Всякий, кто меня пробовал
нежить
и
целовать, тот мгновенно отведал разряда в три сотни ватт.
Джой оглянулась вокруг, зачем-то продолжая топтаться у порога. Квартира у Рейны была такой маленькой, что Джет казалось, будто она стоит в лифте. Сколько здесь квадратов? Наверное, не больше двадцати пяти. Как таковой прихожей не наблюдалось; студия, засыпанная большим количеством мелочей, напоминающая своей атмосферой ту, что кружилась в ее кофейне. Бежевые обои в мелкий цветочек. Ловец снов над кроватью. Широкое окно у изголовья. Те же полароидные снимки на стенах, десятки фото. И правая сторона — аккуратная, крошечная кухня, выкрашенная в молочный цвет. Очаровательно. Джой поставила на полку у шкафа свою сумку и разулась. В этот раз, вышагивая из обуви в конце дня, она не почувствовала, что расслабилась. В груди было тесно, прямо как в этой милой девочковой каморке. Она словно зашла слишком далеко — туда, где пряталось что-то чужое и очень личное. Рейна отправила ее в душ первой, вручив свою широкую футболку с жёлтым динозавром, и, смеясь, пообещала, что вламываться не станет. Джой ответила ей также легкомысленно, но про себя подумала, что, возможно, было бы вовсе неплохо, если бы они пересекли эту черту. Быть может, первый раз с новой девушкой, в здравом уме и после такого перерыва, вообще не бывает лёгким? Не бывает само собой разумеющимся? Джой ведь не в отпуске, а Рейна — не ее курортный роман. — Эй, яблоко будешь? — предложила она и, не дождавшись ответа, бросила ей фрукт. Рейна вытирала полотенцем косички. На ней тоже была длинная футболка с динозавром, и Джой тихонько посмеивалась: в ее жизни теперь было целых две женщины с любовью к странным рисункам на одежде. Роуз носила чернуху и порно-арты. Рейна — психоделических динозавров. Они бы точно нашли себе темы для разговоров. — Знаешь, тебе идут мои шмотки, — с улыбкой заявила Рейна и забралась к сидящей на кровати Джой. Постель Рейны пахла кондиционером и сладкой жвачкой. Ярко-розовая, как виднеющееся из-под футболки белье ее хозяйки. — Ты становишься похожа на земную женщину. — А это хорошо? — Джет дернула уголком губ. В висках все ещё вертелись гайки. Жар в груди разгорался по мере приближения к ней девчонки, и в итоге между ними осталось ничтожное расстояние; ладонь Джой легла немного выше колена Рей. — Да, — она оперлась руками о постель и чуть подалась вперёд. Поймала невесомое касание губ Джет, не раскрывая рта, потерлась о них, чуть щекоча. Она чувствовала ее улыбку, как солнечное тепло вокруг сердца. — Очень хорошо. — Ты помнишь, какой был вопрос? — Нет, — между короткими поцелуями. Скоро короткие поцелуи стали настойчивее, а намерения Рейны — прозрачней некуда, как тонкий, звенящий хрусталь. Джой до отчаянного хотелось закончить всё так, как она ожидала, но хрусталь предательски превращался в лёд под ее ногами. Реальность начала трескаться и покачиваться, угрожая утянуть Джет на чертово дно. Она сама углубила поцелуй, сама, подавшись ещё ближе, держала руку на ее шее, а другой поглаживала ее ногу, плутая рядом с бельем. Под ее ладонью ожидаемо бежали мурашки. Джой окончательно сбила дыхание, когда проскользнула ей в рот языком; она пыталась сбежать от паники, начавшей подниматься из недр гребаной головы. Она, как в слоу-мо, бежала от монотонного стука. Предвкушающее тепло внизу живота растворялось в этом, как бумага в огне, но плевать. К чертям. Ко всем. Долбаным. Чертям. Рейна поднялась на колени, обхватив руками ее лицо. Тело помнило, что надо делать: нырнуть руками под футболку, погладить напряжённый живот и ребра, дойти до груди, мягко сжать