Only Just Like That

     …И сейчас я, с блаженной ухмылкой на довольной физиономии смакуя подробности всех самых важных и не очень, но всё равно повергающих мои чувства в священный трепет наших общих воспоминаний, покорно совершаю пробежку, готовая бегать в любую погоду, даже в жарком августе, который вот-вот наступит, когда воздух раскаляется и обжигает так, будто весь мир — гигантский костёр, и дело не в моём послушании и безграничном доверии молодому человеку, я делаю это просто потому, что мои мысли зациклены, залочены, заблокированы на одной-единственной теме, носящей такое аристократически длинное и кажущееся мне самым лучшим имя — Гиноза Нобучика. Как бы я ни была удручена или расстроена, как бы ни пребывала в досаде и раздражении, пусть даже таких, что способны пошатнуть колебаниями мой сайкопасу, как бы ни злилась или ненавидела что-нибудь или кого-нибудь, как бы ни уставала, стоило мне лишь чуть-чуть омрачиться, мои мысли всегда находили способ вернуть меня на путь праведный и исключительно верный, томительными размышлениями полный. Где бы ни был сейчас Гино, какое бы задание ни выполнял, воспоминаний и мечтаний о нём — фантазии так и не истощились за эти чудесные пять с половиной лет отношений как пары, и мне отнюдь не стало легче, как я когда-то рассчитывала — было достаточно, чтобы восстановить силы, хотя бы до того момента, как мы встретимся и получим никогда не хватающее вдоволь время в своё распоряжение, время, посвящённое нам двоим. Поэтому чем бы я ни занималась, какое бы настроение ни владело мною и сколько бы нелюбимых вещей ни объединялись в попытке совратить меня в привычную когда-то давно и более не посещающую меня хмурость, мой залоченный навсегда на одну только сеть мозг будто бы фильтрует всю информацию вокруг, бережно соединяя каждую мысль или действие с воспоминаниями о Гино, безотказно возвращая силы моему робко сжимающемуся от натиска угрюмостей настроению. Вот как сейчас, едва только тяжёлые, будто дождевые тучи, раздумья о мерзкой погоде или ненавистном времени суток попытались одолеть меня, как защитная реакция не заставила себя ждать: полная безмятежности я продолжаю размеренный бег, думая с глупой, блуждающей улыбкой на лице о том, как передо мной во всей своей красе, воспламеняя моё либидо одним своим видом, иногда подбадривая одобрительными взглядами из-за плеча, бежит Нобучика, и, практически воплощая иллюзию в жизнь, представляю — как хороши те дни, когда представлять нет необходимости, ибо Гино действительно бежит рядом!.. — в n-нный раз, как рвётся от порывов ветра и резких движений свободная ему футболка, скрывающая сильную спину, как развеваются его отросшие длинные волосы, такие шёлковые и почему-то всегда прохладные на ощупь…      Смирно трусивший рядом со мной Дайму, завидев впереди наш дом, залился лаем, тем самым отвлекая меня от сладких мыслей, и резко устремился вперёд, проигнорировав, к моей обыденной досаде, моё «Подожди!» и натянутый поводок, и, наплевав на нужную для пробежки скорость и на всякие приличия, впрочем, свидетелей моей инфантильной радости, кроме дронов, не оказалось, и кое-как всё-таки сдерживаясь, я ринулась вслед за непослушным псом, с предвкушением ожидая встречи с моим Инспектором, работавшим сегодня в ночную смену, чей приход ожидался с часу на час и часто точно угадывался интуитивно чувствовавшим приближение хозяина псом.      Однако, к моему искреннему огорчению и глубокой печали Дайму тоже, наша с ним надежда встретить Гино не оправдалась, коварно озадачив нас вечными вопросами глобальной несправедливости в этом мире и обрекая на кажущееся слишком затянувшимся — ведь уже целая ночь прошла, а мы не виделись! — и мучащее разлукой ожидание, поскольку мирно хранящая покой и негу нашей повседневной, но такой счастливой и спокойной жизни квартира встретила «спортсменов» прохладной тишиной, едва нарушаемой мало слышным гулом кондиционеров, включившихся автоматически в момент, как только я ввалилась в прихожую, захлопывая за собой дверь и с превеликим разочарованием мгновенно обнаруживая отсутствие обуви Нобучики, в которой вчера он отправился на работу, и по-прежнему аккуратно стоявшие на своей полочке его домашние тапочки.      