* * *
Пансионат для пожилых людей «Либертивилл» оказался бескрайним зеленым полем, обнесенным кованой оградой примерно в шесть футов — точно как на фотографиях, представленных в ее GPS. Джой присвистнула. До того, как она припарковалась около этого архитектурного шедевра американской классики, Джет не особо верила, что фотографии не отфотошоплены. Этот пансионат выглядел почти также, как школа, в которой она училась: идеальный газон, стриженные под фигуры животных кусты, выкованное название «Либертивилл» на ограде. Солнечные лучи заливали Бербанк с июльским рвением, и за́мок, который ждал их за воротами, создавал впечатление кукольного под этим солнцем. Джой представляла совсем другое. Учитывая, какая квартира у Рей… Ворота незамедлительно распахнулись для них — Рей предупреждала о визите заранее. Джет осторожно въехала на не слишком удобную для автомобилей тропу. По размерам она не превышала ширину ее кроссовера. Колеса, казалось, даже слегка задевали газон… Рейна рядом напряжённо молчала, как и практически всю дорогу, так что Джой была ей благодарна как никогда. Громкость Рей не помешала ей идеально вписаться в одно из немногочисленных мест на крытой парковке у ещё одного ограждения. Сколько же их здесь? Как в зверинце. Джой выдохнула и бросила взгляд на Рейну: она непрерывно кусала губы. От помады, которую она так старательно наносила, не осталось и следа. Длинные черные волосы лежали на плечах в безупречной укладке, ровные, как под линейку. Белая рубашка, свободные брюки и неяркий макияж — вся эта совокупность была настолько не о ней, что Джой до сих пор украдкой ее рассматривала, пытаясь убедить себя в том, что перед ней все ещё её Рейна. Определенно, ей шло, но… вся эта одежда совсем ее обезличила. Всё равно что на Джой надеть какое-нибудь откровенное платье и дать покурить клубничный «Кэмэл». Она коснулась ладони Рей, ту же ощутив, что руки у нее были не теплее льда для виски. Рей смотрела вперёд через лобовое, и, видимо, не поняла даже, что они приехали. — Эй, ты тут? — Что? — растерянно моргнула Рей. Она будто ты только проснулась. — Да. Да, конечно. Я просто… не знаю, как лучше тебя представить. Сказать ей правду или не нужно. Не представляю… Что думаешь? — Рейна нервно сглотнула. Ее темный взгляд вцепился в спокойный океан Джой со всем присущим ее эмоциональности отчаянием. Казалось, она вот-вот заплачет. — У нас же всё серьёзно… правда? Джой улыбнулась ей и погладила Рей по щеке. Обычно ее смуглая кожа блестела от хайлайтера, но сегодня его почти не было на ее лице. Это прекрасное личико… Разве могло у Джет с этим личиком быть что-то, кроме серьёзности? — Правда, — с уверенностью ответила Джет. — Если ты сама от меня не уйдешь. Я уж точно никуда не собираюсь. И да, я не знаю твою бабушку, но мне хотелось бы познакомиться с ней открыто. Рано или поздно она всё равно узнает, Рей. Например, когда ты позовешь ее на нашу свадьбу, — многозначительно заявила Джой, отчего глаза Рейны стали размером с чайные блюдца, такие же, какие стояли в кабинете Мелиссы. — Окей, — не своим голосом выдавила она. — Я поняла. Я должна ей рассказать. Я расскажу. Скажу ей правду. Да. — Хорошо бы, — кивнула Джой, понимая, что Рей точно не решится на это: ее реакция на упоминание о каминг-ауте говорила громче любых слов. Они выбрались из авто и подошли к следующим воротам. Джой нажала на кнопку домофона. Рейна медленно выдохнула, и Джой взяла ее за руку. Рей так сильно дрожала, что Джет с немой чередой вопросов вспоминала досье на Маргарет Уилсон. Там не было ровным счётом ничего, что наталкивало бы на дурные мысли о третировании внучки религией, присыпанной порошком из чрезмерной строгости — Маргарет Уилсон впечатляла фактами своей биографии не в самом… выгодном свете для себя. Такое досье не у каждой найдется даже к семидесяти, и, наверное, поэтому Джой не чувствовала никакого волнения перед знакомством. Она явно знала о бабушке Рей больше, чем сама Рей, а знание — всегда выигрышная позиция. Как в любой азартной игре. Жизнь научила, что семья в какой-то степени тоже партия: достоверные сведения о ее членах стоило либо заслужить, либо просто взять их самой. Второй вариант оказался на порядок проще. Откровения сестры заставили ее копаться в прошлом Джетов более скрупулёзно и совсем уже на другом уровне. Она больше не хотела додумывать, фантазировать, сочинять; не хотела она и ждать. Джой поручила Эмили заняться проверкой биографий своих родителей и их родственников, и собиралась таки сложить этот пазл в одно. Рей, как Джет планировала, должна была в будущем стать частью ее семьи, а значит, пролить свет на жизнь ее родственницы точно не