Можно тебя приучить к себе и приручить тебя?
Можно тебя без тревог и мук, без бесполезных фраз? Знаешь, я всё говорил к тому: можно
тебя
сейчас?
Одному лишь Богу было известно в полной мере (если он, конечно, существовал), насколько сильно Джой не нравилась окраина Даунтауна — странная черта у начала Вестлейка. Эти грязные, убогие кондо, эти люди, выливающие помои прямо на улицу, эти крошечные кафе и недоконторки с недоюристами — все это выглядело так же нелепо, как гетто посреди Беверли-Хиллз… и несерьёзно, как кукольный домик. Ну серьезно, кто согласится идти в суд с адвокатом, работающим в конторе, где несёт говном? Или жить всю жизнь в кондо, где, выходя, грозишься шагнуть прямо в помойную лужу? А про это жилище Рей над доисторическим кинотеатром и говорить было нечего. Он выглядел таким хрупким, словно вот-вот развалится под порывом ветра. Джой припарковалась рядом с синим «Ниссаном» — весь капот у недоавто оказался заляпан грязью. Джет невозмутимо улыбнулась Рей. Рейна что-то сосредоточенно печатала в своем телефоне. — Слушай, Рей, тебе правда нравится здесь жить? — спросила Джой, стараясь, чтобы это прозвучало как вопрос о погоде или о любимом жанре музыки; давить на Рей она не могла, но попытаться, мягко намекнуть — вполне реальный вариант… Наверное. Рейна подняла на нее недоумевающий взгляд. — Да, — моргнула она. — Конечно, нравится. А что? — Ладно, — качнула головой Джо, — ничего. Просто спросила. — У бабушки день рождения через неделю, — перевела тему Рей и отстегнула ремень. Вздохнула тяжело, словно ее грызла безумная головная боль, и откинулась назад на сидение. — Совсем не знаю, что ей подарить. Я езжу к ней на все праздники, но каждый раз это так тяжело… Все ей не так и не то. Ничем нельзя угодить. Даже я не такая, как она хочет. Иногда мне кажется, что лучшим подарком для нее была бы просто другая внучка. — Все настолько плохо? — О да, — поморщилась Рейна. — Но, конечно, я люблю ее, и знаю, что она меня тоже любит, но как-то… Не находим мы точки соприкосновения. — Где она живёт? Хочешь, поедем вместе? — Рей странно на нее посмотрела. — Серьезно. Я хочу познакомиться с твоей бабушкой. Выберем для нее какой-нибудь грандиозный подарок, что ей нравится? Если ты собираешься и дальше скрывать от нее, что ты лесбиянка, то я могу сыграть твою глупенькую подружку… Скажем, что я просто тебя подвезла. — О, Джет, — простонала Рейна, — ты не представляешь себе, какая она. — А я и не хочу представлять. Мне интересно увидеть женщину, которая воспитала такую очаровательную, милую, находчивую, — Джет растянула губы в лукавой усмешке, — безумно сексуальную подружку для меня… М? Что скажешь? — Что ты умеешь убеждать, — довольно мурлыкнула Рей и чмокнула ее в губы. — Но повторюсь: ты не знаешь, на что подписываешься. Даже в качестве «просто подружки». Джой ответила, наверное, самую очевидную вещь на этом свете: — Что бы там ни было, твоя бабушка не хуже моих родственников. И была права. Не хотела, но, увы, все же была. В жилах Джой текла кровь идиотических психопатов, долбаных садистов и абсолютных Иуд. Она осознавала это с каким-то тупым безразличием. Джет будто перегорела, как лампочка, и то, что ее отец был очень далеким от нее последние годы, приберегло ей немножко нервов на скамейке запасных. Она попрощалась с Рей и, как и планировала, тут же рванула к Роуз. Роуз, должно быть, волновалась, может, звонила много-много раз, и теперь, не дозвонившись, думала, что Джой не хочет говорить… Мало ли что Эр могло взбрести в голову. Она переживательная, а Джо ведь просто разбила чёртов телефон. И макбук. И вчера у нее действительно не возникло никакого желания оставаться среди затхлого запаха прошлого все время. Джой бы не выдержала. Она не хотела думать об очередном предательстве сутками, чтобы снова не загнать себя в пучину транквилизаторов целыми горстями. И все же хорошо, что у нее была Рей, чтобы отвлечься. Забавная девчонка знала неплохие лайфхаки. Много думать — вредно. Вредно, вредно, вредно. Джой старалась вообще ни о чем не думать, пока ехала в Пасадену. Она включила тихую классику, делала методичные глотки кофе и старалась ровно