Вот теорема без до-казательств: ты себя победишь. Или не выдержишь
и заплачешь, захочешь -
но не сбежишь.
Вип-терминал центрального аэропорта, с которого она летала бесчисленное количество раз в каком-то бутафорном прошлом, встретил ее, как давний хороший друг. Джой не была тут уже несколько лет, но комната ожидания не изменилась: просторный интерьер словно дышал свободой — натуральные деревянные панели на стенах, мебель, как из «Эспена», и прорва орхидей на каждом углу. Белые, розовые, красные, синие — какие угодно, в самый раз, чтобы сосчитать их, пока приводишь нервы в порядок. Перед своим первым полетом в сознательном возрасте Джет не различала — что отель, а что комната ожидания частного рейса в аэропорту, — и лишь сейчас Джой заметила, какая между ними пропасть. Обычно она останавливалась в высотках и номер выбирала непременно поближе к солнцу… Любила высоту. Но здесь, в этой почти точной копии номера в «Эспене» — она буквально стояла на земле. Никаких этажей. Небо дальше, ад ближе. В самый раз для нее. Джой наблюдала за посадочной площадкой в маленькое окно. Она освещалась мягким желтым светом и ожидала посадки ее «Гольфстрима». Пустынное пространство со светящимися расчерченными полосами. Джет провела пальцами по стеклу. Апатично постучала по нему, словно загнанный в клетку зверёк перед казнью. Когда самолет появился в поле ее зрения, она подумала, что не такой уж он и большой с этого расстояния, но грациозный и величественный; таким он и должен быть, как хищная птица, которая собирается нести ее по воздуху шестнадцать часов, а потом забросить в самое пекло. Да, пожалуй, если пекло и существует, то выглядит именно так: ожившие призраки, убитая горем девочка и возвращение в самые паршивые дни, пропахшие смертью, виной и сыростью. Джой укрывал флер неизбежности будущего, и она с искусственным спокойствием сжимала пузырек феназепама в кармане своего пиджака.* * *
— …Так, сеньор, везите нас сначала в… — сходя с трапа, распоряжалась Джет водителю, несшему рядом ее небольшую дорожную сумку; ей пришлось прерваться, когда она увидела Кевина за собой. Джой опустила солнечные очки и многозначительно осмотрела своего, видимо, совсем ополоумевшего секретаря с ног до головы. — Смокинг? Ты что, Кевин, шутки шутишь? Кевин оторвался от застёгивания запонок на выглаженном пиджаке, таком, словно он явился на конференцию в Дубай, и рассеянно моргнул ей. Солнце заливало аэродром, всю взлетно-посадочную и здание Галеана чуть поодаль от них; до центра города тринадцать миль, до того, как жаркий город укроют сумерки — минимум часа полтора. Яркие лучи любвеобильно прилипли к темной коже Кевина, застывшего на трапе, и Джой показалось, что его мелкие кудри уже успели намокнуть от пота. Лоб у Кевина покрылся испариной. И почему мужчины такие идиоты? Лично Джет ещё не доводилось знать ни одного, который не пытался бы козырять своей важностью там, где это было совсем неуместно. Как будто, если они хоть день поживут без пускания пыли в глаза, небо обрушится им на голову. — А что, что-то не так? Информационное табло на входе в аэропорт светилось красным: 86°F. — Не так, — ответила Джой, кивнув водителю, чтобы тот поставил ее сумку в багажник. Серебристая «БМВ», по словам Кевина, с трудом нашлась в прокате. — Это личный визит. Нам не нужно лишнее внимание. А ещё здесь гребаная жара, если до тебя это вдруг не дошло, и лучше будет, если ты переоденешься во что-нибудь попроще, чтобы сойти за местного. Сама Джой, как бы ни оделась, за местную никак не сойдёт, но тем не менее она запаслась неформальными брюками и такой же свободной рубашкой, далекой от офисных будней, чтобы прикрыть свое нордическое отсутствие форм. Она надела шляпу, скрывая светлые волосы, очки, прячущие половину лица и прозрачно-голубые глаза за стеклами с диоровской оправой. На фоне пышных, темных и низкорослых бразильянок она определённо была диковинкой. Особенно если учесть, что ей предстояло посетить окраины, где почти нет туристов; Джой не хотела, чтобы кто-нибудь ее сфотографировал и отправил снимки гулять по интернету. До загребущих рук желторотиков они доберутся быстрее, чем Джет успеет вернуться в Лос-Анджелес. Так что, пожалуй, мужчина в смокинге рядом с ней — вовсе не то, что может помочь спокойнее ходить по улицам с дикими аборигенами из фавел. И, конечно, не то, что поспособствует ему поменьше потеть и не распространять запах своей маскулинности по салону. — Но у меня нет ничего полегче, — сказал Кевин. — Я всегда так одеваюсь на работу и… — Ясно, — фыркнула Джет. — Сеньор, везите нас в магазин. Там, где можно купить одежду. Нормальную, обычную, как у вас. Одежду, — ещё раз повторила внимающему бразильцу Джой, коснувшись своей рубашки. Он вроде должен был знать английский, но его слишком уж настойчивый взгляд заставлял ее в этом усомниться. — Вы понимаете меня? — О, да-да, сеньора, я все понял, — закивал он, просто кощунственно коверкая слова. — Магазин одежды. Отель — после? — После, — вздохнула Джой. — Поехали. Центр Рио встретил их