Нас не было, не было —
сколько мне повторять?
Я черным по белому букв выплетаю ряд:
не сходится,
корчится,
кривится вновь строка.
Сейчас бы на Ибицу,
новый встречать закат,
сейчас босиком бы да медленно
по но-жам.
я вышел из комы,
Господи,
как мне жаль.
Они с Роуз разговаривали и допивали «Гленффидич» до часа ночи. Али с детьми укладывались ещё тогда, когда Джой беспардонно явилась к ним в дом без приглашения, так что к концу их посиделок семейство Джет-Норгаард, за исключением, понятно, Роуз, давно уже видело сны. Да, они с Эр допивали чёртов скотч… Ну как допивали, скорее, допивала его Джой, а Роуз позорно растягивала одну разбавленную стопку на четыре часа. Эта подкаблучница, видите ли, не хотела дышать на Али крепким алкоголем! Ну и плевать. Джой вполне успешно доконала бутылку сама. После часа, когда она уже едва ворочала языком, Роуз отправила ее в просторную спальню с ванной комнатой и фотографиями моделей «БМВ» на темно-зеленых стенах, которую окрестила как «мини-офис»; Джет долго смеялась, потому что точно такие же фотографии действительно висели в ее кабинете. Ей показалось это дико смешным. И милым. Определенно, это было очень мило. — Выспись хорошенько, ладно? — наставила ее Эр. — Ты устала. Джой поблагодарила ее, и Роуз, чмокнув сестру в лоб, закрыла за собой дверь. На широкую кровать падал серебристый лунный свет, проникая сквозь жалюзи, но все равно здесь было темно… Джет, пошатываясь, подошла к тумбочке и включила ночник. Уже лучше. Она стащила с себя пиджак. В глазах двоилось. В голове стоял непроглядный туман. Там же вертелись Лета, Рикки, маленькая Лета, Рей за тем жутким стеклом, работа… Джет была охрененной бездельницей, учитывая, что скоро презентация новой модели, и у всех в офисе сейчас зад делами горит, а она что? Пьет «Гленффидич»? Кому скажи, не поверят же ни за что… Джой выскользнула из брюк, сбросила белье и шагнула в холодную ванну. Реальность делала все так медленно… Вода из душа лилась по ее покрывшемуся мурашками телу, как сироп. Джет заторможенно моргала, наблюдая за этим. Прошло около пятнадцати минут, но она подумала, что не больше двух; после Джой рухнула в постель и закрыла глаза, представив себя пятилетней девочкой. Тогда все было хорошо, отлично, просто замечательно… Ничто ее не трогало в пять, кроме игрушечных машинок и кукол «Барби». Она надеялась, что так и уснет, потому что веки будто бы налились свинцом и Джой совсем не могла их открыть, измученный организм требовал сна, но ей никак не удавалось провалиться в него окончательно. Красивая картинка жизни пятилетней девочки, как слоу-мо, сменилась подростковой, юной, взрослой… Все плыло перед ней, разрываясь черными пятнами. Она слишком пьяна. В темноте закрытых глаз перед Джет снова объявилась ее вечная иллюзия. Лета стояла прямо перед Джой, и на ней было белое платье… И софиты вокруг. Лета поставила ногу вперёд, обнажив ее, раздвинув разрез на платье. Белоснежные чулки. Фата на ее красивых, курчавых волосах… Если на секунду забыть, что ее нет, то Лета была очаровательно сексуальной в этом платье и этих чулках, и этой фате; они ведь так и не поженились, и Джой не видела ее в белом платье. Лета танцевала в темноте, улыбалась ей игривой улыбкой. Пускала чертят блеском в темных глазах, как солнце пускает солнечных зайчиков. Вязкое возбуждение сделало низ живота тяжёлым, прямо как веки, но Джой просто продолжала лежать с закрытыми глазами, пока сон не утащил ее в нору из «Алисы». Джет вынырнула из темного полузабытья через четыре часа, когда в окне уже светало. Она проснулась, хватая ртом воздух. Пальцы самовольно цеплялись за простынь, потому что Джой все ещё немного казалось, что она падает, но как только ее зрение смогло сфокусироваться на собственных коленях, она степенно выдохнула, рухнув обратно. В груди яростно колотилось — не сердце, что-то другое, живое, лишнее — и этим стуком почти пробивало грудную клетку. Джет вздрогнула. Лета сидела на краю ее кровати. Она грустно улыбалась Джет — снова — и гладила Джой по груди. Несуществующие касания впитывались в кожу вместе с огненными вспышками бессилия. — Сколько можно, — зарычала Джой. Лета лишь покачала своей призрачной головой. Джет лежала и пялилась в потолок. Лета ласкала боль в ее груди, разверзая рану снова и снова. Она не успевала заживать. У Джой ещё оставалось время до будильника; время до того, как она заново сцепит зубы, как дыра в сердце покроется тонким слоем засохшей пленки, как вина чинно ляжет на место на обратной стороне век. Лета, Лета, Лета. Ей снова снилась Лета — и никакой Рей.***
В восемь ноль одну Джой уже выехала из Пасадены, приложив все старания для того, чтобы выглядеть если не хорошо, то хотя бы не совсем плохо после вчерашней бутылки «Гленффидича». И правда, сколько там Роуз выпила? Граммов двести? В бутылке семьсот пятьдесят, а значит, в ее крови все ещё плавало поллитра убойного скотча. Джет не осталась на завтрак, потому что знала, какие затяжные завтраки бывают в их семействе, напоминающие больше праздничные посиделки, чем обыкновенное «поесть» — а у нее не было на это времени. По дороге в «БМВ» Джой позвонила в «Провиденс» и заказала что-то на их усмотрение с доставкой в офис. Голова была тяжёлой, желудок — пустым; проблем, как всегда, не уменьшалось. Она должна была запихнуть в себя хоть какую-то еду. Джет улыбнулась фотографии ребенка, которую Рикки скинула ей в семь утра, и перед тем, как зайти в «БМВ», выкурила половину сигареты на переднем сиденье. В ее рабочие планы следовало поместить ещё несколько не рабочих. Можно отменить переговоры с Дильбергом, например… Да, пошел он к черту. Сольётся и сольётся, кому он нужен. Гораздо больше Джой нужна была Рикки. На днях к ним прилетает этот ее бездельник, и до его появления Джет хотела уговорить Рикки остаться здесь. Правда, господи, что ей делать с ребенком в фургоне, да ещё и недалеко от фавел? Тем более, она собирается разводиться… Как она вообще себе представляет этот