Утомлённо и с долей облегчения от завершения физической нагрузки я отцепила поводок, освободив собаку от вынужденной меры, и приземлилась на низкую обувную тумбочку, с удовольствием аккуратно опираясь на прохладную стену, чувствуя, как натренированные мышцы постепенно одолевает приятная нега усталости, разливавшейся по телу вопреки своему предназначению приободряющим, живительным эликсиром. Оглянувшийся на меня с каким-то пониманием Дайму развернулся, передумав сразу скрыться по привычке в какой-нибудь комнате, и, подойдя ближе, уселся у моих ног, виляя хвостом и дружелюбно всматриваясь в моё лицо умным тёмно-карим вопросительным взглядом, склонив голову чуть набок, на что я незамедлительно ответила псу любимой им лаской: протянула руки, погружая пальцы в горячую, жёсткую и лишь издалека кажущуюся плюшевой шерсть на мощной шее, и начала почёсывать за ушами, пусть несколько лениво, но по довольной морде я с усмешкой поняла, что собака и так млеет от радости и ощущений. «Когда же он вернётся…»      Получивший свою дозу радости, решивший, что пока ему хватит, и попытавшийся скрыться от меня, удручённо застывшей в какой-то абстрактной задумчивости и незаметно для себя отпустившей собаку, в направлении любимой им гостиной Дайму был пойман легонько за хвост лишь для привлечения внимания и, когда на меня вопросительно уставились два умных, но сейчас якобы невинных тёмно-карих глаза, остановлен по-напускному грозным, хотя всё равно неукоснительно подлежащим к исполнению приказом:      — В ванную. Мыть лапы.      — У-у, — мгновенно среагировав и попытавшись надавить на жалость, нахально проскулил мне в ответ Дайму, поджимая хвост и поводя длинными, красивыми ушками в недовольстве: процедура омовения лап после прогулок оставалась для пса за пределами понимания, и принимал он её только от обожаемого Гино. Впрочем, он принял бы от него всё что угодно, с неудовольствием и даже толикой ревности отметила я. Хоть когда-нибудь упрямый Дайму будет воспринимать меня как-то по-иному, а не как личную вещь хозяина, которую нужно оберегать — исключительно для и ради хозяина, прошу заметить!.. — и защищать, снисходительно относясь к её «прихотям»?.. Пусть он ласков ко мне и, может быть, тоже привязался, как и я привыкла к нему в хорошем смысле этого слова, но пока от меня добрый, но очаровательно хитрый пёс был согласен терпеть обязательные к выполнению вещи только путём компромисса.      — Я дам тебе вкусняшку, — обречённо вздохнув, привычно пообещала я, хмуро пытаясь осознать, является ли моё предложение больше явным шантажом, нежели достижением согласия путём «переговоров», однако в любом случае оно того стоило: одобривший такой расклад дел Дайму бодро затрусил в сторону ванной комнаты, цокая по полу нестриженными уже какое-то время когтями и оповещая меня таким образом о необходимости заняться этим на приближающихся выходных днях. «Без Гино я это точно никогда не совершу, ибо он ни за что не дастся мне», — флегматично подумала я, сбрасывая кроссовки, заменяя их домашними тапочками и отправляясь мыть лапы временно продавшемуся мне за «вкусняшку» псу, что, впрочем, не занимало никогда много времени или усилий.      Предовольный жизнью, словно беззаботный и милый щенок, повеселевший Дайму, резво прошествовав из ванной комнаты прямиком на кухню на свежевымытых, пускай ещё неотманикюренных, шерстяных конечностях и с высоко и гордо поднятой плюшевой симпатичной мордой, с достоинством завершил очередную нашу утреннюю программу поглощением своего завтрака под патетическое и как можно более воспитанное чавканье, решительно опустошая собственную миску неспешно и, как ему, наверное, казалось, скромно. Впрочем, привитые ему собачьи манеры иногда совсем не мешали животному высокомерно и нахально оставлять на полу случайно выпавшие во время тщательного изничтожения еды крошки — наверное, умнейший пёс уже давно осознал, что за лёгкий, всегда исчезающий беспорядок у мисок его лишать внимания и игр не будут, и теперь всё больше ленился их слизывать.      