Идут минуты и месяцы, весь мир статичен по-прежнему. Смеются твари и бесятся, из тьмы глядящие
бешено. Возможно, к их появлению давно привыкнуть положено?
Джой рухнула на водительское сиденье. Подняла тонированные стекла авто, прикидывая, что до ее лофта пятнадцать минут по прямой. Она выехала за ворота, бросив мимолётный взгляд на свои «три этажа безупречности», как она когда-то их называла. Полторы тысячи квадратных метров, которые Джой с трепетом возводила в районе лучших лет своего детства, превратились для нее в размытую точку на горизонте. Лета была бы счастлива, брось они этот дом раньше и окажись в том самом лофте, где теперь Джет коротала холодные ночи. Всё-таки в чем-то Джой не смогла ее переделать. Она болезненно усмехнулась, натолкнувшись взглядом на отдаляющуюся крышу особняка. Целую вечность назад они выезжали с этой дороги вдвоем. Лета смотрела в зеркало заднего вида так, будто бы Джой везла ее из дома ужасов в другой дом ужасов — и точно также она смотрела на свое вечернее платье перед очередным надо-быть-вежливой-приемом, касающегося работы Джой. Едкая злость сжала горло бесполезной обидой. Презентации, рауты, дни рождения партнеров, визиты к конкурентам, означающие соблюдение правил хорошего тона… Да, как оказалось, все это не по плечу девочке, которая все время только то и делала, что стремилась вернуться в свои руины. Снова попасть в жерло дешёвых окраин и дерьмовой выпивки, смешанной с травкой. Боже, да неужели проституткой быть лучше, чем невестой Джой Джет? Ну неужели?.. Даже если учесть такую жизнь. Даже если ходить на чёртовы приемы. Даже если Джой много работает. Даже если дом кажется слишком большим. Даже если… Вымученная улыбка мертвой невесты в памяти заставила напрочь забыть о сообщениях. Джет поежилась, упрямо удерживая сосредоточенность на дороге. Одиночество лианами обвило худые плечи, мерзко шепча, что ее никто не будет любить с этим всем, что это все слишком сложно. Что она до конца жизни будет возвращаться в пустой лофт, забываясь под виски с таблетками. Что самая главная любовь всей ее жизни — это двадцать пять этажей «БМВ». Что редкие вылазки с Роуз и ее семьёй — не спасут. Уже дома, в этих отвратительно безвкусных стенах, сидя в теплой, каменно-серой кабине душевой, она открыла сообщения Рейны. Вода фоном лилась на голую грудь, пока она держала душ другой рукой. Этот звук позволял оставаться в реальности, притупив враждебность глухой тишины. Рейна, [18:56]: фотография От трогательной взволнованности в особняке не осталось и следа. Джой апатично смотрела на селфи девчонки в большом зеркале. Она не считала, сколько времени рассматривала ее, рефлекторно сжав бедра. Тело вяло сигнализировало слабой пульсацией между ними, но конфликтный мозг фыркал и отворачивался, отражаясь внешне лишь пустым взглядом в экран. Эта девочка, присылающая ей интимные фото, просто не знает, кому она шлёт их. У них ничего не будет по-другому. Ничего не будет. У нее ничего не будет. Она отправила телефон скользить по мрамору, и он остановился аж где-то возле двери. Джой запрокинула голову, касаясь ею бугристой стены, и позволила собственной руке опуститься вниз. Почувствовать тонкую полоску волос на лобке. Накрыть слабо ноющий клитор под мокрыми от воды складками. Она не касалась себя ужасно давно. Последние попытки, как и секс, не приносили разрядки, потому что её тело совсем перестало дружить с головой. Разошлось с чертовой головой по разные стороны, захлопнув дверь гедонических удовольствий прямо перед её носом. Но, может, если представить себе отражение Рей в большом зеркале. Если представить, что Джой касается не себя, а ее. Если представить, что она там, рядом с ней, на фоне дурацких цветочных обоев, стоит рядом с тем старым креслом, а смуглые ноги этой милой, непосредственной девчонки разведены в стороны. Лежат, чуть дрожа, на его подлокотниках. Джой поставила хлещущий душ рядом и попыталась втиснуть мелькнувшие картинки в больное сознание. Нахмурила брови. Стиснула зубы, ведя напряжённую руку вверх, а после — вниз. Вверх и вниз. Вот так. Нажимая на комок нервов сильнее. Пропуская его между пальцами. Тело лениво отзывалось. Нужные картинки смиренно появлялись в ее голове; тихие стоны Рей, которые она уже слышала в ее квартирке над кинотеатром, звучали почти как настоящие. Там, в фантазиях, ее пальцы тонули в вязком возбуждении. В податливом теле, как шелк, принимающем её. У Джет на лбу, мешаясь с водой, выступил пот. Что-то чужеродное в висках с бешенством колотило по ним изнутри. Истошно вопило на задворках сознания. Джой откидывала это почти успешно, но ещё минута, как оборона из красивой обнаженной девчонки начала прорываться. Она задержала дыхание, выгнувшись, нажала сильнее, стараясь не упустить долгожданное возбуждение; пальцы протиснулись внутрь, резко растянув кольцо тугих мышц. Задвигались внутри, как будто бы это не Джой, это не она, это кто-то… Джет моментально распахнула глаза, с громким вдохом схватившись за борты душевой. Колючий вдох серым шумом осел в лёгких, разорвавшись в ее висках. Чужеродное, ненастоящее, липкое лицо Кэролин заполонило взгляд, как воздушный шар, реальность сорвалась с петель, врезалась осколками в тело. Панический ужас притащил с собой чучело ее матери, ее голову, ее всю, и она разорвалась, лопнула, как на мине, и ее отметки расползлись по стенам, ее кровь залила ванную, ее мозги, с червями, копошащимися в розовых прожилках, налипли на голое тело… Взрыв, ещё один, ещё взрыв, и стены сдвигаются, рушатся, падают, и Кэролин, эта долбаная сука, смеётся оторванными губами… Джет облила себя ледяной водой. Она задыхалась. Стены прыгали. Мертвая Лета лежала на плитке, под ногами, везде, и Джой с криком, тающем в ушах, плывущим, задевающим ее слух, прошлась по ней, о боже, она прошлась по ней… Мокрые стопы скользили по полу под аккомпанемент неосознанного плача. Она упала на колени и едва нащупала пиджак, почувствовала, что это он, по ткани… Мертвое лицо девчонки из Марте-Винью, и Кэролин, изувеченная, склеившаяся из останков, из мозгов, не прикрытых