***
Эмоции душили его, скребли ему лёгкие, вонзали когти в плоть, желая вырваться наружу. Он громил и ломал свою комнату, швыряя вещи о стены, скидывая их на пол и продолжая топтаться по ним ногами. Всюду валялись осколки, щепки от непригодной более мебели и смятые простыни возле разрушенных тумб. По стенам уже зашли первые трещины, а он всё никак не мог успокоиться, зная, что те грязные ублюдки так и не получили по заслугам. Сколько бы Дин не пытался исчерпать свою ненависть, выплеснуть накопившуюся злобу, это было невозможно, пока он не направит её в нужное русло. Ему было необходимо увидеть, как их кости трещат и ломаются под натиском его собственных рук, как заходится горло в приступе предсмертного кашля, пока он сжимат его в кулак, сдавливя сонную артерию цепкими пальцами. В голове буквально пестрили яркими красками картины, где он безжалостно расправляется со всей этой трусливой шайкой галимых шакалов голыми руками, распахивая для них врата ада на грешной земле. Его пытки станут настоящим творением дьявола, выпущенного на свободу. И пусть каждый из них заплатит собственной жизнью, обменяет душу на боль, приносящую очищение. Дин займётся этим лично.***
Пока младший спал, Дин вернулся в его камнату из той, что уже не считалась пригодной. Всю свою комнату, мебель и прочие вещи обшарпанного интерьера он попортил в непроизвольном приступе ярости. Теперь ему придётся всё это убрать, выкинуть на помойку. Но сначала он отыщет ту мразь, зовущую себя их отцом, чтобы выбить из него всё дерьмо и выяснить имена, от которых теперь зависит его душевное состояние. Дин сел на край смятой постели, где лежал брат, прибывая в царстве Морфея. Он мог бы его разбудить и дослушать эту историю до самого конца, чтобы склеить все пазлы воедино. Но что-то непонятное впервые так остро свербило в груди, призывая дать мальцу время поспать. Он неспешно перебирал его мягкие волосы, любуясь умиротворённым лицом своего любимого ангела, без которого жизнь шла в тупик. Ему хотелось посвещать всё своё время, дарить самые лучшие подарки, осыпать драгоценностями и вниманием. Дин бы вверил ему всё на свете, даже собственную душу. Это была его жизнь, его труд, остатки его человечности. Заботясь о младшем брате, Дин невольно вложил в него последнюю светлую частичку себя. Никого другого полюбить он бы уже так не смог. Физически невозможно. Но пока есть его милый маленький Сэмми, пока они рядом, пока они вместе, Дину не нужно бояться, что он превратится в чудовище. Наблюдая за братом, Дин вдруг нахмурился, вспоминая обо всём прочем. То дело, за которое он уже взялся. Ему придётся очень постараться, чтобы не накосячить нигде. Однако первым делом он решил взяться за главное. Пока не разберётся со всеми этими педофилами, посмевшими покуситься на Сэма, ему не будет покоя. А это значит, что голова его будет забита не делом, а местью. Эмоции не должны были взять над ним верх. Обычно раньше, как правило, они никогда не преобладали над ним и не были такими яркими, как сейчас. Значит ли это, что Сэм в нём что-то безвозвратно меняет? Дин крепко задумался над этим открытием, анализируя своё поведение, когда дело не касается маленького брата. И надо сказать, выводы его не обрадовали.***
Сэм проснулся от нарастающей головной боли, тисками сжимающей височную долю. В черепную коробку словно поместили барабаны и безостановочно лупасили по ним, желая свести его с ума. Но тут же обнаружилась проблема посущественнее: его глаза превратились в две опухшие щели, разлепить которые казалось невозможным. Но этого как будто было недостаточно, чтобы испортить ему весь этот день. Спустя пару долгих, отвратительных минут пробуждения, Сэм, наконец, вспомнил причину всех этих утренних страданий. От красочных воспоминаний его замутило, к горлу стремительно подкотил липкий ком, от которого на языке появился солоноватый привкус желчи. Пустой желудок болезненно сжался, намекая немедленно спуститься в уборную. Он помчался туда со всех ног, прижимая потную