толпой пляшущего народа и такой же толпой туристов. По дороге Джой разглядела цветные домики и забавную радужную кладку на мосту, которые Джет упустила из памяти со времен предыдущего визита. Они пронеслись мимо нескольких храмов с облупившейся краской на колоннах, а затем старинные постройки сменились плохой репликой на Чикаго. Джой не могла точно сказать, чем именно эта реплика ее раздражала, но, наверное, тем же, чем и любая другая подделка. Настоящую Бразилию из вороха крупных городов, где она была, для Джет олицетворял один только Сан-Мартезе. Туда не добрались высотки из США, почти каждое разрисованное муралами здание имело историю и при этом было возведено не из мусора, чем, казалось, грешили в крошечных городах. В Сан-Мартезе Джой познакомилась с Летой. По вечерам они иногда выходили из отеля, держась за руки, с ветром в мыслях блуждали по колоритным улицам… Там быстро темнело и тут же зажигались уличные гирлянды, будто бы в городе всегда Рождество. Джой ничего не забыла. В Сан-Мартезе чуть ли не на каждом углу можно было встретить витающих на седьмом небе парней в распахнутых рубашках; они курили траву и играли на пандейру и тамбурине. Эта музыка отчетливо звучала в ее голове до сих пор, даже сейчас, сидя в машине в чертовом центре Рио, Джой помнила этот ритмичный звук ладоней о кожаные мембраны; она помнила его, потому что они с Летой часто останавливались на этих углах, и Лета вторила музыке своими бедрами, пытаясь втянуть в эти фривольные танцы и Джой. Но Джой лишь замирала, как заколдованная. Слезы незаметно мочили ресницы. Всегда, в любой вечер любого дня рядом с ней, там, в беспечном Сан-Мартезе — Джет чувствовала, как любит ее. Пружинистые шаги, выбрасывающие искрометность. Бедра, ударяющие о воздух. Джой прижимала их к старой цветной стене недалеко от играющих самбу парней, укуренных, как черти. Целовала ее губы. Шептала: «Люблю тебя». «Безумно, безумно люблю тебя». Джой проглотила возникшую во рту горечь. Ну началось. Хренова самба, давно не виделись. Джет откинула голову на сиденье и сделала попытку перебить улыбкой ком в горле. В конце концов, на пару минут можно было и забыть, что все это закончилось, и тогда улыбаться выходило правдоподобнее… Тут же под эту улыбку, словно она означала исцеление, память подсунула ей день, когда они с Летой познакомились. О боже, если бы Дейди, впервые потащившая ее дальше Рио, узнала, что Джет больше не любит Рио, умерла бы от удивления. Если бы не ее университетская подружка, Джой никогда бы не знала, что настоящая Бразилия спрятана в Сан-Мартезе. Если бы не ее университетская подружка, Джой с Летой никогда бы не знали друг друга. Джет усмехнулась, теряя реальность. Девочка в забавной розовой форме. Девочка в балетках с помпонами. Ее девочка. — Магазин. Одежда, — вежливо кивнул водитель ей в зеркало. Он припарковался на огражденной парковке торгового центра, и на секунду Джой даже показалось, что она никуда не улетала. Джой потащила Кевина в первый попавшийся бутик с незнакомым названием — значит, что-то бразильское. На вешалках висела одежда, пятнистая и лёгкая: шорты выше колена, походившие на пляжное одеяние, но обычное для здешних, свободные рубашки с пальмами, белые майки, шлёпанцы… Господи, прямо верх стиля и утонченности. Джет подтолкнула такого же ошалевшего от выбора Кевина к хихикающим у кассы девочкам. — Olá, — приветливо подмигнула им Джет. — Найдите для этого паренька нормальную одежду. Консультантки в согласии со своим невинно обольстительным характером, как типичные бразильянки, тут же взяли растерянного Кевина в оборот. Они буквально засунули его в примерочную и даже предложили помочь одеться, но он тактично вытолкал их в зал. Джой присела на диван в ожидании дефиле. И скоро рассмеялась, впервые в жизни увидев Кевина в неформальном образе. Точь-в-точь бразилец! Он смотрел на нее, как самый страждущий мученик в истории. Особенно ему не нравились вьетнамки, о чем он и сообщил хихикающим девочкам. — Все так ходят, — убедительно закивала одна из них. — Если не хотите выделяться, так в самый раз! — Тогда мы берём, — удовлетворенно кивнула Джет. — Мисс Джет… — покачал головой Кевин. — Помолчи, — весело хмыкнула ему Джой и похлопала несчастного по плечу. — Ты на работе, мучачос. Будешь делать, что я скажу. Кевин в цветастых шортах плелся рядом отчаянно и смиренно. Водитель отвёз их в «Атлантик Тауэр», где они разбрелись по номерам; Кевин завис в планировании маршрута по указанному Эмили адресу, а Джой — в джакузи, с джином и фруктами, которые ей любезно доставили прямо в номер. Она позвонила Рей, но разговор у них не клеился. Джет хотелось говорить лишь о Лете, и она чувствовала себя гребаной предательницей. После неудачного звонка она крепко схватилась за борты джакузи, уставившись в золотой потолок. Там отражалось ее бледное тело, кое-где прикрытое пышной пеной, и у Джет гадко защемило в груди.***
