***
В госпитале Рочестера уже с утра было шумно и многолюдно. Хотя, когда в больницах было спокойно, и ночью, и утром, и днём привозили людей. Весь первый этаж выделили для больных ковидом. Привозили пачками, а потом кто куда: кто-то домой, кто-то в морг. — Господин Андерсон, вас выписывают через два дня, — начал врач в белом халате. — Необходимо будет как можно больше двигаться и отказаться от алкоголя. Ещё я напишу рекомендации и… — Свои рекомендации знаете куда засуньте, доктор… — он пригляделся к бейджу у груди, — …Спектр. Я сам прекрасно знаю, что мне следует делать. — Если бы знали не попали в отделении интенсивной терапии, передам все рекомендации вашей жене, — доктор, уже привыкший к такой манере речи своего пациента, направился на выход. — Она мне не жена, сопляк недоделанный, — уже выкрикнул он ему вслед. И плевать ему было на то, что доктор Спектр уже давно не сопляк, а мужчина за сорок, с женой и двумя детьми. Когда-то и у него это было. Ключевое слово было. Интересно, у Спектра тоже есть любовница? Определенно есть. У каждого мужика есть девчушка помоложе, просто кто-то скрывает это дело более умело. Не оставляет телефон на видном месте, закрывают шею, прячась в колючие свитера с горлом. Этим стервам так и хочется пометить, мол рано или поздно все равно ко мне уйдёшь. И уходит. Вот, только в тяжёлый момент рядом не длинноногая любовница, а жена, пусть даже и бывшая. Потому что руки так и не дошли переименовать ее в записной книжке на просто «Оливия» или удалить номер к чертовой бабушке. Дураки доктора позвонили сразу ей. А она и примчалась. Всегда такой была, он позови ее, а она, как верный пёс — рядом. Только не ластиться больше, а бросает сухое «мне пора ехать. Ребекка в командировке, а Джереми тебя за человека не считает, поэтому даже не жди их и меня тоже не жди». И уходит. И не приходит больше. Никто не приходит. И вот осознаёт, что все проебал. Абсолютно всё. С какого момента всё пошло не так? С длинноногой блондинки в баре или может с рождения Джереми? Или вовсе с начала его службы? А может, когда эта служба закончилась? Сейчас и не скажешь. Тянется к телефону и открывает галерею, а там фото, где ещё маленький Джереми тянется к нему, а рядом стоит Ребекка и Оливия. Первое Рождество вместе. Нет, не так. Первое счастливое Рождество вместе, а потом… Он всё проебал: когда отдал службе всю свою молодость, перекладывая ответственность на Оливию; когда загнал Ребекку в учебу, игнорируя ее увлечением фотографией; когда давил на Джереми с армией, абсолютно наплевав на его достижения в футболе. Вот тогда всё пошло по одному месту. И в этом самом месте сейчас далеко не его жена с детьми, а он сам.***
Время было около трёх, когда Джереми приехал к Ребекке. Приходил к ней только в больницу, а потом замотался и вот сегодня уже уезжает. Вроде и хочет, ведь это то, к чему он шёл так долго, но уезжать так надолго ему ещё никогда не приходилось. Если бы вместо багажа и ручной клади ему разрешили взять Ребекку и Митча, то он без раздумий засунул бы их в чемодан и увёз с собой. По телевизору вчерашний выпуск шоу Эллен Дедженерес, а в гостиной пахнет слегка жженой карамелью от попкорна. Все в лучших традициях их посиделок, не хватает только баночки пива и дурацкого сериала с закадровым смехом. — Выглядишь как-то неважно, у тебя всё в порядке? — уточнил он, вглядываясь в лицо сестры. — Это из-за машины? — Да, все нормально, Джер, может просто не выспалась. Знал бы ты, как под корсетом все чешется, — отмахнулась она, плавно переводя тему. — Машина пока на экспертизе, ничего ещё не понятно. Не скажет же она, что всю ночь думала над произошедшим вчера. Нужно будет хотя бы извиниться перед Леви. А потом, видимо, перестать лезть к нему. Когда она успела стать такой навязчивой? Неужто всегда такой была. Вспоминая свои прошлые отношения, Ребекка поняла, что ее всегда было слишком много. Сейчас бы Тайлер назвал это созависимыми отношениями или травмой