Если будешь стрелять, то,
пожалуйста,
целься в голову – моё сердце уже не пробить ни единым выстрелом.
— Ее больше нет, да? Это было первое, что спросила Рикки, когда они оказались в трейлере. В непривычно холодном для Рио трейлере. Наверняка, если бы Кевин вошёл сюда в шортах, он бы замёрз. Крошечное пространство, где справа — кухня, а слева два кресла с круглым столом в середине. За мебелью, слишком миниатюрной и словно мультяшной, Джой заметила странную цветную шторку и подумала, что за ней, должно быть, кровать… Она вяло оглядывалась вокруг, помня, что Рикки предложила ей сесть за этот самый круглый стол; на нем стояли фрукты, и Джой мутило, когда она представляла, насколько они тут сладкие. Джой пыталась нащупать пуговицы своего пиджака, забыв, что на ней нет никакого, черт возьми, пиджака. Белая рубашка вольно висела на ней, и маленькие пуговки вовсе не успокаивали нервную дрожь, пробирающую до костей. Пальцы, запястья, наконец, между ребер и в горле; кровь, снабжающая их, истерически волновалась внутри, как море на грани шторма. Рикки терпеливо ждала. Смотрела на нее, чуть склонив кудрявую голову. Джой тоже разглядывала Рикки: маленькая девочка, оранжевое платье, кольцо на безымянном и… Господи, этот живот. Вообще-то Джой профессионально играла в «притворимся-что-все-в-порядке». Всю свою жизнь, где бы она ни была, ей приходилось в это играть. Она долго училась, но результаты не заставили себя ждать: уже в пятнадцать, когда она потеряла своего самого близкого человека, Джет делала вид, что ее это нисколечко не задело. Отец всегда говорил ей, что это хороший навык. На работе — незаменим, иначе тебя съедят вилкой для десерта, по кусочку, но съедят; так всегда поступают, и тем, кто играть в безразличие не способен, просто пишут некролог в мире большого бизнеса. В семье — очень нужен, потому что в семье вы должны быть друг другу полезны, а не бесцельно рыдать в плечо. Джой было известно, как хорошо работает эта игра, но с Летой, когда уже все у них держалось на волоске, она узнала, что, если люди заигрываются, люди ломаются. Как нить лопается, если тянуть ее слишком сильно. Как веревка трескается, если груз на ее конце превышает норму. Как карандаш превращается в два, когда ты гнешь его, смотря в стену. И в этом фургоне она чувствовала себя этим карандашом. Сломанной, треснутой и деленной на два. Она села напротив Рикки, и у нее дрогнули губы. Джой ничего не собиралась скрывать. Все речи, отрепетированные и проговоренные, сгорели в одну секунду. — Да, — ответила Джой и апатично моргнула, глядя прямо в смуглое личико. В груди было пусто, словно она умерла. — Я поняла это. Сразу же, — бесцветно кивнула Рикки. — Если бы Лета была жива, она бы сама приехала. Я знаю. Она бы приехала, и мы бы поговорили обо всем. Если бы она только могла… — пробормотала она, растерянно качая головой. — Она бы точно приехала. Горло сдавило склизкими щупальцами, и Джой улыбнулась ей одними губами, гипнотизируя Рикки слезливым взглядом. Улыбка без улыбки, застывшая и жуткая, остановила вольно витающую прохладу. Рикки сглотнула и коснулась шеи, будто бы ей стало жарко. О беременных женщинах (девочках?) Джой знала не так уж много, и одно из знаний предостерегало ее выворачивать на них кисель из боли, волнений и жутких подробностей. Но разве у Джет был выбор? Она не могла придумать для нее радужную историю, где всё хорошо. Ничего не хорошо, и Рикки, беременная или нет, должна теперь это знать… Джой ни с кем не говорила о своей милой куколке с тех пор, как похоронила ее. Она оставила Лету одну на кладбище среди других мертвецов. Все, что Джой вспоминала о ней, стоя над именем «Лета Мендес» на холодном гранитном камне, было ее проклятием и сокровищем. Кто мог бы понять ее? Кто? Может, Роуз, которая любит Али, ни