черепом, Кэролин целует её… Джой кричит в слепом ужасе. Руки, ватные и чужие, находят фиолетовый пузырёк. Таблетки высыпаются на пол. Она на ощупь находит одну, круглую, маленькую, невидимую в сюрреалистических галлюцинациях, и кладет под язык. Вой сквозь сжатые зубы отражается от серого мрамора. Руки, ватные и чужие, изо всех сил бьют по этому полу. Костяшки разбиваются, но это вовсе не больно. Страх прилипает к телу грязными кишками. Личинки на лице мешаются со слезами, и Джой судорожно смахивает их. Не получается. Это не по-настоящему. Все не так. Ещё две пилюли отправляются под язык, и она встаёт, пошатываясь, идёт в комнату. Сердце успокаивается быстро, зрение возвращается. Привычный лофт окружает ее. Очень быстро. Джой падает на кровать. На секунду ей кажется, что она умирает. Но феназепам проникает в больную голову. Заполняет пустоты. Позволяет дышать. Джой лежит, как кукла, апатично втупившись в потолок, и тогда ответ на недавний вопрос даёт ей хлесткую пощечину. Да. Лучше быть проституткой, чем ее невестой. Лучше быть никем, чем быть Джой Джет. Лучше бы она осталась с Роуз. Все равно Али пишет чёртовы отчёты. Все равно.***
Она нервничала. Двадцать восьмое июля подкралось сзади, незаметно и как будто бы его кто-то ждал. Джой мало и беспокойно спала, выпила за минувшую неделю столько кофе, что из стаканчиков можно было сложить ещё один «БМВ», выкурила целых три пачки «Джи Сэма». Она возвращалась в свой лофт ужасов к двенадцати ночи, чтобы очень быстро, не глядя вокруг, принять душ и сразу же лечь в постель. То же самое повторялось и утром: до шести Джет ещё пыталась лежать с закрытыми глазами, но потом плевала на всё и поднималась, делала быстрый макияж, одевалась и приезжала в офис к семи часам. Тут ещё никого не было. Пусто, как в морге, но пустота «БМВ» разительно отличалась от пустоты дома. В «БМВ» было безопасно, даже, может, уютно. Джой медленно бродила по кабинетам и ловила то и дело ускользающий от нее покой. Светлый, чистый, свежий. Глянцевый хай-тек и мраморный фьюжен. Ночи в одиночестве после последней панической атаки превратились в сущий ад для нее. Таких галлюцинаций, как тогда, она никогда ещё не ловила. Посиневшее лицо Леты и разложившаяся Кэролин с расплющенными мозгами теперь ходили за ней в лофте незримыми призраками и награждали ощущением вечного наблюдения; и Джет дрожала в постели, как маленькая девочка, которую запугивают монстрами под кроватью. Правда, с одним отличием: подкроватных монстров ей полностью заменяли собственные. Те самые звери, дикие и голодные, раненые и жалкие. Они сидели в ее голове и колотили ее по вискам. Джой терпела. Покорно склоняла голову. Нет, разумеется, Джет спросила у доктора Брукс, что ей делать, не освещая подробностей, а он подумал и предложил ей гипноз. Гипноз, говорит, или психоанализ — это действенный метод, быстрый. Мы, говорит, все разложим по полочкам. Упорядочним ваш бардак. Идиот. Просто придурок. Он ведь на самом деле, на полном серьёзе полагает, что Джой пустит его в свою голову? Такие предложения ей не нравились, и она запросила у «Седарс Синай» другого психотерапевта. На всякий случай. Этот будет третьим за два с половиной года. Джой не особо любила новые лица, но не все ли равно, с кем слушать Баха, если этот человек не озвучивает желания покопаться в том, к чему нельзя было даже подходить? Иногда они давали дельные советы. Иногда делали вид, что им очень интересно, как Джой в тысячный раз повторяет: «Хочу вернуть прошлое. Я бы исправилась. Я бы ее любила». Оба отвечали одно и то же: «Прошлое осталось в прошлом, вам стоит научиться жить в настоящем», будто бы она не знала этого без минус двадцати тысяч долларов в месяц на своей карте, регулярно поступающих «Седарс Синай» на счёт. Нет, они ничем ей не помогут. Выписывают рецепты, слушают классику за компанию — спасибо и на том. Надеяться на помощь извне просто несусветная глупость. Чушь. Сказка для маленьких дрожащих девочек. Впрочем, такая же, как и совет «научись жить в настоящем». Джой училась сама. Она загрузила себя работой перед презентацией А8 по самое горло. Ловила удовольствие в глотка́х двойного американо с молоком, вызвалась помогать сестре с поиском подходящих преподавателей для подготовки в Йель Оливера, вчера пыталась найти что-то приятное в выборе торта для корпоратива. После смен в кофейне Рейна часто писала ей, как у нее прошел день, и тогда Джой задавала массу совсем не нужных ей вопросов, лишь бы зацепиться за что-нибудь. Она не предлагала ей ночевать у себя. Не предлагала приехать. Джет понимала, что ещё пара таких «обломов» с ее стороны окончательно все испортит и просто пыталась потянуть время. Она часто говорила, какая Рейна красивая. Что ей потрясающе идет новый бледно-розовый цвет волос и ровные пряди. Тактично молчала насчёт чрезмерно откровенного стиля, когда Рей присылала ей забавную фотку с прогулок со своими друзьями-или-кто-там-они-такие. Их отношения зависли в непонятной стадии. Эффектная, забавная, энергичная девчонка и фригидная трусиха, у которой беды с башкой. Но Джой все равно было приятно: Рей носила подаренную подвеску и отвечала так, будто бы у них всё в порядке. Она все еще продолжала надеяться, что Рейна примет ее предложение насчёт кофейни. Так Джет чувствовала бы себя увереннее — не такой виноватой, что не может дать ей того, что она хочет. И самое абсурдное в этом то, что Джой сама этого хочет. Чем-то напоминало мужскую импотенцию. Как оказалось, не обязательно иметь член, чтобы страдать от этой хвори. Джет выбросила очередной кофейный стаканчик. На экране макбука высветилось сообщение от ивент-агентства; они, наконец, прислали ей расписанную программу для будущей презентации. Предыдущее агентство, с которым у «БМВ» был контракт, тотально налажало из-за смены руководства в прошлый раз, а бросать все на самотёк с новой компанией Джой не собиралась. Нужно было хорошенько их проконтролировать. Каждый шаг, каждый сантиметр. Все должно пройти безупречно. Особенно съёмки. В этот раз они утвердили для этого закрытый аэродром. Тестирование