дышать; через опущенные стекла на ее костюм падали лучи свежего утреннего солнца. Джой слышала даже чарующее чириканье птиц. Она чувствовала, как пусто во внутреннем кармане пиджака. У Джет теперь не было страховочного троса на случай падения; если уж лететь с обрыва, то лететь без наркоты в крови… Героические меры, можно хвастаться на собраниях анонимных наркоманов. Эр бы ее похвалила. Эр. Джой все ещё не верила в то, что услышала. Она припарковалась у знакомых кованых ворот. Подумала, миновав свои, что нужно будет заехать к Рикки на обратном, и убедиться, что у них с Лети все нормально… Рикки уже начала работать, пока что вне офиса, и теперь рвалась в корпоративную квартиру. Джет удавалось избегать этого момента: жить в корпоративной квартире с ребенком — это преступление. В дом Джой отправляла ей на помощь людей, они брали на себя быт и иногда нянчились с Лети. Корпоративные квартиры были не приспособлены для жизни с детьми. Нет. Джет позвонила в домофон, топчась на месте. Ладони у нее вспотели; тело сковала такая неловкость, словно она стояла под дверью вовсе незнакомых ей людей. Впрочем, в этом был смысл, в какой-то степени, Джо действительно не знала свою сестру… Ждать, пока ей откроют, пришлось недолго. Роуз стояла на пороге в коротких пижамных шортах и топе, не скрывающем впалый живот, весь покрытый цветными татуировками. Она улыбнулась Джо уголком губ, улыбка получилась почти робкой… Роуз стояла, не отпуская дверную ручку. Джой смотрела на нее и ее татуировки, и будто бы видела на ее теле что-то, чего не могла видеть раньше. Только когда она смогла выдавить из себя первые слова, Джет поняла, что все это время не дышала. — Эр, — тихо сказала она, ощущая укол жгучей потребности попросить у сестры прощения. Джой и сама толком не знала, за что, но, наверное, за всё сразу. И за прошлое, и за настоящее. Даже за будущее, если это, конечно, вообще возможно. — Прости меня, пожалуйста. Я идиотка. Я разбила свой телефон и макбук, и все остальное тоже… Мне так стыдно, что я отреагировала именно так, это всё просто отвратительно, я… — Все хорошо, — с улыбкой кивнула Роуз и сделала шаг к Джо. Она обняла её, крепко прижав к себе. Ком в горле выплеснул влагу на крашенные ресницы; кажется, Джой превращалась в истеричку, и теперь ей нужно купить себе влагостойкую тушь. — Я тебя люблю. Больше всех в этом конченом гнилом мире, — выдохнула Джет, часто-часто моргая, уложив подбородок сестре на плечо; она крепко обвила ее талию и подумала, что не против стоять так целую вечность. От теплой, уютной, родной Эр пахло сейчас не вишней, а завтраком — например, яичницей с беконом и тостами с арахисовой пастой. — И я тебя, Джо. Хорошо, что ты поняла. — Спасибо, что рассказала мне… Я понимаю, что это сложно… сложно вспоминать такое, если бы я была на твоём месте, не знаю, смогла ли бы так, как ты, — прошептала Джой, сделав судорожный вздох. Она медленно отстранилась. Джет смотрела прямо Роуз в глаза и замечала там лишь бесконечность. Морскую нежность, бескрайнее небо, безоблачный взгляд на что-то, чего давно уже нет, но не грусть. — Избитое выражение, но у каждой в жизни свой путь… И свои тернии, — спокойно сказала Эр. — Я хочу, чтобы ты знала, что я не жертва. Прошлое осталось в прошлом, и сейчас я очень счастлива быть там, где я есть. И счастлива, что у меня есть ты. Ты же не думаешь, что в чем-то виновата? Джой повела плечом. — Как посмотреть. — Нет, — отрезала Роуз. — Ты была ребёнком. Это даже не обсуждается. — Была ребёнком, стала папиной куколкой на шарнирах, — криво усмехнулась она. — Ты стала взрослой женщиной, которая способна поднять с колен корпорацию и поставить на колени всех горячих девуль страны, — лукаво прищурилась Эр, и у Джой вырвался смешок. — Серьезно, Джо. Я горжусь тобой. Ты потрясающая. И давно уже не папина куколка. Его нет рядом слишком давно, чтобы ты имела возможность такой оставаться. — Я позвонила ему вчера и сказала, чтобы он не появлялся здесь, — получилось почти холодно. — Не хочу его видеть. Никогда больше. Роуз слабо улыбнулась, но ничего не ответила. Она приобняла ее за плечо и махнула в сторону распахнутой