лишнее. После того, как им открыли, перед глазами раскинулось ещё более впечатляющее зрелище: центральное здание, что-то между классикой и провансом, стояло на приличном расстоянии от входа. К нему вела длинная асфальтированная тропа. Пространство слева было занято маленькими строениями в том же стиле, с разнообразными вывесками вроде «кино», «книжный клуб», «лавка вкусностей», «спортзал»… И ещё длинная дюжина, уходящая вглубь стройного ряда клёнов. Слева Джой увидела площадку для гольфа, какой-то напрочь забитый зеленью участок и ещё что-то, что было никак не разглядеть из-за габаритов территории, которую «Либертивилл» охватывал. В центральном здании было всего четыре этажа, что означало, что пансионат не мог вместить слишком много людей. «Либертивилл» входил в топ-двадцать лучших пансионатов для пожилых в Штатах. Джет все ещё оставалась под впечатлением, зная это. Проживание здесь стоило не так уж много, но, должно быть, весомо для тех, кто до приезда сюда зарабатывал меньше… ну, хотя бы полумиллиона в год. — Слушай, а здесь неплохо, — сказала Джой, решив, что Рейне сейчас просто жизненно-необходимо отвлечься. — Я, может, и сама отправлюсь сюда лет через сорок… — Что? — недовольно поморщилась Рейна. — Гонишь, что ли? Джой засмеялась. — А ты бы нет? — Да ни за что! Это цирк дю Солей для тех, кому за шестьдесят, с комплексом витаминов, минералов и обязательных утренних процедур. Я бы здесь умерла на следующий же день. Не понимаю, люди вот копят-копят всю жизнь… К удовлетворению Джой, Рейна пустилась в свои обыкновенные многословные размышления. Её очаровательно сморщенный носик возвращал Джет забавную девчонку, рядом с которой было тепло и хорошо, понятно и просто. Джой любовалась ею, разглядывая боковым зрением: блестящие губы, такие пухлые, что будто ненастоящие, густые брови, присыпанные эмоциями и артистичностью, чайный взгляд, который наделял Рей необыкновенной для понимания Джой двойственностью. Одна ее сторона была наполнена пленительной наивностью, обезоруживающей прямотой, складывающейся в облако сладкой ваты… А вот с другой, как чёрт на левом плече, стояла ее независимость. Рейна вполне могла жить и без Джой, и это вызывало крайне противоречивые чувства. Само понимание того, что перед тобой не слепой котёнок, а лишь иллюзия — бросало Джет то в ледяную воду, отрезвляя, то погружало обратно в теплую, где Джет хотелось отдать Рейне всю свою нежность. Она ещё не определилась, что именно за этим скрывалось и безопасно ли таким желаниям доверять… Когда они дошли, наконец, ко входу в главный дом, Рейна расцепила их руки, не глядя на Джой. Облагороженный скаймеками и цветами двор встретил их пустынной тишиной утра, а уютный серо-розовый холл — широкой улыбкой молодой мисс. На девушке был светлый льняной костюм, бейджик, уведомивший Джой, что это администраторка и ее зовут Элизабет, и вежливое выражение, окаймленное темным каре. — Добрый день, — поздоровалась она. — Рейна, Маргарет уже ждёт вас в ресторане на втором этаже. Мисс Джет, — возможно ли так широко улыбаться? — Честь для нас! — Ага, не каждый день мисс Джет в пансионе для пожилых встретишь, — радушно ответила ей Джой и протянула ладонь для приветствия. Элизабет пожала ее, явно задержав дыхание. — Я здесь с Рейной. К Маргарет. — Неожиданно… — Джо, пойдем, — с нажимом прервала вежливую беседу Рей и демонстративно схватила Джет за руку, таща к лестнице. Элизабет смерила их удивлённым взглядом вдогонку, и от развернувшейся сценки Джой едва-едва сдержала рвущийся наружу смех. — Я люблю латинок, вообще-то… Рей только фыркнула. Она разомкнула их пальцы в тот момент, когда широкая деревянная лестница под их ногами закончилась. Ресторан на втором этаже напоминал современную кофейню, обставленную зеленью и бежевыми диванами. Барная стойка имелась тоже. За некоторыми столами поодиночно сидели постояльцы; «Либертивилл» специализировался на ходячих людях, насколько Джой удалось понять, не слишком больных, так что это упрощало задачу. Пахло здесь корицей и мятой — приятный освежающий запах. Джой не готовилась к знакомству, если исключить информационную сторону. Ее не особенно волновало, что о ней подумает Маргарет, которая вряд ли знала её, и преследовала исключительно собственный интерес. Давно она не чувствовала себя такой откровенной эгоисткой. Она словно приехала куда-то в загородный коттедж на отдых от городской суеты… Джет мысленно поставила знак вопроса напротив этой мысли — надо будет как-нибудь воплотить. Джой с интересом огляделась. Три женщины лет семидесяти сидели за одним из столов. Они беззаботно смеялись и были накрашены так сильно, что их макияжи наверняка виднелись со