Всю ночь она не спала. Ворочалась в своей огромной кровати, сжимала и разжимала простыни. Сердце то колотилось, желая выпрыгнуть, как резиновый мячик покатиться куда-то подальше, то почти останавливалось вместе с дыханием, пока Джой замирала на одной точке. Здесь не было работы и ее жизни, она окаменела, увязла в прошлом, оставив пунктик, что это всего лишь на пару дней. Рио отрезал Джет от всего, и призрак Леты, ее взгляд на краю постели изучал Джой с терпкостью и печалью. Ночной воздух города проникал в ее лёгкие через распахнутые окна. Вдыхая его, она смотрела на Лету. Смотрела, ощущая родной запах, но не духов, а кожи; она пахла домом и юностью. Джой потянулась к ее лицу, но пальцы прошли сквозь, а издевательская галлюцинация даже не шевельнулась. Она прикрыла глаза. …Она упала на спину на белоснежно-влажную постель. Между грудями и по ключице стекали капельки пота, и вся она была одной сплошной каплей. Каждый финал Джой преследовало ощущение, что она растечется прямо сейчас, вся целиком, и от нее на постели останется только сахар. — Полетели со мной в Лос-Анджелес? Лета повернула голову на подушке, меряя Джой совершенно туманным взглядом. Ее дыхание почти восстановилось, но она все равно витала где-то не в этом номере; Джет любовалась ее растерянностью и пыталась отделаться от желания снова поцеловать ее. Обнаженное, смуглое тело, юное и нежное, как розовые лепестки лелий; это тело превращало желание Джой в плавающую под кожей зависимость. В густую, вязкую патоку. В голод, который ни за что не унять. — Что? — переспросила Лета, будто бы не услышала, и с игривой улыбкой положила ладонь на ее бедро. Ее ресницы чуть подрагивали в теплом солнечном свете. Джой приподнялась на локте и посмотрела на самое милое личико из всех, которые ей доводилось встречать в отпусках. — Полетели со мной, — повторила она. Пальцы Джет рисовали невидимый узор на ее ключице, груди… На плече с синей отметиной от зубов. Лета снова покрылась мурашками. — В Лос-Анджелес. — Шутишь? — смешно нахмурилась Лета и откинула покрывало с ног. В Бразилии жутко палило солнце, и утро — не исключение; лучи ложились на золотистую кожу, подсвечивая ее, как лик святых на древних иконах. Джой с судорожным вдохом посмотрела ниже ее живота, так, словно это не она провалялась с девчонкой в кровати все три жарких недели. Навязчивое желание свернулось в вибрирующий узелок между ног, и она сжала бедра, помня, что сперва — разговор. — Я, конечно, знаю, что тебе надо домой… — И я хочу, чтобы ты полетела со мной. Лета открыла рот, чтобы ответить, но так ничего и не сказала… Джой коснулась ее подбородка и заставила посмотреть на себя. Уязвимую. Открытую, как карты после объявления шоудауна; ей нечего было скрывать. С Джой никогда такого не случалось. Она не испытывала подобного ни с одной девчонкой, какой бы яркой она ни была внешне или в постели; лица ее курортных романов сплетались в одно, и казались ей одинаковыми, оставались развлечением и приятным воспоминанием. Джой без труда забывала их, потому что даже не старалась запомнить. Но рядом с Летой ей срывало покровы. Стоило увидеть ее… Всего один раз, в ее этой жуткой забегаловке. Невинная улыбка, ангельское создание. Ангельское создание в аду с красным потершимся драконом на стене, держащим каракасы. Эта малышка так мило извинялась перед ней за вывернутый на костюм пирог, что Джой уже в тот момент поняла: если она не получит ее, то будет жалеть об этом всю жизнь. Она не думала, что это окажется легко, но так даже лучше; у них было целых три недели в «Рэдиссоне», а теперь Джой почти помешалась на идее, что эти три недели просто обязаны продолжиться в ее лос-анджелеских апартаментах. Черт возьми, да, Джет влюбилась, как глупая старшеклассница! Это чувство рядом с Летой, к ней самой — оно захватило ее всю до последней капли, как детское увлечение, и теперь методично, изо дня в день, пленило ее только сильнее. Ей внутрь словно вживили нить, и она пульсировала в Джо — от груди и до кончиков пальцев. Каждый раз, стоило ей увидеть Лету, внизу живота становилось тяжело, горячо, невозможно терпеть; она хотела ее сутками, словно они притягивались друг к другу магнитами. Боги… Улететь без нее?.. Все равно что сердце из груди вырвать. Вырвать его без анестезии и подготовки. Джой в изнеможении думала о том, что эту дикую манию, совершенно не поддающуюся шаблонам в ее представлениях, принесла с собой одна только восемнадцатилетняя девочка. Эта куколка с большими глазами. Куколка из другой страны. — Ты не хочешь? — по-своему трактовала молчание Леты Джой. Она, сдерживая накатывающее отчаяние, снова гладила ее по груди, неспешно и томно, и Лета вдруг остановила ее руку. — Просто взять и улететь? — Я не хочу с тобой расставаться и не могу остаться здесь дольше из-за работы, — не скрывая сожаления, ответила Джет. — У меня очень много рабочих встреч в октябре. Отношения на расстоянии — это как-то не моя тема… Понимаешь? Что такого Лета не может оставить здесь? Что держит девочку в чужом городе, сбежавшую от родителей, работающую какой-то там официанткой? Да ничего. Джой была уверена в этом точно так же, как в своем намерении не