двери. — Позавтракай с нами. Джой впервые за это утро включилась в мир как следует. Она прислушалась: из дома доносилась музыка, детские вопли и грохот посуды. Последний раз Джет завтракала с семейством сестры три года назад, и этого ей хватило, чтобы никогда больше на попадать на это безумное мероприятие. — Знаешь, я собиралась зайти к Рикки… — Рикки как раз здесь! — Эр оборвала ее попытку спастись. — Мы приглашаем ее к себе иногда, чтобы не было скучно. — Вам бывает скучно?.. — мученически простонала Джет, зная, что все бесполезно; Роуз уже тащила ее в дом. — Не нам, а ей. Лети слишком спокойная. Что ты будешь есть? Сварить тебе кофе? Софи приготовила потрясные тосты с авокадо, как раз, у вас с ней похожи вкусы, я предпочитаю бекон… Они вошли в просторную гостиную, и Джой не заметила, как голос сестры слился с захватившим их гамом. Она неизбежно оказалась в водовороте голосов, детских и взрослых, звучащих от людей и — вместе с музыкой — из колонок. Дом Роуз и Али — обитель зелени, высоких потолков, сплошных окон вместо стен; дом солнца, тепла и запаха кофе, смешанного с хаосом из брошенных детских машинок и раскрасок с цветными карандашами. Джой пронзило бегущими по коже мурашками. Утренние лучи играли с тенями, пробиваясь сквозь стеклянную стену; они падали на высокие вазоны в гранитных горшках, и Джет не смогла не улыбнуться. Ее насквозь пропитало забытое старое, то самое хорошее, которое стоило, наверное, вспоминать чаще, чем больное: Беверли-Хиллз, ей двенадцать, Эр девятнадцать, отец в командировке, а они врубают «Капеллу» на всю и штурмуют дом, будто бы обе одного возраста. Обычно они готовили по каким-то максимально странным рецептам, делали перестановки, включали комедии, смеялись до боли в животе, пародируя героев… В такие дни была у них своеобразная традиция: они садились, уже после сумерек, по обе стороны от монстеры на первом, и делились друг с другом мыслями, всем, что взбередет в голову, а если это было что-то чересчур личное, то они прятались за столбом, имитируя что-то типа исповеди в Костёле. В основном это делала, конечно, Джо… И как только Роуз хватало на нее тогда?.. На подростка, глупую и маленькую девочку. Неужели ей правда все это было интересно? Во всяком случае, двенадцатилетняя Джой никогда в этом не сомневалась. Эр умела быть какой угодно. Непосредственной, внимательной, серьезной или дурашливой. У Джет даже подруг как таковых не было никогда, потому что они, что бы ни делали, не могли обеспечить ее тем, что давала Эр. Никогда не могли так понять ее. Девочки из школы, сахарные теннисистки из группы, ватные дурочки, спесивые выпендрежницы. Парни, с которыми она гоняла в бейсбол, пара человек, с которыми легко давались шалости вроде угнать папину тачку и тусить на вечеринках, словно ты крутая сама по себе. Все эти люди были у Джой тогда, как и сейчас. Просто окружение, но не больше. Джет так и не научилась быть откровенной с кем-то, кроме Эр, да и то с годами частично утекло… Джой думала теперь: если бы ее Эр погибла, Джой бы тоже сейчас не стояла здесь. Слишком прочная связь. Слишком беспрецедентная для неё. По сути-то, Джет вчера сделала то, о чем мечтала, когда была маленькой, сидя рядом с Роуз в Беверли-Хиллз: чтобы папа и мама исчезли, и остались только они с Роуз. Только они одни. Кто же знал, что это однажды сбудется. Ни одна маленькая девочка не догадалась бы, что цена этой мечты — такая остервенелая боль. Вывернутое сердце громко ёкнуло, напоминая, что все ещё живо. Она стояла у края длинного дубового стола. За ним ещё никто не сидел. Казалось, все скопище Джет-Норгаард (и где-нибудь среди них Рикки и Лети) обосновалось на кухне, но кухня широким коридором изгибалась вправо, прячась за высоченной перегородкой из закалённого стекла. Как по щелчку, оттуда выбежали двойняшки, брызгая друг в друга из водяных пистолетов. — Анна и Лиам, вашу ж мать, сколько раз сказать, что брызгаться водой можно только на улице! — закричала им вдогонку Али, совершенно, право, беззлобно. Она давно смирилась с тем, что ее не слышат, но для галочки стоило рявнуть. Двойняшки пробежали мимо Джет, складно поздоровавшись, и, смеясь, погнались