будет проходить в прямом эфире, под камерами двенадцати СМИ, отчего Джет нервничала ещё сильнее. В прямом эфире сложно что-то незаметно подправить, если вдруг какой-то идиот накосячит, а Джет, как известно, ненавидела промахи. Они всегда потом ещё долго жужжали над ее ухом. Даже когда все уже об этом забыли, все равно продолжали жужжать. Она открыла почту и, чуть увеличив, принялась изучать пункты, но тут в селекторе заговорил Кевин, предупреждая, что к ней пришла Эмили. Джой закатила глаза. Она все ещё не хотела видеть ее после истории с Роуз. Прошла неделя, не омраченная ее дурацкими шуточками. Но все же она прошла. Джой открыла дверь, нажав на зелёный огонек. — Мисс Джет! — Эмили залетела в ее кабинет, как смерч. Она оперлась руками о стол и уставилась на Джой так, словно прямо сейчас в «БМВ» терракт. Джет выжидающе посмотрела на нее. — У меня жизненно важный вопрос. Чертовски важный. — Ну? Эмили задрала футболку, оголяя грудь прямо на уровне ее глаз. Джет тупо моргнула, отпрянув назад. — Что, если я их увеличу? Думаешь, мне пойдет? — Твою мать, Томпсон, — зарычала на нее Джой, вскакивая со своего кресла. Она рывком опустила футболку Эмили и гневно сдвинула брови. — Тебе нехрен делать или что?! — Ой, — грустно выкатила нижнюю губу Эмили, — не кричи на меня. Я уже все сделала, уже шесть часов, что мне ещё делать? Пентагон взломать? Второй раз? — Иди домой, — заскрипела зубами Джет. Она села на место и, чувствуя, что закипает, прикрыла глаза, массируя пальцами виски. Для Эмили это нормально. Джой привыкла, черт возьми, она ведь привыкла. Она не должна срываться на ней. Должна закрыть себе рот и молчать. То, что случилось у них с Роуз, ее не касается. — Я не хочу домой, — Эмили, как упрямый ребенок, топнула ногой. — И работу я всю закончила на сегодня. Тебе тоже хватит уже работать. — Эмили, — ледяные иглы в ее тоне впились в кожу Эмили, но вместо страха вызвали мурашки, бегущие под одеждой, как щекотливые водяные капли. Она наклонила голову со спокойной улыбкой, готовясь выслушать, кто здесь главная. — Что-то я не припомню, чтобы спрашивала у тебя разрешения. А, извините, может, стоит называть вас «мисс Томпсон»? Ещё команды будут? — Брось, — усмехнулась Эмили и совершенно нахально закрыла крышку ее ноутбука. — Вне рабочего времени вы мне не начальница, мисс Джет. Вне рабочего времени ты моя горячая бывшая. Как насчёт составить мне компанию в баре? Джой тяжело вздохнула. Ее пальцы крепко сжимались на подлокотниках, пока она представляла, что это вовсе не подлокотники, а горло Эмили Томпсон. Доктор Брукс говорил, что яркие образы в голове способны заменять по ощущениям реальные действия. Лжец. — Мы идём в бар, — безапелляционно заявила она. Джой вопросительно повела бровью. — Ну давай, Джо. Тебе надо хорошенько надраться и отпустить весь напряг. Пойдем, моя грозная госпожа, — умоляюще сдвинула брови Эмили. — Как в старые добрые. — Какие старые добрые, Эмили? Мы никогда не ходили в бар. — Да?! — в притворном ужасе открыла рот Томпсон. — Значит, это было с кем-то другим. Ну неважно. Идём? — губы Эмили растянулись в лучезарной улыбке. Она обошла стол со стороны Джой и, развернув к себе большое боссовское кресло, потянула Джет за руки. Она поднялась, не в силах сопротивляться ее настойчивости. Джет устало посмотрела на Эмили сверху вниз. Она была ниже Джо больше, чем на полголовы, но иногда ей казалось, что эта маленькая синеволосая психопатка способна заполнить собой все пространство над ее головой. — Ладно, — сдалась Джой. — Идем. — Да, — с широкой улыбкой, — я знаю, что тебе нужно. — Без рук, — предупредила ее Джой, когда ладонь Эмили потянулась к ее плечу. Джет поплелась к двери. — Я правда хочу надраться, как сука, но если ты думаешь, что после этого мы потрахаемся, то можешь закатать губу обратно прямо сейчас. — Вау, никогда не слышала, чтобы ты выражалась, как шпана из Комптона! — под впечатлением воскликнула Томпсон. — Ладно, я обещаю. Оставлю твою честь Рыбке.***
Грэг тяжело вздохнул, подавляя дикое желание закурить. У кого-то время меняло обстоятельства, друзей, любовников, или заставляло их полюбить фасоль, например. Один его друг из дрыща превратился в громилу, накачавшись синтолом. Две его гетеросексуальные подружки из школы бросили своих мужей и укатили вместе в Грецию снимать порно-ролики. Даже его мать за последние пять лет из ярой католички превратилась в железную протестантку. Но у Грэга не менялось ни-че-го. Рейна вносила лепту стабильности в его жизнь. — У меня н-не получи-илось, — белугой рыдая на пороге его пустующего клуба, заявила она. На ней даже наряды каждый раз походили один на другой: все откровенней и откровенней. — Что случилось, дорогуша? — покачал головой он и, сняв с себя фиолетовый пиджак, накинул на ее голые плечи. В одиннадцать вечера на улице было уже слишком холодно для того, чтобы расхаживать в таком виде, а в его все ещё неработающем, многострадальном третьем «Олимпе» было отключено отопление. Грэг приходил сюда ностальгировать и мечтать. Рейна — рыдать. — Мне так плохо, Грэг, — она уставилась на него своими карими глазами, полными воды и отчаяния. Схватилась за его плечи, едва не повалив на единственный в зале диван за столиком. От нее слегка несло выпивкой. Навскидку: пара шотов текилы. — Я все провалила… Я ужасная… Я… — Убила кого-то? — невозмутимо поинтересовался он, усадив Рейну рядом. Он благоразумно сделал вид, будто бы совсем не догадывается о причине трагедии — сладость первых слов об этом должна доставаться плачущей. Она легла ему на грудь, тут же пропитывая его рубашку слезами. Горькими, надрывными, истинными слезами драмы-квин — так, как Рей умеет. Грэг обнял ее одной рукой, успокаивающе поглаживая по плечу, стараясь укутать ее в пиджак поплотнее; здесь и вправду было холодно. Грэг увез почти все оборудование в рабочие два. Помещение было просторным и пустынным, пыльным… Много чего он уже упаковал в синюю клеёнку, нехотя допуская мысль о том, что скоро с этим клубом придется расстаться совсем. — Наверное, я влюбилась, — несмело прошептала