улетать без нее. Она уже представляла, как переплетает их пальцы на подлокотнике кресла в самолёте, когда до ЛА остаются считанные часы. — Понимаю, — со смешком опустила взгляд Лета. Отпустила она и ее запястье, позволив длинным пальцам вольно гулять по телу. Джой неспешно обвела аккуратные ареолы на ее груди. — Отношения на расстоянии с тобой… Невозможная вещь. Джой склонила голову, и лёгкая усмешка на уголке губ застыла в ожидании. Утренний свет из панорамного окна падал на постель. Преломлялся на бархатистой коже ее девчонки. Джой почувствовала мягкое тепло в грудной клетке; определенно — неустанное бразильское солнце пыталось проникнуть в сердце, чтобы осветить его пламенем изнутри. — Если ты скажешь «да», я буду самым счастливым человеком на свете, — подмигнула ей Джой, не сводя с нее глаз, и Лета снова смутилась. Закусила нижнюю губу, в нерешительности уставившись на свои вытянутые ноги. Безупречные ноги. — Это клише, — тихо сказала она. — Это предложение. — Что? — Послушай, милая, я знаю, как тебе страшно, — она постаралась вложить в эти слова всю любовь, которая крошечным огоньком горела в ее груди, становясь все больше и больше с каждым проведенным с ней днем. Джой погладила ее по щеке, и Лета доверчиво прижалась к раскрытой ладони. — Другая страна, все новое, все будет совсем иначе… Но я серьезно. Я предлагаю тебе лететь в качестве моей невесты. Это не просто путешествие на несколько дней, я хочу обручиться с тобой… Лета задохнулась и рухнула обратно на подушку. Она смотрела в потолок, то шумно вдыхая, то выдыхая, и Джой, наблюдая за этим, закусила подушечку большого пальца. Она должна сказать «да». — Это из разряда «после того, что я с тобой сделала, я обязана на тебе жениться»? — уточнила она, тем самым вызвав у Джой неловкий смех. — Конечно, нет, — скорчила строгую гримасу она, решив, что, возможно, разговоры в шутливой форме даются ей проще… — Просто я искала себе в жены исключительно непорочную девственницу из Бразилии. А, стоп, ты же уже не девственница… — Как это ужасно звучит! Пошлячка, боже, какая ты пошлячка… — Я-то? — улыбнулась Джой и как-то слишком быстро оказалась рядом с ее лицом. Она чмокнула ее в нос, и Лета смешно поморщилась. Джет улыбалась ей вырванные из реальной жизни секунды, но потом улыбка сползла с ее губ, уступая место серьезности. Сердце, казалось, вот-вот остановится. Лета молчала чересчур долго, и Джой умоляюще прошептала: — Пожалуйста, милая. Полетели со мной. Я люблю тебя. Она заметила, как большие, темные, как дремучий лес, глаза Леты наполняются слезами. Густые ресницы влажнели так быстро, что она ничего не успевала понять. — Я тоже тебя люблю, — ее дрожащий голос стал чем-то лишним посреди горла. Коснулся личного, глубокого, скрытого от всех всю ее жизнь, и ком в горле Джет угрожающе зашевелился. — Но мне так страшно… Мне очень страшно, Джо. Ямочка между ключицей Леты порывисто дернулась. Джой опустилась и поцеловала ее в ключицу. — Все будет хорошо. Поверь мне, Лети, — туманно пробормотала Джет, понимая, что выиграла, и оставила ещё один отпечаток губ между напряженно вздымающимися грудями, еще один — вдоль линии живота. У Леты быстро сбилось дыхание, и Джой погладила ее бедра. На секунду она поднялась и сказала: — Я тебе обещаю. Джой накрыла лицо подушкой и истошно в нее завыла.***
В девять утра Джет уже вскочила с кровати. Она мучила себя дремотой последние несколько часов; уставший организм требовал сна, но взбудораженный мозг так и не дал ей нормально поспать. Спасительный эффект феназепама закончился. Джой висела на ниточке собственных нервов, всклокоченных, как после игр с котом, пока не решилась на ещё одну чертову таблетку. Она пообещала себе, что это последняя на ближайшие две недели. Теперь Джет сидела в большом белом кресле своего номера, как в трансе покачивая ногой. Все окна и балконные двери были открыты, и с территории отеля до нее то и дело доносились счастливые крики прыгающих в общий бассейн. Канонаду нескладных криков дополняла латинская музыка, под которую Лета когда-то танцевала ей самбу в «Рэдиссоне». Джой была уверена, что если она сейчас выглянет с балкона вниз, то запросто увидит смуглых девушек с размашистыми бедрами, которые зарабатывают себе чаевые танцем посдержаннее, чтобы не уронить напитки. Официантки. Джой хмыкнула и сгребла с журнального столика пачку сигарет. Дико хотелось курить, но ее мутило и без убойной порции дыма. Она ждала, пока ей принесут завтрак. И — ну, конечно же — скоро к ней в номер зашла одна из тех самых официанток, на которых Джет так опасалась смотреть с балкона. Очаровательная бразильянка в коротком платье, с бабочкой на шее и многообещающей улыбочкой — сексуализация женщин в профессиях, воочию! Джой велась на этот дешёвый трюк сколько себя помнила. Она с неизбежной откровенностью наблюдала за тем, как девчушка сервирует для нее стол. Изучающий взгляд голубых глаз скользил по резким изгибам, до боли напоминающих формы Леты. О, розовые лели́и в вазе, ну как же без них… Когда девчушка закончила, Джой