула она, привлекая к себе удивленный взгляд Грэга. — Знаю. Хочешь, отвезу тебя к Джой? Рейна слабо соображала, что происходит. Она уставилась на нее с немым вопросом, и девушка, явно наслаждаясь своим всезнающим положением, приподняла ее лицо за подбородок. Рейна чувствовала ее дыхание совсем рядом, жаркое, сладкое. От нее пахло медом и сладкой ватой. — Я Эмили, — медленно произнесла синеволосая. — «БМВ». Присматриваю за тобой. — «БМВ» уже как ругательство, — вяло ответила Рейна, не сводя с Эмили глаз. — Зачем? — Просто так. Я здесь и ты здесь. Лучше не придумаешь. Хорошее местечко, друг, — Эмили подмигнула напряжённому Грэгу. — Это она тебя просила шпионить? — О, — она, очевидно, не согласившись, сдвинула темные брови, — я просто делала твое досье, и поняла, что регулярно вижу тебя тут… Джой лишь намекнула, чтобы я присматривала за тобой. — Ах досье, — вдруг улыбнулась ей Рейна, так, словно бы это совсем ее не взволновало, в отличие от Грэга, у которого брови поднимались все выше. Он напрочь забыл об оставшейся вишенке. А Рейна — о Грэге. Между бедер у нее было жарко и влажно, и такая близость с Эмили лишь усугубляла ее положение. Досье, не досье. Наплевать. — Мадемуазель Синие Волосы, — вдруг вклинился в их разговор Грэг. — Присматривайте без рук, пожалуйста! — он чуть потянул Рейну к себе за плечи, и Эмили была вынуждена выпрямиться и отпустить. Она продолжала смотреть на Рейну, ее глаза, не различимые по цвету в чертовой светомузыке, блестели, а сама она не прекращала улыбаться. От ее улыбки теперь становилось не по себе, но это, кажется, лишь ему… Рейна, как зачарованная, пялилась на нее. Она ущипнула Грэга за ногу и скинула его ладони со своих плеч. — Нахрен, — зашипела она, едва повернув голову в его сторону. — Вези меня к ней, — и снова к Эмили. Эмили опять протянула ей руку. Эта бесовка выглядела так, словно ни на секунду не сомневалась, что так и случится, и лишь ждала этого. Грэгу Эмили не нравилась. Он встал вслед за этой дурочкой, которая, похоже, растеряла весь остаток мозгов, раз так легко согласилась поехать куда-то с ней. — Так не пойдет, — рыкнул на невозмутимую Эмили он и взял Рейну под руку, но та снова вырвалась и окинула его возмущенным взглядом. — Отвали, Грэг! — почти закричала Рейна. — Откуда ей ещё, твою мать, знать, что я с Джет фильмы смотрю! — Да откуда угодно! Не ты ли только что орала об этом на весь клуб?! — Действительно, — хохотнула Эмили, но после прикрыла рот рукой и показательно обратилась к Грэгу: — Но ещё я знаю, что ты отправил эту забавную девчонку к Джет через Кевина, а Кевин сокрушался по этому поводу целую вечность. Грэг молча нахмурился, и Эмили самодовольно усмехнулась. Она вообще в курсе, что люди могут не улыбаться? Видимо, нет. Она шутливо отдала ему честь. — Обещаю доставить в целости. — Ну поехали уже, — умоляюще застонала Рейна. Они двинулись к выходу, и эта Эмили держала ее за руку. — У меня везде камеры, и я запишу номер твоей машины, так и знай! — Окей! — махнула ему сквозь толпу Эмили. — Мятный «БМВ М20», крутая тачка, сразу найдешь! — Мятный?.. — Грэг брезгливо скривился. Рейна с синеволосой растворились среди других. Выхода отсюда было не рассмотреть.

