Бренда Хеллинкоттер сидела за столом и, заикаясь, прерываясь на плач и икоту, пересказывала Аде произошедшее.
— Я не поняла, что произошло, — говорила она, готовая едва ли не вырвать самой себе волосы. — Я же его любила… я ведь не могла…
Ада попросила офицера полиции, в допросной комнате которой они находились, принести стакан воды. Коренастый мужчина в форме пробурчал что-то нечленораздельное, но-таки принес одноразовую посуду с доверху наполненной прозрачной жидкостью.
Произошло убийство. По крайней мере пока что это называли убийством — Ада была готова лечь костьми, чтобы доказать, что это было непредумышленное причинение смерти. Две абсолютно разные вещи.
Она, честно, и подумать не могла, что ее клиентка вытворит что-то подобное. Несмотря на насилие, оказанное со стороны мужа, Бренда выглядела стойкой и уверенной в своих намерениях, но…
Черт.
Ада ведь сама прекрасно знала, что твердость духа не так уж сложно изобразить. И почему она раньше не додумалась до того, чтобы изолировать Бренду от Лиама? Тогда можно было бы избежать… такое.
Судя по сбивчивому рассказу миссис Хеллинкоттер, дело обстояло так. Женщина пришла к мужу поговорить, он (Ада была уверена, тот был уже навеселе, но пока спрашивать у клиентки не стала, боясь нового приступа истерики) при виде жены слетел с катушек. Дальше — Бренда попыталась отбиться от него, как-то неосторожно толкнула, и Лиам упал.
Головой на угол стола.
Оба жили в коттеджном городке в Рокдейле — одном из районов Куинса, — и, тем не менее, на крик Бренды сбежал весь двор. Соседи вызвали полицию — и теперь миссис Хеллинкоттер сидела в следственном изоляторе, а Ада, приехавшая сюда десять минут назад, смотрела на подзащитную и чувствовала, как медленно рушится вся ее система работы. Потому что такого поворота в деле явно никто не ожидал. Телефон то и дело загорался уведомлениями о новостях из интернета, и Ада убрала его в карман брюк.
Да, убийство Лиама Хеллинкоттера стало общественным достоянием. И адвокат была уверена, что, выйдя хоть на шаг из участка полиции, на нее набросится свора репортеров. Снова.
Впрочем, это было понятно, ведь и Лиам, и его отец — состоятельные люди, а последний и вовсе славился своим меценатством. Немудрено, что дело, в которое вовлечены богатые люди (включая Аду, ее-то СМИ не пропустило мимо глаз), в одно мгновенье станет известным народу.
Выпив воды, Бренда опустошенно уставилась в стол. Адвокат деликатно кашлянула.
— Почему он на вас напал?
Клиентка пожала плечами, обхватив себя трясущимися руками.
— Не знаю. Адрастея… Мисс Бойер, я ничего не понимаю…
— Это нормально, — уверила ее Ада. — Дышите ровно. Если вам нужно еще время…
Бренда поразительно твердо для своего состояния покачала головой и шмыгнула носом.
— Нет, я сейчас расскажу все, что вам нужно. Просто… — она отрешенно уставилась на стену за спиной у Ады, — надо самой понять…
— Давайте попробуем понять вместе. — Ада сложила руки перед собой на столе. — Он был пьян, когда вы пришли?
— Не знаю, вроде нет…
Экспертиза покажет.
— Что он вам говорил?
Бренда сглотнула:
— Что я предательница, что обратилась к вам и осквернила его имя… Но… я же люблю его, почему он так со мной?.. — Она обняла себя за дрожащие плечи, отказываясь понимать, что произошло.
Ада кивнула. Бренда больше чем просто любила Лиама — он очень хорошо внушил ей удобные мысли о том, что любая ее вольность — это предательство. Перфекционист-манипулятор, чтоб его.
— Миссис Хеллинкоттер, посмотрите на меня, пожалуйста. — Женщина подняла голову, потерянными глазами мазнула по Аде и сфокусировала на ней взгляд. — Вы могли предполагать, что…
— Нет! — вскрикнула Бренда, зарывшись лицом в ладони. — Вы не понимаете, я люблю его! Боже, что я натворила? — заплакала она, нервно покачиваясь из стороны в сторону. — Зачем я вообще обратилась к вам? Ничего бы тогда не случилось!