протянула крупную купюру чаевых и бесцветно ей улыбнулась. После завтрака Джет снова устроилась в кресле и, переключив кондиционер на усиленное проветривание, закурила. Черная сигарета тлела медленно. Джой держала ее между зубами и неглубоко втягивала ментол и гвоздику, пока пепла на кончике не стало опасно много. Она считала успокаивающие тики часов на белоснежном рояле. До одиннадцати оставалось всего ничего, и когда заветные цифры, наконец, сменили другие, она набрала невольно вызубренный наизусть номер Рикки. — Alô? — Доброе утро, — в ответ на совсем юный девичий голос сказала Джой. Она поднялась на ноги и принялась ходить по комнате, больно щипая себя за плечо под шелковым халатом. — Это Рикки Цастро? — Да, — настороженно, — с кем я разговариваю? Джой сжала зубы. — Мое имя, возможно, ничего вам не скажет сейчас, — выдержанно ответила она, стараясь придать своему тону будничности, но сквозь пелену поддельного спокойствия она не понимала, получается ли. — Я хочу поговорить с вами о вашей сестре, Рикки. В трубке повисло напряжённое молчание. — Я не видела сестру девять лет. — Я знаю. — Кто вы ей такая? Вы знаете, где она? Что-то случилось? — Это не телефонный разговор, — выдохнула Джет. Плечо запекло, как от огня, когда она с садистским удовольствием провела по нему ногтями. — Я в Рио. Если вы позволите, я заеду и отвечу на все ваши вопросы на месте, — не своим голосом произнесла Джой, и Рикки снова замолчала. Джой прикрыла глаза. — Рикки, прошу… Не молчите. Я не пытаюсь с вами шутить. — Хорошо, давайте встретимся, но сначала скажите мне о Лете что-нибудь такое, чего о ней не может знать чужой человек, — требовательно выговорила Рикки с лёгким южным акцентом. — У нее, — Джой с трудом проглотила слово «был», — шрам внизу живота, ближе к правому бедру. В двенадцать лет ей сделали операцию по удалению кисты, какой-то безрукий дятел, — она нервно улыбнулась, цитируя слова Леты; в груди разлилось приятное тепло, и воспоминания градом посыпались ей на голову, — резал скальпелем, а не лазером. Ещё она бросает мокрое полотенце на кровать после душа и забывает повесить его сушиться… Она любит пить молочный коктейль по утрам, — ее голос дрожал, грозясь сорваться ко всем чертям, но Джой не могла заставить себя замолчать. Слезы застыли на ресницах, как вода на покрытом льдом поручне. — Добавляет в него клубнику и взбивает не больше одной минуты на второй скорости. Она сушит ягоды на подоконнике для своих чаев… Там есть ещё сушеные травы, и она обожает класть туда мяту. У нее ямочки на пояснице, такие очаровательные… Она рассказывала, как в пятнадцать лет она набила между ними смайлик и мама ругала её за это. А ещё… Ещё у нее аллергия на рыбу. Жуткая, — закивала сама себе Джой. — Последний раз ей обсыпало всю спину, и из-за этого мы не поехали… куда собирались. Простите. Слишком много. — Нет-нет, все в порядке, — всхлипнула в трубку Рикки, и Джой показалось, что она плачет. — Вы просто так говорите это… Так говорите, будто вы… не знаю, любите ее… — Я люблю ее, — тихо выдохнула Джет и слезы беглыми дорожками начертили блестящие линии на щеках. Она быстро вытерла их. Грудную клетку пробило чередой выстрелов. — Приезжайте быстрее. Рикки назвала адрес. Джой положила телефон на спинку дивана и, оперевшись на нее, заставила себя сделать глубокий вдох. Не помогло. Воздух в Рио-де-Жанейро целиком и полностью принадлежал ее милой куколке. Он пах ее волосами и кожей. Ее поцелуями и слезами. Воздух Рио методично пропитывал лёгкие болью, перед которой она давно сложила оружие.* * *
Кевин нашел в прокате самую неприметную для этих краев машину. Красный «Шевроле» заставил Джой брезгливо поморщиться прежде, чем она вжалась в жуткое заднее сиденье, обтянутое какой-то тряпичной дрянью. Ей казалось, что она сидит на помойке. Джет пристегнулась, касаясь ремня безопасности лишь кончиками пальцев, и с жутко высокомерным видом, как показалось Кевину, поправила свои светлые брюки от «Шанель». Примерно то же чувствовал и он, когда напяливал на себя шорты-похожие-на-трусы с розовыми цветами, да ещё и будучи на работе. Да, для Джой эта поездка была личной, но Кевин по-прежнему ее ассистент и он, боже, работает! Он вставил ключ в замок зажигания и завел двигатель. «Не-БМВ» — упс, ругательство — запыхтел, как вымотанный старик после километра рысцой. Джет кусала губы, видимо, сдерживая едкие комментарии. — Мисс Джет, — Кевин решил начать объясняться раньше, чем она его уволит, — ехать через фавелы на одном из шести «БМВ» во всей Бразилии крайне небезопасно. Если бы мы поехали на «БМВ», то пришлось бы нанимать охрану, а если бы наняли охрану… …то ему не пришлось бы одеваться, как прихвостень бразильского наркоторговца. — Хватит, — с каменным выражением прервала его Джет. — По-моему, я ничего тебе не сказала. — Сказали, просто не вслух, — возразил Кевин и открыл окна. Окна не были тонированными, и солнце шпарило так, словно они на сковородке, а не в машине. Он попытался разобраться, где здесь кондиционер, но не нашел… — Мысли