спутника. На лице Джет, напротив, косметики не было совсем. Она надела простой голубой костюм на пару размеров больше — не деловой, а повседневный, обула кроссовки и дышала свободно, ощущая себя лет на двадцать. В пансионате не висело под потолком безвозвратно утекающее время, да и жизнерадостный смех этих женщин точно был не о том, что закат жизни близок. Здесь просто было спокойно. Утреннее солнце пускало теплые лучи на ламинат под ногами. Изумрудные листья больших вазонов подсвечивались дневным светом. Рай для стариков, которым уже не о чем волноваться и не надо работать, не так ли? Лично Джой сомневалась, что она сможет так, сколько бы лет ни прошло. Джой чуть потерялась во времени, пока рассматривала обстановку. Рейна кивнула ей, а затем решительно двинулась к дивану, стоявшему недалеко от окна. Окно было открыто на проветривание, на квадратном журнальном столике из дерева стояла пепельница… На диване сидела, видимо, Маргарет. И курила. Курила? Джой невольно вскинула брови. Маргарет вся встрепенулась, когда увидела Рейну. Рейна смотрела на нее так ошалело, что Джой поняла: не она одна оказалась удивлена ее вредной привычкой… Не так Джет представляла ее. Чертами Маргарет была типичной американкой преклонных лет, красила волосы в каштановый и имела несколько костлявую фигуру. Но ее стиль — эта шелковая блузка, светлые брюки, целая куча колец, покрывающих ухоженные руки, сдержанный макияж, — всё это создавало некоторый диссонанс, особенно, если учесть, что ее выражение лица было куда надменнее, чем у королевы Великобритании в лучшие годы жизни. — Ты что, черт возьми, куришь? — пораженно покачала головой Рейна. Маргарет смерила ее спокойным взглядом. — Да, и что? Рейна, ты не поздоровалась. К тому же, у меня сегодня день рождения, где мои поздравления? — Я отправила тебе открытку, торт и… — начала оправдываться она, но прервалась. — Не уходи от темы. Ты всю жизнь читала мне нотации про вред сигарет, а сама что делаешь? В своем возрасте! — А ну-ка цыц! — громкогласно ответила ей Маргарет и кивнула на диван напротив. — Сядь. И не диктуй мне, что делать. Рейна раздражённо зарычала. И села. Го-осподи… Джой не сдержала смешок и протянула Маргарет руку для приветствия. Та оценивающе поглядела на нее и, наверное, решив, что все же Джой достойна коснуться ее великодушия, легонько пожала ее. — Добрый день, миссис Уилсон, — кивнула ей Джет. — Добрый. А вы, смею поинтересоваться, кто? — Джой, — улыбнулась она одними губами. — Я девушка… — Грэга! — судорожно выкрикнула Рейна. Джой и Маргарет одновременно перевели на нее удивленные таким выпадом взгляды. Рей сидела, напряженная, как будто у нее вместо позвоночника грабли для уборки листьев. Как и предполагалось, в общем-то. Джой выпрямилась и вопросительно склонила голову, глядя на Рей. Та пристыженно замолчала. Джет не могла слышать, но ей все равно более чем отчётливо казалось, что она слышала бешеный стук сердца Рейны, бьющегося в конвульсивных страданиях. Маргарет элегантно стряхнула пепел с сигареты. Ее пепельница была выполнена в виде павлина с цветными перьями; подходила этой женщине идеально. — Ага… Это того Грэга, который Уолберг? — уточнила Маргарет. Скепсис в ее чуть хриплом голосе можно было услышать, еще даже не выбравшись за пределы Даунтауна. Но Рей, кажется, не слышала. Она неуверенно кивнула на вопрос бабушки, и Джо с интересом уставилась на нее, оперевшись локтем о тот диван, на котором сидела Маргарет. — Того Грэга Уолберга, значит, которого отец выгнал из дома за то, что он гей? — Ну… — запнулась Рейна. Она кусала нижнюю губу так сильно, что Джой еле сдержала себя, чтобы не подойти к ней. — Он не совсем гей… — Ага, — с деланным пониманием кивнула Маргарет и потушила окурок. Она достала из кармана — портсигар, черт возьми?.. — и выудила оттуда ещё одну сигарету. — Понятно. А Джой Джет, значит, не совсем лесбиянка. Так вы, Джой, — Маргарет повернула к ней голову и вздернула темные брови — крашеные и уложенные, и Джой почему-то совсем не удивилась, — притворяетесь? Джет усмехнулась уголком губ. Маргарет всё поняла — не надо было даже ее читать мысли. Рейна, судя по всему, перестала дышать. Она замерла каменным изваянием, и это зрелище окончательно убедило Джой в том, что Рей не то чтобы не хотела говорить. Она не могла. — Нет, — ровно ответила Джой, — никакого притворства. Рейна моя девушка, и я считаю, что она потрясающая, так что мне просто хотелось познакомиться с женщиной, которая ее воспитала. — Бабушка, я… — тут же выдохнула Рейна и жалостливо свела брови. Она выглядела такой дерганной, что Джет ждала либо слёз, либо… Судя по ужасу в ее глазах, Рей собиралась