Надеясь, что перед приходом любимого хозяина Дайму будет как обычно осмотрителен и чистоплотен, дабы заслужить похвалу и развести на игры и ещё прогулку, искушённая образом живительной и прохладной воды, являвшейся неотъемлемой частью жаркого лета и всегда преданно ожидавшей меня в холодильнике, я предпочла временно покинуть ванную комнату ради нескольких освежающих глотков и ради беспощадного убийства атаковавшей меня после пробежки жажды и, лениво перебирая ногами, чувствуя приятную усталость в мышцах и на ходу распуская скрученные в гульку, увлажнившиеся от пота волосы, повторила путь домашнего питомца, с удовольствием ныряя в светлое и просторное помещение — кухню, место, когда-то никак не привлекавшее к себе моё внимание ввиду своей обыденной необходимости и простой потребности в нём и его функциях, ничем не выделявшееся среди комнат и уж тем более не занимавшее первое место в рейтинге популярности по проводимому в этом помещении времени, не завлекая меня своими, казавшимися ограниченными возможностями и не будучи в состоянии задержать хотя бы на чуть дольше, чем нужно. Тогда как сейчас неизменная составляющая любой квартиры — фактический и безусловный храм, если так можно выразиться, питания и готовки — стала представлять для меня нечто большее по значимости и открыла путь к некоторым неожиданным, приятным бонусам, разнообразившим наш быт.      Признаться честно, до официального и окончательного переезда к Гинозе — бесчисленные ночи у него и совсем редко у меня до сей торжественно украшенной ступени наших отношений, как и неразлучно проводимые выходные дни и праздники я к совместному проживанию особо относить не стремилась, каким бы интересным опытом это ни было — мне и в голову не приходило использовать кухню не только как хранилище съестных припасов, но и всерьёз, постоянно, не в шутку по её прямому назначению, непрерывно продолжаемому людьми до того самого поворотного момента изобретения стольких полезных девайсов и техники, сводящих усилия приготовления еды самостоятельно практически к нулю. Я уж молчу про AI-секретаря, который способен следить за режимом питания своего владельца и иногда даже решать за него, что он будет и что нужно ему есть, и появление которого вместе с полной автоматизацией процесса практически отмело необходимость готовить что-то самому, как и постепенно ликвидировало всяческие умения в этой сфере вместе с желанием экспериментировать над всякими вкусностями. Впрочем, вследствие того, что от натуральности в наших продуктах остались лишь жалкие воспоминания, складывающиеся уже почти в легенды или в простейшие байки-истории о жизни в прошлом столетии, эти самые «вкусности» едва ли оправдывали своё название и редко оказывались способны мотивировать людей потратить на их сотворение бесценное время, и оттого любые беспечно промелькнувшие у кого бы то ни было мысли о подобном съедобном колдовстве, как правило, устранялись на корню под напором самоуверенных аргументов, буквально подталкивавших к отказу от сумбурной идеи в пользу экономически выгодных стране для покупки населением предложений: приготовленные вручную блюда слишком легко могли получиться не такими аппетитными и вкусными хотя бы потому, что продающиеся готовыми обэнто — представлявшие сейчас абсолютно все кухни мира — или его составляющие, коими так ловко заведуют назойливые и расчётливые AI-секретари, изначально создаются в идеальных пропорциях специй, пищевых добавок и прочих помощников по искусственно улучшенному