на лестницу. Скоро вышла и сама Али. На ней был лёгкий сиреневый халат, никакой косметики и железная невозмутимость на лице. Джой Али никогда особо не нравилась, но после голой правды вчерашним вечером она посмотрела на жену Эр как-то иначе. Это, видимо, сработало на обеих. Не то чтобы Джет внезапно полюбила ее, но ведь… Али точно любила Роуз. Джой даже не верила в такую безоговорочную преданность, а она была вот здесь, прямо тут — шла с подносом в руках, прелестная домашняя овечка. — О, Джо, доброе утро! Рада, что ты здесь. Джой улыбнулась ей почти искренне. Теперь Джет должна была смириться ещё и с тем, что переписывалась с этой женщиной полгода, не догадываясь об этом… И рассказывала ей такое, что могла бы сказать только Эр. Не то чтобы это знание как-то их с Али сблизило. Роуз ловко подхватила у нее заварник с зелёным чаем и что-то шепнула на ухо. Али кивнула и чмокнула Эр в губы. Джой скривилась. Нет, всё-таки Али не стала бесить ее меньше. Это было бы чересчур идеальным скачком для их притворно-вежливых отношений. — Джой! — голос Рикки ворвался в ее голову со спины. В груди снова резко, взволнованно бахнуло, и Джой обернулась. На Рикки, конечно, была не пижама — свободный жёлтый костюм, но не многим лучше. Длинные локоны рассыпались по плечам в лёгком беспорядке. Она улыбалась, как всегда, искрилась светом и безмятежностью. На руках в черном боди также безмятежно сопела Лети. Грудную клетку залило какой-то нелогичной обжигающей нежностью. Она рвано выдохнула, сбитая с толку таким порывом, но тут же широко улыбнулась, маскируя свою растерянность. Джой погладила Лети по голове. — Такая лохматая, — хмыкнула Джет. — Прямо как ты. — Эй, — смешно поморщилась Рикки, — я расчесывалась, в отличие от нее. Как дела? Как твоя… Ой, а что с рукой? Джой неловко завела руку со сбитыми костяшками за спину. Она же отказалась их заматывать, точно… — Дела лучше всех, — пожала плечами она, продолжая улыбаться. Дурочка. Ей захотелось себя треснуть. — Расскажи лучше, как ваши. — Ну ладно, не хочешь отвечать — не отвечай, но я просто хочу надеяться, что в следующий раз не увижу тебя с синяком на лице… — вздохнула Рикки. — У нас все отлично, знаешь, мисс Брайт просто очаровательная, она во всем мне помогает! Я очень счастлива с ней работать и вообще в «БМВ», конечно… Это совсем другой уровень, ты была права. Я сначала думала, что там все будут слишком важные и надутые, но нет. Все очень-очень классные. Очень жду, когда смогу выйти в офис полноценно, он тоже такой потрясающий, такой красивый!.. — Джой кивала, слушая ее. — О, кстати, раз уж ты здесь, может, мы вернёмся к теме корпоративной… — Роуз, я буду тосты! — демонстративно прервала Рикки Джет. — А ты что любишь? — Джой, — тяжело вздохнула она. Рикки надула губы и стала ужасно сильно походить на ребенка. — Рикки, — скопировала ее Джой. — Ну перестань, — она шутливо толкнула ее в плечо, — ты что, думаешь, с рождением ребенка жизнь заканчивается? Или что я не справлюсь с собственной дочерью, если не буду занимать целый дом? — Ничего такого я не думаю, но ещё даже месяца не прошло. Не спеши. Поверь, «БМВ» никуда не денется, пока я жива. — У тебя то бровь разбита, то рука, — многозначительно протянула Рикки. — Кто знает, что будет завтра. — А… — опешила Джой. — Э… Рикки! Она засмеялась и примирительно обвила ее руку. Положила голову на плечо. Джет парализовало от такой близости. — Я просто шучу, — уточнила она. — Но, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, пусть не сейчас, но я хочу, чтобы у меня были хотя бы плюс-минус одинаковые условия со всеми. Так будет честно. Я не боюсь. Я хочу работать. Одинаковые условия?.. — Рикки, — тихо ответила Джой, — одинаково со всеми не будет, и ты это знаешь. По крайней мере, в ближайшее время. Лети должна подрасти и… Я просто хочу, чтобы всё было... мягко. — Хорошо, — на удивление, не стала спорить Рикки. — Тогда вернемся к этому чуть позже. Повисшая между ними пауза перекатывалась в груди звенящими шариками. Они выглядели, наверное, чертовски странно, стоя вот так… Джой мельком взглянула на макушку Рикки на своем плече. Рукой, обвивающей локоть Джой, Рикки поправила дочке сползшие на лоб волосы. Джет отрезвил лишь взгляд Роуз, на который она натолкнулась по чистой случайности. Он выражал что-то вроде ненавязчивого любопытства, но Джой почувствовала себя так плохо, словно ее застукали за чем-то неприличным. Она осторожно высвободила руку. — Пойдем завтракать, — дернула уголком губ Джет. И Рикки послушно села, с улыбкой пожимая плечами. Она была так похожа на Лету в этот момент, что у Джой внутри что-то треснуло.* * *