мои читаешь? — язвительно поинтересовалась она. — Думаешь, я дура и не понимаю, что мы едем в грёбаные фавелы? — Кхм, — тактично прокашлялся в кулак Кевин, — мы едем не «в», а «через». — Что-то ты разумничался сегодня… Кевин поправил очки, аккуратно выруливая на дорогу. Навигатор оптимистично прогнозировал дорогу длиной в двадцать минут, но ехать от центра было явно дольше. Хоть до начала карнавалов ещё несколько месяцев, на улицах все равно толпилась целая куча народа, и машин насобиралось ничуть не меньше. Они застряли в пробке уже через восемь минут пути. Джой смотрела прямо перед собой, и ее лицо с каждой минутой ожидания становилось все недовольнее. Кевин вспотел под этим жутким, пристальным взглядом, и вряд ли жару можно было в этом винить. — Воды хотите? — Нет, — отозвалась Джет. — Так где, ты говоришь, они живут? Не на помойке? — На окраине, мисс Джет. Это не помойка. Они живут в трейлерном парке. — Я знаю, что в трейлере, но помойка и трейлерный парк — это почти одно и то же. — Он довольно цивилизованный. — Да? — удивленно вздернула брови Джой. — Хочешь сказать, те, кто там живут, типа, даже работают? — Да, мисс Джет. — Тогда что среди работающих людей делает рэпер? — намекая на мужа Рикки, спросила Джет. Кевин обронил лёгкий смешок. Вдруг Джой посерьёзнела и сказала: — Знаешь, я думаю, они плохо живут. Эмили сказала, что у этого бездельника Цастро два займа на пять и восемь тысяч долларов в мелких конторках, а мать Леты моет полы в офисе. — А Рикки? — Непонятно, — она покачала головой и, будто бы ей на грудь положили булыжник, вздохнула и посмотрела на Кевина в зеркало заднего вида. Она сняла очки, когда садилась в машину, и теперь ее глаза напомнили Кевину, каким тоскливым может быть взгляд железной леди автомобильного бизнеса. — Кевин, скажи… Будь ты на месте Рикки, что бы ты чувствовал? Не видеть свою сестру девять лет, не знать, что с ней… А потом услышать, что она застрелилась. Что человек, который рассказывает тебе об этом, не уберёг ее. Не спас. — Я был бы убит горем, — честно ответил Кевин и нажал на газ, когда пробка, наконец, начала рассеиваться. — Несомненно. Но девять лет — немалый срок, люди привыкают жить друг без друга. Думаю, я бы легче принял то, что она добровольно покинула этот мир, чем разрушенную иллюзию того, что я в нем не один. Нам всем нужна поддержка, мисс Джет, — кивнул он, взглянув на изогнутые в слабой улыбке губы Джой. — Поддержите Рикки, а она поможет пережить это вам.* * *
У Рейны всё валилось из рук. Падало так, словно магнитилось к полу, а в ладонях у нее — несколько больших дыр. — Мисс Ривера, вам надо отдохнуть, — с плохо скрываемой жалостью покачал головой Адам, весь в краске и поту, постоянно забывающий, что ее не надо называть мисс Риверой, что она никакая не мисс Ривера, а просто Рейна; он был главным рабочим в ее скоро новой «Тыкве», они неплохо сдружились на почве общего мнения «душевно значит вручную» и теперь Адам считал, что вправе жалеть ее. Рей и так сегодня почти весь день отсутствовала: она взяла такси и поехала в «Деко» за декором, абсолютно сознательно оставив карту Джой где-то во внутреннем кармане своей сумки, дома на вешалке. Она по-прежнему чувствовала себя некомфортно от этой ее «заботы», потому что до сих пор не могла ничего предложить взамен… Джой еще и улетела куда-то. Не сказала куда. Рейне никто не делал таких дорогих подарков. Первые дни в ее голове ещё были живы высокопарные слова Джет о заботе и бабушкины наставления о том, что языки любви у всех разные, а теперь Рейна смотрела в зеркало и видела шлюху-содержанку. Только шлюхи обычно ещё трахаются… Наверное, короткий выпад пьяной Джет, вставшей на колени между ее разведенных ног, нельзя было всчитывать в их отсутствующую сексуальную жизнь. — Если девушка сделает тебе минет и на этом всё закончится, ты будешь считать, что вы переспали? — спросила Рейна, повернув голову к замеревшему с кистью в руке Адаму. — Э-э… — он, кажется, побелел. Рей сначала не поняла, почему он застыл и перестал красить стену, а потом засмеялась. — Ничего личного, просто думаю о своем. — Ну тогда, пожалуй, нет… — поджал губы Адам и продолжил работать. Справедливо. Через десять минут у Рей завибрировал телефон в заднем кармане комбинезона, и она, сняв перчатки, вытащила его. Джой односложно отписала ей, что все хорошо, но она сейчас занята. Рейна грустно улыбнулась в экран. Открыла ее фото на аватарке. Костюм, серьёзный взгляд, граничащий с острой строгостью, и сложенные на груди руки… Ха, ну да. Рей хмыкнула, предположив, что именно с таким выражением Джой отправляла ей последнее сообщение. У нее что-то происходило. Что-то происходило в этом идиотском, поспешном полете, о котором Джой сказала ей в тот же день, когда собиралась лететь. Рейна прожигала ее фотографию неотрывным взглядом, таким внимательным, будто бы могла что-то там разглядеть. Разгадать загадку. Понять, что она чувствует, находясь так далеко от нее. Джой почти ничего не рассказывала ей, и у Рей от этого тараканы в голове бились