Черт заходит, когда захочет:
ставит чайник, включает газ.
У него идеальный почерк
и знакомая
ипостась.
Привыкаешь к его причудам,
и к молчанию, и к словам.
Департамент полиции округа был огромен и чуток даже напоминал Джой «БМВ» до того, как она там всё переделала. Не высотка, этажей двадцать, классика и модерн, которая заставляла Джет брезгливо морщиться. Она припарковалась недалеко от входа, где то и дело сновали гогочущие офицеры в форме со стаканчиком «Старбакс»; судя по их времяпровождению в рабочее время, сильно они не перетруждались. Джой курила, отбивая ритм идиотской песенки какого-то лохматого чудака под соседним от Департамента зданием благотворительного фонда; он сидел под массивной дверью с гитарой, жутко похожий на Иисуса в его лучшие годы, и, судя по безмятежности на его лице, был очень даже доволен жизнью. Как же мало надо некоторым людям, боже мой! Джет ещё от родов не отошла как следует… Ну, то есть, от родов Рикки, разумеется, а тут уже новые сюрпризы. Делало ли это счастливой её? Спорный вопрос. Ее всегда учили решать проблемы, до пятнадцати лет Джой вообще свято верила, что для этого и рождена, но потом в ее юную жизнь впервые пришли проблемы, которые она не могла решить слишком быстро, или не могла априори, и она так до сих пор и не смирилась с тем, что она, как оказалось, не богиня и тоже чего-то не может, как и положено всем смертным. Боже, решил бы кто-то эти ее дилеммы... — Мисс Джет, я на месте, — откуда-то вырос прямо перед ней Николсон; он стоял на тротуаре, застегивая серый пиджак, с портфелем, как и полагается старомодным адвокатам, у которых уже запустился процесс облысения. Джой потушила окурок об автомобильную пепельницу. Она медленно вдохнула непривычно холодный, но свежий сегодня воздух, и с наслаждением ощутила, как этот воздух сплетается с ментоловым холодом сигарет. — Где Ри́дду? — невозмутимо поинтересовалась она. — Кто из вас адвокат по уголовным делам? — Ридду скоро будет на месте. Она сейчас узнает детали дела, как узнает — приедет на место, — отчитался перед Джой Николсон, почтительно склонив свою лысеющую голову. — А я поговорю с мисс Риверой, если она еще здесь, и тогда мы решим, что делать дальше. — Ты уже в курсе, что случилось? — Пока мне известно лишь то, что ее задержали за нападение, причинение телесных повреждений средней тяжести. У жертвы сотрясение мозга, как мне сообщили, и он сейчас в клинике. Стабилен. — Так уж и у «жертвы», — закатила глаза Джет; она знала, что все это произошло не просто так и ни черта это никакое не нападение — Рей ведь не буйная какая-нибудь, а Сетфорд что-то явно натворил. Аврил не брала трубку, чтобы прояснить, иначе Джой была бы уже в курсе. Она тяжело вздохнула, представив, что Рей сидит в этом гадючнике уже третий день и… Наверное, она думает, что Джой забыла о ней. А она не забыла. Она просто тупая дура. — Мне позволят увидеть её? — спросила Джой. Ее обострённое чувство вины истерически задергалось где-то под ложечкой. — Не могу вам ответить однозначно. Нужно выяснить детали, — пожал плечами Николсон, и Джой, решив, что адвокат несёт дельные вещи, встала и, поставив машину на сигнализацию, направилась с ним прямиком в Департамент полиции. Джордж Николсон работал с ней последние десять лет время от времени; Джой была уверена, что он хорош в своём деле. Они пережили с Джорджем дела нескольких придурков, которые не особенно заслуживали работать на «БМВ», в том числе и последнее, с клоуном Макконахи, который все ещё ожидал суда в одиночке. Его дело не закончено, но, так или иначе, оно непременно будет закончено… Если Николсон с Ридду не справятся, то законно не справится, вероятно, больше никто в Америке. — Рейна Ривера. Я ее адвокат, — авторитетно заявил Николсон, сунув удостоверение офицеру за стойкой информации. С виду ему было лет двадцать и он жевал, вашу мать, бургер из «Макдональдса». — А, Ривера, та истеричка? — без какой-либо положенной официальщины спросил парниша, отложив бургер и сдвинув фуражку на бок. Его наглое выражение лица Джой категорически не понравилось. — Проходите к детективу Линкстону, он ведёт это дело, вон та дверь. Джой намеком коснулась плеча своего вежливого адвоката, и он, одарив ее смиренным взглядом чуть поплывших от возраста глаз, отошёл в сторону. Парниша, увидев ее, подавился своим чёртовым бургером. Губы у него блевотно блестели от жира. — Вы Джой Джет, я вас знаю. Добрый день. Простите, — извиняющимся тоном пробормотал он и засунул бумажный пакетик с желтой буквой «М» в ящик стола. — Почему ты назвал её истеричкой? — спросила Джой, как