Здесь пахнет тобой

Рана на моей шее кровоточила. Понадобилось несколько раз приложить пропитанный в отваре тампон, чтобы кровь унялась. Стоит ли говорить, что прикладывал Лис? Крови, к счастью, было немного — гораздо меньше, чем я ожидал после нападения вампира. Мне просто чудовищно повезло, что клыки прошли по касательной и лишь вспороли кожу. Еще мне повезло, что Лис остался со мной. Это он уложил Славку спать и вовсю агукал с ним, пока глазки малыша не сомкнулись. Свету мы напоили чаем с коньяком сразу же после приезда, я помог ей принять ванну и отправил спать, пообещав намазать Славкину шишку на лбу. Все равно я бы не уснул. Я налил Лису чай, хотя моя рука так и тянулась к бутылке коньяка. Вспомнилась другая ночь, с другим Костей, но на этой же кухне. Вспомнилась — и щеки обожгло от стыда. Лис сверлил взглядом мою макушку, хотя мне упорно казалось, что этот взгляд смещается значительно ниже. — Так что происходит? — снова спросил я, потому что говорить лучше, чем молчать и крутить в голове неудобные воспоминания. А еще потому что слишком много странного случилось за один только этот день, и это странное необходимо было классифицировать. Вопрос Тени занимал меня особенно животрепещуще, но я не мог заговорить с Лисом о Котове, и не только из-за чувства вины. Оно сжигало, оно, казалось, переполняло меня до краев и лилось из ушей, но только вместе с ним нудело и зудело на душе подобно комарихе еще одно чувство — ревность. И от этого я винил себя еще больше. Подобно собаке на сене я, хоть и понимал умом, что мне, по-хорошему, и об одном мужике нельзя думать, но думал сразу о троих, и понимание, что все они — не мои и моими не будут, вызывало желание выпить. Я все-таки не выдержал и плеснул в кофе коньяка. Лис молча протянул свою чашку, и я налил ему тоже. — Почему вампиры и оборотни объединились? — наконец спросил я. Наверняка это был не первый случай, но прежде я с ними не сталкивался. Хотя о чем я, я вообще нечасто сталкивался в полнолуние с оборотнями и вампирами, желающими меня убить. Ну разве что с Тихоновым, но тот и при полной луне был безалаберным дуриком, хотя идиотов, желающих прогуляться ночью полнолуния в лабораторию обычно не находилось. Лис пожал плечами. Он нахмурился и запустил руку в кудри, а я с трудом подавил желание пригладить несколько разметавшихся кудряшек над виском. — Я вот чего не понимаю: они же пахли тем психом, который, то ли сидит, то ли нет. Я удивленно застыл, а Лис пояснил: — Мне сначала решил: показалось. А потом понял: не показалось. Они, как химеры, то своим запахом пахли, то чужим. А как такое может быть — вот ты, умник, мне и скажи. Да если бы я сам знал… У людей при пересадке костного мозга может измениться группа крови. У оборотней, насколько я знал, запахи тоже могут меняться, но не с одного на другой и обратно в течение нескольких секунд. Чтобы оборотень мог примерить чужую личность? Да быть такого не может! Вот маги могли бы… Магия была способна на многое, а навести морок не так уж и сложно, хотя очень затратно. Не только финансово, хотя ингредиентов требуется масса, но и физически — удерживать заклятие слишком трудно. Я бы даже не стал с этим связываться — моих сил не хватило бы, и резервов не хватило бы: ни один амулет не накопит столько силы, чтобы долго удерживать подобное заклятие. Тем более если накладывать его не на себя, а на других. Хотя меня тут же озарило: накопитель — не амулет. Оборотень. Скорее всего оборотень. Есть способы черпать силу из других существ, хотя это обычно порицалось. А если уж происходило, то, по писанным правилам, требовало контракта. Из человека много силы не вычерпаешь, даже если человек — тоже маг. Маг не вычерпает во всяком случае — оборотни могли бы, наверное, но оборотни не умеют колдовать. Из рядовых вампиров силу черпать вообще нет смысла — они по сути своей мертвецы. Высшие вампиры никому бы не позволили себя использовать. У духов был иммунитет против вторжения чужих сил. Разве что с их полного согласия, что тоже нельзя отметать. А вот оборотни, жизнелюбивые, агрессивные, полные страстей и желаний оборотни, как нельзя лучше подходили на роль источников силы. Значит, некто черпает силу у оборотней и управляет ими? — Это объясняет, почему вампиры не напали на оборотней, — добавил я, когда поделился теорией с Лисом. — Они просто не чувствовали в них своих врагов. Для них, может, там свой способ отвести глаза был. Лис кивнул, с интересом глядя на мою шею. Я даже проверил: кровь остановилась и больше не шла, хотя