процесс, интересно? Нет, Джой не могла просто отпустить их в никуда. Она поговорит с ней. Предложит работу… Да, ей нужны копирайтеры в «БМВ», почему нет? Джет прекрасно понимала, что просто так Рикки будет неудобно оставаться, хотя лично Джой не считала это проблемой, ну да ладно. В ЛА приезжают за возможностями, так что Джой просто даст ей эти возможности. После половины девятого офис наводнили сотрудники. Шум, суета, миллионы вопросов и запах кофе улучшили ей настрой. Джет успела соскучиться по работе за эти несколько дней, так что накопившиеся вопросы решались быстро и эффективно, оставляя за собой приятный шлейф завершенности. Ей необходима была завершенность хотя бы в чем-то. На обеде Джет поехала в «Маунт Синай», с хладнокровием миновав «Дигнити Хелс». Центральная дорога наградила ее ожидаемым затором и купленным американо с молоком во время бесплодного ожидания… Хотя, может, и не совсем бесплодного: волей судьбы, она стояла как раз напротив торгового центра и, чуть свернув авто в сторону, решила зайти туда. Джой вообще-то не была склонна к незапланированному шопингу, но она всё-таки едет к ребенку… Боже, как удивительно было об этом думать. Она — и едет к ребенку. Джет никогда всерьез не задумывалась, как относится к детям, но какая-то внутренняя мягкость, неизвестно откуда взявшаяся, пускала по ее телу мурашки, когда она вспоминала маленькую Лету. Джой зашла в детский магазин, и ее сразу сковала комичная несуразность собственного положения. Сложно представить, где бы Джой Джет смотрелась более неуместно. Она застыла через несколько шагов от входа, глядя на многочисленные стеллажи с декорациями. — Добрый день, мисс. Ищете что-то конкретное? — раздалось у нее за плечом. Джой обернулась. Очень низкая консультантка в розовой футболке доброжелательно ей улыбалась. — Нет, я, если честно, не знаю… — как-то сконфуженно покачала головой она. — Что посоветуете для ребёнка из игрушек, если она только вчера родилась? Девушка показала ей полку у кассы с плюшевыми зверушками размером чуть меньше, чем сам новорожденный ребенок. Она сказала, что в них встроен белый шум, который помогает детям лучше спать, и у них достаточно длинные лапы, чтобы положить зверушку за спиной малышки, имитируя объятия, если маме нужно куда-то отойти. — У нас есть именные. Можете выбрать, какой зверёк вам нравится, и мы посмотрим, есть ли имя вашей малышки. — О, — замялась она, ощущая себя полной дурой, — она не моя… Ну, то есть… — Да? Простите, не знала, — пожала плечами девушка. — К нам часто приходят деловые мамы, которые пользуются услугами суррогатного материнства, вы очень похожи на одну из таких. Я обычно не ошибаюсь… Просто, знаете, они выглядят такими же растерянными. Как вы. Материнский инстинкт попозже приходит. Джет посмотрела на нее с неподдельным удивлением. Зачем она все это сказала? Джой словно оказалась там, где боялась оказаться всю жизнь. Может быть, она и похожа на кого-то из таких женщин, но если слегка пораскинуть мозгами, то даже идиоту понятно, что Джой будет очень плоха в материнстве. А Джой не считала себя такой уж идиоткой. Она решится на родительство не раньше, чем… Возможно, Рей. Она тут же отбросила от себя эту мысль, как горящий уголь. Разговорчивой консультантке удалось найти в сложенных в алфавитном порядке ящиках нужное имя. Джет выбрала енота — он среди всех показался ей самым симпатичным. На плюшевом животе было вышито имя «Лета». Остаток дороги она проехала с этим енотом на коленях и явилась в клинику к половине второго дня. — Здравствуй, как вы тут? — улыбнулась Рикки она, после стука заходя в уже знакомую со вчера палату. В бежевых тонах по-прежнему витало спокойствие. Рикки улыбнулась в ответ. Она сидела на кровати, поджав под себя одну ногу (Джой вспомнила, с какой аккуратность она садилась вчера, и поняла, что сегодня дела явно получше), и переодевала ребенка. Малышка не спала, что-то кряхтела на своём и выглядела ещё меньше, чем сразу после рождения. Наверное, из-за того, что вчера Джой видела ее одетой. Джет присела на самый край кровати. — Я так рада, что ты приехала. У нас все хорошо, да, детка? — кивнула Рикки малышке, коснувшись носа Леты кончиком пальца. — Ты ловко справляешься, — заметила Джой, с необъяснимым интересом наблюдая за уверенными движениями новоиспечённой мамы. — А, да, кстати… Совсем забыла. Я сегодня не одна, — Джой протянула Рикки енота. — Мне сказали, что это подойдет для неё. — Здесь даже ее имя, — с умилением взглянула на игрушку Рикки и, закончив с переодеванием, подняла девочку в розовом боди на руки. — Эй, Лети, скажи спасибо тете Джо. Это будет мистер Енот, тебе нравится? — она спрашивала это на полном серьезе, интересно?.. В любом случае, «мистера Енота» пришлось отложить в сторону, потому что малышке он, видимо, не сильно понравился. Девочка капризно вывернулась, и Рикки, вздохнув, отстегнула кнопку на своей рубашке; все ещё придерживая светлую ткань, она посмотрела на Джой: — Мне нужно покормить ее, ничего, если?.. — Да, конечно, мне выйти? — Нет, если тебя это не смущает, — ответила она и, не дождавшись ответа, опустила специальный вырез на рубашке вниз, оголяя налившуюся грудь. Джой лишь мельком заметила розовые полоски на ней и со стиснувшей ее скованностью отвела взгляд. — Знаешь, мою грудь уже видели все врачи, твоя Роуз, мама по видеосвязи и куча медсестер с медбратьями, так что я, кажется, теперь тоже считаю ее просто едой… — засмеялась Рикки. Джой дернула уголком губ. Уж вряд ли в процессе кормления грудью ребенка можно увидеть хоть сколько-нибудь сексуальный подтекст, но она не стала озвучивать эту мысль. Где-то Джой слышала, что женщины после родов очень уязвимы к любым словам о своем теле, и она вовсе этому не удивлялась. Наоборот, Рикки, по ее мнению, держалась даже чересчур стойко и оптимистично. Джой бы не пережила всего этого. При одной мысли о растущем животе с ребенком внутри и уж тем более о родах ее бросало в нервную дрожь. А о молоке в груди вообще