ей казалось, достаточно буднично, но офицер побледнел, судя по всему, посчитав это обвинением. Джет уточнила: — Это не претензия, я просто хочу знать. — А, ну, ладно… Извините, я не знал, что вы знаете её, — закивал парниша. — Просто она была… не слишком вежливой. Я как раз был там, ну, знаете, три дня назад. Джой нахмурилась, оглянувшись на внимающего Николсона. — Что она говорила? — Кричала что-то про изнасилование, насколько я слышал, но никаких доказательств, мисс, — дежурно кивнул он. — Поэтому Риверу и задержали, она сейчас уже не в изоляторе, а в следственной тюрьме. Это второй подобный случай с ней, патрульные нашего района наслышаны, да. — Каковы обвинения? — уточнил явно удивленный его сговорчивостью адвокат. Николсон заблокировал свой планшет с документами и теперь гипнотизировал новоиспечённого офицера либо все ещё студентика, подрабатывающего за стойкой информации в Департаменте, настойчивым взглядом. — Можно и вашу версию, офицер. С радостью послушаем. Парниша почти испуганно кивнул кому-то за их спинами и, проследив, пока крупный мужчина в гражданском пройдет, склонился к Джет ближе. Она усмехнулась ему и, не сдержавшись, подмигнула, полагая, что если ещё раз это сделает, то паренёк намочит своим восторгом форменные штанишки. — Я думаю, Ривера всё придумала, — тихо кивнул он, прямо как бабка-сплетница в каком-нибудь крошечном городке. — Линкстон тоже так считает. Даже если что-то и было, то незначительное. Женщины часто преувеличивают, без обид, мисс Джет, но я не вас имею в виду, разумеется… — заговорился он, и Джой дружелюбно закивала в ответ. — Не поймите меня неправильно… К тому же, у Сетфорда сотрясение мозга… Наверняка Ривера снова приревновала свою подружку, как и в прошлый раз, а ее подружке всего лишь захотелось нормального мужика. Ну, знаете… Сетфорд не беден. Девчонки падки на такое, да, точно. — Всё ясно, — вздернул седеющие брови Николсон. — Я потолкую сразу с шерифом округа, Хэнксом, и попрошу его взять дело под контроль, мы с ним знакомы, — исполнительно сообщил он Джой, сделав какую-то пометку в своем планшете. — Скорее всего суд назначат на днях, Сетфорд не захочет тянуть, раз ваша Рейна уже в следственной тюрьме. — Ой, а Хэнкс как раз сейчас там, — непосредственно добавил парниша за стойкой, отчего Джет, хоть его слишком длинный язык и помог им сэкономить время, захотелось убрать отсюда это ходячее недоразумение… Явно ведь чей-то сынок. Непыльную работку доверили — и ту запорол, придурок. Джой была не в курсе их политики внутри Департамента, но что-то ей подсказывало (логика, например), что за стойкой информации не должен сидеть малыш, жующий бургер и высказывающий свое личное мнение по поводу уголовных дел. Видимо, по ее лицу было слишком очевидно, что она думает по этому поводу: Николсон еле заметно улыбнулся, прикрыв рот ладонью. — Мисс Джет, дадите мне автограф? Раз я вам помог, — просиял несостоявшийся офицер. Адвокат сказал, что подождёт ее в машине, и в тишине темного холла Джой услышала, как захлопнулась дверь. Парниша протянул ей маркер «Олдридж», из тех, что не смываются с кожи неделями, и быстро расстегнул три верхних пуговицы своей рубашки. Оттянул ткань за горло и показал пальцем на веснушчатую ключицу. Джет посмотрела на него, вскинув брови: — Здесь? — Да, пожалуйста, вот тут… Напишите своё имя, мое имя, подпись и, если можно, сердечко, пожалуйста, в конце… — Конечно, — любезно улыбнулась она. — Так как тебя зовут? Стоило Джой выйти, как с обеда вернулся офицер Риджесон. Он отдал честь мальцу шерифа и подошёл, чтобы поздороваться. Малец тут же с восторгом, воровато оглядываясь, показал ему автограф Джой Джет. Риджесон заржал, едва не пролив на себя только купленный кофе. — Билл, ты под кайфом? — уточнил он под непонимающий взгляд младшего коллеги. — У тебя здесь «Олдриджем» какашка нарисована.* * *
В следственную тюрьму «Рокуэлл» они с Николсоном ехали долго. Джой казалось, что она провела за рулём целую вечность, прежде чем они оказались в Вестлейке, а потом ещё столько же, пока доезжали до «Рокуэлла», хотя дорога в целом заняла не больше двадцати минут. Джой поглядывала на часы, ожидая, что уже больше шести, но на деле ещё не было и пяти; в чертовом ожидании ей скручивало живот, словно из ее кишок плетут морской узел. Между Вестлейком и Даунтауном они с Николсоном подобрали Ридду, и теперь, в тщательных объяснениях адвокатессы, подъезжали к высоким бетонным воротам. Несмотря на то, что Джой смотрела сейчас на весьма унылое здание, такое же серое, как и ворота, которые для них открыл усатый охранник, она