мисс Очевидность. С тех пор, как конвейер девушек в жизни Рейны запустился со скоростью в шесть серьезных отношений в год, она каждый раз оповещала об этом Грэга… Конечно, обычно это было радостно и если со слезами, то от счастья, но все же… — Я не хотела опять в это вляпываться, честное слово. Я не хотела. Она снова заплакала. Грэг сильнее прижал подругу к себе и чмокнул ее в макушку, как умудренный жизнью родитель. Он заметил: Рейна сменила прическу — расплела, наконец, свои косички, и теперь у нее были длинные, ровные, чуть розоватые волосы. Ещё один верный признак влюбленности. Девочки обычно стригут каре, когда расстаются. Рейна же стремилась к быстрым изменениям в начале отношений, потому что, вопреки их частоте, пугалась их точно также, как и расставания. У нее никогда не случалось действительно прочных связей ни с одной, кроме первой, но и то — такая же несерьезная дама, какой в то время была и малолетняя Рейна. Иногда ему вообще казалось, что он знает о Рей больше, чем о самом себе. Просто у него такого потока кадров на личном не случалось, а у Рейны всегда находилось о ком рассказать. Все ее бывшие были похожи на ее первую. Все как одна. После заветного числа «три бывших Рей» он решил, что по-настоящему серьезные игры в отношения у нее начнутся тогда, когда она влюбится в девушку, не похожую на ее гадостную подростковую зазнобу. Это бы значило, что Рей отпустила иллюзии. Что она начала, наконец, видеть реальность. В двадцать пять лет, знаете, пора бы! — Расскажи, дорогуша, в кого ты влюбилась на этот раз? Где ты ее нашла? Не в «Олимпе», я надеюсь? Я наставил персонал следить за тобой в оба. — Нет, — всхлипнула она. — Ой, я так давно не была в «Олимпе»… — Тогда… — он запнулся; сумасшедшее предположение заставило его задержать дыхание и медленно отстранить от себя подругу. Увидеть ее глаза, чтобы вычислить степень отчаяния, в них плескающегося. — Это та, о ком я думаю? Ее брови почти сошлись на переносице. Ещё немножко — и жалобно заскулила бы, как затравленный щенок. — Херня, — только и смог выдать Грэг. Он притянул ее обратно к себе и задумчиво почесал бритый висок. — Рей… Надеюсь, ты понимаешь, что Джет — это очень, очень плохой вариант. Это даже хуже, чем Карла. Нет, это хуже, чем та твоя девка, у которой ты муравейник под кроватью нашла. — Ну, может, я не влюбилась… — пробормотала она. — Просто… Она мне нравится. Знаешь… Нравится в том смысле, что, когда мы не общаемся, я хочу сбежать от этого всего и чтобы мы никогда не виделись, потому что я так паникую, Грэг, как будто бы я в ловушке или в клетке, или… Но, знаешь, потом мне вдруг хочется послать ей сообщение… А когда я вижу ее, то мы можем говорить обо всем подряд, и я даже не вспомню, сколько времени прошло. И ещё она так улыбается… — Ага, — вздохнул Грэг, ощущая, как у него начало нервно дрожать под ложечкой, — как рысь, когда на косулю смотрит. — Она не такая, — покачала головой мисс Наивность, но в голосе и намека на уверенность не было. — В смысле, она бывает не такой, как о ней говорят… Грэгу не нужно было на нее смотреть, чтобы понять, что Рейна улыбается. Черт возьми, она улыбается! Рыдать и смеяться — две противоположные эмоции, которые одна лишь Рей, украшающая его жизнь своими драмами, могла так искусно чередовать. Грэг вытащил из кармана сигареты и закурил свободной рукой. Нервы всё-таки не железные. Курилка или никому не нужный клуб — какая, к черту, разница? Скоро здесь вообще ничего не будет. — Джет необычная, — сказала она. — Она не такая, как ты думаешь. Как все думают. — Кев работает на нее, — задумчиво ответил ей Грэг. Он вертел образ авторитетной женщины в дорогом костюме у себя в голове. Перекатывал из стороны в сторону, силясь понять, что ей может быть надо от Рей. — Он каждую секунду проверяет телефон, а если две минуты не проверит, то умрет. Не знаю, как Уильям терпит его работу, но это похвально. Понимаешь, дорогуша? Это похвально для Уильяма, но твоя Джет настоящая стерва. — Хочешь сказать, — Рейна посерьёзнела и подняла на него чуть ли не враждебный взгляд, — какой-то там Кевин страдает от своих нежных нервов, а стерва при этом Джет? Не будь сексистом! — Эй, она его начальница, — уточнил Грэг. — Он не стал бы просто так переживать. А то, что о ней пишут? Ты читала? Что за темная история с ее матерью и невестой, которые погибли с перерывом в три месяца? Рейни, дорогуша, это все очень подозрительно. Люди из большого бизнеса никогда не бывают беленькими-пушистенькими, как бы хорошо они не отлизывали. Трахаться одно, высокие чувства другое. Когда ты уже научишься их различать? — Мы не трахаемся! — в сердцах выпалила Рейна. И тут же прикусила язык. Она чуть не зацепилась за слова о «матери и невесте», но вовремя вспомнила, что о таком дерьме, какое случилось в жизни у Джет, не надо говорить… Тем более, что об этом никто не знает. Джет бы убила ее, если бы Рейна кому-то сказала. Начались бы сплетни. Тупые сплетни никто не любит. Слегка поплывший от текилы мозг выбрал меньшее из двух зол. — Враньё, — махнул рукой Грэг. — Она искала проститутку… — Тогда мы переспали, наверное, да, я не очень помню… — замялась Рейна, стараясь вырвать из памяти хотя бы маленькие отрывки их первой встречи. Рейна пришла, сходила в душ, разделась, поцеловала её… Джет накатила ещё один или пару стаканов виски. Они продолжили целоваться, Рей ее вроде как раздевала… А дальше все — темнота, вакуум. Словно они начали, но вырубились на середине, словно у них обеих резко кончилась зарядка. — Но потом нет. Ни разу. Мы просто разговаривали. Ездили на завтраки. У нас было свидание. Целый день. Мы катались на роликах. Смотрели фильм… Один раз утром ее вырвало от сигарет, и она была такой беспомощной. Такой милой. Она… Знаешь, она говорит, что не готова к сексу. Но я думаю, там что-то другое. Один раз… — Стоп, — вздохнул Грэг, окончательно запутавшись. Он встал и, обогнув диванчик, где сидела растерянная, растрёпанная Рей, уселся прямо на стол. Грэг сложил руки на груди. Слова подруги не вязались с именем Джой Джет ни на