думать не хотелось. Это же наверняка ощущается как что-то инородное, и при этом ребенок тянет это из тебя… Бр-р. Джой заставила себя переключиться обратно на цель визита, и удалось ей это не без труда. Черт, как же легко здесь было забыть обо всем, что не касалось детей и малоприятных нюансов их появления. Царство пелёнок и подгузников имело на нее дурное влияние. — На самом деле я приехала поговорить с тобой кое о чем, — собрав всю свою мягкость в эту фразу, сказала Джой. — Вас завтра выписывают, ты же знаешь? — Уже завтра? Нет, мне не говорили. — Ну вот, теперь ты знаешь, — медленно, словно у нее в лёгких осколки стекла, выдохнула Джет. — Рикки. Я приеду завтра и заберу вас. Я отвезу вас с малышкой к себе домой. Я там сейчас не живу. Думаю, тебе будет гораздо комфортнее в доме, — говорила она, и Рикки слушала ее, внимательно глядя в глаза. Джой тщательно подбирала каждое слово, надеясь, что она звучит не как наглая сука, которая уже всё решила за нее, хотя, отбросив всякие сентиментальные штучки, так оно и было. — Туда привезут всё, что нужно. Там тихий район и много пространства возле дома, вы сможете гулять и… В общем, я к тому, что… Не стоит вам никуда улетать прямо сейчас. — Спасибо, — с благодарной улыбкой ответила Рикки и коснулась ее руки, чуть наклонившись вперед. — Это очень ценно, Джой. Даже не представляю, чем я заслужила такую трепетную заботу, но я безмерно тебе обязана. Когда я летела сюда, я даже не думала, что… Правда, я полагала, что успею вернуться домой до родов… — Погоди, Рикки, — также аккуратно перебила ее Джой. Ее ладонь накрыла ладонь Рикки, и в этом жесте скопилась вся ее способность просить. А Джет не привыкла просить. — Я сказала «сейчас», но, если честно, это просьба остаться насовсем. — Я не очень понимаю… — Я бы хотела, чтобы ты с Летой осталась в Лос-Анджелесе. Жила здесь. Здесь, не в Рио, — зачем-то еще раз уточнила Джой. — Я могла бы заботиться о ней и, если ты позволишь, видеть ее иногда… Мне это важно. Правда, очень. — Я хотела переехать в Штаты, — ровно сказала Рикки, и Джет сжала простынь с той стороны, где она не могла видеть. — Здесь на самом деле больше возможностей и для меня, и для Лети, но сейчас я не знаю… Джой. Ты много делаешь для нас, я очень ценю это и благодарю тебя, но так не может продолжаться вечно. Ты ничем не обязана мне, а я не хочу зависеть от тебя. Я обеспечу свою дочь сама, дома, но не в Лос-Анджелесе. Пойми меня правильно. — Я понимаю это, — тут же ответила Джет. — Я не предлагаю тебе обеспечивать вас всю жизнь, сейчас я просто помогаю, а дальше я могу предложить тебе работу. Ты будешь работать на «БМВ», если согласишься. Будешь писать рекламные тексты. Я читала, у тебя хорошо получается. — Джой, — с неловким смехом покачала головой Рикки, прижав к себе ребенка покрепче, — ну это же смешно. Я пишу для маленьких компаний, они даже не именитые ни капли, а ты предлагаешь мне писать для такого гиганта? Прости, но это как… милостыня. — Ничего подобного, — резко возразила Джой. — Да, ты не профи на данный момент, но «БМВ» обеспечивает серьезное обучение, а я не предлагаю тебе какую-то супер-высокую должность для начала. В «БМВ» не одни директора сидят, Рикки. В моём офисе двадцать пять этажей и почти двенадцать тысяч квадратных метров, ты правда считаешь, что все это пространство заполняют люди, обязанность которых — контроль? Кого же им тогда контролировать? — Ещё скажи, что в твоем «БМВ» специально нанимают дилетанток вроде меня, чтобы у директоров была работа, — усмехнулась Рикки. — Ни в коем случае, — серьезно ответила Джой. — Я бы не предлагала тебе работу, если бы мои директора любили дилетанток. У тебя хорошие тексты. Под руководством мисс Брайт и, конечно, с опытом они станут куда профессиональнее, но для этого вовсе не обязательно тридцать лет собирать портфолио с фирм, которые торгуют дерьмом. Это не делает тебя подкованнее. А знаешь, почему? — И почему же? — улыбнулась ей Рикки, с любопытством прищурив глаза. — Потому что мелкие фирмы приходят и уходят, так быстро, что ты даже не успеваешь понять, хороши они в своём деле или нет, — пояснила Джой. — А тебе, когда ты строишь свою карьеру, важно это понимать, потому что в конечном итоге имеет значение только результат твоей работы. Ты развиваешься, когда можешь проследить свое движение к этому результату и оценить его. Понимаешь? «Дэрби», «Филсток», «Гроувз» — сколько из них все ещё конкурентноспособны? Или нет, не так: назови мне тех, кто из них сейчас лучше, чем в начале, когда ты писала для них? — Рикки закусила губу. Джой заключила: — Я уверена, что никто, потому что я знаю о них только из твоего портфолио. Вот почему торгующие говном фирмочки не делают тебя способнее. — Вау, — выдохнула Рикки, откинув голову на подушку. — Я как будто побывала на мотивирующем тренинге. — Никогда, — Рикки показалось, что в глазах Джой сверкнула Арктика, — не говори мне, что работа в «БМВ» — это милостыня. Это оскорбляет меня. «БМВ» не помойка, Рикки, и я не зову туда кого попало. — Извини, Джой, — примирительно подняла одну свою свободную руку она. — Я не это имела в виду. Не злись. — Я не злюсь. — Злишься. Я же вижу, — бескомпромиссно констатировала Рикки. — Я понимаю, ты хочешь как лучше, я тоже хочу, чтобы все было лучше, чем сейчас, но, Джой, честно… Ты хоть и была с моей сестрой, хоть у нас и получается разговаривать так, будто мы друг друга давно знаем, но это же ведь не так… Мне нравится твоя идея, правда, и я благодарна тебе за предложенную возможность… — Я прошу тебя, — машинально подалась вперёд Джой: от нее совершенно точно разило отчаянием в тот момент. Ее ладони легли на ноги Рикки, и Рикки невольно впечаталась в подушку сильнее, прижав к себе уснувшую Лети. — Не будь горделивой дурочкой. У твоей дочки здесь будет все, чего не будет в Рио. Ты сама сможешь ей это дать, — твердо говорила она. Она — эта Джой, которую Рикки все ещё плохо знала — определённо просила и вовсе не была сейчас горделивой