вспоминала, что за этими воротами — обыкновенный Лос-Анджелес из одноэтажных районов, вспоминала несколько милых магазинчиков, которые пронеслись мимо, и зелёные изгороди на домах. Она проехала кафе, пару хостелов и дюжину кофееен, одна из которых знакомый «Старбакс». На футбольном поле напротив тюрьмы играли детишки из домов с зелёной изгородью. Она усмехнулась, рассеянно пытаясь вытащить себя из этих пейзажей около «Рокуэлла», и подумала, что Рей сейчас, должно быть, очень паршиво… Когда ее везли сюда, она ведь тоже видела и эти дома, и кофейни, и магазинчики, а теперь, находясь так близко от этого, она не может даже зайти ни в один из них… Господи, Джой же ни секунды не подумала о том, что с ней что-то могло случиться. В голове болезненно заскреблись собственные слова, которые она сказала Рей перед Рио. Она сказала: «Веди себя хорошо». Веди себя хорошо. Джой вскочила со скамьи перед кабинетом начальника «Рокуэлла» со взлетевшей в груди надеждой, но Ридду сразу покачала головой, с сожалением поджав губы. — Мне жаль, Джой, — сказала она, положив усыпанную кольцами руку на ее плечо. Они с Ридду вместе учились в Йеле, и ее присутствие обычно помогало Джет ненадолго обрести ее утраченную веру в железобетонную надёжность, но сегодня, увы, не подходящий для этого день. Ридду поставила портфель на скамью и, закусив губу, провела ладонью по своим почти отсутствующим волосам — короткому светлому «ежику». — То, что она ударила копа при задержании, всё сильно усложняет. Второй привод за телесные средней тяжести — то же самое. Они не одобряют залог, какую бы сумму я не предложила. Черт, я правда сожалею, но твоей бойкой леди придется посидеть в этом вшивом местечке до суда. — И когда суд? — колко спросила Джой, заметив, что у нее дрожат руки. Теперь было не до шуточек. Сначала все выглядело куда безобиднее. Она раздражённо выдохнула и принялась ходить взад-вперед по длинному, плохо освещенному коридору без единого окна. — С каких пор наши стражи порядка стали такими принципиальными? У начальника тюрьмы комплексы? — Нет, это новое дополнение к закону Калифорнии о залоге, — ответила адвокатесса; ее темные глаза лихорадочно бегали из стороны в сторону, будто бы в попытках что-то вспомнить. — Не выпускают тех, кому повторно предъявляют обвинения в подобном преступлении, если не прошло трех лет со времен предыдущего дела, даже если оно и не дошло до суда. Ещё есть отягчающие, скажем, двинуть копу по роже, да? Чисто теоретически, конечно, они имеют полномочия выпустить ее и до. Этот закон достаточно мягок и оставляет лазейку, позволяет принимать решения о залоге на местном уровне, но, — она выделила это слово так, что у Джой во рту стало горько, — на это нужно личное поручительство начальника «Рокуэлла», а он его не даёт. Говорит, что не хочет нести ответственность «за столь неблагонадежную особу». — Принципиальная благонадежная скотина, — поморщилась Джет, осаждая себя в желании выплюнуть скопившуюся на языке горечь. Значит, Рей не выйдет отсюда сегодня. Тяжесть этого понимания внезапно оказалась слишком большой для нее; она осела в груди и сделала ее дыхание прерывистым, будто бы кислород спотыкался о ребра, когда делал попытки выйти наружу. Ридду взяла свой портфель, поправила черный пиджак и кивнула в сторону лифта. Внутри тюрьмы, как и ожидалось, было темно, тесно и воняло затхлостью, хотя они были даже не в блоке, а всего-навсего в коридоре. Как же тогда в камерах? Рейну хотя бы выпускают на прогулки куда-то во двор, или где у них там предусмотрен глоток свежего воздуха? Господи, это какой-то сплошной кошмар. Джой потерла друг о друга ладони и почувствовала, что они тоже вспотели, как и она вся под своим костюмом. В конце концов, она ведь приедет домой, примет душ и будет делать, что захочет, а Рей?.. Джет ещё ни разу за два месяца не испытывала такого сильного желания просто обнять её. Злость на Сетфорда, всколыхнувшая ее в первую минуту, притаилась под мягким облаком из нежности; она разливалась по телу Джой чем-то сладким и теплым, напоминая о забавной девчонке с милой улыбкой. О девчонке, не умеющей соблюдать тишину. Тараторящей обо всем подряд. О девчонке, которая путает пульт от кондиционера с пультом от телевизора. Джой грустно улыбнулась мелькающим в голове картинкам. Ее мало интересовало, за что Рей арестовали на самом деле. Если она треснула Сетфорда, значит, было за что. Бутылкой по голове — не ножом в глотку, а даже если бы и так, то в мире полно людей, которые заслуживают так сдохнуть. Сетфорд всего лишь пополнил бы ряды этой самовольной