йоту. Нет. — Дорогуша, признайся честно. Сколько травы ты выкурила сегодня? — Я не курила, Грэг! — почти захныкала Рейна. — Говорю же, ты не знаешь Джой. Она не фоткается на обложки в халате. — В каком ещё халате, Рейни? — он закатил глаза. — Это же абсурд. Джой Джет не восьмиклассница. Она не может быть «не готова» переспать с той, которую сама же и нашла для этого. Она не может быть милой, а уж тем более беспомощной. Рейна, моя дорогая! Даже если ты не вдарила по травке сегодня, в чем я очень сомневаюсь, то это все не больше, чем твои очередные влюбленные загоны. Иллюзии, розовые замки, сердечки в глазах — как тебе нравится, но точно не истина последней инстанции. Рейна посмотрела на друга почти разочарованно. Всему виной эта ужасная текила… Стоило ей немного выпить, как она превращалась в настоящую размазню. Верить в слова Грэга, который никогда Джой не видел и склонен опасаться за нее там, где не надо было этого делать, Рейна не хотела. Этот разговор казался ей бессмысленным. Да, наверное, так оно и было… Перевозбужденный Грэг то и дело натыкался на ее внутренний барьер, твердый, как из горной породы, но все же довольно обтекаемый, если знать уязвимые точки. Джой Джет — по-прежнему неразгаданная загадка. Все ещё… Рейна точно помнила, какой видела ее. Рейна помнила, что Джой бывает разной: Джет в костюме, Джет в халате, Джет в прогулочной одежде. И четвертая, ещё одна, добавляющая расщелины в закрытый образ и свою скрытую жизнь: Джет в большой, смешной футболке. Рейна не знала, чего от нее ожидать. Что она скажет в следующий момент? «Лету изнасиловали». Что сделает? «Прости-я-не-могу». С другими девушками до Джой все было предсказуемо и очень просто. Они были из тех же трущоб, что и она — а значит, находились к Рей гораздо ближе, чем возвышающаяся над ней Джо. Ее нельзя было сравнить даже с Нэн. Рей нравилось, когда просто. Тогда не приходилось ломать голову, гадая, кто вы друг другу и чем все это закончится. Никакого подвешенного состояния, и к Грэгу она всегда приходила оповещать о своей новой влюбленности в предвкушении, а не рыдая, как депрессивная дурочка. Рейна сидела, уставившись на сложенные руки Грэга. Сильные и надёжные. Он хороший друг. Он всегда был рядом и давал хорошие советы. Всегда защищал ее. — Все равно она мне нравится, — прошептала Рейна, ощутив себя абсолютно униженной. Она по-прежнему сидела здесь, в просторных стенах бывшего клуба, в заботливо накинутом на плечи пиджаке Грэга, но ее сердце слабо стучало где-то там, под ногами влюбленных парочек, у которых все понятно и хорошо. — Даже если я вижу то, чего нет… Джет не монстр. Она такой же человек. Да, может… Может, у нее есть много причуд для богатых, но она ведёт себя нормально со мной. Грэг, — она подняла на него блеснувший надеждой взгляд, — женщины бывают не готовы к близости, для этого не обязательно быть восьмиклассницей. Я знаю, такое бывает. У нее долго никого не было. Грэг с изумлением покачал головой. Она безнадежна. — Ты мужчина, и ты не можешь знать женщин лучше других женщин, — уже более уверенно сказала Рейна и выпрямилась, намереваясь, видимо, в очередной раз сказать что-то жутко наивное. — Вдруг у нас ещё все получится? У нас может быть шанс. Чисто теоретически. Грэг? Ты же не думаешь, что все совсем… — Эти отношения или что бы там ни было — провал ещё до того, как это станет очевидным, — безапелляционно фыркнул он. — Я не знаю, что этой Джет от тебя надо, но все это не просто так. Послушай, — он взял ее за плечи и приблизился к ее лицу так, что Рейна чувствовала его дыхание на своем лице, — я очень, очень жалею о том, что отправил тебя к ней. Я не думал, что все зайдет так далеко, и я прошу у тебя прощения. И ещё я прошу тебя держаться от нее подальше. Джет тебе не какая-нибудь овечка. Она управляет огромной корпорацией, а все корпорации построены на крови. Жизни больших шишек тоже стоят только на чертовой крови. Спроси у нее, что случилось с ее матерью, какого хрена папаша так резко отошёл от дел, если хочешь убедиться, что Джет долбаная лгунья и меркантильная сука. Спроси, зачем ты ей. Для красивой картинки рядом? Или чтобы показывать инвесторам где-нибудь в номерах «Рэдиссона»? Ее невеста не просто так застрелилась, точно тебе говорю. У Рейны внутри все похолодело. Его слова наждачкой прошлись по ребрам, и она рвано вдохнула, вырывая из прошлого ее слова о матери и невесте. Джой ужасно вспоминала о своей матери, но если учесть, что она сделала… Но как у нее это получилось? Она что, заковала Лету в наручники? Привязала? Тогда она совсем маньячка, получается. Женщины плюс-минус одной весовой категории… Нет-нет, это все правда очень странно. Джой ничего не уточнила. Хотя, она и не должна была, она… Она так долго молчала, так долго решалась — разве можно врать о таких вещах?.. Рейна подалась назад, сбрасывая руки Грэга со своих плеч. На нее словно налипла грязь; фантомная пыль, смешанная с гнилой слизью, теперь покрывала ее открытую кожу вместо его пиджака. Рейна сняла его, оставив на диване, и поднялась. — Она тебе ничего не сделала, чтобы ты так о ней говорил, — медленно выговорила она. Тошнота подкатила к горлу. «Чтобы показывать инвесторам где-нибудь в номерах»… — Это мерзко. Я ухожу. Она развернулась, сохранив лицо, и исчезла в двери черного входа. Грэг злился на ее глупость, оставшись сидеть на месте. Он понятия не имел, что Рейна, присев за углом следующего переулка, снова разрыдалась. Она поцарапала спину о бетон старого здания, но об этом сейчас не думалось. Зловещее одиночество, страхом растворяясь на коже, тихо прошептало «привет». Короткий звук уведомлений в ее телефоне заставил вздрогнуть как ещё одно звонкое приветствие в темноте. Рейна, утирая реки соленых слёз на щеках, достала его из кармана джинсовой юбки. Прочитала: Джой, [22:41]: доброй ночи, Рей. Джой, [22:41]: ты не спишь? Джой, [22:42]: хочешь позавтракать вместе? Джой, [22:42]: у меня много работы, но я скучаю по тебе… Она улыбнулась сквозь слезы. Несуществующий лучик солнца пробился сквозь ночь, и холодный ветер в безлюдном переулке внезапно ее согрел.***