соски между пальцев. Автоматика… Десятки женщин в прошлом целовали ее, она — целовала их, даже не замечая, как одно чужое лицо сменяется на другое. Джой заученно откидывала от себя всех призраков, что с усердием пускали корни в ее мозг; дыхание отрывками срывалось с губ, и его тут же подхватывали чужие. Рей доверчиво льнула ближе, слегка покачиваясь взад и вперёд. Джой казалось, что они вертятся в воздухе. В темноте закрытых глаз заплясали цветные круги. Рейна не сдержала вздох, когда Джой нечаянно надавила ей на ребра сильнее, чем следовало, теряя грань между реальностью и сюрреалистическими спиралями. Джой продолжала ее целовать, хватаясь за нее, как за последнюю возможность избежать ненавистного приступа; она ловила ускользающую возможность сосредоточиться на Рейне, но безвозвратно теряла ее с каждым новым мгновением. Когда-то секс давался легко. Руки на гладкой коже, твои губы на других губах. Мир — прост и сложен одновременно, и тебя это совсем не волнует. Когда-то. Джой цеплялась за отрезвляющую боль, когда зубы в спешке задевали тонкую кожу. За ярко-розовый цвет. За духи — с ароматом жвачки и жимолости. — Сделаешь… Ещё что-нибудь?.. — выдохнула Рейна, томно взглянув на нее. И момент, когда Рейна оказалась прижата спиной к стене, а пальцы Джет нашлись между ее разведенных ног, проплыл мимо Джой незамеченным. Тело слушалось ее по наитию, и игра в игнорирование шума в голове давалась из ряда вон плохо. Джет сцепила зубы, громко дыша, когда Рейна уткнулась носом ей в шею и протяжно застонала, вцепившись в руку. Джой скользила по мягкому рельефу под тканью белья, вспоминая, как это делается; постепенно кружево становилось влажнее под ее пальцами, но она не осознавала этого, борясь со сводящей с ума тревогой. С красными огнями в темноте. Рваные стоны — близко?.. — пробирались сквозь метровую толщу льда. И в какой-то момент Джой остановилась. Боль прострелила виски́; ее дрожащая рука поднялась к Рейне на живот, а судорожный выдох, выплясывая где-то на грани с рыком, нашел пристанище у Рей между плечом и шеей. Тогда Рейна ощутила мокрый от пота лоб Джой и, стараясь выровнять дыхание, искала способ посмотреть на нее. Убедиться, что все в порядке. Ей казалось, что все в порядке, пока Джой не замерла. — Прости-я-не-могу, — вытолкнула Джет с огромным трудом; ее голос балансировал между слезным отчаянием и сожалением, словно она убила кого-то — не меньше. — Ничего, — Рей опустилась на кровать всем весом, сдвигая ноги. Она только потянулась к ней, чтобы обнять, но Джой отшатнулась, так и не взглянув на нее. — Джой?.. Джет поднялась и, пошатываясь, подошла к вешалке, где оставила свой пиджак. Она почти на ощупь нашла в кармане заветный пузырёк с яркой крышкой — чёртов феназепам, и, выдавив из себя подобие успокаивающей улыбки, закрылась в ванной комнате. Пляшущие искры захватили всю голову. Расползлись по ней электродами. Пространство вокруг сжималось и искажалось, и все ее тело стало похоже на вату. Страшные картинки из прошлого кровавой мерзостью проносились мимо. Джет открыла кран и плеснула холодной водой в лицо, а потом, закрутив его не до конца, сползла по стенке на холодную плитку. Дрожащие руки открутили пузырек, но крышка шлепнулась куда-то на пол. Она зажмурила глаза. Джет, глуша разрывающий горло крик, запечатала ладонью рот. Несколько таблеток упало под ноги, прежде чем одна из них — нет, сразу две — оказались во рту. — Эй, что с тобой? Что случилось? Джой? Ответь, пожалуйста… Джой не слышала. Она выгнулась, сжимая кожу на ноге изо всех сил, и начала мысленно считать. Один, два, три… Размеренный