сама, но даже ее «прошу» звучали для Рикки то ли чересчур убедительно, то ли просто опасно. — Оставайтесь. Я даю гарантии, я беру тебя на работу, я готова помочь… И я ничего не требую взамен, ничего, кроме того, чтобы видеть вас. Я не могу терпеть расстояния. — Джой, — тихо сказала Рикки, коснувшись ее плеча. Она подумала, что более отчаянного взгляда не видела никогда и ни у кого, — хорошо. Я подумаю об этом. Можно я подумаю? — Конечно, — тряхнула головой Джой, будто бы ее отрезвил этот вопрос, и убрала руки, освобождая занятый ею кусок чужого пространства. Она молчала секунд тридцать. — Я не собиралась давить на тебя, Рикки, правда, я просто… Иногда забываюсь. Я понимаю, что не могу заставлять тебя, я понимаю, но эта девочка, — Джой бросила мимолётный взгляд на безмятежно сопящую Лети с «едой» во рту, — так сильно напоминает мне… Я недостаточно делала для Леты, но я хочу сделать все, что могу, хотя бы для нее. И для тебя. Для вас, — она быстро смахнула влагу с накрашенных ресниц и тут же натянула автоматическую улыбку. Такое состояние рядом с Рикки, кажется, начинало входить в привычку. — Боже, я даже не знала, что Лета хотела детей, представляешь? — А если бы знала, вы бы решились? — спросила Рикки. — Я не знаю, может быть, — неоднозначно ответила Джой. — В детях нельзя видеть спасение или исцеление, или избавление, или что там видят в их рождении… Так что даже если бы у нас родился ребёнок, он бы вряд ли был счастлив, хотя я понятия об этом не имею. Я просто думаю, что так у меня был бы кто-то ещё, кто бы… — «…напоминал о ней?», но Джой не озвучила это. Она поморщилась, как от боли. — Лета всегда рядом со мной. Каждый день. Каждую ночь. Легче не становится, Рикки. Совсем. Только хуже. — Дети как раз таки исцеление. В какой-то мере, — дополнила Рикки, словно сама только что задумалась об этом. Она чуть отодвинула малышку от себя, чтобы Лети отпустила грудь, и застегнула кнопку на рубашке. — Подержишь её? Джой кивнула. Малышка оказалась у нее на руках и даже не шелохнулась смене этих самых рук. Пухлые щеки ребенка еле заметно надувались, а потом сдувались, как мини-шарики. Маленькое туловище по-прежнему ощущалось, как кукольное, но на второй раз Джет уже не так удивлялась ее дыханию. Когда она смотрела на эту девочку, внутри все переворачивалось. Шаблонная фраза, но это было именно так; Джой овладевало ощущение ирреальности, и вкус сладкой розовой ваты тут же ложился на язык. Нежность начинала командовать совершенно далёкой от этого Джо. Может, так было неправильно, но Джет видела в этом ребенке чистую страницу для того, чтобы доказать себе, что она способна на что-то хорошее. Что не все, кого она любит, станут вышибать себе мозг красивым австрийским «Глоком» с ее инициалами. Рикки придвинулась к Джой на кровати, свесив ноги над полом. Джой почувствовала, как она обняла ее за плечо. — Давай, если у меня получится мирно уладить это с Артуром, мы с Лети, так уж и быть, останемся в Лос-Анджелесе, — прошептала она, и Джой тут же подняла взгляд на нее, полный надежды и мгновенно намочивших ресницы слез. Вода так и осталась в глазах. Рикки кивнула, подтверждая свои слова, и погладила сопящую дочку по ее черным, пушистым волосам. — Мы останемся, а ты попробуешь жить дальше. Мы постараемся помочь с этим. Все равно… Да, на самом деле, я собиралась мигрировать из Бразилии. Я думала, это произойдет попозже, но раз у нас появилась такая заботливая бизнесвумен в почти-родственниках, то я не против заняться этим вопросом и сейчас. — Твои слова — самое приятное, что я слышала за последние года три, — призналась Джой. — Всем нужна поддержка, — ответила Рикки. — Мой секретарь также говорил мне. — Значит, он был прав. — Я и не надеялась, что ты окажешься такой… — поджала губы Джет, подбирая правильное слово. Малышка во сне махнула рукой и оставила ее, в конце концов, на груди Джой. — Такой умной. Я ожидала истерики, ещё там, около фургона, или хотя бы «я тебя ненавижу» в спину, но ты слишком идеальная. — Я просто хочу принимать реальность такой, какая она есть, а эта философия говорит мне, что только сам человек несёт ответственность за свою жизнь. Или смерть, если выбирает ее. Ты пообещаешь мне, что если мы останемся, то ты постараешься делать также? — Нет, — честно ответила Джой. — Но я обещаю, что постараюсь заботиться о маленькой Лете так, как не заботилась о старшей, и, может, это сдвинет меня с мертвой точки. Если бы я была католичкой, то пошла бы замаливать грехи в Костел, но я всего лишь Джет, а индульгенции давно не продают. Рикки засмеялась, и Джой, сдержанно улыбнувшись ей, подумала, что была бы не прочь провести в этом обществе больше времени, чем то, которым она располагала. Рикки не была волшебной таблеткой, но она, как маяк, мелькала в той темноте, в которой Джой жила уже третий год. Да, она будто бы гребла все эти годы в море, черном и пугающе тихом, посреди ночи без единого проблеска света. Она не знала, куда плывет, и все ещё не была уверена, что знает, но сейчас… Джой одарила малышку усталой улыбкой. Маленькая Лета крепко сжала в ладошке ее палец, мирно посапывая. Да, быть может, сейчас она, наконец, поплывет в правильном направлении.***