Следующим утром Джой пожалела о своем решении поехать с Эмили так, как она не жалела ни об одной своей вылазке в бар, а их в ее беззаботной молодости случалось достаточно. Ее словно прожевали и выплюнули на рельсы скоростного трамвая. Чёрт, она что, уснула с каким-нибудь сейфом на голове?.. Медленно разлепив глаза, Джет узнала собственный потолок. Высоченный, серый, каменный… Хотя нет, скорее, она узнала свою люстру. Да, это точно ее люстра, она заказывала ее из Флоренции. Из горла вырвался протяжный стон, и она схватилась за голову, медленно поднимая эту будь-она-неладна-голову со своей подушки. Прохлада лофта легла на неожиданно обнаженную грудь, когда одеяло сползло вниз. Джой нахмурилась, ища глазами чертову Эмили, но в следующий момент она нашлась сама: ее ладонь звонко хлопнула по бедру Джет под одеялом. Она повернула голову и обнаружила на соседней подушке нагло усмехающуюся Томпсон. Ее короткая синяя стрижка ярко контрастировала с черным сатином. Джой сжала пальцами простынь. Ее брови медленно поползли вверх. — С добрым похмельем! Мы не трахались, — тут же выдала на ее красноречивый взгляд Эмили и повернулась на спину, потягиваясь. — Я помню, у тебя отшибает память после виски. Но я держу слово. Моя совесть кристально чиста. — Тогда где мой лифчик, твою мать, Эмили? — хрипло прошипела Джой и, игнорируя стук наковальни в мозгах, врезала ей подушкой. Пара ударов, и смех Томпсон, выхватывающей подушку, отдался в висках дикой болью. — Господи боже, я сейчас чокнусь. Джой накинула на плечи рубашку. Она сходила в ванную комнату, плеснула себе холодной водой в лицо. Выглядела она черти как, но разрывающая голову боль не давала на этом сосредоточиться. Ей нужно на работу… Нужно проверить план-программу. Созвониться с директоркой ивент-агентства. Нужно переговорить с Расселом по поводу окончательного дизайна кузова, сказать, что ни первый, ни второй вариант никуда не годится. Джой степенно выдохнула, опираясь об умывальник. Бар — всегда плохая идея. Там труднее остановиться. — На, — Эмили заботливо протянула ей пару гладких пилюль, когда Джет, глянув на время, решила, что побыть в постели ещё минут двадцать вполне позволительно. Ей не сесть за руль в таком состоянии. — Сейчас попустит. — Отвечай на вопрос, — буркнула Джой. От пилюль, конечно, не отказалась. Она проглотила их прямо так, не запивая, и они туго прошлись по горлу. По ощущениям желудок ссохся, как Сахара, ещё вчера; пить хотелось ужасно, но для этого нужно было снова вытащить свой безответственный зад из постели. — Я уложила тебя в костюме, мон амур. Но среди ночи ты начала ворочаться и раздеваться, ныть, что тебе жарко, и все такое. Ну я и помогла. Скажи спасибо, что трусы оставила. Ты знаешь, что ты ужасно спишь? — Знаю. — Джой откинулась назад на подушку. — Что ещё вчера было? Эмили встала, и Джой обратила внимание, что на ней, слава богам, белье и вчерашняя футболка. Она натянула джинсы и, сев на край, принялась шарить по постели в поисках пачки сигарет. Ее серьезное лицо с грубыми чертами, под утихающую пульсацию в голове, заставило Джет вспомнить, сколько времени утекло с ее восемнадцати. Десять лет. Одновременно и тянущихся, и коротких, как секунда: вот они, не омраченные ничем, просыпаются в объятиях друг друга, а теперь Джой открывает глаза с сигнальной мыслью «надеюсь, мы не переспали». Эмили повернулась к ней лицом, уселась на постель, поджав под себя ногу. Она закурила, не спрашивая, можно ли здесь курить, хотя вообще-то нельзя, и посмотрела на Джет с такой усталостью, будто бы сейчас не половина восьмого утра, но вечера, и она совсем не спала. Дверь на балкон оказалась предусмотрительно открытой. Опущенные жалюзи сохраняли прохладу, пробираясь вплотную к подрагивающему телу Джет. Она замёрзла. Головная боль притупилась, но легче почему-то не стало. Наверное, поэтому и говорят, что алкоголь ещё никого не спас. Прописная истина, о которой вещают со скептичной, мудрой усмешкой, но продолжают опустошать бутылки «Хэйвен Хилл» и «Маккалан». Один вечер, пролетевший, как миг, а после — ты в той же точке, с которой вчера, казалось, вполне успешно сошла. — Ты вспоминала Кэролин, — пожала плечами Эмили, выпустив дым из лёгких. — Алкоголь развязывает язык. Тебе это нужно, Джо. Выпустить пар. Выговорить все до последней капли. Оно ведь не девается никуда, это дерьмо. Я надеялась, у тебя получится порыдать, но для этого ад должен замёрзнуть, да? — Ты и так всё знаешь, — неохотно ответила Джой. Призраки появлялись в одиночестве. — Нам пора собираться на работу. И тут нельзя курить, Томпсон, черт бы тебя побрал. — Не люблю, когда ты называешь меня по фамилии, — фыркнула она. — Трудоголичка. Если б ты не была такой букой, мы могли бы поваляться у тебя пару дней, поплакать вместе, опустошить твой бар на пару бутылок… — А разве ты не закатала губу обратно ещё вчера? — С тобой ее и не раскатаешь особо. Джой уже собиралась доставать себя из кровати, как домофон вдруг истошно завопил, наполняя лофт мерзким писклявым звуком. Джой поморщилась. Звук, чересчур громкий и резкий, будто бы пригвоздил ее обратно, сделав голову тяжелее фунтов на десять. Кого это черти могли принести? Соседей? К ней никто не ходит. Эмили подошла к двери и почти тут же вернулась обратно. — Похоже, придется мне прыгать с балкона, — без особого энтузиазма констатировала Эмили. — Рыбка твоя пришла. Джой застыла. Память начала шевелиться в мозгах с явным опозданием. Рейна? Она ведь писала ей вчера?.. Боже, да, Джет же сама позвала ее… Иисусе. Безмозглая дура. Она схватила свой телефон, судорожно ища их переписку, и с проклятиями в собственный адрес прочитала, как в одиннадцать ночи — ей не приснилось — пригласила ее вместе позавтракать. Попросила заехать утром, потому что соскучилась. Сказала, что она очень красивая. Сказала, что ей не хватает Рей рядом «прямо сейчас», то есть вчера. Господи боже. Чёртов бар. Чёртов виски. Чёртова Эмили. На изощрённые оскорбления самой себя времени уже не хватило. Она вскочила на ноги, ломоту в которых почти не заметила из-за