детства, но похоже так и есть. — Ты ездила к нему? — вдруг спросил Джереми, возвращая её в реальный мир. Под «к нему» он имел в виду их отца. — Нет. Мама говорила, что его скоро выпишут, хотела после выписки. — Ясно, — почти беспристрастно ответил он. — Когда ты вернёшься? — Ребекка перевела тему, чтобы не возникало неловких пауз и молчаний. Тема с семьей не была для них табу, но вызывала не самые приятные эмоции. — Сейчас начнутся тренировки, потом сезон и вернусь только осенью. — Я, конечно, не обещаю, но постараюсь смотреть каждый твой матч, — Ребекка толкнула его дружески в бок. — Конечно будешь, будто это обсуждалось. Я подпишу тебе мяч перед отъездом, — с гордостью произнёс он. — И, так и быть, сделаю с тобой селфи. — У меня этих селфи — вагон и маленькая тележка, — она закатила глаза, представляя, как её брата одолевает звездная болезнь. Оставшееся время они смотрели сериалы по Нетфликс и ели пиццу, иногда комментируя действия героев. Ребекка поймала себя на мысли, что давно ей не было так хорошо, так спокойно. Они были нетипичными братом с сестрой, которые ругаются по мелочам и открыто ненавидят друг друга. Эта история не про них. Помимо поддержки, Ребекка знала абсолютно все о Джереми, а он в свою очередь все знал о сестре. Знакомые иногда шутили, что они двойняшки, прекрасно зная их разницу в пять лет. Но не могут они быть настолько похожи внешне. Тёмный волос, слегка пухлые губы, еле видные скулы и низкий рост. Только глаза отличались — у Ребекки цвет больше к серому, будто перемешанная с синевой акварель, у брата насыщенный голубой — ясное небо, разбавленное парой проплывающий туч. Ближе к вечеру, он активно засобирался, понимая, что может опоздать на свой рейс. А чемодан он, естественно, ещё не собрал. Взяв пару футболок и свитер, Джереми начал что-то искать в шкафу. — Бекс, не видела мой белый худи? — окликнул он сестру из комнаты, вытаскивая поочерёдно вещи. — Худи? — девушка просунула голову в дверной проем. — Да-а, её моль съела. — Моль? — удивился Джереми. — Вот, блин, он был удобный и тёплый. «Да, Леви он тоже нравился», — сказала она в мыслях. Эта квартира хранила много воспоминаний, чаще приятных. Благо на момент их отношений с Заком, они жили у него. Ребекка не выносила, когда дом пропитывается плохими воспоминаниями, поэтому даже, когда они с Джереми снимали квартиру на первых порах, когда случалось что-то неприятное она старалась переезжать. Как бы не любила частые переезды, наполнять квартиру плохими воспоминаниями она не любила ещё больше. С Аккерманами приятных воспоминаний было больше. Их было бы ещё больше, не будь Леви таким упрямым. Затолкав в рюкзак одежду, Джереми принялся надевать куртку. Вот и пришло время прощаться, как бы они не старались оттянуть это время. — Ну, — начал он, раскидывая руки, чтобы обнять ее, — пора. Пока? — Да, — она заключила его в объятья, — аккуратней и звони мне, хорошо? — Да, мам, — передразнил он, понимая её переживая, ведь и сам такой. — И ты. Ты тоже будь осторожна. — Буду. Люблю тебя, — она практически невесомо коснулась тёплой щеки. — Я знаю, — ответил он, желая прижать сестру к себе ещё крепче, но сдержался, вовремя вспоминая о травме. Ограничился поцелуем в макушку. — Ладно, пора. Выпуская брата из объятий, Ребекка помахала ему рукой, наблюдая, как фигура парня скрывается в дверях лифта. Створки лифта сошлись — дверь квартиры захлопнулась. С ним все будет хорошо. Она знала, была уверена. Собрав мусор, оставшийся после посиделок с братом, она протёрла стол и отправилась в душ. На смену легкой грусти пришла тревожность. Ничего не должно было произойти, но ее слегка потряхивало. Ребекка не страдала от панических атак, но иногда чувство тревожности заставало ее врасплох. Сославшись на стресс, она отправилась спать. Сейлем уже устроился рядом, вытянув чёрные лапы. Перед сном она решила немного пролистать новостную ленту в Инстаграм — Мэтт выставил фото из бара, из-за пандемии он так и не смог