День одиннадцатого августа продолжался почти спокойно, но постоянная головная боль, начавшая потихонечку долбить ее с утра и окончательно распустившаяся к вечеру, мешала ей сосредоточиться на работе. Одиннадцатого августа — сегодня, черт возьми — они с Рей могли бы встретиться вечером с Роуз в «Риксоне» и провести его гораздо лучше, чем проводили его по отдельности. Джой чувствовала, что начинает слетать с катушек, когда пыталась думать о Рейне в камере. Она ведь такая болтливая и компанейская, и наверняка сидеть там в одиночке больше недели для нее сущий ад. Конечно, ведь заковать в кандалы бедную девочку — раз плюнуть, а долбаный ублюдок с буйным хреном у нас теперь называется «жертва». С ним нельзя по-хорошему. Такие люди не понимают, что это значит. Джой позвала к себе Амели, чтобы она читала ей отчёты вслух; в висках клокотал гнев и далеко идущие планы, а ещё тысяча вопросов, как уместить всё предстоящее в одну-единственную неделю. Они вынужденно прерывались, когда Джет звонил Николсон отчитаться о делах Рейны, когда звонила Ридду — поставить в курс смысла ответных исков. Они прервались, когда у инженеров в очередной раз что-то пошло не так, и пришлось вытаскивать Эмили из недр ее сна на рабочем месте. Ближе к четырем часам к ней в кабинет бесцеремонно явился Марк и со всем присущим ему драматизмом заявил, что следующая модель «БМВ» должна быть полностью на электрике, потому что он идеально продумал дизайн крышки аккумулятора, и Джой пришлось послать его в задницу. Дни перед презентацией всегда были такими, но в этот раз Джой почти позволила себе завыть. Она пыталась затушить чёртов огонь, а все вокруг подходили и разжигали его. — Так, всё, достаточно, — Джет хлопнула ладонью по столу. Вот-вот — и пар из ушей пойдет. — Я отпущу тебя пораньше, выпьешь со мной? — спросила она у Амели, застывшей с айпадом в руках. Не дождавшись ответа, Джой поставила перед ней стопку виски. Ей она добавила льда, себе — нет. Джет рухнула обратно в кресло и многозначительно посмотрела на свою заместительницу. Амелия мало говорила и хорошо работала. Отличная черта. Поэтому они и сработались. — Запомни, Амели: если тебе кажется, что ты сейчас чокнешься, ты должна залить в себя чуточку виски и подышать, — по-философски сказала Джой, а потом и показала на практике. Она откинула голову на удобную белую спинку кресла под цвет кабинета и сделала глубокий вдох. Крепкий алкоголь прокатился по горлу жаром и заставил расслабиться ее диафрагму; голова по-прежнему трещала, но виски здесь был бессилен. — Мисс Джет, по-моему, пить на работе — не самая лучшая идея, — заметила Амелия. — Самая лучшая, — возразила она и глянула на часы на своем запястье. Джой нажала на кнопку селектора и сказала: — Кевин, зайди, у меня для тебя большое личное поручение. То, как менялось его лицо с каждым словом Джой, напомнило ей, как он мерил шорты в магазинчике в Рио, но что ей делать? Надо же кому-то этим заняться, а она не в состоянии. Чтобы Джой завтра была в форме забирать Рикки и Лету и при этом искренне ощущать момент, сегодня она должна была ополовинить хотя бы один «Дэлмор», а для этого надо, черт возьми, время. Либо спиртное, либо феназепам. Ещё можно купить рецепт на ксанекс… Джой непременно побудет в здравом уме, когда все проблемы решатся. Рейна, суд, Сетфорд, Рикки, дом, презентация, работа, отчёты… О нет, здравый ум сейчас будет очень некстати. — Я уже попросила Роуз приехать, она скоро будет здесь, — кивнула Кевину она. — Она подскажет тебе, что нужно, а ты там разберешься. — Мисс Джет, простите, но я не уверен, что за один вечер реально скупить половину «Бай Бай Бэйби», доставить всё это к вам в дом, который в Пасадене, а потом ещё и собрать. — Вполне реально, — не согласилась Джой. — Черт, Кевин, я даю тебе свою карту, с ней можно даже кусок долбаной горы отколоть за вечер и доставить ко мне в дом, который в Пасадене, а ты говоришь мне, что не сможешь договориться о кучке детских вещей? «Кучка детских вещей» заняла грузовой автомобиль и весь багажник его машины, так, что они с Роуз едва втиснулись, но, так или иначе, Джой оказалась права. Она всегда оказывалась права, сколько Кевин работал на неё.***
Вечер одиннадцатого августа для Джет завершился в номере «Шератон Гранда», куда она поехала вместо своего лофта. Она упала в мягкое кресло среди вычурного интерьера, и остаток этого жуткого дня посвятила отчётам и пресвятому «Дэлмору». Вопреки всему, Джой куда продуктивнее вникала в работу под алкоголем, а ещё лучше — под наркотой, но Джой упрямо воздерживалась от феназепама ещё четыре следующих, таких же загруженных дня. И через четыре дня, ровно в тот момент, когда ее электронная подпись украсила заключительный отчёт по А8, Джой позвонила Эмили. Она закинула ногу на ногу, неспешно скользя пальцами по голубым брюкам. На журнальном столике из закалённого стекла стояла полупустая бутылка «Каберне». На секунду Джет показалось, что она хочет включить музыку, но ей всего лишь показалось. Музыка никогда не спасала ее от этой оглушительной, как череда ударов, тишины, если рядом никого не было. — Мадемуазель-Другие-Ценности слушает, — с французским акцентом ответила Эмили. Прошло пять длинных гудков, значит, она снова с кем-нибудь шляется — это Джой определяла безошибочно. — Не корчи из себя обиженную, — вздохнула она, укладывая ноги на столик. — Оставь свою шлюху и выйди в другую комнату, я по делу. Джой услышала щелчок двери и усмехнулась. Ни черта не меняется. — Вышла, — в чуть охрипшем голосе Эмили промелькнул интерес, — ну? Чем вы хотите предложить мне заняться в час ночи, мисс Джет? — Завтра, — Джет абстрактно повела кистью, разминая ее. — Найдешь миссис Сетфорд и их дочь. Возьми с собой наших чудных бородатых волшебников и придумай что-нибудь убедительное… Думаю, нам следует позаботиться о девчонках до первого слушания. Если мы всё сделаем правильно, второго не будет. — О-о-о, это же мои любимые леденцы, — довольно промурлыкала Эмили. — А как же Ридду, она ведь сказала, всё у нее под контролем? Думаешь, облажается? — Я думаю, Эмили, — меланхолично ответила Джой, — что нам надо играть по-взрослому. По закону это может затянуться надолго, все эти ответные иски, доказательства, вся эта чертова тягомотина… Нет, я хочу, чтобы Рей поскорее освободили. Она не причем. Она не виновата, понимаешь? — Насколько сильно вы злитесь, мисс Джет? По шкале от половинки леденца до пяти? Джой заскрипела зубами и прикрыла глаза, с шумом втягивая прохладный воздух. Дверь на террасу была распахнута настежь. Елейное, искусственное спокойствие. Это все «Каберне». — Пять, — выдохнула Джет. — Но мы обойдёмся разговором. Хочу, чтобы он свидетельствовал на суде. Хочу на это посмотреть. — О, — хохотнула Эмили. — Тогда лучше бы он подох, как