в конвульсиях. Фантазировали, мерзкие насекомые, что у Джет есть любовница в другой стране, и ещё двойное гражданство, и ребенок, нет, два ребёнка… Бред. Это же бред, правда? Когда Джой не убеждала ее в обратном, глядя на Рей своими бездонными голубыми глазами, она начинала сомневаться в каждом ее жесте. Искать чёртовы скрытые смыслы… Глупая дурочка. Но после их последнего разговора по телефону у нее все ещё скреблись когтями кошки под ребрами. Они царапали и кусались. Джой разговаривала с ней так, будто бы она ведёт переговоры, в своей этой ужасно важной, деловой манере, которая определенно предназначалась кому-нибудь другому, кому-то чужому… Рейна замёрзла от ее тона, а Джой ни разу за те десять несчастных минут не назвала ее «Рей». До этого Рейна никогда не думала, что ей может быть обидно от того, что ее имя не сокращают. — Ладно, Адам, твоя взяла, — улыбнулась она ему, снимая фартук. — На сегодня хватит. Ты тоже иди пораньше. Воскресенье же. — Спасибо, мисс Ривера. Отдыхайте. Удачи вам. А удача, несмотря на бесячее «вы» и «мисс Ривера», ей сегодня понадобится. Она, переодевшись в лёгкое платье, вышла на оживленную улицу. Проходная — неудобно тем, что, выходя из кофейни, высок риск налететь на прохожих, но от мысли, что «Тыква» станет узнаваемой, у Рейны в животе предвкушающе трепетало волнение. Маленькие цветные крылышки. Как у внутренних бабочек, когда влюбляешься. И всё-таки новая кофейня — большой шаг, который она сделала только благодаря Джой. Это слишком много значило для нее, и Рей боялась, что Джой не осознавала, насколько много на самом деле… Она же ведь говорила правду? Заботиться о ком-то — это знать, что именно человеку важно. Да, конечно же, она знала! Иначе и быть не может. Джет ведь могла бы и просто какие-нибудь бесполезные туфли ей подарить, или платье, или что там ещё дарят шлюхам-содержанкам? Рейна глянула на время в экране и попыталась отвлечься. Аврил с Джастином уже вернулись, и вчера Аврил согласилась, наконец-то, спокойно всё обсудить. Рей великодушно не упомянула вонючего козла Сетфорда, хотя один Господь Бог знает, чего ей это стоило, а Аврил вернула себе такую удобную для Рей кротость… Так всегда случалось у них: и в школе, и в работе, и просто в жизни; их дружба походила на бамбуковую шпалеру, которая хоть и кренилась иногда, быть может, даже трескалась кое-где, но в конечном итоге все можно было поправить. Как ни крути, основные опоры оставались в порядке. В детстве Рей часто размышляла о метафорах, и со временем дошла до вечной теперь истины в своей жизни; она как раз таки была об этом. Отношения с людьми — поддерживающие конструкции, на которых вьются изумрудные побеги плюща. Сначала вы эти конструкции возводите, затем — сажаете чёртов плющ, подвязываете, поливаете, выращиваете… Укрепляете опоры, когда листьев становится слишком много. Чините их, когда они лопают от нагрузки, или ломаются от вихрей и ураганов. И Рей точно знала: пока вы обе считаете нужным трудиться над этим, вы остаетесь близкими. Рейна слишком часто пыталась строить опоры с теми, кому это было совсем не нужно, а в одиночестве — ещё одна вещь, которую она выучила, — с двойным масштабом не справиться. С Аврил за семнадцать лет дружбы им оставалось лишь чинить, а вот с Джой – ещё долго сажать этот грёбаный, дикий плющ... Рейна прочитала осветившее экран сообщение: Джой, [16:07]: И, кстати, прости меня за вчера, я не в духе в этом полёте… Надеюсь, ты не обижаешься. У меня много дел, поболтаем уже в ЛА? Пожалуйста, Рей, не думай, что я забыла о тебе. Надеюсь, ты неплохо проводишь вечер и ведёшь себя хорошо… правда? :) Она перечитала несколько раз. Вздох облегчения вытеснил скопившийся в лёгких груз из песка и глухих сомнений. Лёгкий вечерний ветер гладил улыбку Рейны, как кистью для пастельных красок. Она с трудом сбежала от ручной собачки-водителя Джой, которому было велено возить ее куда душе вздумается, и теперь эта свобода от душной поездки на авто казалась ей ещё приятнее. Аврил снимала квартиру недалеко отсюда; все эти минуты Рейна шла, оглядываясь на любимый шумный город, на светящиеся вывески, на людей с мороженым и банками колы. Она любовалась давно привычными видами так, словно она тут впервые за долгое время, и мысленно отвечала Джой на ее сообщение. Она так увлеклась тем, что могла бы сказать, что так ничего и не отписала. Спокойствие, как ручей из Долины, где она провела все свое детство, разливалось по венам, заполняя ее от стоп в блестящих босоножках и до самой макушки чуть розоватых волос. Этим вечером, седьмого августа, Рей казалось, что жизнь ее налаживается и что всё отныне будет в порядке. Она даже зашла в «Симпл Вайн», чтобы купить для них с Аврил бутылку ее любимого белого «Шардоне», но кто же знал, что дурацкое, кислое «Шардоне» скоро разобьётся о голову Сетфорда? В шестнадцать двадцать три Рейна, улыбаясь, вышла из «Симпл Вайна». В шестнадцать тридцать пять Аврил с кровоподтеком на щеке рыдала, как безумная, и несколько врачей кружили над гнусным Сетфордом, который валялся на полу, как мерзкая бычья туша. На секунду Рей стало жаль, что она не убила его. А в следующую, в долбаных шестнадцать тридцать шесть, на ее руки надели наручники.***