капельки не похожую на Лету? Роуз, у которой в отношениях все хорошо? Может, Аксель? Влюбленная в нее Аксель — забавная штука; или, скажем, чокнутая Эмили, не способная понять этого ни за что на свете, или ноунейм из любого бара, который скажет то же, что и все остальные? Никто не знал Лету так, как Джой, из всех этих людей. Они считали, что Джой нуждается в словах «ты не виновата», но она в них никогда не нуждалась. Пустые слова. Заплесневелые. — Что случилось с Лети? — довольно твердо для своего милого личика спросила Рикки. Джой до крови прокусила губу, желая верить, что незаметно. Лёгкий сквозняк от открытых окон прошёлся по ее ногам. Тишина стояла такая, что Джет невольно услышала эхо выстрела, ударившего в висок. Ударившего, а не пробившего. Как бы ей хотелось, чтобы так было. Перед глазами Джой возник виновник выстрела; фантомный призрак, которого Джет часто сжимала в руке, как ее научили в шестнадцать. Австрийский «Глок». Стойка, высокий хват, Джой, запомни, пистолет должен находиться на одной линии с осью предплечья… Да, так правильно, девятый калибр — самый лучший, австрийские пистолеты — крепкие, и держать их нужно настолько сильно, насколько можешь, это тебе не игрушка. Смотри обоими глазами. Не спи, Джой. Запоминай: чем медленней двигается спусковой крючок, тем точнее будет выстрел. Не смей дёргаться. Стреляй уверенно, даже если ты нихрена не уверена. «Глок 122» ей подарили на день рождения. Джой хранила его в сейфе. Он казался ей произведением искусства: неубиваемая сталь с покрытой золотом рукояткой. На нем выгравировали ее инициалы. «J.J.» были залиты уже свернувшейся кровью, когда Джой вошла в ту гримёрку. — Она… — Джой сглотнула. — Взяла пистолет из моего сейфа. Она взяла его и… — Боже… Рикки не выглядела удивленной или шокированной. Она, как ни странно, дышала глубоко и размеренно, и Джой следовало бы поучиться у нее самообладанию. Девочка уронила взгляд на свои руки, деловито сложенные на деревянной столешнице. Они долго молчали. Тишина стала почти осязаемой, третьей лишней в их разговоре. Серой вязкостью опустилась на плечи. — Спасибо, что сказала как есть, — вдруг тихо произнесла Рикки, не глядя на Джой. Усмехнулась почти цинично: — Люблю горькую правду. Джой кивнула, будто бы понимает, и Рикки вскинула на Джет требовательный взгляд. В нем проскользнуло что-то знакомое. — Расскажи мне о ней. — Лучше спрашивай, — ответила она; без брони, оказывается, так легко. Джой совсем не притворялась, впервые за долгое время, готовая говорить обо всем. Открыть все секреты. Вывернуть на эту девочку груз, который собирала девять лет, по пылинке и по крошечным осколкам стекла, чтобы в конечном итоге иметь целую чертову инсталляцию в голове. — Есть выпить? Я себя переоценила. Это произошло больше двух с половиной лет назад, а я все ещё тряпка. Видела бы это Лета… — Так давно, — тихо сказала она. — Лéти… Получается, в двадцать четыре. — Да. — Есть водка. — Дай. Рикки встала (как-то слишком легко для своего груза), открыла скрипящий шкафчик над плитой и плеснула в стакан прозрачной жидкости из графина. Она открыла морозилку, собираясь разбавить водку льдом, но Джой жестом попросила не делать этого. Разбавленная водка — плохая примета, как и разбавленный виски, как и джин, как бренди и ещё там что-нибудь крепкое. Чёртовы зависимости. Грязь, от которой становилось легче, ненадолго, но легче; это походило на местную анестезию — колют, чтобы ты не орала, пока тебе аккуратненько вскрывают гнойник. Теплая бразильская водка напоминала вкусом испортившийся спирт, но Джой выпила. Лёгкие обдало жаром, и дыхание стало скользить по легким свободнее. — Я вижу, что ты из США, — сообразительная девочка! Джой, не отрываясь, изучала ее, как музейный экспонат, а Рикки лишь изредка сталкивалась с ней беглым