запружинить. Но Маргарет прервала всё это раньше, чем оно началось. Она согнула руки в локтях и, держа тлеющую сигарету между губами, похлопала. — Наконец-то, — глухо сказала, — я это услышала. Не от внучки, но и на том спасибо. Это лучше, чем слушать полоумные рассказы миссис Смит о том, что к тебе ходят девушки играть в шахматы по ночам. Смит, может, и дура набитая, а я что, по-твоему, тоже дура? Ну, Рейна? Ты считаешь меня дурой? Или, может, отсталой совсем… — Я… я не понимаю, — растерялась Рей. — Рей, — мягко окликнула ее Джой. — Маргарет хочет сказать, что, видимо, давно догадалась, что ты лесбиянка, и она это принимает, но ее обижает, что ты не рассказала ей раньше. Так, Маргарет? — А ты хороша, — вальяжно ткнула в нее кончиком сигареты Маргарет и с наслаждением выпустила дым из лёгких. — Ты серьезно сейчас? — переспросила у бабушки Рейна. — Ты всю жизнь! говорила, что это неестественно и ненормально, что ты никогда не поймёшь этого, а теперь… Господи, чего ещё я о тебе не знаю? — она поморщилась, будто бы брезгливо — и Джой почувствовала, как от нее буквально фонит гневом. — Может, ты ещё и с женщинами по углам зажимаешься? — Когда-то было дело… да, целовалась с девчонками в юности. А кто не целовался с девчонками? — невозмутимо пожала худыми плечами Маргарет. — Ладно, впрочем, мы сейчас о тебе. — Пиздец, — простодушно выдала Рейна. Джой спрятала улыбку в кулаке. — Тогда нахрена ты несла все это? Ты понимаешь, какого черта делала вообще? Да я панически боялась говорить тебе правду, потому что думала, что тебя инфаркт хватит, такую правильную! — Делала и делала. Говорила и говорила. Может, я все ещё так считаю, но это не значит, что я не хочу знать, чем живёт моя единственная внучка. К тому же, ты выбрала не самую худшую партию… Джет богатая, — повела рукой Маргарет, — и симпатичная. Умная, раз ей хватает мозгов управлять столь масштабным бизнесом. Она мне нравится. Если соберётесь рожать детей, лучше будет взять ее яйцеклетку… Да, а что, хорошая наследственность. Рейна закрыла лицо ладонями. Ее плечи поднялись и опустились в глубоком вдохе и выдохе. Она просидела так секунд тридцать, а потом резко поднялась. — Так, твою мать, — очевидно, едва сдерживаясь, прошипела она. — Мне надо умыться, потому что я просто сейчас взорвусь! И ушла, злостно стуча каблуками, что-то бормоча себе под нос — Рей была эмоциональной, но отходчивой, так что Джой полагала, что она скоро вернётся. Лучше будет дать ей немного времени. Джой опустилась на диван рядом с Маргарет и жестом попросила у нее сигарету. Маргарет протянула ей портсигар и зажигалку. — Благодарю, — сказала Джой, чиркнув огоньком у тут же затлевшего кончика. Она хмыкнула, ощутив знакомый, чуть покалывающий вкус дыма, крепкий, обжигающий горло гвоздикой и льдом — да ладно, даже так?.. — Это «Джи Сэм»? — Ага, — бесцветно кивнула Маргарет. — Старая партия. — Хороший вкус. Кстати, — вспомнила она, — с днём рождения, миссис Уилсон. Семьдесят один год — серьезный возраст. Джой протянула ей конверт, легкомысленно зажатый между пальцами. Там был чек. Лучший подарок — это деньги и автомобили, и Джет не собиралась себе в этом изменять. Маргарет взяла конверт так, словно ей вручили обыкновенную открытку, заглянула в него и с достоинством положила его на диван рядом с собой. Джой подумала, что они с Маргарет были определенно похожи в чем-то… А затем голоса ее психотерапевтов изрекли в ее голове непоколебимую истину — о влиянии взрослого на ребенка, который, вырастая, выбирает себе похожего партнёра в будущем. Джет это принесло растекшееся по сердцу довольство. Быть может, это сулило им с Рей долгие отношения, и, вероятно, Рей даже не сбежит от Джой к какой-нибудь из своих многочисленных бывших. — Не пристало напоминать людям о их возрасте, но все равно спасибо, — колко изрекла Маргарет. Она немного помолчала и тихо добавила: — Я желаю Рейне любви. Надеюсь, она будет счастлива с тобой, а если нет, то я выгрызу тебе печень, деточка. — Учитывая, скольким людям вы ее выгрызли в своем прошлом, я совершенно в этом не сомневаюсь, — с улыбкой съерничала Джой. — Рейна — сокровище. Я буду крайне признательна, если вы не станете портить ей настроение своим горделивым брюзжанием хотя бы сегодня. — Хм, — задумчиво усмехнулась Маргарет, и хоть Джой не смотрела на нее, она чувствовала эту усмешку по интонации глубокого голоса. — Гарольд из соседней комнаты постоянно трещит о «БМВ», он скрючится от зависти, когда я скажу ему, что Джет — девушка моей внучки… Оставишь ему автограф? Мне нравится твой последний седан. — Рада слышать. Хочу подарить его Рей. Думаете, ей понравится? — Ага, — уже бодрее кивнула