прилететь. В Нью-Йорке обстановка намного хуже, чем в Детройте. Она два раза кликнула на экран, тем самым отмечая публикацию сердцем. Хлоя как обычно опубликовала истории с тренировками и ежедневное селфи в зале. Ее онлайн проект набирал обороты, с каждым разом привлекая новых людей. Пролистав ниже, заметила пост от Ванессы с ее фирменным селфи сверху вниз, помеченный хештегом «бизнес». «Вот же, выскочка», — подумала Ребекка, понимая, что всю работу делают Леви и Аманда. Она там чисто, как аксессуар и видимость руководства. Положив телефон на прикроватный столик, Ребекка закрылась в одеяло, пытаясь найти более удобную позу для сна. Гипс скоро снимут, а вот с корсетом ещё придётся походить. Девушка провалилась в сон, но часто просыпалась от чувства, что рука затекла. Только у неё получилось повторно заснуть, как под ухом завибрировал телефон. Комнату осветил холодный свет от экрана. Все ещё сонными глазами она посмотрела на время — 03.47. Кому что нужно в такой час? Ребекка с трудом разлепила глаза и подняла трубку, не сразу попадая на кнопку вызова. — Милая, папа умер, — раздался на том конце родной голос. Её голос был спокойный и ровный. Самый родной голос пронзил сознание острой стрелой. В одну секунду Ребекка перестала вдыхать воздух. Это всё не взаправду. — Что? — её голос ещё хриплый после сна. — Тромб оторвался. Я еду в морг. Думаю к утру управятся. Джереми я позвонила, он уже не сможет прилететь, — отчеканила она, будто рапорт. Она как будто готовилась, голос ни разу не дрогнул. «Тромб оторвался, я в морге» — эти страшные слова до сих пор отдаются эхом в голове. Это не с ней. Просто дурацкий сон, от которого она все ещё не может проснуться. — Я сейчас приеду. — Можешь позвонить в похоронное бюро? — Да. — Спасибо, милая. Ещё минут пять Ребекка сидит в полном непонимании происходящего. Весь разговор с мамой произошёл на автопилоте. Глубоко вдыхает и выдыхает, встаёт с кровати, чтобы достать чёрное платье. Проводит рукой по мягкой ткани и снимает с вешалки, бросая в спортивную сумку. Оно ей ещё ни разу не пригодилось. Бабушку похоронила ещё будучи маленькой. Она сейчас проснётся. Переодевается в джинсы и натягивает белый свитер на голое тело, забывая про корсет. Сейчас все закончится. Хватает сумку и выходит из комнаты. Она все ещё не просыпается. Делает, то, что попросила мама — набирает номер похоронного дома. С каждым гудком — ее сердце отбивает ритм, опускаясь все ниже. Вот-вот совсем оторвётся. Пытается набрать в легкие больше воздуха. Осознание ещё не пришло. Что, черт возьми, она должна говорить? Здравствуйте, мой отец умер, не могли бы организовать его похороны? Отец умер. Похороны. Тук-тук. Сердце падает вниз, когда трубку наконец поднимают: — Здравствуйте, похоронный дом на Гемильтон авеню, слушаю вас.***
Оливия стояла на крыльце морга, потягивая сигарету. Смольный дым окутывал ночной воздух. С каждым выдохом — из неё выходят чувства. Выдох — и больше нет обиды, ещё один — разочарования, следующий — отчаяния. Сигарета дотлевает, оставляя после себя опустошение. Больше нечего выдыхать. Она садится в машину и едет по направлению в Брайтон, там ее ждёт Ребекка. Панихида пройдёт в церкви в десять утра. Вглядывается в зеркало заднего вида, а на неё смотрят уставшие глаза. Как же она постарела за эти месяцы. Что она должна чувствовать? Бывший муж, который не просыхал уже несколько лет, изменивший ей с барменшей, в процессе горячки чуть не пустил в неё нож. Что она должна чувствовать после смерти этого человека? В доме горел свет только на кухне. Каждая ступень давалась ей тяжело. Она не была тут четыре месяца, ровно столько прошло с момента их развода. Стук каблуков отдавался эхом в полупустом доме. Она проходит на кухню и зовёт дочь. Ребекка не отзывается, поворачивается только когда стук каблуков становится ближе и громче. Ее глаза потерянные и заплаканные. На столе чёрная папка. «Вот же, сукин сын», — ругается она на покойного бывшего