глаза в глаза. — Где именно вы жили? Я была пару раз в Штатах… Не почувствовала, что Лета тоже может быть там. Я всё это время думала, что она где-то в Австралии. Не знаю, почему… Она всегда грезила о дорожной романтике, тихом пригороде и спокойной жизни, а для меня Австралия олицетворяет что-то такое. — В ЛА, — кивнула Джой, сжимая ткань брюк. О дорожной романтике. — Не было спокойной жизни. В Лос-Анджелесе ее вообще быть не может… — Вы были вместе с ее восемнадцати? Расскажи мне, как это получилось… Я не против таких отношений, но я никогда не думала, что моя Лета влюбится в женщину. Та Лета, которую я знала, хотела выйти замуж и родить троих детей. Она, — слабо улыбнулась Рикки, положив ладонь на живот, — собиралась учить их танцевать. Горло у Джой грозилось разорваться от рвущегося наружу истерического смеха. И она рассмеялась — так громко и искренне, что этот смех пронзил тишину ледяными искрами. На глазах уже выступили слезы, а она все не могла запереть чёртов смех на замок. Долбаные замки срывались и с грохотом падали вниз. Рикки поежилась. Джой вытерла слезы, все ещё хохоча, как умалишенная; дико хотелось курить, но она помнила, что здесь нельзя. — Прости… — почти простонала Джой. Она с вымученным рыком, вырванным, как из триллера, провела ладонями по лицу. — Я совсем ей не подходила, Рикки. Если Лета правда мечтала о пригороде, детях и всем таком… Она не должна была выбирать меня. Я не должна была держать её. Совсем не гожусь для этого… Я совсем не гожусь… Джет отчаянно качала головой, желая вжаться в собственные ладони сильнее. Раствориться в них, чтобы никогда больше не видеть чёртов мир. Не видеть Рикки. Не видеть детей, танцующих самбу. Неожиданно теплая ладонь легла поверх ее пальцев, отнимая их от лица. Джой смотрела на Рикки воспаленными глазами, в которых с лёгкостью можно было отыскать брошенного котенка; она смотрела на жёсткое смирение в лице Рикки, будто бы удивлённая тем, что она все еще здесь. Впервые за их встречу эта девочка показалась Джой взрослой. Рикки не составляло труда чуть перегнуться через маленький стол. Она погладила Джет по волосам, словно они были знакомы целую вечность. — Я понимаю, — тихо сказала Рикки. И все? «Я понимаю». — Я любила её, — прошептала Джет. Скрипучая боль пропитала дрожащий голос. Выстрелы один за другим чудились где-то в глубокой памяти. Грёбаный «Глок» и грёбаные «J.J.». Рикки кивнула. — Думаю, если Лети решилась оказаться с тобой в Лос-Анджелесе, она тоже сильно тебя любила. — Прости, Рикки, — всхлипнула она, задержав дыхание. На нее двигалась дамба с водой; со слезами, колючими, как пригоршня гвоздей, и Джо удерживала их из последних сил. — Я должна была заботиться о ней. Должна была спасти её… Мне так жаль… В темных глазах напротив тоже блеснули слезы. Рикки крепко сжала ее пальцы в своих. Они сомкнулись в середине стола, и Джет видела, как позорно они дрожат. — Мама нам всегда говорила, что нужно жить несмотря ни на что, но если она не хотела жить… Никто бы ничего не сделал. Никто, — убеждённо покачала головой Рикки. — Лети так решила. Если я не могу ее обнять, значит, я буду хотя бы уважать ее решения. Ты ни в чем не виновата. Что бы у вас ни происходило, всегда есть выбор. — Нет, — она судорожно втянула воздух, — я должна была… — горло снова перехватило, и слезы водопадом потекли по щекам. Они казались такими горячими, что обжигали кожу не хуже сумасшедшего южного солнца. Внутри рвались нити, срывались цепи с заколоченных сундуков в памяти; внутри стоял грохот и гул воды, и Джой, натянутая, как струна, слушала, как в груди все ломается. — Я так скучаю по ней… — Я тоже, — глухо сказала Рикки. — Я тоже.* * *