* * *

Эмили припарковала машину немного дальше входа в старый кондоминиум, где жила Джет. Не то чтобы Рейна сомневалась, что Эмили привезет ее сюда, а не к себе, но в груди зашевелилось маленькое разочарование. Переспать с подчинённой Джет, да ещё и с такой прекрасной, было бы слишком провокативно. Что бы тогда сказала Джой? Разозлилась бы? Уволила бы Эмили? Или, может, не сказала бы ничего? Проигнорировала бы? Да, скорее всего, так бы и случилось. Рейна ведь ей никто, зачем усложнять. Эмили вылезла из авто и открыла для нее дверь. Рейна попыталась сфокусировать зрение, но тщетно: девушка перед ней качалась, как лодка на мягких волнах, и асфальт, на который Рейна наступила, держась за руку, тут же запружинил под ней. Чёртовы каблуки. Все перед глазами кружилось и приобретало цвет ярко-синего неба. Невысокий кондоминиум, готический, с винтажно-пафосной лепкой и колоннами при входе, напомнил Рейне замок графа Дракулы из последнего фильма… А сейчас оттуда вылетит Джой, да? Голая и на кожаных крыльях… Рейна внезапно засмеялась, представив это зрелище. Не для слабонервных. Что за фантазии!.. — Ничего, сейчас проветришься, — понимающе кивнула Эмили, придерживая ее за талию. Они были почти одного роста; на Эмили были ботинки, наверняка жутко удобные, в отличие от ее туфель. Рейна словно шла на штыке и по вате. — Ну и где она, эта Джет? — спросила Рейна, цепляясь за новую знакомую, чтобы не грохнуться на асфальт к чёртовой матери и не расшибить колени. Когда-то она упала и расшибла их до крови, и это было так больно… — А как бы она отре… Отреа… Ну, короче, что бы она сказала, если бы мы переспали в этой твоей маши-ине? Эмили засмеялась. — Сказала бы, что машина предназначена не для того, чтобы в ней трахаться. — Она такая зануда, да? — нахмурилась Рейна. Такой ответ ей совсем не понравился, она даже не думала, что Джой могла бы снова перевести стрелки на свои «БМВ». Как будто ничего другого и нет. И ее нет. Никого нет. — Ты ее плохо знаешь, — не согласилась Эмили. Они подошли ко входу, и Эмили, выдохнув, усадила Рейну на единственную скамейку. Ночной воздух пах прохладой и свежестью. На задней территории кондоминиума какой-то милый человек посадил несколько кустов розового пиона с обеих сторон — признаться, чертовски красиво! Эмили не любила копаться в земле и уж тем более заниматься отдаленно прекрасным: неизвестно, вырастет или нет — а вдруг ее надежды окажутся напрасны? Это же невыносимо, совсем по-скотски… Эмили неодобрительно покачала головой своим мыслям. А затем посмотрела на Рейну с тяжёлым вздохом. Эта рыбка пьяна просто вдрызг. Эмили даже не представляла, сколько алкоголя она влила в свой несчастный желудок. Интересно, когда она будет блевать после этого марафона, Джой подержит ей волосы? Вряд ли. — Эй, рыбка, тебе уже плохо? — спросила у нее Эмили, заправив ей за ухо несколько косичек. Рейна подняла голову и улыбнулась, словно для счастья у нее есть абсолютно всё. Ну да, в общем-то. Алкоголики — народ крайне жизнерадостный. — Нет, мне очень хорошо, — промурлыкала она, потянувшись в тонком платье без бретелек. Видимо, рыбке стало прохладно. Эмили задержала взгляд на ее сиськах дольше положенного, и не дай Бог ещё хоть раз туда посмотреть. Женщинам что, зря придумали лифчики? Вот у Эмили почти не было сисек, и она все равно надевала его, и у Джой их тоже мало, но и она исправно носила. А эта что, особенная? Размер третий или четвертый… Беспредельщина и провокация. Наконец, цель, на которую можно было смотреть легально, появилась из-за угла. Джой как раз ехала домой с затянувшихся переговоров, когда Эмили, как самая верная собачонка, позвонила своей хозяйке и сообщила, что понравившаяся ей рыбка совсем не в адеквате. Джой дала добро везти к себе. Эмили подумала, что если она готова видеть ее в таком состоянии, то все серьёзнее, чем просто ночные фильмы. Джет не спешила. Она обогнула угол огромной арки, стуча каблуками своих лодочек на всю закрытую Роксбери Корт; в соседнем здании с ночным рестораном не звучала музыка, потому что, наверное, этих засранцев наконец-то прикрыли, и поэтому идеально ритмичный звук наполнял ожидание мысленным отсчетом. Неспешно: один и два, один и два. Именно так звучали шаги второй самой сексуальной женщины в личном мире Эмили Томпсон. Первой была сестра второй. Складно, практично, удобно. Эмили сделала артистичный