Джой долго решалась выйти из машины. Написала Рейне сообщение. Вытерла солнцезащитные очки, которые не собиралась надевать. Поправила лёгкую розовую помаду. В жутком салоне «Шевроле» нестерпимо хотелось раствориться, представив себя кристаликом сахара в кипятке. Наконец, после очередного покашливания Кевина в кулак, она отстегнула ремень безопасности. Ударить в грязь лицом перед собственным секретарем было бы позорной вершиной всех ее крахов. Джой с поднимающейся паникой внутри поняла, что, наверное, переоценила свои силы… Если ее дрожь не заглушал даже феназепам… Хотя, она проглотила всего одну штучку, может быть, стоит выпить ещё одну, и тогда всё… Боже, о чем она думает. Нет, ни в коем случае. Ей нельзя. Хватит. Джой открыла тусклую красную дверь и вышагнула из «Шевроле». Руки вспотели, и она, сжав челюсти, будто бы ей это помогало, потерла друг о друга ладони. Кевин припарковался чуть поодаль от входа в импровизированный на бразильский манер трейлерный парк; на парковке стояло ещё с десяток таких же дерьмовых машин. Ровная аллейка, по которой она шла, почти не чувствуя собственных ног, выглядела сносно, если не считать сплошь и рядом разбросанных фантиков, бутылок и окурков, которые не влезли в переполненный бак. Вход в парк начинался с торжественной надписи на португальском поверх разваленной арки. Деревья ограждали несколько убогих жилищ на колесах, как и странный забор, и всё это дикое сочетание мусора, праздника и лесных элементов казалось Джет отрывком из сюрреалистичных картин. Как лес посреди асфальтной дороги. Разве такое бывает? Она оглянулась на магазинчик, вырванный из прошлого века. Далеко за ним возвышались голубые горы, а справа змеёй удалялась пустая трасса. Эта окраина была будто бы одичавшей. Далёкой. Джой лишь издали заметила пару человек: они ели мороженое и держались за руки. Сердце лихорадочно стучало в висках, когда она приблизилась к нужному номеру. Каждый фургон отличался от соседнего настолько, что сразу стало понятно, что правительство Рио не имеет никакого отношения к этому месту и что тут, на отшибе, люди просто собрались и соорудили для своих передвижных домов что-то наподобие, как в США, но в то же время очень от этого понятия далекое. На узкой дорожке между трейлерами было зябко — солнце не попадало на нее из-за пышных ореховых листьев, и Джой поежилась, словно ей и вправду стало холодно. Но ей ни черта не было холодно. Ей было дурно от того, что она вообще тут явилась. В этом месте кто-то живёт?.. — Oi Ola! — раздалось за ее спиной, почти писклявое. Джой вздрогнула и обернулась. Из соседнего фургона вышла грузная, старая женщина в красном платье. Она приветливо улыбнулась ей. — Рикки говорит, — на ломаном английском произнесла она, — что вы придёте… Она сейчас будет. Джет изобразила улыбку и благодарно кивнула женщине. Та заскочила в свой трейлер и тут же вернулась назад с огромной тарелкой… Печенья?.. Какие-то квадратные коричневые пластинки. Женщина покачала головой и обвела свою фигуру свободной рукой, а затем тыкнула в Джой: — Comer biscoitos, — сказала она и снова покачала головой. — Você é muito magro… Джет догадывалась, что она сказала, но есть протянутое печенье или что это вообще такое она точно не собиралась. Это нечто выглядело, как мыльные карточки, нарезанные в тарелку канцелярским ножом… — Alita! Vocě novamente para o seu! — голос, который Джой уже слышала сегодня по телефону, приклеил ее к этой дорожке. Судя по тону, она о чем-то пошутила; этот голос, на который Джет опасалась оборачиваться от соседки в красном платье, явно привнес кусочек жизнерадостности в унылую трейлерную пустыню. — Привет, простите, что сразу не вышла… Я Рикки. Джой придется на нее посмотреть. Она сделала глубокий вдох и развернулась на сто восемьдесят. И забыла, как дышать. Сердце, как камень, с грохотом рухнуло вниз. Возле потасканного фургона стояла совсем юная девочка, которой, не зная, можно было дать не больше шестнадцати (и ей-то двадцать один?), и ее округлившийся живот смотрелся на ней, словно это — спектакль. Она просто играет в театре. Просто играет… Джой неорывно смотрела на него. На этот чёртов живот. На беременный, мать его, живот! Вместе с судорожным вдохом на Джет накатила непроглядная волна злости на Эмили, вещающую ей о «сюрпризе». Сука. Джой не могла выдавить из перехватившего дыхание горла ни единого слова. — О, я вижу, вы удивлены, — с разряжающим повисшую тишину смехом сказала Рикки. Джет посмотрела на нее с умоляющей надеждой, желая услышать что-то про увлечение актерским мастерством, но этого, конечно же, не случилось. Кудрявая латинка, маленькая и милая, но почти не похожая на Лету; Рикки положила ладонь на свой живот. — Все в порядке. Я готова вас слушать. Точнее, мы готовы. Так как вас зовут? Проходите, пожалуйста. Зовут?.. Ах, так смешно… Будто бы Джой помнила свое имя.