— Ещё раз, мисс Ривера. Я настоятельно рекомендую вам ответить, не используя в ответе нецензурные выражения. Что вы увидели, когда вошли в квартиру? — Этот конченый урод… — Мисс Ривера, я прошу вас. — Да хорошо! — сердито воскликнула Рейна. — Не перебивайте меня! Слушайте! Этот долбаный гандон пытался изнасиловать мою подругу! Я вошла в ебучую квартиру и первым делом услышала «не трогайте меня», а потом увидела, как эта рухлядь стаскивает с Аврил рубашку! Что мне надо было делать? А, что?! Какого черта я сижу здесь, а он нет?! Где он? Я надеюсь, он сдох, да? Офицер медленно выдохнул. На щеках, покрытых лёгкой щетиной, заходили напряжённые желваки. Он сидел тут уже второй час, пытаясь понять, что случилось, и задокументировать ход событий, но излишняя эмоциональность, бьющая из бойкой девчонки фонтаном огненных обелисков, никак ему в этом не помогала. Офицер Риджесон в одно движение стер выступивший на лбу пот. — У Ричарда Сетфорда сотрясение мозга, — сказал он, отодвинув планшет с протоколом допроса подальше. Нахрен. — Предварительно, повреждение средней тяжести. Даже если вы совершили это с благим намерением защитить подругу, мисс Ривера, его сотрясение играет против вас. Тем более, что это уже не первый случай. Коллин Джексон… Помнится, вы сломали ему нос, так, мисс Ривера? — Он заслужил, — сквозь зубы ответила она. — Разумеется, — кивнул Риджесон и поправил фуражку. Хлебнул кофе, пытаясь забыть, что сидит в участке вторые сутки. — Мы стараемся разобраться. Пожалуйста, помогите мне. Расскажите все по порядку. — Вы видели кровоподтёк на лице Аврил? — исподлобья глядя на него, спросила Рейна. — Что ещё вам надо от меня? Это вынужденная мера. Я что, по-вашему, должна была стоять и смотреть, как какое-то озабоченное животное насилует мою подругу? Так? Да, так, офицер? — Здесь не существует «так» или «не так», мисс Ривера, у нас есть либо правда, либо ложь. Не для официальщины будет сказано, но вам совершенно точно грозит штраф и так, навскидку, шесть месяцев тюрьмы. Это серьезно. Никто не видел попытку изнасилования, но половина соседей увидели, как вы стоите над Ричардом Сетфордом с битым горлышком от бутылки. Мы будем разбираться, мисс Ривера, я хочу вам помочь. Но помните, пожалуйста, ещё кое-что, прежде чем снова мне ответите: у Ричарда Сетфорда безупречная репутация, именитый адвокат и несколько свидетелей, а у вас привод за избиение, эмоции и плачущая подруга, которая ничего внятно не может сказать, потому что, очевидно, находится в состоянии шока. Вы понимаете? Рейна помрачнела. Она откинулась на стуле и сжала подлокотники изо всех сил, что нашла в своих трясущихся от гнева руках. — Вы хотите сказать, что я в жопе? Офицер сдержал порыв взвыть на ещё не взошедшее полнолуние. Риджесон вздохнул. Без лишних слов. — Да, мисс Ривера, — просто подтвердил он. — Вы в жопе. Он надеялся, что этого никто не услышал.* * *
Лить слезы слишком долго не удалось. Они закончились быстрее, чем Джой хотелось, и тогда, умывшись, она уселась прямо на ступени фургона. Закурила она почти с чистой совестью. Рикки сидела дальше, ветер веял на юг, все складывалось неплохо. Где-то в мрачной тени над высокими, нависающими над трейлерами деревьями, закаркало воронье. В груди вместо булыжника теперь поселилась огромная, зияющая дыра. Пасть с зубьями, как у чертова крокодила, она была жадной и ненасытной. И как ни странно, только с этой пастью в груди Джой смогла рассказать Рикки то, что ее интересовало. Кратко, не вдаваясь в подробности; Джет даже осталась бы довольна собой, если бы не слезы перед девочкой, которой вообще-то она приехала озвучивать хреновые новости, а не наоборот. Рикки держалась стойко. Джой показалось, что она стоит на ногах твёрже, чем сама Джет. За разговором, уже без слёз и позорных истерик, утекло почти три часа. Они говорили о Лете. Много, почти задыхаясь потоком слов, вспоминали, что ей нравилось, а что