па, когда Джой остановилась рядом. — Моя госпожа, — поздоровалась с Джой она, как обычно, на свой манер. Джой знала ее лучше, чем саму себя. — Эмили, — хмыкнула Джет, — ты договоришься. — Скорее бы, — парировала Эмили. — Стараюсь-стараюсь, а вам все мало. — Старайся лучше, — подыграла ей Джой. Она присела рядом с Рейной, которая согнулась пополам и сидела, уткнувшись лбом в собственное колено. — Жива? Рейна медленно выпрямилась, но вставать не решалась. О. В таком образе она вписывалась в собственное «я», которое Джой увидела самым первым, просто безупречно. Короткий кусок красной тряпки, именуемый платьем, сидел на ней хорошо. — Джет, — выдала Рейна, любовно ей улыбнувшись. Какая прелесть! — Все понятно. Эмили, спасибо, ты можешь идти. — Что, даже тройничок не предложите? — жалобно вытянула нижнюю губу она, и Джой сильно захотелось ее по ним стукнуть. — Нет, — невозмутимо сказала Джет и успокаивающе похлопала Эмили по щеке, — у нас беззаветная, платоническая любовь. — Ну и дерьмо, — вздохнула она. — Не буду вступать в вашу секту. Адьос! Эмили отдала ей честь и с неизменной усмешкой ушла к машине. Был у нее один заскок среди прочих: всегда отдавать честь на прощанье. Джой понятия не имела, чем это обусловлено, но, в общем-то, в поведении Эмили не имело смысла искать смыслы. Она только недавно прилетела из Парижа, куда внезапно укатила три года назад, обосновав это тем, что страшно хочет кормить французских голубей французскими круассанами. Джой разрешала ей очень много. Их связывало кое-что покрепче общей любви к сарказму. А вот с этой девчонкой их сегодня будет связывать крепкий сон. По крайней мере Джой на это надеялась. День был мучительно долгим, и на чью-то блевотину Джет могло и не хватить. Она посмотрела на Рейну сверху вниз. Она сидела с запрокинутой вверх головой и закрытыми глазами. Хороший знак! — Пойдем, Рей, — потянула ее за руку Джой. — Будем видеть сладкие сны. Рейна встала и почувствовала, что свежий воздух и правда помог. Она больше не ходила по вате. Асфальт обрёл прежнюю твердость. — А почему это ты не дома в такое время? — О-о, мы снова играем в Шерлока и Мориарти? — с ироничной улыбкой спросила Джой. — А ты почему? — Я первая… — Утомительные переговоры, пытались прийти к консенсусу. — Джой придержала ее, когда они переступали порог лифта. — Со шлюхами? — с детской непосредственностью обернулась на нее Рейна. Джой нажала на сенсорную кнопку третьего этажа. — С инвесторами, — вздохнула она, — но да, ты права… Это почти одно и то же. Они зашли в лофт, и Рейна, отыскав глазами маленький пуфик, чтобы сесть, сразу же начала распутывать свои высокие босоножки, ремешок на которых обвивал ее икру почти до колена. Трудно, наверное, делать это с такой тяжёлой головой. Джой наблюдала за этими бесплодными попытками, пока разувалась сама, пока снимала пиджак и мыла руки, но дальше смотреть на это не было никаких сил. Она присела рядом и принялась распутывать их сама. Рейна удивлённо вскинула брови. — Ну что за ширпотреб шьют, а, — сосредоточенно пробормотала Джой. Впрочем, головоломка давалась ей практически без усилий, и уже скоро она сняла с нее второй босоножек, откинув куда подальше. — Всё, Добби свободен. — Она встала. — Иди в душ сначала ты, — сказала Рейна, улыбнувшись уголком губ. — А то почувствую себя ВИП, и всё… — Ты же уснёшь. — Нет, — покачала головой она. Сонная, как после суток кутежа в сауне. — Я не хочу спать. — Вруша, — елейно протянула Джой. — Ладно, я постараюсь быстрее. Не засыпай. Джой действительно старалась скорее. Она бросила одежду на прозрачную дверь широкой кабинки, отделанной металлом и камнем, выскользнула из белья. В висках мерзко пульсировало от напряжения. Тот ещё денёк. И Рейна… Сегодня она, как никогда, оправдала свой легкомысленный юный образ. Эмили сказала, что она завораживающе танцует на барной стойке. У Джой вырвался весёлый смешок. Хотела бы она это увидеть. Джет шагнула на темную плитку. Непривычно горячая вода полилась на нее, смывая дурацкий день, который, впрочем, должен был не так по-дурацки закончиться, раз ей сегодня не грозило спать одной. Она просто смертельно устала за эту неделю. Транквилизаторы блокировали и усталость тоже? Тогда это правда грустно, а ей правда биологически под шестьдесят. Джой прикрыла глаза и запрокинула голову, подставляя лицо под тонкие струи душа. Пар от воды