справедливости. — Слушай, Джо, я вижу, ты переживаешь, но это не такая уж и большая проблема, — заявила Ридду, пока они спускались. — Суд назначили через неделю. Адвокат Сетфорда подал два прошения: одно из них — о самой строгой мере наказания, предусмотренной за «нападение», но это бред собачий, — усмехнулась Ридду, возбуждённо глядя перед собой. Ее кулаки то сжимались, то разжимались в ожидании — очевидно — горячего дельца. Джой знала, она это любит. Такой страсти Ридду не испытывала, даже когда говорила о своем муже. — Мы докажем, что это была вынужденная мера и что она действовала, исходя из ситуации, чтобы защитить свою подругу. Добьемся штрафа как минимум, в идеале снять бы обвинения вовсе, но это не обещаю… А, и да, второе прошение о скорейшем слушании, потому что Сетфорд у нас собачка гордая и несёт в себе репутасьон «Вольтман-банка»… — вполне оптимистично протянула она, но Джой почти не слушала ее, кивая, но не Ридду, а собственным мыслям. Когда они вышли из лифта в хоть сколько-нибудь просторный холл, Ридду вдруг вздохнула и громче обычного сказала, бросила невзначай: — Кстати, тебе разрешили увидеть её. В виде исключения. Джой тотчас подняла голову, уставившись на чертову Ридду, как на фокусницу, которая спалилась у нее на глазах. — И ты молчала всё это время? — Я вообще-то не молчала, но… — вздохнула она, так и не закончив; вторая озвученная ею фраза оказалась, видимо, куда интересней для того, чтобы услышать ответ на неё: — Ты же не собираешься делать ничего незаконного, да? Джой красноречиво вскинула брови, даже не собираясь отвечать. — Когда я могу увидеть Рейну? — Ладно, — пробормотала она в ответ и уселась на покореженный диван в холле, чтобы найти в портфеле какие-то документы. Здесь витала прохлада, в отличие от верхних этажей, распространяясь от пола с рисунком весов и чашей на них, словно здесь не тюрьма, а суд со времен ее прабабушек. — Джой, сперва я должна уточнить, что это не то свидание, что ты думаешь. Вы увидите друг друга через стекло, две минутки, она не будет слышать тебя… — Плевать, — скрипнула Джой и подошла прямо к Ридду. Каблуки ее босоножек, стуча о гранит на полу, отдавались эхом в пустынном холле. — Она увидит меня и будет знать, что мне не всё равно, и что я вытащу ее из этой гребаной дыры. Веди меня к ней.***
Джет прочитала тисненую надпись в отдельном корпусе, перед строгой бетонной аркой, куда они, наконец, спустя три проверки и два металлоискателя, добрались. Там было написано: «Блок А, жёлтая линия». Джой спросила бы у Ридду, что это значит, но в горле пересохло так, что, казалось, оно пошло трещинами. Надзиратель с кирпичным лицом и шокером на поясе штанов сопровождал их все дальше и дальше по тусклому коридору, который больше напоминал подвал для экзекуций времён инквизиции, чем место, в котором ожидают суда, возможно, женщины, согрешившие перед законом не больше, чем пятилетняя девочка, сорвавшая розу в чужом саду. — Семнадцатая камера, — прогундосил шкафоподобный надзиратель, открыв для нее железную дверь в конце длинного коридора. Джой незамедлительно сделала шаг вперёд. Громадное помещение напомнило ей склад «Уолмарта», где Джет однажды оказалась в детстве вместе со своими хулиганистыми подружками из обычных семей. Их там закрыли на несколько часов, полагая, что за дверью никого нет. Джой прошла дальше, оглядываясь с гулко стучащим сердцем; решёток, слава богу, в этих странных камерах не было — только разделенные прозрачные кубы. Пуленепробиваемый поликарбонат во всю переднюю стену. Джой знала, что это поликарбонат, потому что именно из такого она сделала стекла в своем доме. Его невозможно пробить, даже если выпустить по нему всю автоматную очередь «Стоунера». Он слегка искажает то, что за ним, и если смотреть в прозрачное подобие стекла издалека, то ты будто оказываешься в музее кривых зеркал. Джой шла по центру быстро. Такие камеры в рассеянном свете ламп под высоким потолком не вызывали в ней никакого желания рассматривать женщин внутри. Гробовая тишина давила ей на плечи, превращая в крошечную мышку среди ловушек, и теперь она искала ту, из которой ещё не вытащила сырок. Острые цифры нужной камеры кольнули где-то в груди. Джой на выдохе остановилась перед ней и прилипла к холодному поликарбонату. Ее ладони впечатались в диковинную прозрачность, казавшуюся ей бутафорской. Она вгляделась в темное пятно внутри. Рейна. Очень скоро Джет перехватило дыхание. Ладони с другой стороны легли на ее собственные, и так странно было не чувствовать их… Встревоженное лицо Рей возникло перед ней, тоже за этой дурацкой разделительной