Садомазокомедия «За дверью королевских покоев»

Артур ещё никогда не был столь напряжён из-за предстоящего турнира. Утер в конец загрыз его своими придирками: рыцари Камелота должны быть лучшими на этом турнире, и самым лучшим должен быть сам Артур. Как будто когда-то было иначе! Но в этот раз на турнире будет присутствовать король Один - убитый горем отец, затаивший обиду. Артуру едва удалось отговорить Утера от войны с его королевством после покушения на жизнь принца. И наверняка свершилось чудо, если Один сам принёс извинения королю Камелота и предложил заключить мирный договор. На этом турнире Артуру предстояло показать Одину несокрушимую силу Камелота, чтобы тот, если задумал предать их, оставил свои безнадёжный попытки. Потому уже вторую неделю рыцари целыми днями тренировались под руководством принца, а у Артура не оставалось ни минуты на Мерлина. Нервное напряжение и возбуждение притуплялось огромными физическими нагрузками, но этого было слишком мало, и придворная челядь была готова бежать из замка, лишь бы не попадаться под горячую руку принца. Тот срывался по малейшему поводу, даже на Мерлина пару раз накричал, о чём потом, конечно же, пожалел, и в чём, конечно же, ему не признался. Вот и сейчас, направляясь на полигон, Артур стискивает челюсти до скрипа зубов и уже предвкушает, как загоняет этих раздолбаев, зовущихся рыцарями, до седьмого пота. И уж точно не ожидает, что прямо посреди коридора его схватят за руку и утащат за колонны. Тело срабатывает быстрее разума, и только когда меч принца прижимается лезвием к горлу наглеца, Артур замирает. - Какого чёрта, Мерлин?! Мерлин вздрагивает, чувствуя у горла лезвие, но тут же фыркает. - Еще не понял, что случилось, а уже машешь мечом тут... И, если честно, он на самом деле поражен этому. И немного устал от такого Артура. Да и тому не помешает отдохнуть. О чем он все же рискует сказать, и даже неважно теперь, что изначально внимание принца требовалось лишь чтобы спросить о его дальнейшем распорядке, ну и, возможно, сорвать пару поцелуев. Сейчас он хочет не просто поболтать, а чтобы до некоторых действительно дошло его мнение. - Милорд, вам давно пора отдохнуть, - заявляет он веско, а потом добавляет мягче: - Серьезно... Даже я тебя бояться начинаю, а ведь считал себя привыкшим и готовым к тебе любому. И как только Артур опускает меч, легко прижимается своими губами к его. В последние три дня они даже не целовались почти. Только на ночь перед сном. Едва почувствовав прикосновение губ, о которых в последнее время грезит во сне и наяву, Артур будто срывается с края пропасти - хватает Мерлина за плечи, притискивает к мраморной колонне и не целует даже, кусает, вжимая слугу всем телом в холодный камень. Тот пытается оттолкнуть, но принц же сильнее, и он так долго сдерживался... - Артур... Артур, чёрт! Мерлину удаётся освободить одну руку, он замахивается и бьёт мощно раскрытой ладонью по щеке. В глазах испуг и шок, и пальцы уже тянутся погладить красный след на лице, но Артур клацает зубами, пытаясь укусить, и Мерлин едва успевает отдёрнуть руку. - Совсем псих, - выдыхает Мерлин, и Артур отчего-то смеётся. Второй удар по другой щеке ни капли не отрезвляет. Артура кроет невыносимо, ярость клокочет внутри, готовая вот-вот выплеснуться, а ещё в нескольких дюймах перед ним эта восхитительно нежная тонкая шея... Принц уже готов податься вперёд, наброситься, укусить, оставить свой след, когда Мерлин невероятно сильно тянет его за волосы, отстраняя от себя и глядя так зло, что у Артура колени слабеют и ноги подкашиваются. - О чем я и говорю. Совсем рехнулся, - произносит Мерлин мрачно. Нет, конечно, та дикая страсть, с