Кэролин. — Тогда я не думала, что подохнуть не так страшно, как жить в дерьме, — задумчиво сказала Джой, горько улыбнувшись самой же себе. И своему прошлому, пожалуй. В номере отеля его пока ещё не было, но скоро и здесь появится. К четырем утра Джет прикончила бутылку вина. Она не чувствовала ни его вкуса, ни запаха, но гораздо хреновее было то, что она совсем не чувствовала себя. Время шло. Ее сестра, как Джой и хотела, остаётся в Штатах. Джой отыскала Рикки, попросила прощения и даже получила от нее неожиданную каплю тепла. Джой пыталась это самое часто повторяемое «жить дальше», Джой пыталась строить новые отношения, она бросила сидеть на транквилизаторах целыми чёртовыми сутками. В конце концов, она почувствовала себя лучше, когда бросила их, черт их дери! Мир стал таким оглушительным, огромным, шумным; он оказался полон действительно классных вещей, как Роуз и говорила. Но почему же теперь ей становилось всё паршивее и паршивее? Почему так? Она ведь цеплялась за эту жизнь, она делала всё, что могла, так какого же гребаного хрена она сидит тут, в этом отеле, одна в целом мире и с конской дозой спиртного в крови? Какого гребаного хрена, а?.. Джой почти зигзагами дошла до ванной комнаты. С чего начинали, тем и продолжим, и тем же закончим… Давно пора смириться. Давно. Хватит уже. Она опустилась в ванную, ощущая, как самый желанный ею покой распространяется по телу. Как тяжесть, делающая ее неподъемной, покидает ее. К черту. К черту. Две таблетки феназепама и бутылка «Каберне» вырубили ее прямо в ванной. Она забыла включить воду. Ей было плевать. Плевать ей было на всё.***
Джой никогда не опаздывала, и в этот раз, как раз через два дня после того, как ее в ванной разбудил вопящий десятым звонком телефон, она явилась в суд самая первая. Белоснежный костюм, черный топ, даже сносный макияж, впервые за несколько дней ее устроивший — всё это ненадолго вернуло Джет чувство, будто бы всё не так уж и плохо, хотя где-то глубоко ее по-прежнему пасла убийственная тишина. Джой, в конце концов, не виновата, что затыкалась она только таблетками. Ее «Ролексы» показывали восемь пятьдесят четыре, когда двери в зал суда великодушно распахнулись. Ждать слушания в коридоре было безумно жарко, какого-то черта они не включали кондиционер, а на Лос-Анджелес после прохладных ветров вдруг обрушилась убойная жара. Видимо, Бог или кто там этим управляет захотел, чтобы лос-анджелесцы превратились в сушёных креветок. В зал, облагороженный дешёвой деревянной вагонкой, Джой вошла первой и выбрала скромное место на третьей лавке. Отсюда должно быть хорошо видно Рей. Джет соскучилась. Коротать вечера с этой забавной девчонкой было куда приятнее, чем в одиночку. Если Джой еще и заново научится сублимировать в секс, то жизнь, может, станет чуть менее дерьмовой, чем сейчас. Постепенно зал стали заполнять люди. Их было всего человек десять-двенадцать; половина заняла ряд лавок справа, вторая половина — слева, там же, где и Джой. Из знакомых лиц Джет заметила лишь бесхребетную девочку Аврил. С ней рядом шел чернокожий парень в ярком костюме, с таким высокомерным выражением, словно он только что купил у Джой контрольный пакет акций. С другой стороны шагал непримечательный парниша, все время сжимающий ей плечо. Наверное, тот самый Джастин, с которым они провели отпуск на Лонг-Бич. Такой же, видимо, бесхребетный. Его девчонку чуть не изнасиловали, и единственное, что он сделал — это просто подержал ее за плечо. Придурок. Вся эта компашка опасливо покосилась на Джой. Джой лучезарно им улыбнулась, своей самой фальшивой и гадкой улыбкой из всего имеющегося их арсенала, и они опустили свои задницы аж через две лавки от нее. Замечательно. Чем ближе было время начала, тем приятнее казалось Джой предвкушение, вибрирующее в ее груди. Она точно знала, что будет дальше, и это чувство удовлетворения прокатывалось по телу вверх и вниз, как ролл во время массажа. Скоро место за судейским подиумом заняла седая женщина в черной мантии. Марта Джилленхол. Джой чуть склонила голову, усмехаясь уголком губ. Лицо судьи ещё без глубоких морщин, если любить метафоры и сравнения, безупречно сошло бы за хуманизацию сапсана. Большие глаза, маленький нос, суровые брови… Как, однако, символично. Сапсан — быстрая птичка. Судья сегодня тоже будет быстрой птичкой. Ещё не знает об этом, но будет. Через пару минут Марта Джилленхол пригласила присяжных занять их кресла. Мужчины и женщины в деловом послушно рассыпались по местам. Судья кивнула им. Тогда широкая дверь со стороны подиума распахнулась, и два кресла за столом занял гадкий лысый червь со своим бесполезным адвокатом. Лицо у Сетфорда было таким блеклым, что в нос Джой тут же ударил запах тупой безысходности, которым повеяло от него. Она дружелюбно помахала ему, приветствуя; в конце концов, она же в суд явилась, а тут все играют в прилежных граждан. Вслед за ним вошла ее милая уставшая девочка вместе с Ридду. На Рей надели совершенно отвратительную коричневую юбку, но она держалась. Когда она нашла взглядом Джой, то сразу же тепло улыбнулась ей, и огонек в ее глазах, казалось, стал ярче. Джой улыбнулась в ответ. — Начнём, — повелительно кивнула судья, и все в зале, как один, поднялись со своих мест. Судя по тону, которым она зачитывала права, мадам Птичка вовсе не была довольна тем, что ее выдернули на слушание по такому пустяковому делу. Если бы не ответные иски, Рейну бы осудили без всякого слушания; скольких людей сажают просто потому, что «жертва» платит всем продажным жабам на своем пути? Джой интересовалась: такое происходило слишком часто, чтобы статистика могла прибить ее разочарование. Даже пара месяцев за решеткой — это судимость, а судимость — это клеймо. Таким девочкам, как Рей, и ещё миллионам безобидных женщин такое клеймо разрушает жизнь. После длинных формальностей судья, наконец, кивнула обвинению. Адвокат Сетфорда — это был Билл Калаххан, Джой знала его, как далеко не последнего в своём деле, но