вкусу, и повторить хитрое сочетание самостоятельно и без особых условий практически не представляется возможным. Существовало ещё одно немаловажное препятствие по реализации такой нестандартной в нашем мире цели — отсутствие или, точнее сказать, тотальная редкость свежих, не подвергавшихся генному модифицированию или чрезмерной «заботе» химических удобрений, настоящих и даже полезных продуктов, достать или заполучить первыми которые было под силу лишь избалованным и богатым везунчикам из никуда не девшегося, привилегированного класса, поскольку разделение людей на социальные группы до сих пор продолжало тихую жизнь, напоминая собою прозрачную верёвочную лестницу — увидеть её самим или с помощью и взобраться по ней могли лишь избранные и отличившиеся. Все эти, на самом-то деле, незначительные преграды для удовлетворения желания попробовать свои способности в качестве повара неуклонно и вежливо в своей незаметности привели к расстройству любых планов и целей в этой деликатесной сфере: зачем же пригревшимся под тёплым и комфортным крылышком системы с необычными бирюзовыми, нависшими над их головами на первый взгляд безобидными перьями, потакавшим собственным слабостям и лености, современным людям разрушать с трудом достигнутое, совершенное удобство быта бесплодными, бессмысленными прихотями, создававшими одни только проблемы и бесчисленные, порождавшие мигрени вопросы, когда Сибил с материнской лаской и добродушием кормила своих человеческих питомцев почти что с ложечки всевозможными условиями для счастья, предоставляя наивным покупателям, как ушлый и жизнерадостно завлекающий, ободрительно улыбающийся торговец, бессчётное количество товаров и продуктов, якобы сразу созданных для наилучшей пользы здоровью и ни в коем случае не вредных и для освобождения закованного в цепи обыденности времени ради исполнения других заветных мечтаний и целей, призванных развлечь, а не напрячь. Но, конечно, для чудаков и любителей таких, я бы даже сказала, авантюрно нестандартных для нашего двадцать второго века невинных забав вроде кулинарного «зельеварения» подчинённый золотому правилу удобства конвейер поставки возможностей был организован весьма неплохо: стоило только захотеть и назвать блюдо, вызвавшее желание поэкспериментировать с ним, как на дом доставлялись все необходимые ингредиенты в точнейше рассчитанных пропорциях и вместе с подробной инструкцией, гласившей, как правило, какой техникой и в каком порядке необходимо воспользоваться для осуществления задуманного, ведь даже подобным оригиналам не придёт в голову на самом деле вручную заниматься готовкой, когда под рукой имеется бессчётное количество неодушевлённых помощников, полностью механизирующих процесс.      Привыкшая с детства к упрощённости всего и вся, воспринимавшая автоматизированный, порученный дронам всяческий уход за домом как нечто само собой разумеющееся и искренне считавшая домашнюю кулинарию пережитком прошлого века, я неприхотливо и беспротестно плелась в веренице ленивых, безмолвных современников довольно долго, с удовольствием питаясь предлагаемыми когда-то не выключавшимся мною AI-секретарём разнообразными блюдами, чей процесс приготовления, какой бы сложный и затратный он ни был, ускорился в разы, и предпочитая использовать предоставленные инновациями и технологиями условия на полную катушку: я действительно не видела смысла отдавать силы и время тому, заботы о чём можно было поручить чему-нибудь компьютеризированному, желая более не вспоминать о такой проблеме и заниматься любимыми или необходимыми делами. Мысль, что я когда-нибудь открою кулинарную книгу и буду с упорством студентки-отличницы изучать бесконечные рецепты с той же тщательностью, как когда-то до мелочей поглощала интересное мне право, казалась мне абсурдной, неправдоподобной, нереалистичной и вызывала скорее смех до боли в щеках и животе своей несуразностью и неказистостью, нежели