мужа, что оставил документы на видном месте. — Милая, что это у тебя? — пытаясь скрыть раздражение проговорила Оливия. — Не знаю, мам, это ты мне скажи. Что это такое? — Ребекка встала на ноги, выравнивавшись с мамой. — Ребекка, мы с папой решили развестись, — констатирует она, опускаясь на стул. Не хотела она, чтобы Ребекка все узнала таким образом. Вокруг пустые бутылки — некоторые из них битые и потушенные об стол окурки. — Я умею читать. Почему вы не говорили? Даже Джереми знал! — Ты бы начала беспокоиться. Я бы рассказала тебе, — начала оправдываться она. — Когда? Она молчала. Ей было стыдно. Единственное чувство, которое в ней осталось. — Могу я узнать причину? — Твой отец, — начала она, избегая его имени, — много пил в последние годы. В одну из своих попоек, налетел на меня с ножом. Вы были у Мэтта на дне рождении, тебе было семнадцать. Все обошлось. А шесть месяцев назад я узнала, что он переспал с барменшей из бара на Ред роуд. Это стало последней каплей. А Джереми узнал случайно, не злись на него. Злись только на меня, это я виновата. Ребекка не сводила глаз с матери. Ее сердце разрывалось на маленькие кусочки. Все эти годы она прожила с этим ублюдком. Скорбь тут же сменилась ненавистью. На себя, на отца, на мать. От бессилия она начала плакать, совершенно не сдерживаясь в чувствах. Ее родной человек терпел покушение и нескончаемые попойки, а она ни черта не могла сделать. Чёртово ничтожество. — Почему ты не ушла раньше? Какого черта ты терпела?! — она сорвалась на крик. — Почему не пошла в полицию? Оливия усмехнулась. Самые тесные отношения у него были с Расселом, который всегда бы прикрыл его зад. И обе были под властью людей с этой фамилией. — Уже забыла кто лучший друг твоего отца? А не ушла, — она немного промедлила, подбирая нужные слова, — наверно, наделялась, что все когда-нибудь изменится, как и все глупые женщины. Иди сюда, милая. Женщина подошла ближе, заключая дочь в объятия, трепетно поглаживая ее спутанные волосы. У Ребекки была настоящая истерика, она всхлипывала и плакала навзрыд. Хотелось кричать, пока голос не сорвётся, превратить весь этот дом в руины. — Всё хорошо, моя хорошая, — Оливия отстранилась, вытирая остатки слез с раскрасневшегося лица девушки, — всё уже позади. Давай, успокаиваться. — Прости меня, — всхлипывая произнесла Ребекка, — пожалуйста прости. — Я не злюсь на тебя, Ребекка. Всё хорошо. Это ты меня прости, за то, что была плохой матерью, за то, что не могла вас защитить. — Перестань, сейчас же, — она запротестовала, убирая мамины руки с лица. — Я знала, что Джереми не пропадёт с тобой, знала, что ты сможешь о нем позаботиться. Хотела оградить вас от него. Не хотела, чтобы вы видели это. Она прервалась, когда в дверь позвонили. — Я вызвала клининг, чтобы убрать весь этот хаос, — Оливия выглянула в окно, замечая машину клининговой службы. — Приведи себя в порядок, нам уже пора на панихиду. Люди потихоньку собирались на погребальную церемонию, забирая по одной белой розе у входа. Ребекка не понимала, что ей чувствовать. Она запуталась. Но в одном точно была уверена — ей было больно. И эту боль не перебивало даже сдавливание в области груди из-за забытого корсета и её истерики. Хотелось просто перестать дышать, перестать слышать это глупое «соболезную» от людей, которых она не знает. Привезли гроб покрытый красно-синим флагом, как и положено каждому военнослужащему. Остальная часть церемонии прошла, как в тумане. На автомате опустила свою розу, отказавшись от прощальной речи. А что она скажет? Сказала бы, будь она хоть немного в себе. Все начали расходиться, ещё раз произнося свои никому не нужные соболезнования. Расселы подошли последними. Ребекка даже не дрогнула, пусть хоть застрелит её тут — плевать. Слышит ещё одни соболезнования и как мама Зака задевает тему развода. — Тебя подвести домой, Ребекка? — обратился к девушке Зак, пытаясь казаться обеспокоенным. — Слышал, ты попала в аварию, мне жаль. — Не