царапина от клыков вряд ли выглядела здоровой. — Болит? — участливо поинтересовался Лис. Болело не сильно, саднило, раздражало, но не так, чтобы мешало сосредоточиться на работе. А вот Лис мешал. Одним своим существованием мешал. — А вот почему оборотни разрешили собой управлять, ты узнаешь, когда их найдешь, — сказал я, пытаясь вернуться к теме нападения. Но Лис отмахнулся от моих слов, как слон от моськи. — Они приняли его в свою стаю. — Он поерзал и оказался совсем рядом со мной, как Котов в ту самую ночь, перед тем как мы… — Сереж, это прозвучит странно, но давай я тебя вылижу? Прозвучало и в самом деле не очень. Я едва не свалился со стула и немедленно потянулся за чашкой, чтобы скрыть шок. Лис, конечно, объяснил, что предлагает вылизывание исключительно в терапевтических целях: слюна оборотня, мол, обладает заживляющим эффектом. Про оборотней семейства кошачьих я в самом деле слышал такие байки, очень далекие от правды, если быть честным. Но Лис-то не Котов, он от кошек так же далек, как я — от слона. — Я обработаю зеленкой, — сказал я в ответ. Попытался сказать. Потому что никто меня даже слушать не стал: Лис обхватил меня за плечи, наклонился, и я, к своему стыду, откинул голову в сторону, открывая доступ, даже раньше, чем язык коснулся моей шеи. Лис не заходил дальше, чем сам же пообещал. Его язык скользил вдоль раны, оставляя влажный след, от прикосновений побаливала кожа, бегали по спине мурашки, мое дыхание участилось, и желания, далекие от терапии, завладели сознанием. Я гнал эти мысли, но Лис не унимался. И я был бессилен. Конечно же, он должен был чувствовать запах желания, да что там чувствовать, там и человек безо всякой магии и сверхспособностей сразу понял бы, что со мной происходит. Но Лис не заходил дальше, чем сам же пообещал, а я плотно закрыл глаза, чтобы не коситься в его сторону, и вцепился пальцами в свое запястье, чтобы мои руки ненароком не оказались в районе ширинки. В моей супружеской кровати спала законная жена, за стенкой, в детской комнате, кряхтел во сне любимый сынишка, и я, безответно влюбленный и уже оступившийся, не имел никакого морального права сейчас поддаваться своим желаниям. И наконец Лис оторвался от моей шеи, а я сделал вид, что не слышу его тяжелого дыхания. — Иди спать, — прошептал он. И я мог бы. Правда, я мог бы подняться на ноги, оставив Лиса на посту нести стражу и беречь мою семью. Я мог бы забраться в кровать, обнять Свету, укрыться нашим с ней одеялом… Все равно мы решили не разводиться, но дать друг другу свободу: фиктивный брак — для нечисти равняется настоящему, Шустовы тоже неспроста поженились — к чужой даже не самке, а жене и матери ребенка пристал бы не каждый пятый оборотень, и даже не каждый седьмой. Я мог бы вернуться в Светину кровать, но зачем? Но вместо этого я позвал Костю с собой. Нам обоим не впервой было спать на полу, в гнездышке разложенных пледов и одеял. В конце концов, нам было не привыкать спать вдвоем! Поэтому через несколько минут мы намазали Славкину шишку мазью, и разложили подле детской кроватки матрас, на котором я или Света порой спали, когда Славка болел или мучался зубами. И сквозь сон я иногда понимал, что зарываюсь носом в Костины кудряшки, а на моей пояснице лежит горячая тяжелая ладонь. Еще я чувствовал, как моей щеки коснулись теплые пальцы, скользнули по шее, чтобы нащупать след от раны. Я приоткрыл глаза: рассветало. У Лиса глаза были светлые-светлые и взгляд нежный, как заря, и я провалился в эту нежность, глаз не отводил, только склонил голову, когда Лис шевельнулся мне навстречу. — Не говори ничего, — прошептал он, а мне вспомнились слова Кости Котова «Только Лису не показывай». Но если Котов не дал мне опомниться, накинувшись с поцелуями, то Лис терпеливо ждал моего согласия. Согласен я не был. Мысли о том, другом, Косте, лезли в голову, и казалось, будто на матрасе подле Славкиной кровати нас не двое, а трое. И укоризненный взгляд Игорька выплывал из глубин сознания. Укоризненный и насмешливый, а я боялся, что этот Игорь-в-моей-голове, рожденный совестью и стыдом, посмотрит с презрением и отвращением. Костина рука скользнула мне на затылок, но не давила, не принуждала к поцелую. Лис просто смотрел, и под взглядом его, взглядом теплым и нежным, я сам, как завороженный, качнулся вперед и коснулся губ. Поцелуй не продлился и нескольких секунд — над нашими головами захныкал проснувшийся Славка, а только я все равно чувствовал: с этим поцелуем в мою жизнь пришло что-то еще. Что-то безумно важное.