приводило в бешенство, каким любимым цветом она украшала комнату в подростковом, а в какой любила одеваться в двадцать два. Рикки рассказывала что-то совсем нелепое, забавное, например, что в детстве Лета обожала есть финики только с арахисовой пастой и всем рассказывала, что на ингредиенты по отдельности у нее аллергия, но Джой помнила, что, будучи взрослой, она терпеть не могла ни финики, ни арахис. А как-то раз — вспоминала с улыбкой Джой — Лета сжалилась и накормила соседского кота гранолой, и с тех пор он таскался за ней, как за хозяйкой, а их соседка с ума сходила от ревности. Кот умудрялся прошмыгнуть мимо, как только открывалась дверь, и сидел под дверью их апартаментов, громко мяукая, пока Лета не появлялась в его поле зрения. — Да, когда мы жили в нашем предыдущем доме, за ней тоже все соседские животные таскались, — улыбнулась Рикки, вытягивая ноги. Она сидела на скамейке за самодельным уличным столиком. Бразилия и подходила ей, и нет; Джой не ожидала, что у Леты будет такая спокойная сестра. — Она находила ключи к их сердцам… Вообще ко всем. Ни слова о том, почему Лета сбежала из дома. Ни слова о том, что она была проституткой в Лос-Анджелесе. Ни слова о трёх неделях в «Рэдиссоне», любви с первого взгляда, о скоропостижных решениях и страсти, которая оказалась столь сильной, что поглотила собой все остальное. Ни слова о боли, что Джой причиняла ей, о том ударе, об изнасиловании Кэролин. Ничего не было, всё будто бы рассеялось. Перестало быть важным тут, в этом месте, где, возможно, Лете было бы лучше. Где, возможно, она вышла бы замуж, родила бы троих детей и учила их самбе. Она никогда не говорила, что хочет детей. Джет выпускала эти мысли в небо вместе с дымом. Черт, боже, она сидит на ступенях трейлера на отшибе Рио, кто бы мог подумать, что здесь ей может стать легче… И кто бы мог подумать, что именно в этом месте хоть немного слёз из ее переполненных запасов все-таки смогут найти выход? Да, позорно, некрасиво, неуместно, но все же ей полегчало. Рикки никому не расскажет, а если и расскажет, то наплевать — Джой об этом никогда не узнает. Она посмотрела на девочку, вставляя в зубы новую сигарету. В трейлерном парке было подозрительно тихо. Где ее мать и муж Джет спрашивать не стала. В этот вечер много важного пронеслось мимо них, как тень скоростного поезда, и сколько бы они ни говорили, Джой чувствовала, что этого недостаточно. Рикки будто бы прочла ее мысли, а может, просто думала точно также. — Я хочу увидеть могилу Леты, — сказала она и глубоко вздохнула, заставив Джет замереть с сигаретой у рта. — В Лос-Анджелесе, так? — Так, — подтвердила Джой и кивнула на ее живот. — Когда тебе?.. — Ещё есть около трёх недель. Уже скоро, но я хочу побыть с сестрой до рождения ребенка. Потом я не знаю, когда получится… — ответила она и поморщилась так, будто бы дальше ее ждала страшная неизвестность. — На когда у тебя билет обратно? — Билет? — вскинула брови она, а потом вспомнила, что Рикки не знает; Джой криво усмехнулась, гадая, почему с этой девочкой ей было легче откровенничать, чем с собственной сестрой или даже Рей. — Я улетаю сегодня ночью, если хочешь, можешь лететь со мной. Билет не нужен, только документы. Это частный самолёт. — Частный самолёт? — удивилась Рикки. — У тебя есть частный самолёт? — Нет, я его арендую. Нет смысла покупать и содержать самолёт, я редко бываю за пределами Штатов. Для их пределов вполне годится обычный вертолёт. — Обычный вертолёт? Боже, ты что, шутишь? Ты так говоришь об этом, как будто мы обсуждаем покупку молока в супермаркете! — Я не шучу, — ответила Джой. — Решай, летишь со мной или нет. Нам ещё есть что обсудить… кажется. — Лечу, — уверенно заявила Рикки. — Ты какая-нибудь серьезная бизнесвумен, да? Я сразу об этом подумала, но не представляла, в