нужно, — отрезала она, подхватывая маму под локоть, направляясь к выходу даже не попрощавшись. Оливия ничего не ответила, а только поплелась за дочерью. Реакция Ребекки не была ей понятна. Знала, что с Заком они больше не вместе, но почему именно они расстались Ребекка умолчала. Сели они в машину не проронив ни слова. — Уверена, что не нужно остаться? — уточнила девушка, наконец отрываясь от окна. — Да, поезжай домой. Как только разберусь с вещами, выставлю дом на продажу. Ребекка приняла позицию матери, она бы сама не смогла там жить. Так будет лучше для всех. Ужасно хотелось домой, спать и в душ. В районе груди все сдавливало и ныло. Эта выходка ей дорого обойдётся. Машина остановилась на остановке. Ребекка достаточно сухо попрощалась с мамой и вышла из машины. Им обеим нужен отдых от всего этого. Она все ещё немного злилась на неё, потому что не рассказала раньше, решив, что справится сама. Не справилась. Но ещё больше злилась на себя, потому что не видела, что творится у неё под носом. До её автобуса оставалось ещё три минуты, заметив полицейскую машину, она скрылась за навесом, в надежде остаться незамеченной. Колёса скользнули по гравию, а мотор тотчас заглох. Заметил. И как на зло — ни одной живой души рядом. Будний день, три часа дня — удивляться нечему. — Ребекка, моё предложение ещё в силе, — Зак вышел из машины, поправляя на себе рубашку. — Мой ответ всё ещё — нет, — ответила она, отступая назад и практически вжимаясь в стекло на остановке. — Перестань вести себя так, — он стал подходить ближе. Ребекка напряглась каждой клеткой своего тела, переставая дышать. Такого никогда не было раньше, она готова была зарыдать на месте. В эту секунду Ребекка была так уязвима, что от былой дерзости не осталось и следа. «Уйди, просто уйти, не подходи ближе, не прикасайся», — умоляла она про себя. — Кстати, где ты говоришь жил твой коротышка на Ален-Роуд? Так вот, я проверил всю информацию и она оказалась ложной, — Зак решил действовать своими привычными методами, надавливая на больные точки. — Мне-то что? — ответила она, пытаясь не вестись на очередную провокацию. Почему он просто не может оставить ее в покое? Почему продолжает появляться в ее чертовой жизни? — Что такое? — Начал он саркастично, — твой дружок бросил тебя? — Зак, оставь меня в покое. Я устала, я так устала от всего этого дерьма! Просто исчезни из моей жизни! — она сорвалась с места, заметив приближающийся автобус. Все пассажиры уставились на неё, когда она влетела в салон вся красная и в слезах. Да уж, сложно представить, что они подумали, когда увидели на обочине полицейскую машину. Ребекка явно не задумывалась о том, как это выглядит со стороны. Быстро оплатив билет, она приземлилась на самое дальнее сидение у окна, скинув сумку рядом. Стеклянные глаза были прикованы ко окну. Пейзаж сменялся лесами и небольшими пригородными поселениями. По приезде домой, ей прилетел звонок из страховой службы. — Добрый день. Мисс Андерсон, это Стейт Групп. Меня зовут Маркус, я ваш страховой агент. К сожалению, ваша машина уже не подлежит ремонту. Мы вынуждены выплатить вам компенсацию. — Здравствуйте, постойте, почему не подлежит? — Дело в том, что повреждение транспортного средства составило более шестидесяти пяти процентов, по данным экспертизы было принято решение о выплате компенсации, — начал объяснять агент, стараясь быть тактичным. — В какую стоимость оценили мой автомобиль? — Пять тысяч долларов. — Вы серьёзно? — Возмутилась она, — это же не деньги за такую машину! — Прошу, вы можете приехать к нам в офис и мы всё обсудим. Будем ждать вас завтра после обеда. До встречи. Пять тысяч долларов. У неё не получится приобрести более менее нормальную машину за эти деньги. Она даже ума не прилагала, что сейчас можно приобрести за эти деньги? Все снова навалилось. Ее жизнь всё больше напоминала дурацкие американские горки. Вот, вроде все хорошо, а в следующую минуту наваливается проблема, а за ней другая и третья. Сегодня она на вершине, а завтра ее на бешеной скорости выбрасывает вниз. В самый ад.***