постепенно заполнил пространство за прозрачным стеклом. Хорошо. Ей нужно всего пару минут. Всего лишь… Но, похоже, она простояла так куда дольше. Джой вздрогнула от неожиданного прикосновения к своему плечу, и едва не поперхнулась воздухом вперемешку с водой, который слишком резко вдохнула. — Это только я, — спокойно сказала Рейна; Джой готова была поклясться, что ещё не видела ее такой безмятежной, но все клятвы напрочь вышибло из головы. Через нее словно пропустили разряд тока. Все слова растворялись прямо на кончике языка. Рейна стояла, подперев плечом металлическую полосу от стеклянной перегородки (когда она открыла ее?..), и на ней не было совсем ничего. Джой рассеянно, поспешно зацепилась за черты ее лица, чтобы не смотреть ниже. Она едва ли вспомнила, что и сама, твою мать, совсем голая. Что ещё за сюрпризы… — Рейна, — напряжённо вытолкнула Джой. Сердце тревожно стукнуло — слишком громко. Она не смотрела на нее, не смотрела, не смотрела… Рейна тоже не смотрела. Она просто переступила невысокий бортик и остановилась в нескольких миллиметрах. Катастрофически близко. Между ног в одно мгновение стало жарко, но в груди было болезненно-громко. Оглушающе. Джой сглотнула ком в горле, и вместе с ним опять все слова. Она так редко не знала, что сказать, и ещё реже — не могла, что ее лицо тут же вспыхнуло. Она надеялась, что среди пара это не было так заметно. Взгляд Джой бесправно опустился на ее ключичные ямочки. Бесконечные струи воды успели намочить и ее, крошечные капли брызгали на смуглую кожу, периодически сменяя друг друга. Рейна сделала ещё маленький шаг вперёд. Она коснулась своей грудью ее груди, своими бедрами — ее бедер, они столкнулись лбами, и Джой почувствовала лёгкий толчок ее грудной клетки. Рейне пришлось чуть приподняться на носках, чтобы сравнять их в росте. Джой стояла, как вккопанная. Ладони Рейны легли ей на талию. Между бедер заныло сильнее. Инстинкты прокатились по телу проволокой, требуя прикоснуться в ответ, но Джой с трудом позволила себе лишь провести пальцами по ее плечам. Остановиться. Почти впечататься в стену из имитации дикого камня, только чтобы оставить между ними ничтожное, необходимое расстояние. Рейне оно не нравилось. Она потянулась к ее губам, оставив невесомое касание. Ее руки медленно, спрашивая разрешения, поползли ниже. Джой перехватила ее запястья, больше не пытаясь сохранять расстояние. Его не было, это невозможно. Джет удалось вытолкнуть шепот, прямо в губы: — Не надо. Рейна чуть улыбнулась, будто бы только этих слов и ждала. От нее пахло сладким алкоголем. Джой подумала, что ее шея на вкус такая же, и грудь, и живот, и… Она вынужденно прикрыла глаза. Бархатная кожа должна была оказаться на ощупь, как хлопок, но переступать черту Джой не решалась. Слишком трезва для этого. Сердце бешено отбивало ритм канкана под ребрами, и ещё одно требовательно пульсировало между ног — и ни одно из них сейчас не было способно решиться на компромисс. — Почему, — прошептала в ответ она. Риторический вопрос, ненужный. Джой не готовила себя к откровениям. — Ты жутко пьяна… — Первый раз нам это не мешало… Может, проблема в том, что ты нет? Я же в порядке, видишь, — тихо говорила она, и вода, как назло, где-то на заднем фоне не приглушала ни единого слова, чтобы избавить Джой от их понимания. — Вижу. — Она в очередной раз переборола в себе желание посмотреть ниже, туда, где соединялась их грудь. Твердые бусины касались кожи в неумолимо чувствительных местах. — Ты просто не хочешь, да? Это было бы неправдой. Голая девушка в ее ду́ше — вряд ли такое может совсем не действовать на кого-то… Внизу живота было влажно, и не от воды, и Джой отчаянно хотелось продолжить, но также отчаянно — просто исчезнуть, чтобы не пришлось выбирать. — Я не готова, Рей, — честно сказала она. Слишком честно, непростительно честно. Она же не подросток, Боже, какая чушь! — С каких пор я Рей? — вкрадчиво поинтересовалась она. Джой усмехнулась. Получилось нервно. Она отпустила ее запястья и чуть отстранилась, чтобы видеть ее глаза: темные, как крепкий чай, и воспалённые, наполненные туманной влагой. — Ни с каких… Просто сейчас ты Рей, — тихо сказала она. Джой осторожно выскользнула из ее объятий, желая поскорее прекратить происходящее и одеться. — Уже уходишь? Джой стояла теперь спиной. Ее тут же дёрнуло обернуться, но она не стала. Джет вышагнула