которой Артур поцеловал его, приятна. Вот только это не то. Это не его Артур, думающий о нем, о них, это незнакомое психованное существо, использующее его, чтобы выплеснуть свои негативные эмоции. А с тех пор как Мерлин понял, что здесь все глубже, чем просто удовлетворение интересов с "телом, которое ближе всех оказалось", это невероятно злит. - Артур, я все понимаю, но это слишком. Тебе надо отдохнуть, ты свихнулся с этими тренировками и на себя не похож, - он отчитывает принца как маленького ребенка, продолжая крепко держать за волосы. Тот смотрит ошеломленно, но потом резко... ох, хотел бы Мерлин сказать "приходит в себя", но нет - всего лишь возвращается к своему безумию. Глаза горят как-то злобно, и он явно хочет возразить. - Ни слова. Пойдем посидим где-нибудь в укромном месте, тихо, спокойно... - Ага, сейчас. Принц жестко целует его, а потом смотрит затравленно, и по взгляду видно, что он никак не может решить: то ли трахнуться прямо здесь за колонной, то ли послать своего слугу к чертям и побежать на полигон. А вариант "позволить себе нормально отдохнуть" даже не рассматривается. - Вот же... вредная принцесса! - шипит Мерлин. И охает. Нет, конечно, они оскорбляли друг друга и всерьез и в шутку сотни раз, но то, что он решился озвучить это самое тайное прозвище, он от себя не ожидал. Впрочем, плевать, Артур потом может ему высказать что угодно, но сперва он обязан выслушать. - Ты будешь меня слушаться уже, я для кого тут стараюсь в конце-то концов, а? "Принцесса", - говорит Мерлин, и Артуру приходится зажмурить глаза. Блять, прямо сейчас он готов носить платья и до конца жизни кататься верхом в женском седле, лишь бы Мерлин уже сделал ну хоть что-нибудь! В коридоре гулко раздаются чьи-то шаги, Мерлин, кажется, хочет оттолкнуть Артура, но в последний момент притягивает к себе, пряча в тени колонны. Принц прикрывает глаза, пытаясь хоть немного успокоиться - ему почти плевать, если их засекут вместе, но ему нужно попытаться держать себя в руках. Чтобы больше не слышать этого разочарования в голосе Мерлина, не видеть его во взгляде - жаждущем, но жёстком. Шаги постепенно стихают, но Артур всё так же прижимается к Мерлину. Тот всё ещё сжимает его волосы в кулаке и не отпускает от себя. Принц, насколько это возможно, выравнивает дыхание, легко касается напряжённой шеи губами и шепчет: - Я буду слушаться тебя, Мерлин. - Ты должен отдыхать, - строго произносит Мерлин, - сейчас ты пойдешь, и... Но договорить он не может. Губы Артура прижимаются к его шее, взгляд теплеет, и черт, вот по такому Артуру он слишком соскучился. Все благие намерения отправить принца проспаться улетучиваются вмиг. Мерлин тянет его к себе ближе, вылизывает его рот. Такой мягкий, сладкий, пьянящий. Черт, он и не думал, что это возможно - чтобы ему настолько не хватало чьих-то поцелуев. И что этих поцелуев так быстро может стать невозможно мало. - Мы так давно не были вместе, - лихорадочно шепчет Мерлин, отстранившись. - Я скучаю, я умираю просто... Черт, я не дотяну до комнат. И в самом деле: у него уже стоит, уже кружится голова, его трясет от эмоций. - Поласкаешь меня ртом? - Вопросительные интонации почти не угадываются, и вообще для Мерлина сейчас существует лишь один ответ. - Прямо здесь, быстро? Артура резко кидает из жара в холод, когда до сознания доходит смысл слов. И это не вопрос - приказ. Медленно опускаясь на колени, Артур даже не оглядывается по сторонам, смотрит только в глаза Мерлину. Вот теперь, если их застукают, Артур до конца жизни не отделается от слухов, а Мерлин... Когда Утер узнает, его казнят. Он вообще понимает это? Видимо, да, потому что в глубине синих глаз сверкает