счёт, посмотри на что-то одно, вот она — точка, и она не двигается. Статичная точка. Все хорошо. Джет досчитала до двадцати, когда угрожающий шум в ушах стих, а сердце поймало ритм поспокойнее. Время возвращения к жизни после панической атаки было похоже на эйфорическое облегчение; когда тебе очень жарко под палящим солнцем, а потом ты входишь в лобби отеля, где царит спасительная прохлада. Прохлада ложится на плечи и голову. Прохлада заботливо укутывает тебя, позволяя снова ожить. Джой сидела неподвижно, пока не услышала отчётливый стук в дверь. — Джой! Ты жива? Я же сейчас умру от волнения, ответь, пожалуйста, ответь мне! — обеспокоенный голос Рейны заставил Джет открыть глаза. Она медленно распахнула их и посмотрела на белые квадраты плитки на стенах. На тусклое освещение. На остаточные, прозрачные кляксы. Джой почувствовала, что замёрзла, сидя здесь, и что нога ужасно жжёт. Выше колена остался красный след. — Да, — прошептала она больше сама себе, чем отвечая на ее вопрос. И громче: — Да, все нормально. Все нормально. Я сейчас выйду. Надо же. Получилось почти сносно. Джой встала и умылась, мимолётно поймав свое отражение в зеркале. Ледяное спокойствие, растекшееся внутри, как теплое молоко, вернуло ее лицу жесткость. Вуаль безразличия, с которой Джет всегда вела переговоры, скрыла отголоски липкого ужаса. Апатичность распустилась у нее между ребер, заменив собой все, что мешало ей быть такой всегда. Она промокнула лицо бумажным полотенцем и поправила волосы, собрала все таблетки обратно и, зажав их в кулаке, вышла к Рейне. Рейна стояла чуть дальше от двери, но тут же бросилась к Джой, пробегаясь по ней что-то ищущим взглядом. Она взяла ее за плечи и обеспокоенно вгляделась в непроницаемое лицо. — Что это было? Похоже, девочка не знает, что такое панические атаки и как они выглядят. Эта догадка повлияла на Джой умиротворяюще. — Ничего страшного, — одними губами улыбнулась она. — Все прошло. Рей отстранила ее от себя, уперевшись ладонью в грудь. В Джой что-то разительно поменялось: она словно снова надела свой дурацкий дорогущий костюм. — Что за таблетки ты принимаешь? — нахмурилась Рейна и нащупала ее руку внизу, сжатую в кулак. Она вынудила Джой поднять ее и разжать пальцы. — Почему они без этикетки? — Просто успокоительные. Она положила их обратно в карман пиджака и вернулась в кровать. — Извини, — покачала головой Джой, но как-то не так; ее сумасшедшее сожаление куда-то исчезло, уступив место холодной формальности. — В следующий раз все будет нормально. Я обещаю. Рейна стояла посреди комнаты, как вкопанная. — Джой, пожалуйста, расскажи мне, что происходит. Ты же не просто «не готова». Я видела, ты хочешь, но что… — Рейна, — устало вздохнула Джет. — Здесь правда нечего обсуждать. В наш первый раз я была пьяна вдрызг, и я ни черта не помню, было у нас что-то вообще или нет, — раздраженно отрезала она, и брови Рейны удивлённо взлетели вверх. Так для чего тогда она явилась второй раз? — А теперь, когда во мне нет виски, я не могу. Понимаешь? Не могу, как раньше. После ее смерти у меня никого не было, все два с половиной года я просто существовала, как робот. И сейчас мне сложно начинать все сначала. Сложно. Мне сложно. — Тебе сложно, — повторила Рейна отстранённым словам Джет, — и ты хочешь начать все сначала. Но ты продолжаешь принимать транквилизаторы? Так ведь? Джой резко вдохнула, на ее щеках немедленно заходили желваки; она посмотрела на Рейну так, словно собиралась испепелить ее на этом же месте. — Давай мы не будем об этом говорить. Я сама с собой разберусь. Рейна села рядом и проникновенно заглянула