скользкого типа — поднялся с места, поправляя серый пиджак. Джой устроилась поудобнее, когда Сетфорд с дрожащей нерешительностью вцепился Каллахану в руку. Он мельком оглянулся на неё. Страшно ему. Ну конечно, ему страшно. Никакой повязки на его башке не было, ни синяка, ни пореза, ни черта… Джой заскрипела зубами, ощущая, что снова начинает злиться. Адвокат наклонился, чтобы Сетфорд что-то ему нашептал. Медленно. Безобразно медленно. Джой надо было успеть в офис к одиннадцати. Она наблюдала за тем, как лицо Каллахана изменилось с доброжелательного на шоковое; его гладко выбритые щеки, впалые, как квадратные блюдца, спешно задвигались вместе с челюстью. Джой слегка покрутила головой. Вскоре их тихую перепалку прервала судья, и адвокат Сетфорда просто уселся назад. Он нервно дёргал носком начищенных черных туфель и глядел в окно, как обиженный малыш. О боже, что за прелесть. Сетфорд поднялся. — Я хочу сделать заявление, ваша честь, — неровно заявил он, вздернув подбородок. У всех этих свиней имелся один общий жест: вздергивать подбородок, пытаясь, видимо, дотянуться до тлеющих остатков гордости. — У вас для этого есть адвокат, мистер Сетфорд. — Я отказываюсь от его услуг. По залу прошлась волна заговорщического шёпота. Обрывки фраз долетали и до Джо, но она не слушала. — Вы уверены? — удивленно спросила Джилленхол. — Да. — Что за заявление, мистер Сетфорд? Мученические вздохи судьи веселили Джет ещё сильнее, чем срывающийся голос стареющего плейбоя. Она смотрела на то, как он выходит к стойке напротив присяжных, без тени улыбки, как и было положено. У бедняжки дрожали руки, он то и дело блуждал взглядом по стенам; Джой заметила, как по его виску течет капля пота, а солнце из окна освещало блестящий лоб — тоже мокрый. Казалось, ещё немного — и он заплачет. Сантименты. — Я отказываюсь от, — тихо начал он, но, опять прокашлявшись, продолжил громче, — любых претензий к Рейне Ривере. Присяжные переглянулись между собой. Зал наполнился таким гамом, что Джой недовольно поморщилась. Какая-то старая женщина — может, его мамаша — вообще стала причитать, сложив руки, будто бы она в церкви, а не в суде. Офицер, стоящий рядом с судейским подиумом, заорал, требуя тишины. Когда все замолкли, судья сказала Сетфорду встать за стойку для свидетелей и спросила, точно ли он здоров. Он уверенно кивнул. Хороший мальчик. Хоть что-то делает уверенно. — Тогда для чего мы здесь, скажите мне, пожалуйста? — поинтересовалась Джилленхол и сняла очки, утомленно потерев переносицу. — Поиграть со мной решили? С присяжными? По-вашему, это смешно, мистер Сетфорд? Гарольд… — покачала головой судья, уже намереваясь вставать; офицер сделал шаг к ней, но тут, наконец, Сетфорд подал голос. Это условие. Джой смотрела прямо на него. — Подождите. Я должен признаться в том, что я… Репортёр сзади не прерывал съёмку. Эта съёмка была для местной газетенки, наверняка Сетфорд и им заплатил, чтобы они обелили его, полив дерьмом Рей. Чтобы написали, какие неурядицы бывают — раз уж суда им, благодаря Ридду и Николсону, не удалось избежать, — и кто в итоге несёт наказание за клевету на святых праотцов, таких, как многоуважемый мистер Сетфорд. Это мог бы быть очередной случай, прямо как в новостях, прямо как из уст мальчиков в офицерской форме: бешеная лесбиянка приревновала свою подружку, которой просто захотелось нормального мужика. Какая безнравственность. — В чём признаться? — спросила судья, очевидно теряя терпение. Сетфорд достал салфетку из внутреннего кармана пиджака и вытер раскрасневшееся лицо. Пот с него катился ручьем. Джой сдержалась, чтобы не закатить глаза. Даже ей уже надоела эта тянучка. — Все было сознательно мной подстроено и выдумано. Я заплатил свидетелям за их показания. Я признаю свою вину в домогательствах к Аврил Сейфрид и прошу наказать меня за это, — твердо заявил он, глядя куда-то вверх. Джилленхол вскинула брови. Сетфорд на секунду встретился с Джой взглядом, и она постучала по своим наручным часам с едва заметным кивком. Следующая фраза, без которой его старания бы не засчитались, далась ему, как, наверное, ребенок для женщины спустя несколько часов болезненных потуг. Он выдавил: — Я грязный мерзкий извращенец. В зале враз образовалась такая тишина, что смешок Рейны в плечо Ридду показался Джой просто оглушающе громким. Остальные вряд ли его заметили. Ридду тут же уставилась на Джет своим фирменным осуждающе-вопросительным взглядом, но Джой не собиралась ему потакать. Она равнодушно наблюдала за шоком на лице судьи, ступором офицера и безысходностью на морде главного свина в этом зале. Никому больше не было дела ни до Рейны, ни до присяжных. Первым гробовую тишину нарушил репортёр, который подошёл к Сетфорду на расстояние вытянутой руки и сделал несколько снимков. Спросил: — Не могли бы вы повторить ещё разок? Судья встрепенулась: — Вернитесь на место сейчас же! — гневно воскликнула она пареньку, а потом вернула внимание Сетфорду. — Я видела многое в своей практике, но чтобы такое… Я немедленно присуждаю вам тридцать дней заключения за неуважение к суду. Со всеми остальными вашими признаниями и в том, насколько они серьезны — будут разбираться в Департаменте полиции Лос-Анджелеса. Что касается вас, мисс Ривера, — сурово сказала Джилленхол, и Рейна сразу же поднялась, — то обвинитель немедленно подписывает акт об отсутствии претензий, и вы можете быть свободны. Мы закончили. Каков шутник, вашу мать, каков шутник, Гарольд… Дверь выхода из зала открылась, но бешеные переглядки и громкие «что за…», «как такое может быть», «что за чушь произошла только что», «а может, он накурился» продолжались до тех пор, пока офицер-который-Гарольд не разогнал это блеющее стадо сам. Джой зашла сюда первой и вышла отсюда тоже первой. Спектакль окончен. Ну, или почти окончен… В коридоре она увидела, как убитого горем Сетфорда под руку ведёт уже какой-то другой офицер, и на полпути их останавливает огненно-рыжая миссис Сетфорд. Она оставляет звонкую пощечину на щеке мужа и что-то ему орёт — из-за расстояния слышно не было — а потом, развернувшись на своих высоченных каблуках, уходит. Сетфорд рыдает. Джой пожала плечами и вышла на улицу.* * *