этот сумасшедший адреналиновый блеск. Артур словно заражается настроением Мерлина и решительно задирает его тунику. Целует плоский напряжённый живот, развязывает тесёмки на штанах, тянет их вниз и сглатывает скопившуюся во рту слюну, глядя на большой твёрдый член. Мерлин смотрит на принца в ожидании и предвкушении, и тот, прикрыв глаза, подхватывает языком тяжелые яйца, ведёт мокрым кончиком вверх до головки, берёт её губами. Не может сдержаться - зажимает руку у себя между ног и громко стонет от твёрдости кольчуги. - Да-а... - шипит Мерлин, стоит принцу коснуться члена языком. Самое трудное - сохранять голос тихим, но он справится, должен справиться. Все равно это легче чем ждать хоть сколько-нибудь. Артур прикасается нежно, ласкает медленно, словно смакует каждый момент, и вот сейчас, когда кто угодно может пройти мимо, это сводит с ума еще больше. А потом он замечает, что Артур трогает себя украдкой. - Ты... Черт, ты ведь сам сейчас безумно этого хочешь, - он не знает, что сильнее: возбуждение и радость или злость на то, что Артур не допускал ничего кроме обменов усталыми улыбками и быстрых поцелуев перед сном все последние дни. Только и может, что восхищенно повторить: - Тебе нравится, - и коснуться ладонью золотых волос. На самом деле Артуру хочется, чтобы на нём сейчас не было тяжёлых доспехов, вообще никакой одежды, чтобы Мерлин вжал его грудью в холодный камень и оттрахал прямо здесь, без масла и подготовки. Кричать под ним так громко, чтобы все слуги и придворные сбежались и увидели, как принц насаживается на член своего слуги. Фантазия кружит голову, и стоит Мерлину дотронуться пальцами его волос, как Артур подаётся вперёд, желая продлить прикосновение и натягиваясь на член горлом. Сухой спазм сжимает глотку, и Артур радуется тому, что в последние пару дней практически не успевал нормально поесть. А Мерлин так довольно, долго стонет - ему нравится вот так? Принц даже забывает о себе, снова принимая член так глубоко, как только может, и сглатывает, зажимая головку в горле. Дышать нечем, зато Артур удачно справляется с рефлексами и повторяет движения, чувствуя, как глотку начинает саднить. Влажный жар кружит голову, но все равно мало, безумно мало. И хочется попросить Артура взять чуть глубже, но Мерлин не успевает. Принц насаживается сам, и это невероятно, волшебно, потрясающе. Мерлин чувствует членом твердые стенки горла, чувствует, как Артур играет языком, и видит его неуверенность и одновременно желание доставить как можно больше удовольствия, принять больше, почувствовать больше. - Никогда не смей отлучать меня от тела так долго... Как же я скучал... Ты ведь и сам скучал, - шепот мага рваный, прерывистый. А еще ему трудно устоять на ногах, и он хватается свободной рукой за колонну. Артур сосредотачивается на Мерлине: на его вкусе, запахе, стонах, невнятном бормотании... Собственное тело изнывает от жажды ласки, но всё, что может сделать принц - пробраться рукой под кольчугу и ласкать себя через штаны. Этого чертовски мало. Мерлин хватается за колонну, чуть покачивает бёдрами навстречу Артуру, но тому хочется, чтобы его просто выебали в рот. Быстро, грубо, цинично - прямо сейчас. А потом он пошлёт тренировки к чертям собачьим, запрётся с Мерлином в своих покоях и отдастся ему полностью. Артур протяжно стонет, уже смутно представляя, чем они займутся, и дёргает Мерлина за бедро на себя - член резко, больно упирается в заднюю стенку горла, но это так здорово, что Артур не сдерживается и повторяет движение, уже и забыв, где они находятся. - Ты совсем рехнулся, дергаться так? - гневно шипит Мерлин. - А если нас заметят? Колонна, за которой они прячутся, на самом