спешки. Джой торопливо оглядывалась в поисках вчерашней одежды. Найти лифчик. Умыться. Одеться. Куда деть Эмили? Джет смерила Томпсон цепким взглядом, ощущая себя дефилирующей по лезвию. — Быстро застилай хренову постель, — пытаясь откашлять непонятно откуда взявшиеся хрипы, спешно скомандовала Джой. Она втиснула себя в вещи за тридцать секунд. Боги, она что, осталась без душа? На что она похожа? — Приведи себя в порядок. Ты только что приехала, ясно? Привезла мне флэшку, потому что у тебя выходной. По факту, конечно, нет, ты поедешь на работу, нужно разобраться с миссис Милбрандт, с теми пробелами, что ты упустила. Быстрее, Эмили! Боже, забери с кровати свои сигареты! — Я не «боже», я Эмили, — закатила глаза она, подхватывая пачку. — Что за горячка, Джо? Все будет ок, ну подумаешь, сколько вы там встречаетесь? Месяца два? — Если ты будешь держать язык за зубами — тогда все будет ок, только покрепче держи, — Джой, наскоро нажав на кнопку на домофоне, пыталась справиться с волосами, глядя в зеркало над комодом. Рейна вот-вот поднимется, а она похожа на ужас в ночи, да ещё и с заложенным горлом. — Не смей ляпнуть, что мы ходили в бар, или тем более что мы спали в одной постели, Томпсон, что мы вообще когда-либо спали, иначе я тебя уволю. — П-ф-ф, — Эмили засмеялась, усевшись на подлокотник дивана. — Между прочим, начинать отношения с вранья — плохо. Ай-ай-ай, мисс Джет. Это у вас семейное. — Чего? — возмутилась Джой. — Роуз любит Али, Роуз любит Али, — с колючим сарказмом передразнила непонятно кого Эмили, скорчив гримасу. — Все поют эту песенку, но, по-моему, ей было неплохо и со мной, без Али на фоне. — А, так вот почему тебе так уперлось напиться, — догадаться труда не составило; Роуз — ее слишком давняя страсть. Эмили постриглась как Роуз в пятнадцать лет, а потом набила себе целую кучу партаков на теле, чтобы быть на нее похожей. — Прекращай это. Она оступилась, но это не значит, что она не любит Али. Или что она разведется и будет твоей любовницей. Забудь. — Да мне нахер не нужен ее развод. У нее куча детей, я ненавижу детей. Но она должна признать, что у нас… — Нет никаких «вас», — отрезала Джой, но тут же смягчилась: — Ты же понимаешь, что я не могу поддержать это. Это измена. Фактически. Выражение Томпсон застыло глянцевой маской. — Это всё потому, что твоя малая изменяла тебе пять лет напролет? — Это потому, что у тебя другие ценности, — фыркнула Джой, с трудом пропустив ее колкость мимо ушей. Она собиралась сказать Эмили ещё кое-что, но стук в дверь заставил ее забыть уже вертящиеся на языке слова. Перед тем, как открыть, она ещё раз посмотрела в зеркало. Выглядела она действительно ужасно: щеки, казалось, впали ещё сильнее, цвет лица больше походил на асфальт. Разбитый взгляд, лишённый блеска, превращал голубые глаза в такие же серые, как лицо. Синяки под ними… Боже, на что она только похожа. Будь ее воля, Джой бы просто закрылась дома, никому не показываясь, но такой вариант в ее сознании даже не присутствовал. Только по дороге к двери Джет в полной мере почувствовала, как ее ломит. Словно все ее кости внутри тела маленькими движениями пытались освободиться и оставить от Джой лишь лужицу. — Рей, — вымученно улыбнулась она, пропуская Рейну в прихожую. — Доброе утро. Я знаю, я ужасно выгляжу, это… — Все хорошо, ты чего? — словно Джет сказала какую-то ерунду, ответила ей Рейна. Она была одета в очаровательное летнее платьице и походила на какую-нибудь милую коллекционную куколку. Рей неловко обняла ее и, мимоходом коснувшись щеки Джой, нахмурилась. — Ты горячая… У тебя температура? Ты заболела? — Нет, я никогда не болею, мне надо работать, — усмехнулась ей Джет. — Протестую! — внезапно выкрикнула Эмили. Она остановилась под аркой с наигранной улыбкой. Рейна с растерянностью посмотрела сначала на нее, а потом вернула свой встревоженный взгляд Джой. — Она заболела, Рыбка. Бредила ночью… — Эмили, — со злостью прорычала ее имя Джет, когда повернула голову в ее сторону. — Что? — невинно хлопнула ресницами Томпсон. — Ах да, точно, я же приехала утром… Флэшку принесла тебе, да? Джой заскрипела зубами. Ее окатило гневной волной из льда и лезвий, и она сжала руки в кулаки внизу. Бесячая идиотка из Томпсон вышла покорять мир. Джет услышала тихий вздох за собой и тревожно обернулась к Рейне. Рей стояла, не шевелясь, и разочарованно смотрела на Джой. Под этим почти детским взглядом Джой захотелось ударить саму себя. — Рей, ничего не было, — сказала она, слушая, как гулко бьётся сердце между собственных ребер. — Так, ну ладно, — махнула рукой Эмили, снова перетянув на себя застывшее внимание Рейны. — Она не врёт. Мы работаем вместе, сходили в бар вчера, что тут такого? Мы реально не трахались, не переживай, о, малышка, — она театрально покачала головой, и Джой третий раз за утро захотелось ее убить, — не расплачься только. Честное слово, не трахались! Ну, по крайней мере, вчера… — Лучше заткнись, Эмили, — с усилием вытолкнула из себя Джет. — Подожди, может, твоя милая Рыбка захочет послушать? — Не захочет! — вспылила она. — Собирайся и проваливай отсюда к чертовой матери! — и, умоляюще глядя на Рейну, прошептала: — Я все объясню тебе, пожалуйста, не уходи никуда. — Ой, а я что, сказала что-то лишнее, да? — Эмили сыграла удивление так, словно она на сцене французского театра. Она неспешно, совершенно не смущенная злостью Джет, подошла ближе. — Прошу простить мне мою интерлюдию, милая Рейна, — реверанс, и колкие синие глаза, как умела и Джет, впились в Джой, — это все потому, что у меня другие ценности. Пока, дамы. Она захлопнула за собой дверь. В прихожей повисло напряжённое молчание. Такое же, как и недавно с Роуз, и, что безумно сатирически, тоже из-за Эмили. Эта Эмили, как вода, просачивалась в каждую щель. Во всех причем долбаных смыслах. — Эмили всегда несёт чушь, — повторила фразу из диалога с Роуз она. Слабая улыбка легла на ее губы, а руки с виноватой спешкой нашли ладони Рейны. Она ничего не говорила. Грустно наблюдала, чуть склонив голову. После всего этого бреда уже хорошо, что она не