— Послушайте, Бренда, — Ада наклонилась вперед, мельком глянув на камеру наблюдения в углу помещения, — это не ваша вина. То, что произошло, — это несчастный случай, и вы к этому не причастны.
— Время, — грузно пробасил офицер полиции.
— Я вас вытащу отсюда, будьте уверены, — прошептала Ада и доверительно коснулась пальцев Бренды. Та вздрогнула, но руку не убрала, а наоборот — сильнее вцепилась в ладонь адвоката.
— Время, мэм, — повторил тот.
Ада взглянула на мужчину и с трудом поднялась с места. Она не хотела оставлять Бренду без присмотра — несмотря на свой возраст, сейчас клиентка походила больше на ребенка, чем на рационального взрослого. В любой момент кто-то из сотрудников полиции, сам того не понимая, может нажать на спусковой крючок — и Бренда взорвется. А это чревато могилой, в которую клиентка зароет саму себя, — и тогда пиши пропало.
Тогда она не сможет доказать, что невиновна.
Адвокат резко выдохнула, стараясь не думать о плохом исходе — еще рано.
***
Она перешагнула порог допросной и вышла в помещение для наблюдения. В ней находились несколько сотрудников, во главе которых был комиссар полиции и…
«А он-то откуда взялся?»
Пятый. Черт бы его побрал.
Он не повернул голову в ее сторону, но желваки на его лице все-таки дернулись в нервном спазме. Весь напряженный — наверняка его пригнали сюда не по своей воле, — с немигающим взором и скрещенными руками он больше не был похож на того Номера Пять, которого она привыкла видеть.
Ада громко сглотнула от подкативших к ней мыслей.
Буквально час назад он пытался выстроить между ними что-то наподобие дружеских отношений,
а она — призналась самой себе в любви к нему. А сейчас… сейчас казалось, что всего этого и не было вовсе.
Оно и к лучшему. Наверное.
— Мы поместим Бренду в общую камеру, — констатировал начальник полиции Джеймс Форд — мужчина среднего возраста с неудачно отросшей щетиной на подбородке. — Там она будет в безопасности.
«Черта с два».
— До постановления суда миссис Хеллинкоттер будет находиться в этом помещении, — объявила Ада, подойдя ближе к нему. — Если она хоть на метр сдвинется с места — это будет на вашей совести.
— Она убила собственного мужа, — усмехнулся Джеймс, сложив руки на груди. — Думаете, я поверю в ее вменяемость?
— Бренда вменяема, если ее не трогать.
— Неужели? — картинно удивился он и шагнул вперед. — С каких пор вы защищаете убийц, мисс Бойер?
— Бренда — не убийца, — процедила адвокат. — Это был несчастный случай, вы и сами все прекрасно слышали.
— А кто даст гарантию, что она не врет? — сощурился капитан полиции. — Хеллинкоттер старший высказался против нее, а следом за ним — остальные родственники их клана. Бренда просто сломается под их гнетом.
— Это не…
— Она будет помещена в камеру, — отрезал мужчина, подняв ладонь перед собой. — Когда судебная инстанция вынесет вердикт, мы с вами поговорим.
Ада почувствовала, как начинает вскипать.
— Миссис Хеллинкоттер останется здесь, — внезапно произнес Пятый за их спинами. Офицеры, следящие за мониторами, на миг приостановились и недопонимающе взглянули на парня. Джеймс Форд сам потерял дар речи, изумленно обернувшись в сторону подчиненного. — Под мою ответственность, комиссар Форд.
— Лейтенант Харгривз… — грозно начал командир.
— Старший лейтенант, — подправил Номер Пять, засунув руки в карманы джинс. — У нас без этого проблем хватает. А если судом будет постановлено, что Бренда невиновна, наше управление перестанут спонсировать. Ни вам, ни кому-либо еще это пользы не принесет — мы просто обанкротимся.
В помещении воцарилась давящая тишина.