деле не такая уж и широкая, а еще Мерлину от таких ласк слишком хорошо, и это на самом деле чудо, что он не застонал, когда Артур насадился глубже без предупреждения. Так что он снова немного зол, хотя приятно ему невероятно. И он стискивает пряди светлых волос в кулаке, толкается уже сам, направляя движения, грубо и резко. Замечает на глазах Артура слезы, но черт, даже это не останавливает. Его, кажется, уже ничто не остановит. - Вот пройдет кто-нибудь мимо и точно увидит, что принц решил попробовать себя в роли бляди, а слуге надоела его собственная жизнь... Этого хочешь? Артур, ну откуда столько безрассудства? Артур даже не двигается - Мерлин держит его за волосы, трахает в горло, и ему плевать, что принцу не хватает воздуха. Слёзы текут по щекам, слюна - по подбородку, стёршиеся губы жжёт, и Артур стискивает руки на своём члене, чтобы только не оттолкнуть Мерлина. Собственный оргазм ошеломляет, сбивает как волна беспокойного моря, а Мерлин прижимает голову Артура к себе, проталкивая член невозможно глубоко, и тот задыхается, захлёбывается его спермой. Принц даже не чувствует вкуса, пока Мерлин обессилено не отпускает его волосы, позволяя откашляться. Всё ещё твёрдая головка проскальзывает по щеке, оставляя влажный след. Артур держится за шею, одновременно кашляя и пытаясь вздохнуть, горло саднит, словно при ангине. Что ж, это неплохой предлог, чтобы откреститься от тренировки. Потому что ему нужно больше. Всё ещё сидя на коленях, Артур поднимает взгляд на разомлевшего, привалившегося к колонне Мерлина. Мерлин еле сдерживается, чтобы не закричать, пока кончает в самый потрясающий рот в мире. Прислоняется к колонне, пытаясь отдышаться - голова кругом идет. И просыпается все же уснувшая совесть. - Я был слишком... - начинает он, как только возвращается способность говорить, но тут же замолкает, охает тихо. Потому что вот этот безумный, расфокусированный совершенно взгляд Артура он слишком хорошо знает. - Ты что... Ты кончил только оттого, что сосал мой член? Я не верю... Он опускается на колени, прижимает Артура ближе к себе. Эмоции захлестывают. Шок, радость, гордость. И как же все равно мало, и как же он соскучился. - Ну вот как мне отпускать тебя на тренировку сейчас? - шепчет в очаровательно покрасневшее ухо. Артур устало кладёт голову Мерлину на плечо, непонятная радость, искристое веселье наполняет всё тело, и он не может сдержать тихий смех, переходящий в кашель. - Знаешь, если нас обнаружат обнимающимися на полу, мне будет более стыдно, чем если бы меня увидели с твоим членом во рту, - хрипло говорит принц. - К чёрту тренировку. Пятнадцать минут. Жди меня в моих покоях. Приготовь всё. Пусть Леон занимается рыцарями, а ты... Артур приобнимает Мерлина за талию, прижимается горящими губами к уху и выдыхает: - Ты займёшься мной. - То есть, ты будешь предаваться разврату, а рыцари тренироваться? - Мерлин смеется. - Вот точно, вредная принцесса. Отпусти их, а? - Он делает жалостливые глаза, тянется поцеловать Артура. - А я подарю тебе изумительный вечер, такой, что ты обо всем забудешь. Да, Артур определенно плохо на него влияет. По крайней мере, раньше Мерлин не замечал за собой привычки так хвалиться. - Вот когда я стану королём, а ты - моим советником, тогда я буду выслушивать все твои предложения. Ну, как обычно после оргазма мозг включается не сразу, и смысл сказанных слов доходит до Артура с запозданием. Он сильнее притискивает Мерлина к себе и с удивлением понимает, что ясно видит своё будущее: отец найдёт ему партию, Артур послушно женится, и может быть у него даже встанет, чтобы заделать наследника, но после... После - раздельные спальни, и рядом только