Сегодня, как ни странно, Леви закончил раньше чем предполагал. Эта неделя изрядно измотала его: все буквально навалилось. Только Олсен слёг появилось куча дел, и все договоры выпадали на этот месяц. Прибавить туда смену пожарной сигнализации и терминала. С первым придётся поторопиться — в этой стране к системе пожаротушение относятся щепетильно. Хотя Леви нравилось, что к вопросам безопасности подходят серьезно, а не на авось. — Идёшь? — окликнула его Хлоя, направляясь к двери. Сегодня тренировался один без Микасы, но учитывая все сложившиеся обстоятельства они уже давно не ходили в зал вместе. Она с чего-то вдруг решила заняться языками, оплатив курсы на месяц вперёд. Да и дома с Аккерман редко пересекались, каждый был в своих заботах и делах. Дверь машины хлопнула и Леви пристегнулся. Хлоя как обычно включила музыку. Когда с ней были Леви или Микаса, она старалась подбирать что-то более спокойное. На фоне играл Sam Smith, но Леви уже успел вставить свой комментарий, что поет он так, будто ему наступили на яйца. На телефоне пробегало имя исполнителя, а глаз предательски зацепился за знакомую фамилию. В эту же секунду весь салон наполнил звонок и девушка нажала на принять вызов. — Привет, я не отвлекаю? — Ребекка была на громкой связи. — Привет, нет. Как ты, детка? Молчание. Изначально, голос показался Хлое немного подавленным. Леви вообще не нравилось, что она может разговаривать по телефону так открыто. Телефонные разговоры для него оставались чем-то сокровенным и интимным. Разговор между двумя людьми, о котором знают только они. — Детка? — Отец умер, — наконец ответила она, но тут ее прорвало, — вчера. Помнишь, семнадцатилетие Мэтта? Как оказалось, папа тогда напился и бросился на маму с ножом. Она прожила с этим подонком столько лет, а ни черта не знала, абсолютно ничего. А потом он ещё трахнул какую-то девушку в баре! — Ребекка, — попыталась остановить ее Хлоя, под недовольный взгляд Аккермана, но Ребекка не слушала: — Я так зла… До сих пор зла на себя, на маму, а особенно на папу, — она продолжала, игнорируя все вокруг иногда всхлипывая от эмоций, будто вновь всё переживала. — Я ничего не могла сделать. Меня тошнит от своей беспомощности. Мою машину не восстановили. А знаешь, что заявили мне в страховой компании? — Детка, послушай, — Хлоя опять попыталась встрять в разговор, но была проигнорирована. — Что я сама виновата в ДТП, потому что выехала на обочину и врезалась в столб. Видимо, нужно было разбиться, как и все остальные. Как вообще можно было додуматься до такого? Идиотские правила, идиотская жизнь! Я Чёртово недоразумение… — сейчас она уже не плакала, а злилась. — Ребекка, прошу остановись! Я за рулем, — выкрикнула она, пытаясь хоть как-то успокоить ее и наконец остановилась. Леви сидел молча, переваривая все сказанное девушкой. Он не должен был все это слышать. — Ты не одна, да? — Да, — виновато выдавила Хлоя. — Класс… — Детка, прости, я пыталась остановить тебя, но… — Хлоя прервалась, когда салон заполнили короткие гудки и снова заиграла музыка. — Я идиотка. — Да, — согласился Леви, потирая переносицу. После случившегося прошла неделя. Леви каждый день крутил в руках телефон с открытым чатом с Ребеккой, но так и не написал. Каждый раз находил отговорки, больше для себя. Некоторые были настолько бредовыми, что и говорить о них не хочется. А что он скажет? «Не вешай нос» или что еще глупее. Поэтому оставлял попытки своего сочувствия. И кому от этого легче? Ещё никто после его «не помрите» не оставался в живых. Нет, конечно, оставались, но не в полном составе. Она сильная. Она справится. Время уже перевалило за десять, а он только закончил со всеми делами. На улице уже достаточно темно и холодно. Ни намёка на весну. Ключи щёлкнули в замочной скважине и рольставни с треском опустились. Автобусы уже давно не ходят и ему придётся снова