из душевой и тут же замотала вокруг груди полотенце, так и не повернувшись. — Я подожду тебя в кровати, — ответила она. — Провокационно… — Совсем нет, — вымученно улыбнулась она. Напряжение стало меньше. Они уже не стояли впритык друг к другу без единого элемента одежды, и это успокаивало безумный стук сердца. Джой вышла в зал и прикрыла за собой дверь. Она оперлась о стену и уговорила себя не завыть. Черт возьми, что за девчонка. Зачем она разделась. Зачем. Бо-оже. Джой опустила руку между ног и беззвучно выдохнула, едва прикоснувшись к пульсирующему клитору. В груди было как никогда тяжело, и эта тяжесть не позволяла ей расслабиться окончательно. Казалось бы — так легко, как дважды два, но ни черта это не легко. Ни рядом с виновницей всколыхнувшейся похоти, ни даже с самой собой. Не на трезвую голову. Нет. Перед глазами, как мираж, стояла Лета, а ее там быть не должно. Джой подошла к зеркалу и приложила к пылающим щекам тыльные стороны ладоней. Переполох внутри потихоньку утихал. Становилось спокойно. Стабильно. Усталость снова нацепила на ее щиколотки булыжники. Ноги подрагивали. От Рейны и офиса. Ей снова до колик захотелось курить, хотя по дороге домой она выкурила аж две — чересчур много для ее лёгких. Чёртов «Джи Сэм» скоро закончится, новая поставка из Индонезии через неделю, а достойной замены в США не нашлось. Ее милая родина производила детский лепет, не сигареты. Она спешно вытерлась, промокнула влажные волосы, надела белье и привычный халат. Джой собиралась стойко перенести требовательные подковырки организма, не потакая им, но вид собственных дрожащих рук переубедил ее в благих намерениях. Джой стянула красную пачку «Джи Сэма» с полки с запасами и вышла на балкон. Надо же, Джой снова скатывалась в дурную привычку. На транквилизаторах она почти не курила, одной пачки хватало месяца на четыре, чего не скажешь о последних неделях. На препаратах однозначно жилось проще, но это, в общем-то, ожидаемо; овощи не такие привередливые, как люди, и Джой, судя по всему, находилась в самом разгаре эволюции до хомо сапиенс. Боковым зрением она улавливала отсутствие теней в студии. Рядом с диваном, прямо посередине тускло светился торшер, под барной стойкой — синий холодный свет. Со стороны кровати в дальнем углу было темно и — Джой знала — холоднее, чем в любой точке этих несчастных девяноста квадратов лофта. Кирпичные стены и кожа, мрамор и камень, стекло и техника. Ее «домой» означало возврат в полностью зеркальную ей атмосферу. Никакого уюта. Один сплошной холод и высокие потолки. Когда кто-то его разбавлял, было не так уж и отвратительно жить. Джой погасила окурок о кованое дно пепельницы и, переступая порог между балконом и комнатой, замерла от представшей перед ней картины. Издевается? Рейна вышла из душа совершенно… Совершенно нагая. Джет сделала глубокий вздох, пока, отвернувшись, поворачивала ручку двери. Руки снова начали нервно подрагивать, хотя непозволительно шестая сигарета за день почти помогла Джет принять невозмутимую позицию. Рейна вытерла свои косички и перебросила полотенце через спинку барного стула. То, что на ней ничего не было, ее, видимо, не смущало. Вот к кому сбежала фирменная джетовская невозмутимость! — Твоя футболка в верхнем… — Нет уж, Джет, — зевнула она и одним движением убрала свои косички за спину, — никаких футболок… Я уже слишком настроилась на ночь без одежды. Джой смерила ее ошалелым взглядом. — Рейна… — Ну почему я снова Рейна? — театрально простонала она. — Я же только что была Рей! Она добралась до кровати и нырнула под одеяло, обняв подушку. Казалось, уснула она в тот же момент; Джой больше не услышала от Рейны ни слова, одно только размеренное дыхание, если вслушиваться в темноту ожившего от ее присутствия лофта. А вот Джой ещё долго стояла у балконной двери, слушая то чужое посапывание (как мило), то собственное сердцебиение. Она прижималась лбом к стеклу и много раз считала до десяти. Прошлое все также ходило за ней по следам, все так же кусало пятки. Джой уговаривала себя лечь в постель к девушке, которая была ей никем и на которой не было одежды, к девушке, которая по-прежнему оставалась чужой, и ей до спазмов в солнечном сплетении хотелось избавиться от собственных чувств. От всех. Где-то внутри, где обычно натягиваются красные нити между людьми, Джой все ещё носила чёртово помолвочное кольцо.