каком масштабе… Хотя я и сейчас не очень-то представляю. Лета не особо грезила богатством и частными самолётами. — Я знаю, — она горько усмехнулась. — Так насколько всё серьёзно? — Слышала что-нибудь о «БМВ»? — Да, слышала, — кивнула Рикки. — Так ты на них работаешь? — Это мой концерн и моя корпорация, — повела плечом Джой и поднялась, потушив вторую «Джи Сэм» о ступени. Рикки тупо моргнула, открыв рот. — Если вкратце. И раз уж мы об этом заговорили, то, возможно, я могу помочь вам? Это не жалость и, пожалуйста, не додумывай, — сразу предупредила она; все эти заскоки гордых и бедных Джет давно выучила наизусть. — От лица Леты. Она бы позаботилась о своей семье, если бы знала, что… — Что мы из дома переехали в трейлер? — с добродушной усмешкой хмыкнула девочка. — Лучше уж так, чем жить с Тобби, — упомянула знакомое имя она, и Джой невольно поморщилась. Из-за этого ублюдка Лета сбежала от родных. — Не знаю, рассказывала тебе Лета о нем или нет… Это наш отчим. Он начал пить, когда она исчезла. Мама переживала, пыталась ее искать и тоже иногда прикладывалась. И так до сих пор. Она то пьет, то не пьет. В моменты просветления выходит на работу. А вот у Тобби давно уже нет никаких просветлений, и хоть они развелись, все равно иногда встречаются в его доме. Он почти развалился у него, а наш он сжёг во время очередного запоя. — И как же вы живёте? — искренне изумилась Джой. — Мы с Артуром купили два трейлера для себя и для мамы, — пояснила Рикки. — Нам нормально. Я понимаю, что для тебя, может, это выглядит не так, но… — Я могу… — Единственное, о чем я хочу попросить тебя, — решительно перебила ее Рикки, и Джой замолчала, внимательно глядя на нее. — Если ты знаешь какую-нибудь хорошую клинику для мамы… Врача, который мог бы убедить ее пролечиться, — тяжело вздохнула она, задумчиво закусив губу. — Я очень хочу, чтобы она бросила алкоголь. Совсем. — Я поняла, — кивнула Джет. — Я найду клинику и врача, но что, если клиника будет в США? Она согласится лечиться там? — Я поговорю с ней. Спасибо тебе, — слабо улыбнулась ей Рикки. — Тебе спасибо. За тобой приехать вечером? Вылет в десять. Рикки сказала, что Артур сам отвезет ее в Галеан, и Джой ничего не оставалось, кроме как согласиться. За оставшееся время она собиралась поручить Катаржине закрыть кредиты ее наверняка безработного мужа, чтобы у Рикки, как у его жены, не было проблем от всяких ненадежных конторок, которым отдавать приходилось всегда с бешеными процентами. Джет не особенно хотела знакомиться с этим парнем. Сделать ребенка, живя в трейлере — верх безответственности. Винить в этом юную Рикки у Джой не поворачивался язык. Ей все время, что она смотрела на эту девочку, казалось, что Рикки знает, что делает, даже если это и было не так. Джой вернулась в потасканный «Шевроле» с лёгкостью в голове и необъяснимой радостью от того, что они с Рикки не попрощались навсегда. Она готова была разговаривать с ней до самой ночи, но Рикки, наверное, устала… Или кто-то должен был вот-вот вернуться домой. Ей ещё предстояло рассказать матери о том, что Леты больше нет, и, вероятно, это должно было быть сложнее… Наверное. Джой не очень-то хорошо понимала, что значат чувства матери и насколько легенды о их «обостренном чутье» правда на самом деле. В конце концов, если бы это было правдой, то разве их мать не догадалась бы, что мужик, которого она привела к своим детям в дом, лапает ее дочь? Джой злилась на эту женщину, хоть и вряд ли имела на это право. — Вы в порядке, мисс Джет? — спросил Кевин, когда Джой оказалась на заднем сиденье. Он вгляделся в зеркало заднего вида; заметил, что глаза у нее красные и что туши на ресницах больше нет. — Как все прошло? — Ее сестра беременна. Рикки, — объявила Джой, и Кевин обернулся к ней с широко распахнутыми