даже самое маленькое желание попробовать себя — хотя бы ради любопытного опыта или любимого мною «челленджа» по поводу и без повода — в стихии ароматных запахов и тающих на языке кушаний — практически совершить вручную некое волшебство. Однако одно только мимолётное упоминание Нобучики о его положительном отношении к домашней кухне и предпочтении её блюдам непонятного происхождения, одно только случайное упоминание, оглушившее меня изумлением при помощи информации о том, что мой милый Инспектор готовит сам для себя, когда появляется возможность, и что он внимательно отбирает дорогие и полезные вещи, следя за режимом питания и здоровьем, одно лишь упоминание… и я кардинально и решительно пересмотрела свои взгляды на кулинарную магию и с непритворным разочарованием осознала степень своей лени, подначивавшей меня столько времени полагаться на такой якобы совершенный автоматизированный процесс готовки. Хотя дело было вовсе не во мне и не в неожиданном понимании своей избалованности и несамостоятельности, единственным фактором, повлиявшим на моё решение и заставившим зайти на кухню с иной целью и стойко терпеть неудачи или не нравящиеся мне результаты, какими бы удовлетворительными они ни были, была вдохновившая меня на подвиги, яркая, вспыхнувшая вечным пламенем и придавшая мне столько идей мысль о том, что я всенепременно хочу уметь радовать Гино и в этой сфере наших отношений, поддерживая его и перекладывая ответственность за некоторые вещи на себя, охотно облегчая ему жизнь, насколько это было в моих силах, и уж тем более как его девушка, особенно после переезда к нему, я считала себя просто обязанной следить за его здоровьем, продолжать тот режим, к которому он привык и в коем нуждается, и всегда предоставлять моему Нобучике, иногда так занятому с работой и устающему донельзя, возможность подкрепиться вкусной и полезной, домашней пищей. Эта часть нашего совместного быта, обычно столь кажущегося всем скучным и всё портящим, была, на мой взгляд, немаловажным аспектом простого человеческого счастья, пусть даже тогда я ещё не понимала сие так хорошо, как несколько лет спустя, необходимым и требующим достаточных усилий аспектом, в качестве самого лучшего приза в мире зарождающим ни с чем не сравнимое, бесценное желание возвращаться домой и проводить с любимым человеком как можно больше времени и поддерживающим неповторимую, лёгкую, тёплую атмосферу, ради всеобъятного ощущения и постижения которой люди и делятся на парочки, создавая семьи и обустраивая уютные гнёздышки.      Если изначально моим мотивом для самосовершенствования в кулинарии исключительно для и ради Нобучики стало постоянно преследующее меня, тёплым солнцем поселившееся в груди желание ненавязчиво, но бескорыстно, преданно и верно заботиться о нём и его комфорте, так или иначе всё равно получая взамен глубокую благодарность и крепкую привязанность Гинозы, кои обернулись моим бессознательным, безотчётным смыслом жизни, то впоследствии нам обоим постепенно открывались — как будто расцветающий куст, когда после одного вольготно и раскованно раскрывшегося бутона нескромно и страстно обнажают свои лепестки навстречу лучам и ветру и все остальные цветы тоже — всё новые и завлекательные способы разнообразить досуг — пусть на нас и так никогда не нападали проблемы в этом плане — например, совместным приготовлением ужина или чего-нибудь другого в зависимости от времени и настроения. Наш первый опыт, заключавшийся в пребывании на кухне вместе с целью создания какой-нибудь вкусности по одному из любимых рецептов Гино и не заставивший себя ждать благодаря забавности идеи и моему довольно-таки невинному и искреннему энтузиазму, превзошёл все наши ожидания, сначала действительно сводившиеся исключительно к сотворению кулинарного шедевра и не предвещавшие превращения благообразной кухни в место сладких развлечений, больше присущих и подобающих таинству спальни.