в голубые глаза, сейчас пугающие и злые, но она точно помнила, под каким взглядом плавилась на их свидании и даже сегодня, пока она не сбежала от нее в чертову ванную… Рей взяла ее за руку. — Джо… — Рейна, я сказала нет, и всё, — она одернула руку, — просто нет. Этого что, мало? Мне уехать? — Ладно, я поняла, — глухо отозвалась Рейна. — Я не буду лезть. Она выключила свет и забралась в постель под большое розовое одеяло. Из единственного окна над изголовьем в комнату проникал жёлтый свет уличных фонарей. Рейна молча лежала, с каким-то гадким осадком гипнотизируя спину сидящей на краю Джет. Она почти не двигалась. Вязкая тишина мешалась с блеклостью ночи, и казалась Рей горькой, как иссушенная полынь. А через полчаса Джой нарушила ее, будто бы точно знала, что Рейна не спит. — Лету изнасиловали, — сказала она, и сердце Рейны пропустило удар, словно ее пригвоздили к стене. — Это сделала женщина, которая меня родила. Пригвоздили к стене и облили кипятком. Рейна поднялась на локте, дыша через раз. Слова для ответа вертелись глубже, чем она могла их обнаружить и озвучить, поэтому она просто молчала. — Я ни разу не прикоснулась к ней после того, как она рассказала мне. Четыре последних месяца. Последних. У Рей в груди болезненно кольнуло; ни сказать, ни прикоснуться. Она не решалась. Джой говорила отстраненно, спокойно, но говорила она о каком-то ночном кошмаре — все это походило больше на сон, чем на реальность. Или ей хотелось верить в то, что это нереально. Такое разве возможно? Так бывает? Рейна смахнула влагу с ресниц и зажала ком в горле. — На транквилизаторах я существую, но и без них я тоже не живу. У меня не получается справиться. Без таблеток, без алкоголя. Я хочу рыдать сутками напролет и валяться на полу без памяти, но я не могу, — без выражения продолжала Джой. — Ничто меня не оправдывает. Совсем. Я знаю. Я хотя бы есть, а ее уже нет. Все говорят, что она сама так решила, но та девочка, которую я впервые увидела в Марте-Винью, никогда бы так не решила. — Джой… — Мне правда лучше уехать, — внезапно объявила Джет и уже собралась вставать, как Рейна, поддавшись порыву, схватила ее за запястье. — Не лучше, — возразила она. И повторила, смутившись: — Так не лучше. Джой повернула голову в ее сторону; Рейна, сидя с напряжённой спиной, словно в позвоночник вживили железный прут, держала ее руку. — Прости меня, пожалуйста, — сказала ей Джо, полагая, что сейчас должна чувствовать себя поверженной и уязвленной, но единственное, что она ощущала, называлось смиренным бессилием. Она снова и снова возвращалась мыслями к сияющей высотке, которая рассыпается, пеплом оседая у ног. И Джой ничего не может сделать. Джой — наблюдательница, в один миг всё потерявшая. Вот так было однажды. Все уже давно рассыпалось, все — этот жалкий пепел, а она, какая-то там Джой Джет, уже третий год стояла на нем, не в силах пошевелиться. — Ложись, — вздохнула Рей, — тебе не за что извиняться. Ты человек, я человек. Помнишь? Люди могут понять куда больше, чем ты думаешь. Джой хмыкнула, когда ее голова, к успокоению Рейны, коснулась подушки. Рейна легла рядом, устроившись у нее на плече. Ее теплое дыхание сплеталось с искусственным спокойствием Джет, но мир вовсе не казался Джой лучше. Она опять облажалась. Позорно провалилась. Ещё и зачем-то рассказала то, что Рейне не надо было знать. Джет гипнотизировала потолок, представляя, что ее на самом деле не существует. Теперь это давалось легко. Совсем просто. — Джо, — снова окликнула ее Рей. Какой раз за вечер? — Не говори, что тебе жаль, — отмахнулась Джой. — Я уже знаю все слова наизусть. И «ничего страшного, что мы не переспали» — тоже. — Ты никогда не думала, как ты хочешь, чтобы тебя поддерживали? — Нет. — Ну да… Как будто я ждала другого ответа от Джой Джет, — неловкий смешок спрятался у Джой на шее. — Таких упрямых ослиц у меня ещё не было. Но ты мне даже немного нравишься. Джет посмеялась; подушечки ее пальцев невольно выводили узоры на смуглом плече. Все же забавная девчонка, эта Рей. Ничто ее, значит, не пугает… Рейна потянулась губами к ее щеке и оставила на ней невидимый отпечаток. Лицо у Джой было горячим, словно у нее повышена температура, но, задержавшись на коже чуть дольше, Рей убедилась, что это не так. — Спокойной. — Спокойной ночи. Когда пространство за окном уже укрыла глубокая ночь, Рейна аккуратно поднялась с кровати, прикрыв острое плечо Джой одеялом. Она вслушалась в тишину комнаты и размеренное дыхание Джет; она напоминала ей колючую, натянутую проволоку, пока не уснула, и, вероятно, если бы Рейна стала настаивать на разговорах дальше, Джой бы точно её убила. Она обошла кровать со стороны Джет, не дыша и тревожно вглядываясь в освещённое уличными фонарями с окна лицо; потянулась к ее пиджаку на вешалке и нащупала яркий пузырек во внутреннем кармане. Фиолетовая крышка. Она открыла, молясь о том, чтобы он не щёлкнул. Не щёлкнул. Успокоительные, значит, без этикетки?..***
Утро следующего дня, как тонкую, стеклянную вазу, разбила сначала громкая мелодия телефона, а затем — яростная вспышка молнии за окном. Небо укутало Даунтаун в серое покрывало, и из-за отсутствия солнца стало сложнее открыть глаза. — Ханна, заткнись уже, — процедила сквозь зубы Джой, ворочаясь на неудобной подушке. Странно, что ночью она не чувствовала никаких неудобств. Ночь в принципе пролетела так быстро, что Джет будто бы просто задремала на пару минут. Она села на постели и, пытаясь проснуться, сжала пальцы на затекшей шее. Твою ж мать. В грудной клетке поселился пустующий вакуум, во рту — чертова Сахара. Запах кофе помог Джет окончательно разлепить глаза. Она вчера что, выпила две таблетки? Идиотка. — Я приготовила нам завтрак. Рейна что-то колдовала у кухонной стенки. Она обернулась и с какой-то вымученной улыбкой поставила на маленький стол у диванчика золотистый поднос. Яичница, кажется. И кофе в кофеварке. — Спасибо, — Джой потерла веки. — Ты плохо спала? — Нет, — ответила Рейна, разливая кофе по милым голубым чашкам. — Просто с утра мне написала Аврил, а я не хочу с ней не то что разговаривать, я хочу ее задушить. — О, жаркие девчачьи разборки, — бросила Джой перед тем, как скрыться за дверью ванной. Сейчас было бы кстати обсудить то, о чем Джет думала вчера; если в их обветшалой «Тыкве» не будет старины Сетфорда и будет больше пространства, то все проблемы должны решиться. Джой понимала, почему Рей так сильно не хотела принимать помощь озабоченного деда. Джет знала его; у нее в «Вольтман-банке» имелся личный счёт, страховка и пара инвестиционных вкладов. Всеми её счетами занималась в основном Катаржина, но несколько раз Джет довелось встречаться с Сетфордом в его кабинете для ВИПов. Этот лысеющий плейбой стелился у ее ног, как дырявая тряпка, и даже в исключительно рабочем разговоре напоминал Джет пресмыкающуюся гадюку. Очевидно, что люди никогда и ничего не делают просто так. Да и вряд ли Аврил такая дурочка, что не понимает, чего он от нее ждёт — разве существуют настолько наивные люди? Невозможно. Джой не исключала, что Сетфорд таким образом уже поимел не одну бедную девочку и причем в долгосрочной перспективе. Шлюх, видимо, не хотел — второй сорт. У нее до Леты тоже бывали такие