глазами. — Эмили ведь обещала сюрприз… — Вот сука, — в сердцах выпалил Кевин и тут же неловко закашлялся, нервно поправляя очки. — Простите, мисс Джет. Вырвалось. — Понимаю, — пожала плечами Джой. — Рикки хочет посетить могилу Леты. Она летит с нами сегодня. — Мисс Джет, это небезопасно, — покачал головой он. — Когда ей рожать? — Говорит, через три недели. Я в этом не разбираюсь, но мало ли… Надо найти врача, который согласится лететь с нами. Мало ли что может произойти за шестнадцать часов, я не готова принимать роды. У нас не много времени осталось. Любая сумма приемлема, проверь образование, опыт и спроси парочку пациенток, как им. — Я понял, — выдохнул Кевин и завел машину. Не таких заданий он ожидал от Рио. Джой всю дорогу молчала, а он лихорадочно соображал, что же их ждёт дальше. После смерти Леты в жизни мисс Джет наступило долгое затишье, как и, разумеется, в его… Но сейчас, видимо, это затишье медленно превращалось в новый адский котёл.***
Опасения насчёт проблем в перелёте не оправдались. Все прошло тихо и спокойно, хоть Кевин и не мог уснуть всю ночь, вздрагивая от каждого шороха в соседней каюте, где доктор Вальконис занимался непонятной шумной хренью вместо того, чтобы спать. Джой с Рикки тоже долго не спали, сидя в каюте Джет; они о чем-то разговаривали, даже смеялись, а Кевин пытался работать… С открытой дверью это давалось непросто. В бизнес-джетах таких проблем не было: перелет быстрый, сидя в кресле за перегородкой, и никаких закрытых пространств. Они приземлились в центральном аэропорту Даунтауна в шесть часов вечера в понедельник. Ни о каком офисе в этот день уже речи не шло, но Джой третировала Амели допросами по телефону уже второй час. Скорая презентация не оставляла места затяжным выходным, даже если она привезла с собой такой милый бразильский экспонат… Кевин периодически поглядывал на девочку с длинными черными кудрями, одетую в однотонное (странное для Бразилии) белое платье. Она выглядела такой серьёзной, будто бы прилетела в командировку, но в следующий момент она улыбалась, и тогда Кевин чувствовал себя точно растроганным папочкой. Она не была похожа на Лету. При Кевине Лета легкомысленно улыбалась абсолютно всегда и вечно куда-то спешила, словно играла в театре на большой сцене. Около аэропорта их встретил блестящий черный кроссовер «БМВ» прошлого года. Другое дело. Не «Шевроле». Перед тем, как сесть в авто, Джой положила трубку. Около аэропорта веял сильный ветер, и Рикки постоянно поправляла непослушную копну волос. — Прости, работа, — пожала плечами Джой и открыла для нее заднюю дверь. — Добро пожаловать в Лос-Анджелес. — Чувствую себя вип-персоной. Лете здесь нравилось? Уже в салоне Джой слабо улыбнулась, вспомнив, с каким испуганным лицом Лета впервые сходила с трапа: — Нет, — честно ответила она. Водитель привез их к отелю «Шератон Гранд» недалеко от «БМВ», чтобы завтра утром Джой могла заехать за Рикки сразу после того, как проверит, как у Амели обстоят дела в офисе. Джой поднялась с ней в номер, чтобы девочка не чувствовала себя неловко, и, пока Рикки с нескрываемым исступлением оглядывалась вокруг, Джой сделала ещё несколько безуспешных попыток дозвониться до Рей. Рейна так и не ответила на ее сообщение, хотя прочитала его, и с самого утра так ни разу и не взяла трубку… Джой страшно корила себя за их последний неудавшийся разговор. Каждый раз, когда гудки обрывались ровным голосом автоответчика. Лучше бы она вообще не звонила тогда. Конечно, это было обидно, то, как они попрощались и то, как неловко Джой пыталась делать вид, что она ничем не озабочена, лёжа в джакузи «Атлантик Тауэр» и думая о своей мертвой, черт подери, невесте. Нужно было просто сказать как есть. Почему она не сделала этого? Почему она все время выкручивается, как идиотка? Лёгкая тошнота