ладошку ко рту. Как раз перед самой дверью туалета его встретил удивлённый старший брат. Он не успел произнести ни слова перед тем, как у его носа захлопнули дверь. — Сэм? - позвал младшего сбитый с толку Дин, настойчиво постукивая по деревянной поверхности костяшками пальцев. Но все вопросы тут же отпали, когда из-за двери послышался приглушённый звук рвоты. — Дин?... - Адам осторожно выглянул с кухни, откуда уже доносились аппетитные запахи. Дин глянул на младшего мимоходом, продолжая зачем-то вслушиваться в звуки за белой резной дверью. — Вон, - привычно скомандовал старший, указывая обратно на кухню. Адам с секунду поколебался, прежде чем вернуться за стол. Спорить с Дином? Конечно, нет. Он послушно уселся на своё место, но даже так мог прекрасно расслышать страдания Сэма. Постояв какое-то время молча, Дин снова принялся звать младшего брата, обеспокоенный и обескураженный его поведением. — Сэмми, открой, - всё более настойчивее требовал Дин. — Сэм, открой мне эту чёртову дверь! Сэм сидел на кафельном полу, прижав ноги к груди и обхватив колени руками. Его страшно трясло. Кошмар уже преследовал его наяву, заставляя чувствовать себя грязным и больным. Он и правда чувствовал себя серьёзно захворавшим. А голос брата только сильнее заставлял его ощущать эту боль. Дин грязно выругался, прислонившись плечом к стене. — Впусти меня, - продолжил уговаривать Дин, начиная терять терпение. Но ответом ему была тишина. Всё его существо буквально вопило ему снести преграду и вытащить оттуда брата, наплевав на его личные границы. Но если сейчас Дин снова переступит эту грань, позволит себе ворваться внутрь, несмотря на явное нежелание Сэма его впускать... Доверие будет подорвано. Они окончательно перестанут друг друга понимать, и связь, которая формировалась годами, просто исчезнет. Им придётся начинать всё с нуля. Такого допустить было нельзя. Поэтому, буквально заставляя себя переступить через кричащие инстинкты, Дин сцепил челюсть и сделал шаг от двери. — Сэм... Если захочешь поговорить, я буду на кухне, - зубы заскрипели и на скулах заиграли желваки. Молчание. Дин в последний раз изучил белую поверхность двери, поколебался немного, постоял на месте и вышел, удерживая внутри себя плотоядное животное. На кухне его ждал крепкий кофе и пара свежих тостов на завтрак. Но есть уже совсем не было сил и желания. Дин взял кружку с кофе и уселся за край стола, погружаясь глубоко в свои мысли. — Дин, - неуверенно позвал Адам, ковыряя пальцем тарелку. Дин моргнул, будто прогоняя наваждение, и обернулся, выгибая бровь. — Где Джон? - неловко поинтересовался Миллиган, преданным щенком взирая на старшего брата. Его с прошлого вечера интересовал этот вопрос, задать который он решился далеко не сразу. Дин вздохнул, нахмурился и отвёл взгляд, наблюдая, как пар поднимается из кружки. Его самого безумно интересовал этот вопрос. Начать поиски было бы гораздо логичнее уже после рассказа Сэма, а не до этого момента. Но его терпение трещало по швам каждый раз, когда он думал об этом. Ему стоит быть трезвым и не бросаться сломя голову чёрти куда, даже не имея представления о том дне. Но и бездействие для него словно пытка. Поэтому сейчас он уговаривал себя не делать глупостей и дождаться Сэма, чтобы восстановить картину в целом. — Не знаю, - честно признался Дин, сжимая пальцами левой руки переносицу, стараясь хоть немного ослабить головную боль. — Но очень хотел бы знать. — Это как-то связано с тем, что Сэм заперся в туалете? - метко связал Адам, теперь пристально глядя на Дина сквозь густые ресницы. Дин убрал руку с лица, чтобы видеть младшего брата получше. Он смотрел долго, изучая выражение его лица, обдумывая одному богу известные планы. Наконец он расслабился, отпил с кружки ароматного кофеина и улыбнулся, обнажая белые зубы. — Всё время забываю, что ты уже вырос, - внезапно поделился Дин, нарочно сбивая Адама с мысли. — Такой большой и умный мальчик, верно? Адам кивнул, потупив взгляд. Его щёки определённо