девочки, только они сами себя предлагали, что-то вроде Мэгги. Все они работали в «БМВ» и стелились не только под Джой, а и под половину руководителей — и все они были уволены во время тщательных проверок, восемь лет назад. Бестолковые пташки пособничали в нехороших делах. Хотели большего, чем могли унести — это если завуалированно. Аврил тоже до сих пор не поняла, как и всякие Мэгги, что, стоя на коленях, выше головы не прыгнешь. Джой хмыкнула. Да уж, стоять на коленях перед мужчинами — хуже не придумаешь. В голову привычно всунулся ангельский образ Леты. Ну конечно. Джет замерла перед зеркалом над раковиной, а сзади зашевелился мелькающий силуэт. У нее ведь тоже были мужчины в этом гребаном «Асмодее»? Даже не ради денег, у нее ведь все было. Ещё хуже. Джой покачала головой и, ускорившись, спешно закончила красить ресницы. Не об этом ей думать. Не об этом. Позже, уже облачившись в свой вчерашний костюм и присев на низкий диванчик за журнальный стол, она заглянула в телефон. Роуз вчера прислала ей сообщение. Ну как вчера — ночью; Али с детьми должна была приземлиться в Голливуде в час ноль две. Роуз, вероятно, была в аэропорту часа на три раньше, потому что в час ноль одну она уже снимала ей видео, как садится самолёт с делегацией Джет-Норгаард. Джой улыбалась, листая двенадцать непрочитанных. Видео, видео… И, наконец, селфи. Фотографии. Роуз обнимала Али, и Али — Роуз, и они обе буквально смеялись в камеру. Роуз, [1:13]: ОНИ ТУТ Роуз, [1:18]: О БОГИ ДЖО КАК Я СЧАСТЛИВА Роуз, [1:19]: фотография Роуз, [1:19]: Я СНОВА ВЛЮБИЛАСЬ ДЖО СМОТРИ КАКАЯ ОНА КРАСИВАЯ 😍😍😍 Роуз, [1:23]: ЭТИ БАНДИТЫ ПЕРЕДАЮТ ТЕБЕ ПРИВЕТ Роуз, [1:29]: фотография Роуз, [1:29]: выросли, да??? 😍 Роуз, [1:49]: фотография Роуз, [1:49]: посылаем тебе поцелуйки 🥰🤪 Роуз, [2:27]: у тебя там бурная ночь, да, дорогуша? 🌞 не мешаю, до завтра, люблю — Хорошие новости? — спросила Рейна, поставив перед ней кофе. Она села на стул напротив и склонила голову в ожидании, любуясь безмерно искренней улыбкой Джет в экран телефона. — Да, — сказала она и, перегнувшись через стол с завтраком, показала Рей фотографии. — Это моя сестра Роуз, ее жена и дети. Они прилетели сегодня ночью. Рей разглядывала изображения в лёгком замешательстве. Она не знала, что у Джой есть сестра и племянники. И уж тем более она не знала, что ее сестра в браке с женщиной… Об этом нигде не писали. — Роуз с черными волосами, — она прокрутила обратно к селфи двух женщин. Они выглядели драйвово-счастливыми — да, пожалуй, так можно сказать; и, в общем-то, уточнять, какая из них приходилась Джо родственницей, не то чтобы обязательный пункт. У Роуз и Джой были почти одинаковые черты, хоть они явно не близнецы. Одинаковые стрижки, лишь с различием, что Роуз брюнетка. Одинаковые прозрачно-голубые глаза. Татуированная, яркая, с широкой улыбкой… Рейна сразу подумала, что характерами они, наверное, совсем разные. Джо не стала бы показывать язык и хеви-метал. — Али как будто и не летела с детьми пять часов, да? — Как с обложки, — кивнула Рейна. И действительно: блондинка с длинными локонами, очаровательными двумя родинками под губой, красная помада, белая блузка, застегнутая до самой последней пуговицы, и черный бант на шее. Она напоминала преподавательницу какой-нибудь английской школы хороших манер. — Боже, сколько у них детей? А вот эта девочка тоже их дочь? — Рейна пролистнула назад и показала пальцем на юную девушку, очень похожую на Али. — Да, это Софи, — подтвердила Джой. — Али рано ее родила, ещё до Роуз. В восемнадцать. Сейчас Софи двадцать один. А это ее парень… Ого, они и его привезли. Не