подкатила к горлу. Она вытерла вспотевшие ладони о свои брюки, отыскав глазами Рикки среди стен с вычурными золотыми узорами, и улыбнулась, столкнувшись с ней взглядами. Джой собиралась поехать к Рей и поговорить с ней. Да, нужно поехать… Она поймет. Их отношения уже определены, и просто так слиться у нее не получится. Джет не готова была отпускать ее после того, как уже почти настроила себя на новые отношения. На то, что они должны быть лучше, чем предыдущие… И, боже, теперь сама все портит. Роуз вон рассказала Али, что трогала Эмили там, где нельзя, и она поняла, а Джой не могла искренне сказать Рей, что ей отвратительно хреново, потому что в том блядском Рио каждый угол пах Летой. А Лета мертва. Не к кому ревновать. Правда же? Здесь нет ничего такого. Джой сделала глубокий вдох. Щеки у нее пылали так, словно она нависла над пламенем. — Ты спешишь? — спросила Рикки и подошла к ней ближе. — Улыбаешься неестественно. Джет, сбитая с толку таким прямым заявлением, нервно хмыкнула. Она что, умеет читать мысли? — Немного, — призналась Джой, крепче сжимая в руке телефон. Она опустила взгляд, глотая слова, которые могла бы сказать, но правильно ли будет говорить Рикки о Рей? Она же была невестой Леты в ее глазах и… — У тебя есть женщина? — Господи, Рикки! — не в силах сдержать эмоции, выдала Джет. Рикки улыбнулась ей уголком губ. — Ты что, тайно закончила университет психологии и теперь практикуешься на мне? — Нет, но я планирую, — тихо засмеялась она. — Ты не притворялась глыбой льда в Рио-де-Жанейро и самолёте, и сейчас не надо. Я чувствую, ты хорошая. Такая, какая есть. — Рикки… — устало вздохнула Джой, и Рикки, серьезно глядя на нее, коснулась ее руки. — Если у тебя есть женщина, это нормально. Прошло много времени. Я понимаю. Я до сих пор не могу сложить тебя и Лету в одно, если честно, так что… — она сделала неопределенный жест рукой. — Вы просто очень разные. Моя сестра, какой я ее помню, не влюбилась бы в бизнесвумен из шумного города. Так получилось, что я знала только одну ее сторону. Да уж, только одну. После нескольких секунд затяжного молчания Джой неожиданно для самой себя стащила с плеч пиджак и сказала: — Знаешь что, я, пожалуй, останусь с тобой на ужин. Закажем в номер, что ты будешь? — Уф, осторожнее, а то я ещё сама в тебя влюблюсь, — хохотнула Рикки. Джет засмеялась. С Рикки было также просто, как с Роуз. На этот раз они болтали не только о Лете, впрочем, по-прежнему обходя тяжёлые темы. Одно цеплялось за другое: их схожесть с Летой, раннее замужество, Рикки собирается развестись, Артур все равно будет хорошим папой; одно за другое: у Джой куча племянников, она много работает, она не любит одиночество, она обожает большие машины. Большим удивлением в этот вечер для Джой стали две вещи: то, что Рикки работает фрилансеркой и пишет отличные статьи для американских фирм в своем стареньком рабочем планшете, и то, что ребенок в ее животе — это не фата моргана, а девочка, и она пинается, потому что ей нравится яблочный пирог. — Боже, это что-то нереальное, — в абсолютном шоке пробормотала Джой, чувствуя, как это осознание пробивает ее до щемящей, слезливой волны. Она держала ладони на животе Рикки и, замерев, ждала следующих толчков. — С ума сойти… Материнский инстинкт огрел ее тяжёлой кувалдой. В этом новом, словно распускающиеся бутоны лилий внутри, Джой провела несколько часов, с запойным восторгом слушая рассказы о пеленках и каком-то очень далеком от нее материнстве. Девочка в животе периодически напоминала о себе, не позволяя забыть, что их в этом разговоре — трое. Джой осталась спать на диване. Было уже слишком поздно, чтобы тревожить Рей, но она дала себе слово, что завтра непременно поедет к ней. Джет приснился семейный уикенд, и смех детей, обнимающих ее с двух сторон.