Маргарет, а потом, оживившись, посмотрела Джой прямо в лицо. — И вытащи её из этой жуткой конуры над кинотеатром. Там должны жить только гадкие старухи, типа Смит. — Постараюсь, — хохотнула Джой и потушила сигарету. — Ну что, будем праздновать? Как насчёт барбекю?.. Они с Рейной пробыли в «Либертивилле» до самого вечера, пока не начало темнеть. Приглашенный Джой повар сварганил им потрясающий стол на гриле. Они провели весь день в крытой беседке во дворе. Рей еще дулась на Маргарет, когда вернулась обратно, но, чуть погодя, Маргарет решила растопить лёд: обняла её и даже поцеловала в лоб. Пообещала, что будет любить ее всегда и несмотря ни на что — даже Джой непозволительно растаяла от этой семейной сценки. К ним присоединились ещё несколько очаровательных весёлых женщин и даже парочка мужчин, один из которых был очевидно по уши встрескан в Маргарет. По двору рассыпались шутки, бессчисленные воспоминания и целые горы присказок на шотландский манер от того самого дедули с длинными загнутыми усами. Ближе к обеду Рей расслабилась тоже. Она жалась к ее плечу, обнимая, и Джо целовала ее в макушку. Маргарет слабо улыбалась им и курила… Так много курила… Вместе с сигаретным дымом в воздухе висел запах жареного мяса, рыбы и овощей. Какая-то короткостриженная мадам принесла гитару, и Джет тогда в очередной раз подумала, что это чертовски хороший день. Вечером, уже в лофте, она смеялась удивлённым тирадам Рей. Упрямое чувство лёгкости задержалось внутри дольше обычного. Ночью она запойно растворялась в Рейне, и Рейна в ней — и это походило на спасительную шлюпку, на которой они лишь временно. Берег маячил впереди.* * *
Не мудрено, что Джет решила дать себе время — выходные дни, которые она более чем заслужила и которыми она пренебрегала несколько последних лет. После презентации положено было выдыхать полноценно, иначе не вывезти без допинга; голова будет вертеться от задач, которые никогда не заканчиваются, от проблем, которые все несли прямиком в ее кабинет, и от уничижающих мыслей о том, что Джой, просиживая на работе целыми днями, все равно делает недостаточно. Что она вообще человек. Но с Рейной о работе просто было забыть. В «БМВ» стояло затишье, большинство ключевых должностей тоже ушли в мини-отпуск прогуливать заслуженные премии. Джой старалась взять от своих объявленных выходных по максимуму, ни на минуту не оставаясь наедине в тишине лофта, не засыпая, прежде чем не выдохнется от жара, заливающего тело. Она наблюдала за Рейной, когда та засыпала, целовала ее медленнее, стараясь продраться вглубь собственной грудной клетки. Понять, что чувствует к податливому телу — этим гитарным изгибам, полной груди, гладкому животу… Даже к ее бёдрам, всегда так преданно дрожащим под ней. К улыбке вот этой, милой и влюбленной. Джой, конечно, замечала. Рейна становилась все ближе и ближе, только вот Джет почему-то казалось, что она здесь не при чем. Что Рей делает десятки шагов навстречу, а Джой просто стоит, как ледышка, и ждёт, пока солнце превратит иней в воду. Как ускорить это, Джет не знала. Она лишь вжималась в Рей крепче, пытаясь заставить себя думать, что этого им достаточно. В субботу они беззаботно разъезжали на ипподроме, со смехом сталкиваясь друг с другом, и затем на всех каруселях в Сити Холле, предназначенных для взрослых, желающих пощекотать нервишки и почувствовать, как адреналин пробивает виски. В воскресенье Рей потащила ее в квест-рум, в понедельник Джой решила, что ей срочно нужно показать Рейне Голливуд и импульсивно купила билеты в театр на Аллее Славы, где почему-то никогда раньше не была… Они определенно находили, чем заняться днями и ночами вдвоём. Но Джой все равно заледенело стояла на месте. Легко и весело, весело и легко — ну что, что ещё было нужно? Это тревожило ее. Как змея, засевшая под ребрами. Любая их близость, не предполагающая следующий за этим секс, причиняла Джой боль. Колючее, неполноценное… Рейна словно тоже это чувствовала — в среду она сбежала на работу в кофейню, а Джет вместо того, чтобы радоваться прошедшим выходным, нескончаемо уничтожала запасы «Джи Сэма», одну за другой. Ближе к обеду она не вынесла давящей пустоты стен и сорвалась в офис. В стеклянных стенах высотки, отдающих голубым, было привычно и тепло. Она отпустила Амели домой и принялась листать отчёты по второму кругу. Голова на работе приятно опустела, и все личное здесь рассосалось, как по щелчку. Звонок телефона заставил Джет вынырнуть из окутавшей ее пелены. — Джой Джет, — отрывисто ответила она. Номер был определен, но не знаком и не с американским кодом. — Здравствуйте, это… дочь Нормана, верно? — неуверенный, мягкий, как вата, мужской