Мерлин. - И вообще, чего это ты о рыцарях печёшься? Ты – мой, Мерлин, и думать должен только обо мне. - Твой, конечно, но что мне теперь, друзей нельзя иметь? - ворчит Мерлин, а потом до него доходит. Это же фактически признание, обещание. Он зажмуривается, трется щекой о щеку Артура, закусывает губу, чтобы не сказать что-нибудь пафосно-сентиментально-глупое. Вместо этого произносит с усмешкой: - Ревнивец. И невольно задумывается, а что у Артура с другими сейчас? Он всегда был окружен друзьями, у него всегда было много любовниц. Не может же это измениться из-за него, простого деревенского мальчишки. Или может? - Собственник, - поправляет Артур. - А теперь давай всё же поднимемся, приведём себя в порядок, завернём дела и... Отдохнём от этой кутерьмы. Мерлин встаёт, протягивает руку, и Артур опирается на неё - ноги затекли и ещё дрожат. Ни о какой тренировке, конечно, и речи быть не может. Главное - после этого вечера успеть прийти в себя, а то хорош он будет, если не сможет сражаться на турнире в полную силу из-за больной задницы! Мерлин быстро целует саднящие губы и уходит в одну сторону, Артур, пригладив волосы - в другую. Оставляет Леона за главного, но позволяет отпустить рыцарей через час - правда ведь, толку от них не будет, если они замотаются на тренировках. Артур понимает, что выглядит хорошенько оттраханным, но на проницательный неодобрительный взгляд Леона только ухмыляется - тот и представить не может, что происходит на самом деле. И этот факт добавляет перцу в их с Мерлином отношения. Делить на двоих один огромный секрет - это захватывающее ощущение, оно действительно сближает. И принц уже не гонится за секретом Мерлина, который так заинтриговал его в самом начале, ведь рано или поздно придёт тот день, когда Мерлин сам решит довериться Артуру. Входя в свои покои, Артур улыбается этим мыслям. Мерлин безумно рад этой возможности украсть своего принца ото всех пусть даже на один вечер. Поэтому готовится он с настоящим вдохновением. Свежее постельное белье, нагретая вода в бадье - здесь он схитрил и воспользовался магией, настойка - на рынке сказали, вкусная. Хотя Мерлин сомневается, что им в ближайшее время будет до выпивки, до ванны и прочих бытовых вопросов. Зная Артура, зная, каким безумством их накрывает, когда они вместе - вряд ли. Когда Артур входит в комнату, Мерлин сходу заявляет ему именно это: - Я, конечно, все приготовил для чудесного отдыха, но подозреваю, что в первую очередь мой принц желает быть хорошо оттраханным, а все остальное потом? - улыбается лукаво и удивляется сам себе. В самом начале говорить об этой любви Артура к грубому сексу было неловко. Все же принц есть принц, пусть даже он и любит вот такое дикое обращение с собой. А теперь ему стало это по-настоящему нравиться. Особенно румянец на щеках Артура. Он подходит ближе, обнимает своего принца крепко-крепко. - И ты снова покраснел... Рыцари ничего не заподозрили? - Вот за этот невинный совершенно тон ему точно грозят колодки. А может и нет. В любом случае, Мерлину нравится дразнить принца. У Артура всё внутри поджимается от этих слов и дерзкого, самоуверенного тона. Грань между Мерлином-слугой и Мерлином-любовником всё больше и больше истончается, но тот никогда не пользуется своей властью, чтобы давить на принца. Честно говоря, Артур не представляет, что будет делать, если Мерлин преступит эту черту, отделяющую их двоих от остального мира, и молится, чтобы он всё же не предал доверия принца. - Заподозрили, конечно, и они так ошибаются в своих догадках. Артур целует медленно и аккуратно, наконец-то расслабляясь и чувствуя, как падает с плеч привычный груз ответственности. Даже