ловить такси. Леви уже начал привыкать к ритму новой жизни, пусть некоторые вещи все ещё даются ему тяжело, но никто не мешает ему узнать что-то новое. Это даже интересно и голова забита важными вещами, а не всякой ерундой. Взгляд невольно падает на многоэтажку напротив и цепляется за фигуру, которая старательно поднимается по пожарной лестнице. Высокий длинный хвост подпрыгивает с каждой ступенью. Фонарь освещает участок в районе пятого этажа, где четко видно полосатую кофту. Он ее уже где-то видел. До него постепенно доходит, чья эта кофта и чей это тёмный хвост. Не может же она?.. «Вот же бестолочь», — Леви копается в кармане, в поиске запасных ключей, которые он ещё не отдал ей и переходит дорогу. Дверь открывается, а он пытается параллельно дозвониться до неё. Недоступна. На лифте добирается до последнего этажа и бежит вверх до двери, ведущей на крышу. Закрыто. Ладно, и не такое открывали. Пару ударов ногой — и дверь открывается, слегка перекашиваясь в бок. Воздух наверху тяжёлый и холодный. Ребекка вздрагивает от шума за спиной и снимает наушники. Неужели она попалась кому-то на глаза? Бегом вскочив на ноги, она решает повернуть голову. И увиденное ее удивляет. — Леви? Что ты тут делаешь? — голос слегка осевший. — У меня к тебе тот же вопрос, — Леви стоял напротив, скрестив руки на груди. — Н-ничего, просто дышу воздухом, слушаю музыку, помогает отвлечься, — ответила она, — На крыше? Ночью? — Ты что следил за мной? — она опустилась обратно, опираясь спиной на бетон. — Задержался на работе и когда выходил, увидел тебя на пожарной лестнице, — он присел на корточки и сровнялся с ней. — Хлоя рассказала всё, мне жаль. — Точнее, ты сам все слышал, — фыркнула она, понимая насколько жалкой выглядела. — Все в порядке. — Все настолько в порядке, что ты в полночь сидишь на крыше многоэтажки и слушаешь сопливые песни? — Именно. Хочешь присоединиться? — она протянула ему наушник, косясь на место рядом. Он покачал головой, но всё-таки сел рядом. Из наушников приглушенно слышались чьи-то завывания под фортепьяно, Леви еле удержался от комментария. — Люди этого мира странные, вы слушаете грустные композиции, когда вам уже паршиво. Хотя о чём это я, у вас есть доступ ко всем знаниям мира, по щелчку пальцев, но вместо этого, вы смотрите порно и дурацкие картинки в интернете, — заключил он. — Вот, точно, — она рассмеялась. — Мы сами этого не понимаем. Рассуждения Леви снова перенесли ее в первые дни, когда он с Микасой доставали ее вопросами, связанными с современным миром. До сих пор в голове не укладывается, что они не из этого мира. — Ты похудела, — констатировал он. — Спасибо. — Это был не комплимент, — грубо произнёс Аккерман, недовольно косясь на Ребекку. — Прости меня, — выдала она, скручивая наушники. — Ты о чём? — За мою реакцию. Мне не стоило вообще заводить эту тему. — Я не злюсь. Забудь. — Хорошо. Просто я, — Ребекка запнулась, на секунду задумываясь стоит ли говорить такую информацию Леви, — я понимаю тебя. Леви изогнул бровь в непонимании, но не стал задавать прямого вопроса. У них сегодня, похоже, намечается что-то вроде вечера откровений. Но он не слишком то против, если ей от этого легче. Вздумала тоже извиняться, дурочка. — В детстве, когда мне было тринадцать, — она поджала колени к груди, — в дом забрался мужчина. Родителей не было дома на тот момент. Джереми играл на первом этаже, когда я услышала мужской голос. Он стал угрожать ему, чтобы тот не издавал ни звука, направляя на него оружие. Скорее всего, это был обычный грабитель и пистолет был не настоящий, но я испугалась. Ударила его багром от камина, схватила Джереми и убежала на улицу. — Он погиб? — Решил уточнить Аккерман, на что Ребекка кивнула, не поворачивая голову в его сторону. Ей было стыдно? Леви готов был усмехнуться, потому что было бы перед кем стыдиться. — Ты сделала это неумышленно. — Как и ты. Я же права? Леви замолчал, обдумывая свой ответ. Конечно, чёрт возьми. Никогда