— Ты хоть сам понимаешь, что несешь, Харгривз?! — вскричал начальник, яростно содрогнувшись на месте. — Тебя отдадут под трибунал, а следом за тобой — Диего! Ты этого хочешь?
— Я хочу, чтобы вы доверили мне подсудимую, — спокойно отозвался Номер Пять, но было видно, что его нервы натянуты до предела. Уставший, он явно не собирался вставать в защиту Ады, и ей оставалось только догадываться, что подтолкнуло его на подобное действие.
— С чего такое рвение, м? — Джеймс придвинулся к Пятому и, существенно понизив голос, гневно зашептал: — Если выяснится, что ты хоть как-то причастен к делу, знаешь, что со мной сделают? Ты представляешь, какой опасности подвергаешь весь отдел,
старший лейтенант Харгривз?
Кадык Пятого дернулся вверх в попытке проглотить мешающий ком в горле, но он чудом выдержал ледяное выражение лица.
— Я даю присягу, — сказал он. Ада могла поклясться, что услышала, как люди в помещении затаили дыхание.
Гражданское лицо, принимающее присягу, не имеет права лгать, ибо ложь под ней карается пятью годами лишения свободы. Выходит, парень добровольно подставил себя летящим на него пулям.
— Что ты творишь, Харгривз?.. — неверяще прошептал комиссар, качая головой.
Пятый в ответ лишь дернул подбородком и нахмурился. Он не собирался этого делать, но зачем-то выполнил. И это «зачем-то» невидимо, но ощутимо повисло между ними в воздухе.
Ада так и стояла бы, застыв на месте, если бы телефон не начал вибрировать от поступившего звонка. Она сморгнула пелену с глаз и вытащила устройство.
— Простите, — севшим голосом обронила адвокат и коснулась зеленой кнопки на экране. — Да?
— Скажи, что ты не в полицейском участке, — взмолился Рэймонд в трубку. — Прошу тебя, Ада.
— Ты немного опоздал, — ответила она, краем глаза обведя сотрудников управления. Никто уже не обращал на нее внимания — почти все были поглощены мониторами, на которых отображалась картинка скукожившейся Бренды. Кроме Пятого — они с комиссаром тихо поедали друг друга взглядами.
— А предупредить меня?
— Ты сам мог заехать сюда, если хотел, — огрызнулась Ада и стиснула зубы. — Только не говори, что сидишь за рулем.
— Я-то нет, — выдохнул Рэй, и адвокат вдруг почувствовала вину за свою грубость.
— Лора не отпускает? — тихо осведомилась Ада. Она и забыла, что, в отличие от нее, у Рэймонда на личном фронте все было хорошо и он давно женился.
— Не совсем, — отозвался напарник. — По новостям рассказывают про какого-то инкогнито, который недавно ворвался в полицейский участок. После этого ни дети, ни она меня по пустякам из дома не выпускают, — усмехнулся он. — Хотя не сказал бы, что наша с тобой ситуация — пустячная.
Ада усилием воли заставила себя не кашлять, хотя воздухом поперхнуться уже успела.
Значит, телевидение вовсю транслировало новости об Инферно. Она, конечно, знала, что в тайне это долго держаться не будет, но чтобы так скоро…
— Ты бы поехала лучше домой, Ада, — обеспокоенно проговорил Честнат. — Серьезно, мало ли что случится. В Нью-Йорке какой-то бред сейчас происходит, а ты постоянно одна ходишь.
— Ты не первый и не последний, кто мне это скажет, — невесело ухмыльнулась она, вспомнив слова Пятого по этому поводу.
— Охрану хоть найми.
— Не начинай, — беззлобно кинула Ада. — Так уж и быть, поеду домой. Будь на связи.
— Куда же я денусь, — пустил смешок Рэй. — Береги себя.
***
— Ну, и что там с этой Брендой? — спросил Диего, сидя на скамейке возле допросной комнаты рядом с Пятым. Оба поедали тако, купленное в соседней шаурмичной.
— Если бы ты меньше болтался с Эйдорой, знал бы, что происходит с Брендой, — парировал Номер Пять, делая глоток воды из бутылки.
Пятый не располагал никакими силами разговаривать об этом деле — слишком много крови оно выпило из него за последние несколько часов.