хренью, и Джой с сожалением покачала головой. Она разглядела в лице напротив усталость и припухлость, какая бывает после запойных слез часами напролёт. В груди стало тесно от расплозшейся внутри ядовитой змеи, стиснувшей ей сердце и легкие. Прерывистый вдох — и они просто смотрят друг на друга с минуту, пытаясь понять, что там, за этой темной и светлой дымкой в глазах, за возбуждёнными зрачками, в глубине, где ничего не увидеть и не объять… Не в этом месте, не сквозь поликарбонатную стену, где они были одновременно и близкими, и далёкими. Печальная Рей, усталая Рей. Такая маленькая за этой перегородкой. Джой очнулась, вспомнив, что им осталось не так много времени, и попыталась четко выговорить несколько слов, чтобы она могла прочитать их по губам. Она сказала: «Я вытащу тебя». Рейна улыбнулась. Поскребла по прозрачности ногтями. Ответила: «Я люблю тебя». Джой задержала дыхание, предположив, что ей показались эти слова, но на самом деле она точно знала, что ни черта ей не показалось. Это просто эмоции, просто эмоции… Джет рассеянно улыбнулась ей и подышала на поликарбонат, прикрыв маленький участок ладонями. Он нагрелся от теплоты и запотел, как обычное стекло. Джой нарисовала на нем сердечко… кривоватое, ну да нахрен. Рейна засмеялась, на секунду смутившись, и Джет снова захотелось обнять её. Так крепко, как она только могла бы. Вытащить ее из чертовой клетки. Послать всех к чертовой матери. Она не заслуживает здесь сидеть. Джет болезненно поморщилась, когда услышала голос надзирателя у двери; он эхом пронесся по стенам, коснувшись слуха Джой, как наждачкой. Она готова была поклясться, что никогда в жизни не хотела так сильно кому-то врезать, как этому мордовороту в форме, с выражением унылого кирпича на своей физиономии. Покрывающая всё нежность растворилась в ней в тот момент, когда слезливое «мне жаль» защекотало Джой горло. Когда ей пришлось первой оторвать ладонь от стекла. Она ушла оттуда со стуком наковальни в висках, и картинка плачущей взаперти, всегда до этого забавной девчонки всколыхнула в ней такую волну гнева на все это дерьмо, что Джет вскипела изнутри, от кончиков пальцев до кончиков волос; внутри сделалось горячо, словно все ее тело превратилось в сплошной раскалённый прут. За воротами их внезапно ждала та самая Аврил, на которую Джой — ничего не могла с этим поделать — злилась тоже. Девчонка с медными волосами стояла на обочине с пожелтевшей травой, и на щеке у нее виделся бежевый пластырь. Джет затормозила рядом с ней и жестом приказала залезать в машину. Напряжение сковало ей челюсть до видимых желваков под щеками, ходящих туда-сюда. Она ни слова не сказала этой бесхребетной амебе, пока они ехали, прилагая для этого молчания просто немыслимые усилия. Николсон остался толковать с шерифом округа, явившегося туда по делам, а Ридду спасала Джой всю дорогу до Даунтауна — очень мягко разговаривала с Аврил. Джет до побелевших костяшек сжимала руль. — Тебя же осматривал врач? — спросила адвокатесса тоном сердобольной мамочки на заднем сиденье. — Да, но он заявил, что эта рана «не сегодняшняя»… Наверное, Сетфорд просто заплатил ему. Да, скорее всего, — нервно обронила девушка. Они вообще-то уже подъезжали к «БМВ», но после ответа Аврил Джой вывернула руль в сторону больницы, с которой прислали парамедиков вместе с полицией в тот вечер. Она спросила у Аврил только одно — как звали этого ублюдка, и после этого, припарковавшись около сраной «Дигнити Хелс», она почти вытащила Аврил из авто под прискорбно поджатые губы Ридду. Она осталась в машине, проводив бесхребетную девочку сочувствующим взглядом; Аврил безропотно шла следом за Джой, позволяя держать себя за запястье и даже не пытаясь ни о чем спрашивать. Джет спросила, в каком кабинете принимает этот самый продажный доктор Уитмор и, на ее счастье, ей просто озвучили цифру, проводив безразличным взглядом. Медсестры болтали о каком-то Робине, который сделал кому-то из них предложение, и одна из них бросила ей вслед, что их доктор работает во вторую смену и нужно занять очередь, если они обращаются по страховке. Ну да, разумеется, очередь. Они повернули за угол к нужной двери. Реальность сосредоточилась на одном, и для Джет не существовавло остального. Аврил бормотала по дороге что-то невнятное, но Джой находилась не в том состоянии, чтобы стараться разобрать едва слышный лепет. Она залетела в кабинет Уитмора, белый и симпатичный, даже слишком белый для такого говна, как он; жирный мужик с животом, как корыто, в чистеньком халатике спокойно сидел чуть дальше от своего стола, и выдергивал