— Что за хрень, Джет? — зарычала Ридду, отыскав Джой за углом облезлого здания суда почти сразу, как Джет нашла это укромное местечко. Поросшая травой полянка, мох под ее туфлями и отсутствие видимых камер действовали на нее почти умиротворяюще. Джой курила «Джи Сэм», прислонившись к удобному бетонному выступу; она, вообще-то, надеялась, что до тех пор, пока она курит и ожидает Рей в поле зрения, ее никто не побеспокоит, но Джессика Ридду просто обожала обламывать чужие планы. Джой выдохнула в небо вязкое облачко дыма. Она прикрыла глаза, готовясь бороться с раздражением, но когда Джет открыла их, все оказалось в порядке. Грань, как ребро ножа, терпеливо сидела внутри нее. — Что? — невозмутимо моргнула Джой. — Апофеоз. Или лучше сказать, как там… «Finita la commedia»? — Не придуривайся, — мрачно произнесла адвокатесса. Она переступила поросший бордюр и подошла к Джет ближе. Джой все надеялась, что ее маленькие острые шпильки утонут в этом мхе, но нет. — Что ты сделала? Что надо сделать, чтобы он озвучил такое? Ты что, яйца ему отрезала? Как бы тебя ещё отмазывать от Джилленхол не пришлось. — Фу, — картинно поморщилась Джет, — не люблю яйца. — Джет! — Успокойся. Все хорошо. Ридду покачала головой. Не одобряет. Не то чтобы Джой была не в курсе этого, но она все же полагала, что Ридду не станет устраивать ей сцен в стиле подверженной истерикам малолетки. Джой этого совсем не хотелось. Все диалоги последние дни казались ей жутко выматывающими. Она молчала, ощущая, как ментоловый дым окутал лёгкие изнутри. Острая гвоздика покалывала в горле. — Джилленхол адекватная, она бы не стала давать Рейне шесть месяцев, что бы эти полоумные присяжные ни решили, — сказала Ридду, нарушив тем самым напряжённую тишину. Тон обиженного ребёнка от взрослой женщины звучал крайне забавно для Джет; она не сдержала усмешку и вытащила из пачки новую сигарету. Вставила ее в зубы и поднесла к кончику зажигалку. — Я не доверяю чужой адекватности. — Правда? — язвительно прищурилась адвокатесса. — А следовало бы. Обычно так делают, когда своей не слишком-то много. — М? Это ты мне? — Именно так, — процедила она, и Джой даже показалось, что эта мисс Благоразумие сдерживает себя от того, чтобы не лопнуть прямо сейчас. Ридду смотрела на нее так, словно Джой душит котят по ночам. — Хватит с меня этого дерьма, Джет. Я ухожу. — Нет, — рявнула Джой; вместе с дымом в нее проник маленький огненный шар, принесший с собой свирепое желание вцепиться кому-нибудь в глотку. Она воткнула половину сигареты в бетонный выступ и одарила Ридду ледяным взглядом. — Сначала вы с Николсоном закончите с Макконахи, вместе, как и начали, а потом катись на все четыре, куда хочешь. Тебе стало так жаль стареющего малыша? — с сарказмом поинтересовалась Джой. — Ты для всех мамкой подрабатываешь, да, Джессика? — Дело не в нём, а в тебе, — глухо отозвалась адвокатесса. Ридду терпеть не могла, когда ее называли по имени. — Меня жаль? — Ты рушишь жизни, когда это совсем необязательно, — с досадой сказала Ридду; не хватало только языком цокнуть. — Твоей Рей ничего не грозило. Я бы разобралась. — Не так, как ей надо, — фыркнула Джой. — Ей? Или тебе? — спросила Джессика, ощутимо задев Джет сильнее, чем она была готова. Ридду заметила, как ее ладони сжались в кулаки внизу, но тут же разжались обратно. Она почти побагровела. — Слушай. Я серьезно. Ты заигрываешься, Джой. Переходишь грань. Все грани. — Нет, не перехожу, — с фальшивым спокойствием отозвалась Джой. — Я не хочу больше прикрывать тебя, — как ракетку отзеркалила Ридду. — О нет, это так не работает, — съязвила она. — Не прикрываешь меня — не прикрываешь никого больше. — Ты правда это сделаешь? — нервно хохотнула адвокатесса. — Угробишь мою карьеру, как крыса? — Хочешь проверить? — огрызнулась Джой. — К черту, — с горечью выплюнула она. — Делай что хочешь. Я не буду больше стелиться под тебя. Я не останусь без работы там, где у тебя нет власти, а ты не господь бог, даже если и считаешь себя такой. — Ну хватит, — с отвращением бросила она. — Меньше слов, больше дела. — Ты больная, Джет, — прошипела Ридду. — И я не уверена, что лечение тебе поможет. — Боже, как пафосно. Ридду развернулась и стремительно направилась прочь. Джой неотрывно наблюдала за тем, как высокая фигура в деловом удаляется от нее, фигура, за один разговор ставшая для нее очередной бездушной стеной. Она расценивала это как предательство — тоже очередное для нее, ничем не отличающееся от других. Ворох дерьма на задворках сознания. Эта мисс Благочестие знала, на что надавить. Профессионально и филигранно. Только вот давить на нее никто не будет. Джой и сама для себя прекрасный палач. Джой сделала медленный, глубокий вдох. Затем — выдох. Она подошла к центральному входу в суд как раз тогда, когда из него выходила широко улыбающаяся Рей. Она бросилась Джой на шею, крепко стиснув Джет в объятиях. На этот раз от Рейны не пахло ее духами — конечно, никаких жвачек и жимолости, но ее светящиеся глаза радовали Джет не меньше привычного аромата. Ладони Джой легли Рей на талию, и она переключила свое сбитое гневом дыхание на что-то, похожее на счастье. Рейна потянулась на носочках, чтобы оставить на губах Джо целомудренный поцелуй. — Не знаю, что ты сделала ему, чтобы этот придурок такое родил на суде, но ты моя героиня, — с восторгом посмотрела на нее Рей. — Моя рыцарка. Я влюбилась в тебя второй раз. Джой ласково погладила ее по щеке. Нет, с ней все должно быть иначе. Иначе. Должно быть иначе. — Поедешь со мной кататься на яхте сегодня вечером? Расскажешь мне, как ты, — улыбнулась ей Джет. — Большое свидание… Аж до завтра. — Да, — кивнула Рей, добавив с ноткой кокетства: — а ты снимешь для меня свои доспехи? — Сначала твое платье, — подыграла ей Джой. Доспехи слишком тяжелые.