вырывается в попытках сбежать, но, наверное, даже Рей уже поняла, что Эмили противопоказано воспринимать серьезно. — Она вытащила меня в бар вчера, — Джой откашляла скопившуюся хрипоту. Собственный голос звучал для нее, как из-под воды. — Мы долго там были. Приехали ко мне ночью на такси и просто легли спать. Я клянусь тебе, у нас с Эмили давно ничего нет. — А что было? — тихо спросила она, опустив голову. — Ничего серьёзного. Последний раз почти восемь лет назад. Эмили очень давно работает в «БМВ», она гениальная программистка, но ведёт себя, как кретинка. Рейна понятливо кивнула и сжала ее пальцы крепче. Джой медленно выдохнула, и их взгляды неизбежно пересеклись. — Руки у тебя тоже горячие, — сказала она. — Да, видимо… Ее на самом деле слегка кружило. Боль электризующей проволокой расползалась от затылка и по всему телу. Слабость жаром скользила по позвоночнику. По ногам и рукам. Но она не отрываясь смотрела на Рей. Она все поняла, и Джой неожиданно была так сильно ей благодарна за это. — Ты должна вернуться в кровать, — кивнула Рейна. — У тебя есть градусник? — Что? — она тряхнула головой так, словно ей послышалось. — Нет, я не могу в кровать. У меня ещё не утвержден план на презентацию А8 и я должна… — Вернуться в кровать, — закончила за нее Рейна. — Нет, я… — Пожалуйста. Ложись в кровать. Я поищу градусник и сделаю тебе чай.***
Скорее всего, Джой послушалась ее только из-за того, что чувствовала себя виноватой. Рейна понимала это, она ведь не совсем дурочка; но у нее в грудной клетке все равно ожил целый рой бабочек с цветастыми крылышками. Сегодня утром, собираясь к Джет, она приняла твердое решение идти за собственными чувствами. Эта тактика куда чаще подводила ее, чем выручала, однако всегда считалась для нее самой правильной — потому что она сама так хотела. В детстве Рейну учили думать головой, но когда она подросла, все начала делать наоборот. Что плохого в том, чтобы жить так, как ей хочется? Грэгу было легко говорить, он ведь не станет жить ее жизнью. Рейна была почти уверена, что, окажись он на ее месте, ни за что бы не отказался от Джой добровольно. В приподнятом настроении, словно она сама стала той самой бабочкой, Рейна засуетилась на необжитой кухне. Она была полна светлых намерений. Их не развеяла даже Эмили… Хотя нет, может, совсем чуть-чуть, но Джой своими оправданиями так сильно умилила Рей, что она готова была поверить во что угодно. Даже если бы Джой рассказала ей, что их с Эмили в одну постель толкнул летающий розовый слон, она бы все равно ей поверила. Рейна вытащила из одного из кухонных шкафчиков стандартную аптечку. Такую всегда оставляли хозяева арендуемой квартиры либо соседи обязательно дарили на новоселье. Прозрачный ящичек с красным плюсом был покрыт слоем вековой пыли. Рейна сдула ее и тут же чихнула. Тут определенно должен быть градусник. — …Амели, послушай внимательно, только очень, очень внимательно, — Джой разговаривала с кем-то по телефону, сидя на постели. Ее голос напоминал звук старого деревянного сундука, который Рейна когда-то нашла на чердаке у бабушки… Хриплый, срывающийся, и Джет то и дело разрывала слова откашливанием. Наверное, ее продуло где-нибудь. — Поедешь посмотришь на этот аэродром ещё раз, да… Позвони Флэтчет и возьми с собой список… Да, именно так! Это под твою ответственность. Сними мне видео. Скажи им прислать варианты на мою почту. Это важно. Нет, Амели, они не подходят, Рассел должен придумать что-то другое… Сначала была Амели. За время этой телефонной инструкции Рейна успела найти градусник, заказать продукты, потому что в ее холодильнике лежала только одна пачка молока для кофе… Боже, она даже начала тревожно думать, что это ей надо куда-то ехать и слать Джет видеоотчёты, а не Амели. Потом Джой, ещё разговаривая, делая перерывы, чтобы вдохнуть, поднялась и закрылась в душе. Прошло минуты три, и она вышла оттуда в своём халате. Жестом попросила Рейну дать ей минуту, и снова кого-то набрала. Кевин на этот раз. Тот самый? После Кевина — Катаржина. Потом два раза был Марк — по словам окончательно осипшей Джой «мать-его-Марк» — Рассел. И, наконец, она обессиленно упала в кровать, слившись с черным, как и ее халат, постельным бельем. Рейна подошла и приложила градусник к ее лбу. — Ого-о, — выдохнула она и посмотрела на я-никогда-не-болею-Джой сверху вниз, строго вздернув брови. — Ты бы правда поехала на работу с такой температурой? — Только не уточняй, — с закрытыми глазами пробормотала она. — Я же не никуда не поехала, видишь… Я правда никогда не болею… Рей, прости, мы должны были позавтракать, — с сожалением вздохнула она. Дыхание у Джой было тяжёлым и чуть учащенным. Рейне показалось, что смотрит Джой вовсе не на нее, а на неясное пятно на горизонте. Рейне захотелось немедленно укутать ее в одеяло и крепко обнять. Раскаивающаяся Джет, с температурой и севшим голосом, очень походила на маленькую девочку. Девочку, спрятавшую свои колючки. Девочку, нуждающуюся в заботе и имбирном чае. Рей до скрипа в зубах захотелось возразить вчерашнему монологу Грэга яростнее, чем она сделала это вчера. Надо было ещё и треснуть его. Придурок. Он не видел Джет такой, какой она была сейчас. Не знал, о чем говорил. Но к черту его. К черту Грэга. У Рейны защемило сердце от нежности, вуалью её покрывшей; она присела рядом с Джой и подтянула одеяло к хрупким плечам. — Тебе нужно немного поспать, — почти прошептала Рей, борясь с желанием погладить ее по голове. — Я приготовлю что-нибудь. Я буду потише. Все в порядке. — Ты останешься сегодня? — Конечно, — улыбнулась она. — Спасибо, Рей, — на выдохе. — Так хорошо, что ты здесь… — Я здесь. — Дурацкий день, да?.. Я же… — Никогда не болеешь. Я помню. Засыпай, Джо. Все хорошо. Хорошо. Джой закрыла глаза. Ей было сложно держать их открытыми. Прячущийся за шторами свет скоро совсем исчез — Рей, должно быть, задернула их, и сдавшаяся ей Джет провалилась в сон. В спокойной темноте ужасов не было. Джой приснилось, как кто-то ласково гладит ее по волосам. Рядом вился знакомый запах — смесь жимолости и розовой жвачки.