листы из принтера. Она захлопнула за собой дверь и повернула замок. Джой поставила оторопевшую Аврил прямо перед столом и под болезненный вскрик содрала пластырь с ее щеки. — Позвольте, мисс, что здесь… — непонимающе нахмурился Уитмор. Джой перебила его, сомкнув пальцы на голых плечах бесхребетной девочки. — Смотри в это лицо, — прошипела она, — смотри, мать твою, внимательно! — Я не понимаю… — Это, по-твоему, свежая рана? — мило улыбнулась она этой свинье в белом халате; гнев густой нефтью заливал ей глаза. — Сколько дней этой рассеченной щеке, дерьма ты кусок? Круглая рожа Уитмора сначала вытянулась, а затем и вовсе побелела. Да понял он все, ну, конечно, он понял! — Я спрашиваю, — вкрадчиво повторила Джой, сжав одеревеневшую Аврил ещё крепче; роль демонстрационной куколки давалась ей хорошо, — ещё раз. Сколько дней? — Я не намерен разговаривать с вами в таком тоне, мисс, — вздернул подбородок он, воображая, кажется, что они на сцене, а вокруг — толпа зрителей, перед которыми он должен выглядеть достойно. — Я дал свое заключение по делу с этой девушкой. Покиньте мой кабинет, иначе я позову охрану. Надо же, само благоразумие! Она на все сто процентов была уверена, что в кабинетах этой некоммерческой дыры для нищих не предусмотрены кнопки вызова охраны, а камеры и подавно, но даже если и так, то стереть записи для Эмили как щелкнуть пальцами, а от своего рабочего места он сидел намного дальше, чем его мерзкие копытца могли дотянуться. На губах Джой замерла все та же улыбка, прилипшая к ней, как фантик из-под конфеты. Она осторожно отпустила Аврил и медленно отодвинула ее в сторону. Аврил послушно отошла. Джет бы определенно ощущала ее напуганный взгляд загнанной в угол мышки, если бы не тот самый раскалённый прут внутри. Он полыхал вдоль ее позвоночника. Обжигал кости и органы. Джой подошла к столу вплотную, оперлась о него ребрами ладоней, сверля многоуважаемого доктора Уитмора застывшим взглядом; маленькие льдинки впивались в нее тысячей своих острых игл. Кусок дерьма, видимо, тоже это почувствовал. Его рука осторожно — из разряда «я двигаюсь медленно, значит, ты меня не видишь» — потянулась к селектору. Джой резким движением смахнула мигающий красным селектор с его стола, и Уитмор, как пружинка, вскочил с кресла, двинувшись на нее. Возмущенный и оскорбленный, честный, профессиональный, прекрасный врач! Джой, не дрогнув, достала из кобуры под пиджаком пистолет и направила прямо на него. Он замер, мгновенно подняв руки. Пружинка. — Сядь. На. Место, — прорычала она. Миниатюрный «Сиг Сауер» лег в ее руку, как родной, словно она стреляла им не меньше сотни раз, но на самом деле немного меньше. Взведенный в полсекунды курок слился с ее пальцами, словно их продолжение. У нее были хорошие учителя и отличная практика. Тяжесть оружия действовала на ее злость точно жидкий морфин на боль. Кусок дерьма стоял, не сводя взгляда с дула, направленного ему в лицо. Джой показалось, что она услышала всхлипы бесхребетной девочки за спиной, но это не имело никакого значения. — Пиши правду на сраной бумажке, и я сделаю вид, что ты никогда не лизал Сетфорду жопу, а он не платил тебе за это. — Хорошо, — сдавленно ответил Уитмор. Его лицо жирно блестело от пота и все больше напоминало свиное рыло из мерзких фильмов. — Можно сесть? — О, разумеется, — великодушно повела пистолетом Джой. — Сколько сейчас стоит запереть в тюрьме девочку, которая просто защищала свою подругу от ублюдочного насильника? Хотя бы достаточно дорого, долбаная ты мразь? Уитмор сглотнул, не спуская глаз с пистолета. Медленно усадил свой толстый зад в кресло, которое чудом не ломалось под его тушей. Джой улыбнулась ему своей самой лучезарной улыбкой: — Отвечай. — Десять тысяч, — тихо выдал он. — Слабовато, — не оценила она. — Я бы предложила тебе больше за сотрудничество… Мы даже могли бы мирно разойтись по разные стороны, но у меня сегодня такое дерьмовое настроение, знаешь, что мне совершенно не хочется платить ублюдку, который покрывает насильника. — Все было не так… — Закройся, — рявкнула она. — И пиши. Только попробуй ляпнуть на суде что-то, чего не будет в этой гребаной бумажке. Я тебе не Сетфорд. — Я знаю вас, — напряжённо выдал он. — Я просто не знал, что вы и она… Я все сделаю, как вы скажете. — О, конечно, ты сделаешь, — закивала Джой. — Иначе тебя не будет. Только белый халатик останется. Может, подойдёт какому-нибудь мамонту. Закончил? Замечательно. Сканируй. В машину Джет вернулась с новым заключением, которое передала Ридду так, для справки; само собой, этот идиот, громко именуемый