знаю, как его зовут, забыла. Вот это Оливер, — Джой указала на черноволосого парнишку в очках, ещё шрам пририсовать — и легендарный Гарри Поттер. Джет спешно отхлебнула кофе. — Ему шестнадцать, и он хочет учиться в Йеле. Двойняшки самые младшие, им по семь, Лиам и Анна. — Четверо, значит, — констатировала Рейна и отдала Джой телефон обратно. Та что-то напечатала в ответ и почти залпом уничтожила свой кофе. Она удивительно оживала, когда говорила о своей семье. Почему только сейчас? — Они крутые. — Да, — улыбнулась ей Джо. — Ты тоже крутая, Рей. Завтрак лучше, чем в «Провиденсе». Кофе вау! Рейна засмеялась. — Еще хочешь? Не спеши так. — У меня сегодня очень много дел, — Джой ела быстро, но ножом и вилкой, ровно держа спину, несмотря на неудобное положение. Рейна скользила по ней взглядом с маленькой, выедающей дыру в груди грустью. Она снова и снова мысленно возвращалась в ночь и те таблетки в ее пиджаке. Рейну пробирал холодок, когда она думала, что Джой может оказаться зависимой от них… Боже, Рейне ужасно хотелось готовить ей завтраки чаще; но она каждую секунду помнила о том, что Джой может измениться в любой момент. Одна Джой сменит другую. С одной Джой хорошо, а от другой хочется закрыться в шкафу. — Я собиралась поговорить с тобой насчёт вашего конфликта с Аврил, — вдруг сказала она, не отрываясь от завтрака. — Это в тебе сейчас бизнесвумен сказала? — спросила Рей, хмурясь от ее внезапно делового тона. — Я не хотела говорить об этом вчера, полагаю, это было не слишком уместно, — Джет проигнорировала ее вопрос. — Да о чем? — Если ты позволишь мне оплатить новое помещение для твоей кофейни и все с этим связанное, то Сетфорд Аврил больше не понадобится, — буднично заявила она. Рей тупо моргнула, на секунду подумав, что проглотила свой же язык. — Новое помещение, немножко модернизированную «Тыкву». Ты сможешь сама решить, какой проект хочешь, вместе с Аврил и дизайнерами. Не рядом с «Сити Холлом», правда, а поближе, недалеко от меня. От «БМВ», то есть. — Джо, — вздохнула она, — ты что, шутишь так? Ты же не Сетфорд, ну! — Да, я не Сетфорд. У меня есть выгода, не затрагивающая Аврил, — Джой пожала плечами, — во-первых, я и мой офис покупаем кофе в «Старбаксе», у автоматизированных кофемашин, но если твоя кофейня будет ближе, то его качество явно улучшится. А во-вторых, ты мне нравишься не так, как Аврил — Сетфорду. Никаких договоров я с тобой составлять не буду, я просто хочу сделать тебе подарок. — Это слишком дорогой подарок. — Нет, — твердо возразила Джет, вытирая руки салфеткой. Она впервые за весь разговор посмотрела на Рейну и мягко улыбнулась прямо в глаза. — По правде говоря, это ты — мой слишком дорогой подарок. Рейна опешила. А потом сжала губы, стараясь сдержать улыбку. Сердце громко стукнуло о ребра. — Пожалуйста, подумай об этом. — Джой поднялась и обошла стол. Она склонилась над Рейной и чмокнула ее в губы. — Было очень вкусно. Спасибо. Я позвоню. Она исчезла прежде, чем Рейна успела сказать — а в это утро ей до спазмов в горле хотелось выдать Джой что-то ванильное в ответ. Правда, как и ночью, слова упорно терялись в сбитом сердечном ритме. Впервые за двадцать пять лет она не осмеливалась об этом кричать. Впервые это чувство не ложилось абстракцией цветов на белые стены вокруг. Впервые: единственное, чего ей хотелось сильнее всего на свете, было таким простым — обнять её и ощутить, что все по-настоящему хорошо. Что всё хорошо без странных таблеток. И без ее мертвой невесты. Ночные откровения грузом легли на плечи. Этот груз казался Рейне самым тяжёлым из всех, что ей приходилось с собой носить.