голос пророкотал в ухо. Джой поморщилась от вопроса. Признавать это вслух хотелось меньше всего. — Допустим, — нехотя сказала она, откинувшись в кресле. — Что дальше? — Простите, я просто… Мне очень жаль, но я звоню сообщить… ваш отец больше не с нами. — Что? — Он умер. Сегодня утром. Возможно, инфаркт, но у него на столе нашли пустой пузырек снотворного… Мы пока точно не знаем, в чем причина. Мне жаль. Он был хороший человек. Гулкая тишина болезненно зазвенела в ушах. Кабинет перестал быть статичным и пошатнулся. Джой долго молчала… Буквы упрямо не складывались в слова, а гортань онемела, словно ее заморозили. Голос в трубке подождал ещё немного. Скоро спросил: — Я должен уточнить, извините, что сейчас. Вы желаете похоронить отца в Лос-Анджелесе? Или нам следует… оставить его в монастыре? — Я… — выдавила Джой. — Не знаю… Я подумаю. Завтра… Я перезвоню завтра. Завтра. Она, оглушенная, положила телефон на стол экраном вниз. Сердце гулко билось в груди, заглушив прилившую к лицу кровь. Внутренности превратились в желе. Паника затошнила на языке. Умер? Умер? Буквы отчётов в айпаде приняли нечитаемый вид иероглифов.* * *
Рейна открыла дверь в лофт своим ключом. Она не знала, дома ли уже Джой или ещё нет, но воспользоваться собственными ключами казалось ей обязательным ритуалом — что-то вроде посвящения… Сначала, когда Джой протянула ей эти чёртовы ключи сегодня утром, она почти впала в ступор, не зная, стоит ли брать, но затянутые мольбой голубые глаза точно управляли ее руками. Рейна не смогла не поддаться, не смогла сказать «нет», потому что на самом деле считала, что ещё рано, что… что за этим последует, может, предложение переехать? Рей любила свою квартиру. Но сегодня утром она вдруг поняла, что Джой Рейна теперь любит больше. Она вошла в прихожую и осторожно, словно никогда этого раньше не делала, закрыла дверь на замок. Датчик в прихожей среагировал на движения и включил свет, тусклый и жёлтый. Рей сразу же поняла, нерешительно стоя на месте, что дома Джо не было. Тишина окутала ее плечи безмолвным теплом. Рейна кусала нижнюю губу и не двигалась; вслушивалась в немоту и собственное биение сердца. Она пыталась понять, какое ощущение хозяйничало внутри прямо в эту секунду, и глухой стук в ушах проиграл его название по буквам: с-т-р-а-х. Рей не знала, откуда он, но предусмотрительно продолжала стоять на месте… Безумно хотелось, чтобы из комнаты вышла Джой и встретила ее. Спросила: «Ну и что ты стоишь?» и добавила бы: «Я ждала тебя». Но она не выйдет, ее ведь просто нет дома, и ничего страшного в этом или удивительного… Она на работе или где-нибудь ещё. Она не могла всегда быть дома. Но Рей, впервые открывшая эту дверь ключом, почему-то чувствовала себя брошенной. Преданной, ненужной. Словно ее не ждали, а она взяла и пришла. Чертовски глупо… Но что она могла поделать?.. Неприятный ком, как в молочной каше с утра. Не проглотить и не выплюнуть. Рейна достала телефон и после долгого, настороженного разглядывания фотографии на контакте, нажала на зелёную трубку. В трубке раздались длинные гудки. Затем ровный голос Джой-автоответчика холодно объявил: «Здравствуйте, вы позвонили Джой Джет. Если у вас что-то срочное или важное, перезвоните позже, если нет, оставьте голосовое сообщение». Рей задумалась. У нее что-то срочное для Джой? Может, важное? Она сбила, расстроенно наблюдая за тем, как гаснет экран. Нет, наверное, нет… Джой ещё ни разу не говорила, что сама Рей для нее — что-то важное. Она замешкалась, размышляя, что ей теперь стоило сделать: уйти или все же остаться. Рейна обещала Джой вернуться к вечеру, это так, но и она обещала, что будет ждать. То, что ее не было, то, что она даже не брала трубку по какой-то непонятной самой Рей причине, ранило так сильно, что она почти позволила себе расплакаться. Мутный, уставший взгляд не спеша обводил контуры дорогого бархата на единственном пуфике и ловил отблески блестящего мрамора на полу, уходящего темнотой вглубь коридора. Рей бывала здесь так часто… Почти четыре месяца прошло с тех пор, как она заявилась в этом лофте впервые. По нелепой случайности. Просто глупая затея Грэга и идиотка Кэти. И Рейна — такая же идиотка. Она усмехнулась уголком губ. Всё-таки сняла босоножки и оставила их у пуфика. В коридоре тоже автоматически зажигался свет. В зале пришлось бы самой, но Рей не стала. Она нажала кнопку на плазме, выбрала первый попавшийся фильм на сенсоре и опустилась на диван. Холодная черная кожа тут же прилипла к ногам; обычно здесь был расстелен плед, но сегодня его не было. Колючее ощущение одиночества окутало голые плечи, и Рей обняла сама себя, с тоской вглядевшись в