врачом, отсканировал все и отправил детективу Линкстону с сердечными извинениями. У него были сомнения и он осмотрел девушку ещё раз. Разумеется, он подтвердит свои показания на суде. Разумеется, это не специально, врачебная ошибка, такое случается. Ему очень и очень жаль. Ублюдочная срань. Она протянула Ридду бумажку. Адвокатесса приняла ее с осторожностью. — Да ладно, Джет. Что ты сделала? Джой отвернулась к рулю, достала пачку «Джи Сэма» и закурила, опять потакая дурным привычкам. Едкий дым медленно скользнул в лёгкие, парадокс, но облегчая дыхание. Приятная покалывающая нега. Она не стала отвечать. К черту. Джой выглянула из-за стекла на достаточно холодную для августа улицу, полупустую парковку с белыми полосами на асфальте. Стоящую на соседнем парковочном месте Аврил освещал белый свет фонарей. Она стояла там, как бревно или деревянный столб. Господи боже. — Садись в машину, я отвезу тебя домой, — Джой кивнула в сторону своей «БМВ». Она выпустила густое облако дыма из пересохших губ, и ветер его тут же рассеял. — Я… Знаете, не надо, я… — замялась Аврил, топчась на месте. Она словно боялась просто взять и уйти и не меньше прочего — вернуться на заднее сиденье, обратно к новоиспеченной мамочке в лице Ридду. Ее бы наверняка застрясло, если бы Джой сейчас сделала шаг к ней, так что Джой не стала этого делать. Но на машине все равно было быстрее и безопаснее, так что хватит ей и слов. — Я сказала сядь в долбаную машину, — настояла Джет, не в силах сопротивляться остаточному негодованию. Джой и сама не понимала, почему чувствует к этой бесхребетной девочке такое бешеное раздражение, по сути она ни в чем не была виновата; напротив, Кевин сказал, что она торчала возле «БМВ» все те прошедшие пару дней, умоляя охранников дать номер Джет. Но, даже зная это, Джой одинаково чувствовала эту чертову антипатию, это бесячее ощущение, словно тебе душу ложкой ковыряют, в груди копошатся, как скопище дождевых червей… Возможно, эта Аврил слишком сильно напоминала ей Лету своим безговорочным подчинением, без единой попытки прервать то, что не нравится? Таких девочек, милых и бесхарактерных, Джой всегда чуяла за версту. Для толпы они в основном незаметны, но какое-то время Джет ловила на них сумасшедший азарт. Аврил, как и ожидалось, вернулась в авто. Заскочила туда, как мышка. Джой молча докурила сигарету, пялясь на чертовски красивый закат на кривом горизонте. Точнее, его остатки. — Всё? — спросила Ридду, когда Джет затушила окурок и захлопнула дверь. — Теперь ответишь, что ты натворила? Господи, Джет! Эта девочка белая, как мел. — Я немного сместила вектор расследования, — ответила ей Джой. — Тебя что-то не устраивает? — С ума сойти, — оторопело покачала головой Ридду. — Зачем тебе адвокаты? Ты и сама неплохо справляешься. — Вы с Николсоном и ещё пара людей прикрываете меня перед судом, я — делаю то, что мне нужно, чтобы получить результат, — просто пояснила Джой. — Радуйся, Ридду. Я вовлекаюсь в вашу же работу, а могла бы просто орать на вас. Мысли дипломатичнее. — Ты, — слезливо выдавила из себя Аврил, — могла бы убить его? Джет взглянула на ее личико с рассеченной щекой в зеркало заднего вида. Ридду успокаивающе погладила напуганную девочку по спине. Джой открыла бардачок и бросила в этих неженок дорожную аптечку. — Наклей новый пластырь, — пробормотала она.* * *
Когда она развезла всех по домам, набрала Рикки и поговорила с Амели об очередном рабочем дне, который Джой пришлось сгрузить на нее, Джет снова курила. Усталость давила на грудь, пока Джет сидела под ее тяжестью, на водительском сидении за парком, на какой-то вшивой парковке. Ехать домой Джой опять не решалась; придется ей все же искать другое подобие обители. Она не хотела оставаться в лофте одна, снова. Там гуляли ее галлюцинации в виде истерзанных тел, а это, пожалуй, последнее, что ей ещё хотелось сегодня пережить. Джет вернула пистолет обратно в бардачок, на этот раз вместе с кобурой. Всегда возила с собой. Хорошая вещь, но грязная. Она выдохнула, повертев сигарету между пальцами. Вечерний ветер незаметно стал еще холоднее, перерос в ночной, но Джой специально не закрывала дверь, чтобы проветрить как следует голову. Руки у нее бесяче подрагивали, раздолбанное состояние требовало исцеляющего феназепама, а напряжённое тело, дрожа точно также, играло на мышечной памяти, как на виолончели. В прошлом, в такие паршивые дни, после того, как ей приходилось наставлять на кого-то пистолет, взводить курок и иногда даже стрелять, Джой возвращалась в свои апартаменты, нащупывала на кровати Лету и грубо брала ее, выплёскивая