дышать становится легче. Вот только... - Мне не терпится получить тебя в свою постель, но полчаса назад я кончил себе в штаны и хотел бы всё же помыться. Принц отстраняет от себя недовольного слугу и разводит руки, чтобы Мерлину было легче снимать доспехи. Мерлин морщится, затем усмехается - и приступает к выполнению своих обязанностей. И снова замечает, что если относиться к этому как к заботе о любовнике, а не как к приказу принца, это даже весело. Он аккуратно снимает с Артура доспехи и одежду, смеется, бормочет, что Артур ничего не способен сделать сам, шутливо бодает его в плечо, игриво покусывает обнаженную кожу, и вообще все его поведение крайне нахальное и откровенно идиотское, но... Должен же Артур чувствовать при этом нежность в его глазах, в его голосе? Не может не чувствовать. К ванне он отводит принца за руку, как ребенка. Помогает разместиться с удобством, осторожно ведет по телу губкой. - Знаешь... - произносит задумчиво, - Кажется, сегодня меня впервые обрадует стирка. По крайней мере, я буду делать это с гордостью, вспоминая, что было в коридорах... Артур выгибается, подставляясь мягким прикосновениям губки, и едва сдерживает стон. Столько откровенности и бесстыдства в словах Мерлина - они заводят с полоборота. Артуру это на самом деле нравится: говорить то, что хочется, просить и умолять о постыдных, запретных вещах, и знать, что получишь то, чего хочешь. Долго разлёживать в ванне не имеет смысла, принцу хочется скорее очутиться в постели и почувствовать Мерлина всем телом, внутри и снаружи - отпустить себя, не думать ни о чём, кроме удовольствия и блаженной боли. Мерлин наглухо запирает дверь, Артур задёргивает тяжёлые шторы, и в комнате воцаряется уютный полумрак, согретый светом двух свечей. Артур тянется, чтобы затушить одну из них, но в это время Мерлин обнимает его сзади, оглаживая живот, и принц вздрагивает, роняя свечу и обливаясь горячим воском, да так и замирает. Пока Мерлин целует его плечи, Артур снимает с запястья тонкую восковую плёнку. То ощущение, когда горячий воск течёт по коже, медленно застывая, оно такое волнительное... - Мерлин, - принц оборачивается и ловит взгляд потемневших глаз. - Я хочу кое о чём попросить тебя... - Все, что захочешь, - уверенно произносит Мерлин и целует Артура крепко, проскальзывает языком между его губ, ласкает мгновенно ставший податливым рот, отстраненно отмечая, какое это волшебное чувство - ощущать такую покорность от по-настоящему сильного человека. Страсть, доверие, и все добровольно. А еще он понимает, что да, он исполнит все, что Артур захочет. В постели, в быту, на пиру и на поле боя - желания Артура всегда закон. Мерлин отрывается от сладких губ, смотрит Артуру в глаза. Тот выглядит одновременно зачарованным и испуганным каким-то важным открытием. Целовались они, вроде, также как и всегда. И в разговорах ничего непривычного не мелькало, по-прежнему провокации, взаимные отчитывания и случайно высказанная нежность, на которую предпочиталось не обращать внимания. Их обычный вечер. Артур просто что-то придумал? - Чего ты хочешь? - шепчет он хрипло с каким-то почти страхом. Артур берёт упавшую свечу, поджигает от второй оставшейся и, медленно вращая, наклоняет над вытянутой вверх ладонью рукой. Капли падают на нежную кожу, опоясывая бицепс тонкими восковыми браслетами, скапливаются на сгибе локтя, бегут вниз к запястью, застывая вдоль вен. Артур не замечает собственной дрожи и сбившегося дыхания, не знает, как сильно расширились зрачки, отражая трепещущий огонь. Он заворожен своими ощущениями, такими новыми и будоражащими. Артур не глядя отдаёт свечу Мерлину, убирает застывший воск и проводит кончиками