Новая «Тыква» с каждым днём расцветала все ярче. Прошло два дня с их первой настоящей ночи с Джой, и Рейна все ещё пребывала в затянувшейся эйфории. Она порхала по светлому пространству, с интерьерными вкраплениями бирюзы и осеннего апельсина; развешивала гирлянды, вешала неоновые цитаты о кофе, вытирала новые кружки и бесконечно думала о Джет. Казалось, тут уже всё ею пропитано: и паркетная доска, и цветные диванчики, и длинная барная стойка с двумя кассовыми аппаратами. Визитки и рожковая кофемашина. Трубочки и барные стулья. Кофейня была почти готова к открытию. Рейна была почти готова упасть в обморок. Она старалась не показывать это Джет. Роуз советовала держать оборону и оставаться независимой, очерчивать границы и не бояться; она сказала, что Джо страшно повторить сценарий с Летой. И несмотря на то, что Рей знала, что этого не случится — она ведь не Лета, как ни крути, — все равно старалась следовать ее советам. Держать голову холодной. Но иногда жар был таким вездесущим, что Рейна сдавала позиции. Признавалась Джой в любви, например… Так не стоило, наверное, делать, но разве можно было удержаться?.. Ей хотелось кричать о любви каждую секунду. Нет, каждую секунду, деленную на минисекунды. Целовать ее родинку под пупком, слушать, как Джет сдавленно стонет, касаться бесконечное количество раз… Боже. Жаль, что у Джо было не так много свободного времени. За эти два дня она поселилась в своем офисе, забегала лишь на обед и подвозила ее утром. Этого было мало, но Рей готова была ждать ее хоть всю жизнь. Одно свидание с ней стоило десятков, что были до Джет. Рейна плыла в пространстве, не в силах развернуть мысли в другое русло. Она была так чертовски влюблена… И отнюдь не сразу заметила, что за стеклянной дверью, прислонившись к ней вплотную, стоял Грэг. У него смешно расквасился нос, прижатый к стеклу, и жалобно выкаченная нижняя губа. Рей хохотнула. Пора все же простить его. Когда, если не сейчас? Любовь ласкала душу, скоро в ЛА явится осень, не слишком заметная в их климате, но зато крайне заметная в «Тыкве»; ее кофейня скоро станет популярнее и востребованнее, а когда-нибудь, может, их будет целая сеть… Жизнь налаживалась. Ей теперь было, кого любить: не отрывками, а постоянно. Откуда-то Рейна знала, что их с Джет история не кончится через месяц. Джет не такая. Ей нужна серьезность, и Рейне тоже. Она открыла Грэгу дверь. Он едва не грохнулся на пол, но расплылся в обворожительной улыбке. — Дорогуша, — в своей манере выдал он, — ты меня простила? Я конченый мудак. Больше ни единого плохого слова об этой твоей Джет, признаю, я просто заревновал. — Заходи уже, мудак, — тепло улыбнулась другу Рейна и обняла, уткнувшись носом в пафосную зелёную рубашку на широкой груди; острый запах знакомого парфюма уютом разлился по телу. — Так уж и быть, поверю тебе. — Ну, рассказывай, как ты? — Люблю её, — с наслаждением произнесла Рейна. Она смаковала эту фразу, нисколько не замороченная тем, что ещё пока не слышала ее от Джет. — Прикольное представление она в суде замутила, а? Этот Сетфорд наверняка обосрался после первой же фразы. Это, конечно, никак не опровергает мои слова о том, что я не верю в джетовскую беззащитность, ты же понимаешь, но я впечатлен ее не-беззащитностью. — По-моему, это было очень давно, — покачала головой Рей. Она закрыла дверь и махнула Грэгу на барный стул. — Столько всего случилось за это время. Ты не представляешь, какой она бывает. — Так… — поджал губы Грэг. — Все действительно так серьезно? — Да-а, — блаженно протянула Рейна. — Я хочу свадьбу и двоих детей… Станешь крестным папулей? Грэг поперхнулся. Рей раскатисто засмеялась.