ему не приносило удовольствие причинять боль людям. Как это вообще может кому-то нравится. А когда он узнал, что все титаны, когда-то были обычными людьми, чуть с катушек не съехал. — Да, — спустя время ответил он. — Мне не нравилось убивать и брать чужое, просто там, где я вырос по-другому нельзя было выжить. — Если тебе не приятна эта тема, то… — Я бы не рассказывал, если не хотел, ясно? — он грубо перебил Ребекку. — Хотела слушать — слушай. Она коротко кивнула, готовясь слушать. Леви решил рассказать про подземный город, про жизнь там. Как до разведкорпуса ему приходилось жить в трущобах подземелья. Она даже не могла представить, как Леви было нелегко. У него даже и детства, как такого не было, только попытки выжить в этом жестоком мире. Теперь некоторые вещи прояснились, почему он так щепетильно относился к еде и заметил ее худобу. Леви замолчал так же резко, как и начал. Все воспоминания о подземном городе отзывались тупой болью в груди. Из туч, выглянула бледно-желтая Луна. Изабель, как-то говорила, что Луна похожа на кусок сыра. Леви не понимал, откуда она взяла образ сыра, потому что в жизни его никогда не видела, а не пробовала и подавно. — Последний раз, я сидел так со своими друзьями. Тогда тоже была полная луна, — он взглянул на небо, подставляя лицо под лунный свет, будто под солнечные лучи. — Ты скучаешь? — Не имеет значения, что я чувствую, это их всё равно не вернёт. Просто хочу думать, что они проживут более счастливую жизнь, чем была у них. Резко подул холодный ветер, заставляя девушку покрыться мурашками. Ребекка поёжилась, но прерывать этот вечер не осмелилась. Слишком хорошо. Даже просто так молчать комфортно. Сидеть рядом и молчать. Ей оставалось надеяться, что Леви сейчас чувствует то же самое. И все сказанное тут останется только между ними и только Луна им свидетель. И Леви такой расклад устраивает. Заметив, как Ребекка пытается потирать руки, он снял куртку и накинул на узкие плечи. — Пойдём, а то заболеешь, — строгим голосом произнёс он, поднимаясь и попутно встряхивая джинсы. Это противоречило его принципам, но сегодня стало плевать, сколько пыли и грязи может быть на этой крыше. Возможно, он наступил на голубиный помёт или того хуже. Но думать Леви об этом не хотел, не сейчас. Ноги затекли и на нелепые попытки Ребекки, встать, Леви покачал головой, но всё-таки подал ей руку. Не рассчитав силы он притянул ее к себе так, что девушка уперлась рукой ему в грудь, а дышала практически в его губы. Никогда раньше они не были на таком неприлично близком расстоянии друг от друга. Он опустил ее руку, тут же перемещая свою на ее талию. Ветер, казалось, поднялся ещё сильнее, играя с его смоляной чёлкой. Но холодно не было. Стоя в одной только рубашке, Леви ощущал тепло от ее тела. Серые, как штормовое небо глаза, изучали ее лицо, вглядываясь в каждый дюйм. Его тёплая рука легла на ее затылок, притягивая к себе. Она не сопротивлялась и покорно следовала его действиям. Его губы почти невесомо коснулись ее лба, оставляя едва уловимый поцелуй. Он слегка зарылся носом в ее волосы, вдыхая сладковатый аромат. Она пахла уютом, тем самым домом, которого у Леви никогда не было. Он даже не понимал, чем конкретно она пахнет — может мёдом или ванилью, но было до одури приятно. Ребекка прижалась ближе, заключая мужчину в объятья. Так давно в его жизни не было обычных человеческих объятий. Такой простой жест, а вызывал ураган внутри. Может дело совсем не в объятьях? — С днём рождения, Ребекка, — он отстранился, убирая руки с девичьего тела и последовал к выходу, будто это не он сейчас прижимал ее к себе. «День рождения? Как я могла забыть про свой день рождения?» — пронеслось в голове у девушки, она наконец обратила внимание на дверь, ведущую к лестнице. — Боже, Леви, ты, что снёс дверь? — рассмеялась она, закрывая рот рукой. — Пойдём уже, я мёрзну, — пропустив мимо ушей её вопрос, проворчал Аккерман. Этот день рождения она точно запомнит надолго.