пальцев по покрасневшей, ставшей болезненно чувствительной коже. - Хочу ощутить это на спине, - тихо проговаривает принц. Вытягивается на постели и с нетерпением смотрит на Мерлина. - Пожалуйста. Мерлин только кивает, не зная, что сказать. Желание Артура странное, но, как и любое желание принца, друга и любовника в одном лице, по мнению Мерлина должно быть исполнено сиюминутно. Он молча берет свечу, глядит на широкую спину Артура. Кожа такая светлая, такая нежная. Как по ней - и горячим воском? "А как по ней - и кусать?" - мелькает в голове. Мерлин фыркает от этой мысли, рука дрожит, и первые капли падают чуть ниже плеча. Артур шипит тихо, и, черт, Мерлину нравится этот звук. Он убирает начинающие застывать капли и на пробу касается порозовевшего участка кожи, сильно надавливая ногтем. Артур резко втягивает воздух сквозь зубы, чувствуя первые упавшие капли - очевидно, кожа на спине более чувствительна, и ожог ощущается гораздо ярче. Или всё дело в том, что сейчас свеча в руках Мерлина? Принц поднимается на локтях, подгребая под себя подушку, и нетерпеливо ёрзает, трётся бёдрами о свежие, жёсткие от крахмала простыни, но Мерлин не спешит одаривать его новой порцией воска. Он убирает застывшие капли, царапает раздражённую кожу, и до Артура вдруг доходит: - Тебе тоже это нравится? - чуть повернув голову и глядя искоса, спрашивает он. - Тебе нравится причинять мне боль? Мерлин охает, слыша предположение принца. Тут же вся уверенность слетает, и он частит: - Ну, ты просто так на это реагируешь, и так выглядишь при этом... Если бы не это, я бы никогда не рискнул, ты же знаешь, я скорее умру, чем позволю тебе страдать, - а потом бормочет обессилено: - Я запутался. Не спрашивай лучше. Наклоняется и проводит губами по розовому пятнышку на спине, оставшемуся после воска. А потом позволяет еще паре капель опуститься между лопаток. На этот раз уже специально. - А ты шипишь, как дикая кошка, - бормочет, усмехаясь. Артура вполне устраивает ответ Мерлина: по крайней мере, они запутались вместе. Невесомый поцелуй, и снова горячие капли на спине - Артур действительно шипит, слишком неожиданно ласка сменяется новой болью. Он выгибает спину, всё ещё неосознанно сравнивая себя с кошкой, хочет почувствовать, как горячий воск польётся вниз по ложбинке позвоночника, но тот застывает слишком быстро. - Мерлин, не жалей, пожалуйста, - просит принц, всё ещё наблюдая за слугой краем глаза. Видит, как тот прикусывает губу, но не может сдержать восхищённый вздох, глядя, как Артур бесстыдно подставляется ему. И, ох, принц тоже хочет увидеть и себя, и Мерлина со стороны. Воск беспрерывной струёй льётся на поясницу, скатывается по бокам, застывая на полпути к простыне, и Артур ненадолго забывает обо всём, захватываемый своими ощущениями. Дыхание сбивается, срывается на тихие стоны, а ноги сами собой раздвигаются в стороны, будто какой-то приобретённый инстинкт приказывает полностью открыться любовнику. - Подожди, - шепчет Артур, пытаясь справиться с собственным голосом. - Мерлин, ширма. Убери её, я тоже хочу видеть. - Сейчас, - нервно шепчет Мерлин, передает ему свечу, а сам поднимается с кровати. По пути врезается в сундук. Впрочем, он не был бы собой, если бы не врезался. Но удивительно - вот этих бесстыдных горячих настроений его падение не сбивает. Он и сам это понимает, и чувствует прекрасно, что с Артуром происходит то же самое. Кто бы мог подумать - чтобы отучить принца издеваться над неуклюжестью слуги, его просто нужно было хорошенько трахнуть. Дальше до ширмы Мерлин доходит без приключений. Сдвигает ее, открывая большое зеркало, и возвращается, любуясь заинтересованно-голодным взглядом