экран. Она не слышала звука. Она ощущала только одно — как сильно ее тянуло к Джой. Как сильно она, черт, соскучилась. Рейне словно магнит в сердце вживили, и проведенные вместе дни лишь усилили его действие. Джой неумолимо превращалась в необходимость, как смазанная картинка обычно приобретала четкость. С ней было необычно и хорошо. Необычно хорошо… С Рей такое случалось давно, но она помнила, что обычно так приближаются к грани между окончательной влюбленностью, сопливой и нужной, и желанием сбежать, потому что дальше все будет только сложнее. Что она должна была сделать? Сдаться этой влюбленности, или все же сбежать от нее? Остаться свободной, грустной, в своей квартире… Но эта мысль уже причиняла нечто невообразимо гадкое — и Рейна понимала, что совершенно не хочет терять Джет. Терять Джо. Она подумала, что сделала свой выбор уже в тот момент, когда решилась войти в пустой лофт. Рей поежилась, и глухое одиночество съело её целиком. Джой не отвечала.* * *
На кладбище «Альстер» шефствовал более чем логичный могильный холод — а это ведь даже не игра слов. Джой захотелось горько усмехнуться забавной мысли, но она не смогла. В дневное время здесь всё было иначе. При свете надгробия, которые надо было пройти до склепа Джетов, казались Джой просто памятниками. Подстриженный газон ловил солнечные лучи сквозь кроны деревьев и бил в глаза своей яркостью. Тут всегда пахло свежескошенной травой. Возле некоторых чинно уложенных камней с именами лежали одиночные цветы. Чаще всего, красные. Гвозди́ки. Розы. Пионы. Лета всегда выделялась. Ее девочка любила сирень. Джой подарила ей не меньше сотни букетов при жизни и ровно три букета после того, как она навсегда закрыла свои глаза. Большие, глубокие, такие красивые… Когда Джет впервые ее увидела, в груди сразу ёкнуло: глаза-темный-лес. Джет шла к своему семейному склепу с ощущением, будто бы под ногами не асфальтированная дорожка, а истерические побеги ваты. В темноте не было никакого аромата травы, теперь тут отчётливо пахло пылью и призраками, и они касались открытых участков кожи, пронизывая до костей. Джой не чувствовала страха или приближающейся паники. Сердце билось ровным медленным строем. Гортань стеснял ком из соли и ниток. Где-то вдалеке Джет слышала шум машин и приглушённое карканье воронья. На ней был ее выглаженный костюм для «БМВ», но она ощущала себя голой. Чувствовала порывы ветра на теле, и как трещат остатки вырванных ребер, как внутрь ее растерзанной грудной клетки заползают черви, холод и как шуршат там чёртовы листья. Джой набатом повторяла себе слово умер, и, наверное, точно осознавала, что оно касалось ее отца… но почему-то думалось не о нём. На задворках сознания его труп пытался вылезти из закованного памятью сундука, который Джет плотно захлопнула после истории сестры, но это совсем не то, о чем она хотела думать. Она не видела его слишком давно. Упоминание отца — и в ее голове пульсировало лишь одно осязаемое слово: смерть. Пальцы крепко сжимали пышный букет сирени. О смерти отца следовало бы поговорить с кем-нибудь. С кем-нибудь из живых. Так было бы правильно. Прийти к Рейне, обнять ее. Сказать откровенно: знаешь, мне плохо, и я дьявольски хочу плакать. Знаешь, мне плохо, и я чувствую, как от меня оторвали ещё один огромный кусок жизни. Знаешь, мне больно, и я не представляю, когда это кончится. Но Джой не хотела приходить с этим к Рейне. Она со скрипучей болью осознавала это, и ещё то, что, будь Лета сейчас жива, Джет пришла бы к ней. Она больше не вела бы себя так, как раньше… Не отгораживалась бы так… Если бы Лета вернулась. Если бы она только вернулась. Лета обняла бы ее. Поцеловала бы в лоб, погладила бы по голове. Джой крепко прижалась бы к Лете, обвила бы талию, положила бы голову на грудь. Вдохнула бы: зелёный чай, дом, невинность. Вдохнула бы её всю. Джой сделала глубокий вдох, судорожно втянув в легкие отсыревший воздух, и вошла в фамильное царство смерти. Тяжёлые двери впустили ее со скрипом. Яркий свет фонарей белой полосой освещал ряд гранитных плит сквозь окно, и когда Джет прочитала имя на крайнем, сердце сжалось, словно его иссушили в один момент. Она читала имя Леты снова и снова, застыв на одном месте. Боль проткнула ее с остервенением прошедших под таблетками лет, и просыпалась на голову, как коллекция заточенных кинжалов с тяжёлыми рукоятками. На лице Джой заплясали тени крон, колышущихся от ветра. Под напором тяжести, укрывшей грудную клетку, она обессиленно рухнула на колени возле ледяной глыбы гранита, под которой один только прах. Букет сирени упал рядом на запыленную серую плитку. Камень в груди оказался стеклянным — и уже через секунду