Он тяжело выдохнул и, прикрыв глаза, облокотился головой о стену.
Парень сам не знал, зачем вступился за Аду, зачем выгородил ее перед начальником. Она — Пятый не сомневался — справилась бы с этим сама. Ее хлебом не корми, дай защитить кого-нибудь.
Профессия адвоката совершенно точно внедрилась ей глубоко в ДНК.
— Завтра будет годовщина со дня смерти Бена, — едва слышно проронил Кракен, выводя брата из прострации. Тело Пятого вдруг застыло. Точно, а он ведь и забыл
пытался забыть. — Эллисон звонила, сказала, что организует поминки. Остальные подтянутся.
Пятый, не размыкая веки, ответил:
— Я не приду.
Ему не хотелось разыгрывать весь этот спектакль перед родственниками — стоять и потягивать виски в Академии, изображая семейную идиллию. Тем более, ее как таковой и не было.
А Бен не заслуживал, чтобы его
так вспоминали.
— Ты семнадцать лет подряд пропускаешь его поминки, — сухо сказал Диего, сжав в руке пустой бумажный стаканчик. — Думаешь, тебе одному больно?
— Закрой рот, Диего, — грубо отрезал Пятый, распахнув глаза. — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
— Бен мне такой же брат, как и тебе, — стоял на своем Кракен. — Не нужно делать из своих страданий что-то особенное, когда нам всем
одинаково больно.
Пятый зажмурился так сильно, что перед глазами начали плясать звездочки. Он не хотел — честное слово — не хотел вспоминать все это заново… прокручивать колесницу мемуаров, пропуская их через себя.
Но…
— Чувство вины выжившего — форма посттравматического стрессового расстройства, при котором пострадавшего человека преследует сильное чувство вины, поскольку он пережил экстремальное событие, тогда как другие люди погибли в результате или во время этого события, — будничным тоном пояснил сэр Реджинальд. — Решающим фактором для постановки диагноза является чувство вины пациента за то, что он намеренно или нечаянно выжил, пока другие люди умирали.
Пятый продолжал сидеть с отсутствующим видом перед отцом. Юноша распадался с каждой прожитой секундой. Телом он был еще жив, но душой — давно мертв.
— В этом нет ничего особенного, Номер Пять, — продолжил Реджинальд, поправив монокль на левом глазе. — Твои братья и сестры чувствуют то же самое. Это пройдет.
— Его застрелили, — сглотнув, хрипло выдал Пятый. От долгого молчания голос совсем ослаб. — Они хотели убить меня, но застрелили его.
— Но ведь ты выжил.
— Вот именно, — недобро сверкнул глазами подросток. — А должен был умереть.
Глава Академии глубоко вздохнул.
— С этим ничего не поделаешь. Нам всем одинаково больно, Номер Пять.
— Прояви хоть каплю уважения к Бену, — наконец произнес Диего, — и приди на эти чертовы поминки.
— Хватит, — еще одно слово, и Пятый просто напросто взорвется.
— Я предупредил тебя. Если ты…
— Хватит! — зарычал он, вскочив со скамейки. Незакрытая бутылка воды выпала из его рук на кафель, покрывая пол жидкостью. — Я живу с этим чувством, ты живешь с этим чувством, Клаус живет с этим чувством! Но вы не видели, как он умирает на ваших глазах. Когда ты, сука, готов все отдать, лишь бы поменяться местами. Что я должен был делать? А? — беспомощно прокричал Пятый. Диего молчал, испуганно глядя на него, и это разозлило еще больше. Парень мрачно улыбнулся и как-то истерически захохотал. — Так и знал…
— Успокойся, Пять, — тихо сказал Кракен, оглядывая коридор. — Мать твою, здесь люди…
— Не смей больше поднимать эту тему, — неожиданно холодно заявил Пятый, голова гудела от резкой смены настроений.
Он не хотел, чтобы так вышло; чтобы тонны сотрудников смотрели на него, как на умалишенного; чтобы после этого он услышал грозный голос комиссара, не предвещающий ничего хорошего:
— Харгривз, черт подери! Быстро ко мне в кабинет!
Он не хотел, но вышло по-другому.