заалели. Весь его вид буквально кричал о том, что он смущён. Однако в глазах загорелись радостные фейерверки. — Раз уж я могу теперь на тебя положиться, окажешь мне маленькую услугу? Адам снова глянул на старшего брата, но выражение лица того стало нечитаемым. Это насторожило подростка, но он ничего не мог с собой поделать. Ведь это же Дин. Дин никогда не пожелает ему зла. Дин лучше всех знает, что делать. Если Дин говорит, что он достаточно вырос, значит, так и есть. — Конечно, - смело отозвался Миллиган, хлопая отнюдь не наивными глазами. Дин хищно улыбнулся, расслабленно опускаясь на спинку стула. — Хороший мальчик.***
Сэм вышел из своего укрытия только когда ему удалось взять абсолютно все свои эмоции под контроль. Его лицо обратилось в кирпичную маску, не выражающую ничего. Он думал, что справится. Хотя точно знал, что внутри него бушует целый ураган. Но он бы всё равно не смог выразить это словами. Да и не хотел, если честно. Говорить о таком не захочет никто. Хотелось только забыться. Лечь снова спать и не проснуться. И если с последним он сделать ничего не мог, то оставалось надеяться, что хотя бы выспаться ему удастся. Знать бы ещё, сколько времени он проторчал в туалете и во сколько проснулся. Сэм вышел на цыпочках, боясь привлечь нежелательное внимание. Оказалось, что зря. Никто у двери его не караулил, с расспросами не поджидал. Облегчение продлилось недолго, потому что его, как выяснилось, совсем-совсем не ждали. Сэм обошёл бОльшую часть дома: кухня, гостиная, ванна, коридор на втором этаже... Всё впустую. Только гулкая раздражающая тишина. Недоумевая, почему дома стало так тихо, Сэм направился в комнату брата. Страх за Дина пересилил страх перед Дином, поэтому Сэм повернул ручку и осторожно толкнул дверь. Если бы он был уверен в его здравомыслие, то не стал бы так рисковать и идти к нему, красочно представляя его реакцию на своё появление. Но, зная прекрасно горячий нрав старшего брата, Сэм бы просто извёлся в своей комнате от мыслей, что тот натворил какую-нибудь глупость. И, скорее всего, был бы прав. В комнате царил самый настоящий хаос... Анархия в чистом виде. Сэм вылупился на руины, в которые превратилась комната брата, не в силах представить, как такое возможно. Разве способен один человек сотворить такое голыми руками? Все вещи, мебель, стены – абсолютно всё было разгромлено. Будто по комнате прошёлся габаритный торнадо. Но отсутствие Дина напугало Сэма сильнее всего прочего. — Дин? - громко позвал он, покидая его непригодное более жильё. — Дин, ты дома? - смелее позвал Сэм, начиная потихоньку паниковать. — По-моему он в твоей комнате, Сэм, - негромко сообщил голос Адама за спиной. Сэм боязливо дёрнулся от внезапного появления младшего брата, с досадой осознавая, что какое-то время будет вот так вот шарахаться от малейшего шума. Неприятно. То, что с ним произошло, навсегда оставит за собой гадкий след, уродливый шрам на душе. Психика – штука гибкая, конечно. Особенно у детей. Но ведь и он уже не ребёнок. Теперь нет. — В моей комнате? - переспросил Сэм, неосознанно разворачиваясь, собираясь уже сейчас бежать туда со всех ног. Адам только безразлично пожал плечами, скрещивая руки на груди. Он словно поджидал, затаился перед броском. Стоило оказаться в своей комнате, которая теперь внушает только тревогу и страх, как дверь за ним звучно закрылась, отрезая пути отступления. Эмоции окатили его холодным потом по спине и подогнули ослабевшие колени. Он заколотил по двери так, что посыпалась штукатурка. — Адам! Адам, пожалуйста, открой! - слёзно умолял Сэм, ощущая давящую на виски паническую атаку. Его разрывало изнутри страхом остаться запертым здесь. — Дин велел не выпускать тебя из дома, - глухо прозвучало из-за двери самодовольным тоном. — Потерпи, - усмехнулся Миллиган, явно получая от этого ни с чем не сравнимое удовольствие. Сэм сполз вниз по стене, утыкаясь лбом в свои согнутые колени. Теперь ему не казалось... Он был уверен, что весь мир сговорился свести его с ума.