крошечными осколками впился в вены. Джой со свистом втянула воздух, схватившись за края могильной плиты; слезы потекли по лицу безудержным ручейком. — Мой сладкий персик, — прошептала Джет, уперевшись лбом в постамент, — я так скучаю… Никто, конечно же, не ответил. Мертвая тишина, она и есть мертвая тишина — воплощение вины и смерти. В безмолвии вечернего кладбища ее поглотило непроглядное одиночество. Ей стало так страшно, как ещё не бывало здесь. Озноб бил ее изнутри. Джой прислонилась щекой к камню, совсем как в первые дни после похорон, и прикрыла влажные веки. Так было легче представить, что они с Летой совсем близко, и разделяет их вовсе не два разных мира, а какая-нибудь тонкая пленка. Сердце дергалось, как в конвульсиях, тянулось вслед за нитью, соединяющей их души — безрассудно, быстро и зря — полюбивших друг друга однажды… Однажды — и до сих пор. Теряя голову. Когда-то Лета, рыдая, умоляла ее отпустить. Джой ответила: «Я не могу». И всё ещё не могла. Никогда в жизни она никого не любила так, как любила Лету. Вообще никого больше из своих девушек не любила. И на фоне клокочущих чувств, разрывающих ее изнутри, Джет отчётливо поняла: Рейну она никогда не полюбит тоже. Ее глаза не напоминали Джой темный лес. И никаких чертовых персиков.* * *
Рейна вздрогнула, когда услышала, как открылась входная дверь. Она с удивлением поняла, что успела задремать, пока фильмы беззвучно освещали лофт один за другим. Часы показывали почти час ночи. Час ночи! Рей точно помнила, что вошла сюда не позже семи, и это было так странно, что она никак не могла сопоставить одно с другим… Глаза отчаянно закрывались обратно и давили изнутри, когда яркий свет экрана в темноте бил по зрению. Она сонно проморгалась, когда на пороге студии возникла темная тень Джой. Джой застыла на несколько секунд, глядя, наверное на нее… Было плохо видно. Рейна ощутила, как холодок пробежался по спине. Неприятная догадка стрелой пронзила виски. Вдруг она тут лишняя? Вдруг Джой не… не настроена видеть ее сейчас? Что-то, наверное, случилось, раз она так сильно задержалась на работе. Но Джой молчала. У Рей перехватило горло, когда она, все также отстранённо, подошла к дивану и села рядом, подогнув под себя ноги в черных брюках. Она сделала еле различимый вздох, и… Когда Джой, наконец, повернулась к Рейне лицом, та застыла. Ее Джо будто бы постарела на пару десятков лет. Она выглядела настолько изможденной, усталой… Ее лицо осунулось. Под глазами размазалась тушь, и синяки под ними стали заметнее. — Что-то произошло?.. — тихо спросила Рей и затаила дыхание. Даже в тот вечер, когда они ездили к океану выпускать пар, Джой была не такой отчаянной. Отсутствие яркого света не позволяло разглядеть детали, но экран освещал достаточно того, что Рейне нужно было увидеть. Рей не решалась включить бра. Она смертельно соскучилась и руки сводило от желания обнять ее, но такая Джо вселяла в нее дымное ощущение неясности и опасений… и лучше было не трогать ее без разрешения. — Неважно, — практически одними губами ответила Джой, медлительная и задумчивая. Рейна сжала края дивана, боясь услышать что-то страшное. Но Джет вдруг смягчилась и первая потянулась за объятием. Ее рука легла Рей на плечо, и они с тихим вздохом столкнулись лбами. — Джой, — получилось почти умоляюще, — ты же знаешь, что можешь рассказать мне… Даже если ты думаешь, что я не пойму, я все равно попытаюсь. — Переезжай ко мне, — вдруг предложила она. Ее голос казался севшим и будто бы блуждающим на грани чего-то, чего Рей действительно понять не могла. Рейна почувствовала, как по телу разбежались мурашки; вопреки ожиданиям и привычке возвращаться в свою родную обитель, из горла почти вырвалось радостное «да». Это же ведь означало серьезность? Рейна знала и без этого предложения, что Джой не нужно просто развлечение. Всё шло ровно, хорошо, правильно… почти. Что-то было не совсем на месте — а что именно, никак не получалось определить. Поэтому вместо радостного «да» Рей молча закусила губу. Она металась от одного огня к другому: в одном из них разгоралась влюбленность, тлела размашистыми белыми крыльями, которые становились лишь больше в этом горячем пламени, в другом — сковывающее ощущение шаткости, ненадёжная конструкция и страх… снова всё упустить. — Я люблю тебя, — ровно сказала Джой, погладив ее по щеке. Рей задержала дыхание от неожиданности. — Давай… просто… попробуем. — Попробуем? — Построить что-то крепкое, — ответила она и поморщилась так, словно ей сейчас очень больно. — Ты же тоже хочешь? — Хочу… — Хорошо. Джой поцеловала её в ответ. Может, не хотела больше ничего обсуждать, а Рей просто никак не могла решиться.