эту с ума сводящую ее ярость. Кусала шею, грудь, живот, проникала в нее пальцами без прелюдий, а Лета казалась всегда и на всё согласной. Извращенный способ. Некрасивый, наверное. Но было просто. Никакого пустого дома с привидениями. Джой не представляла, как люди живут одни в четырех стенах без наркоты в крови, или без убойной дозы транквилизаторов там же. Ещё немного — и она сама слетит с катушек от такой жизни. Ненормально, когда не хочешь возвращаться к себе же домой каждый грёбаный вечер. Однако, в конечном итоге любой день должен как-то заканчиваться, любые желания — к чему-то вести. Чертова беда, как говорится, не приходит одна, потому что она долбаная дружелюбная сука, так что Джет решила не тянуть с этим и сделать день ещё краше. Она поехала в «Ликёр Тайм», купила бутылку самого выдержанного в их магазине «Дэлмора», ещё одну — «Гленффидича», а потом как-то так получилось, что она оказалась аж в Пасадене рядом с домом Роуз. Они все ещё не закончили разбираться с вещами, так что Роуз могла быть и в своей студии в Даунтане, но звонить ей вообще не хотелось. Ей повезло с тем куском дерьма во врачебном халатике, может, и с местонахождением сестры повезет. Четверть бутылки скотча Джой тоже как-то незаметно влила в себя, пока ехала по шоссе. Она припарковалась у дома номер пятьдесят четыре по той же улице, что и ее три-мать-их-этажа-безупречности, и когда добралась до высокого крыльца поняла, что везде в окнах горит свет — а это хорошо, значит, она никого не разбудит. После ее навязчивой трели в звонок входная дверь распахнулась, осветив Джой внезапно ярким светом гостиной. На пороге стояла ее самая прекрасная сестра на свете. Ей повезло! Джет улыбнулась Роуз, опираясь локтем о косяк. Другой рукой она сжимала горлышко начатого «Гленффидича». — Прости меня. Я припёрлась без приглашения, я ужасно неэтичная сука, — сразу же объявила она. Собственный голос чуть плыл на слуху, как масло. — Джо, — покачала головой Роуз, прямо как родительница, которая встречает пьяную дочь после выпускного. — Ты же знаешь, мы всегда… Погоди, ты что, пьяна? Ты ехала за рулём пьяная? — нахмурилась она, вынудив поднять на себя подбородок. На Роуз была та же одежда, что и днём, значит, она ещё даже не собиралась спать… Джой празднично подняла бутылку со скотчем, согнув руку в локте. — Ну да, — подтвердила она, — но пока недостаточно. Напьемся? — Заходи давай, — вздохнула Роуз и чуть отошла, пропуская ее в гостевую. — Боги, Джо, ты же могла разбиться, или, меньшее из зол, тебя лишили бы чертовых прав, ты это понимаешь? — Кого, меня? — переспросила Джой и засмеялась так, будто бы Роуз озвучила самый бредовый из всех возможных исходов этого приключения. Никто не может лишить ее прав. Никто и ничего не может ей сделать, по крайней мере, до тех пор, пока люди будут так сильно любить деньги, как любят сейчас и столетия назад. Столетие за столетием. — Роуз, перестань. Я нормально доехала. Там ещё «Дэлмор» в машине, принеси… — Хватит и этого, — отрезала она. — С Рейной, я так понимаю, все плохо? — Да нет, все окей будет, — отмахнулась Джой и рухнула на большой кожаный диван в виде подковы. Везде в зале горел яркий свет, кое-где ещё стояли коробки, но в целом было довольно уютно. Классически. Как Али любит. — Я наставляла пистолет на врача сегодня. На подобие врача, — может, это должно было звучать серьезнее, но не звучало. — Я чудовище, Эр? Ты когда-то убивала людей? Роуз посмотрела на нее, как ни странно, без ужаса и даже без удивления. Что-то было в ее выражении такое… Джет не могла понять что, но что-то будто бы лишнее, непонятное. Она не ответила прямо, а извернулась, как и поступают все Джеты. Все и всегда. Это семейная религия. — Я сейчас включу бра и принесу бокалы. Ты ела сегодня что-нибудь? — спросила она. Выключатель под ее пальцами щёлкнул, и общий яркий свет, наконец, перестал резать глаза. — Ро-о-оуз, — сипло протянула Джой, откинув голову на спинку дивана под собой. В доме Роуз приятно пахло чем-то, похожим на корицу. Ее тело, весь день натянутое, как струна, теперь млело в тепле. Алкоголь помог вышибить из ее больной головы все лишнее. — Что-о-о? — передразнила ее Эр, стоя прямо над ней. Она ласково потрепала ей волосы. — Я люблю тебя, — сказала Джой. Безмятежная улыбка легла на губы. Она доверчиво прикрыла глаза, позволяя Роуз гладить себя по голове. — В мире так мало людей, которых я люблю, знаешь… Он же напрочь прогнивший, этот грёбаный мир. Такой прогнивший, Эр. — Да, Джо, — тихо ответила ей Роуз. Она грустно усмехнулась, глядя на сестру, — и правда прогнивший.