Артура. И все равно на всякий случай произносит: - Хоть слово про падение сейчас, и я не посмотрю на то, что ты принц... И тут же невесомо целует в шею, одновременно забирая свечу назад. Артур наклоняет голову, подставляя шею поцелуям, а взгляд его прикован к зеркалу. Вместе они с Мерлином смотрятся... Странно. Непривычно. Артур на самом деле никогда не думал о том, как они выглядят во время секса - он больше сосредотачивался на ощущениях, его волновала лишь сила рук, которым он поддаётся, а не то, что они такие тонкие и изящные. То, что он видит сейчас, просто выбивает почву из-под ног. - И что же ты со мной сделаешь? - спрашивает Артур, закрывая глаза. Ему нужно почувствовать, быть уверенным в том, что ничего на самом деле не изменилось. - Увидишь. Если все расскажу, будет неинтересно. Так что думай лучше, что я с тобой делаю сейчас. Дарю тебе возможность жить по-настоящему. И себе тоже, - ответ звучит странно, но зато честно. Иначе никак суть их странных отношений не сформулируешь. Но Мерлин все равно побаивается: кажется, что если он будет слишком романтичным, все закончится. Это же не влюбленность в девушку с желанием таскать цветы охапками. Это ведь Артур - это в первую очередь дружба. - Тебе нравится то, что ты видишь? - он спрашивает просто чтобы отвлечь, но голос звучит хрипло: отчасти от возбуждения, отчасти от неловкости. Поэтому он стремится быстрее отвлечь еще и прикосновениями. Поцелуи в шею становятся совсем влажными и долгими, капли горячего воска вновь падают на поясницу. Кожа там покраснела, и от прикосновений к ней Артур выгибается. А Мерлин не знает, что лучше: оцарапать и ущипнуть, зная, что будет еще больнее, или расцеловать и вылизать, зная, что будет безумно нежно и остро-приятно. Артур вновь смотрит на отражение в зеркале, и снова хочется закрыть глаза, но лишь потому, что Мерлин так сладко целует в шею, и воск снова обжигает кожу. Вот только Мерлин не желает ловить его взгляд, будто нарочно избегая его, и Артур чувствует неуверенность в дрожащих прикосновениях. Чувствует слабину в той силе, которой подчиняется, и это ему точно не нравится. - Стой, - голос твёрд, как кремень, и Мерлин подчиняется, замирая. Артур не ошибся. Принц медленно садится на постели, ведёт плечами и стряхивает со спины застывший воск - даже прикосновения собственных пальцев жгут резкой болью. Артур оборачивается к Мерлину лицом, пальцы одной руки сжимают плечо, а второй принц обхватывает пальцы Мерлина, держащие свечу, и тянет на себя. Горячие капли срываются с края, падая на запястье и бедро, и Артур невольно вздрагивает, завороженный ощущениями. Он смотрит только Мерлину в глаза, сквозь блики огня читает в них беспокойство и, не раздумывая ни секунды, прижимает свечу горящим фитилем к своему соску. Огонь гаснет с едва слышным шипением, слёзы обжигают глаза, с губ срывается тихий вскрик, но Артур не отпускает руку Мерлина, которую тот пытается вырвать из его захвата. - Вот так, Мерлин. Вот это мне нравится. - Псих, - шепчет Мерлин в шоке, хлопая глазами удивленно. А потом просыпается опять вот эта необходимость снова стать хозяином положения. Он опрокидывает принца на постель, касается губами обожженного соска, вылизывает, успокаивая боль. Начинает также ласкать другой и срывается. Кусает, и не игриво, как обычно, а по-настоящему больно. Артур дергается, и Мерлин прекрасно осознает, что плотная ткань постельного белья должна здорово проехаться по чувствительной спине. - Хочешь боли? Будет тебе боль, не обрадуешься... И кажется, даже магия и та грозит вырваться из-под контроля. Слишком много эмоций. Божественный коктейль из гнева, страха, восхищения и возбуждения. Артур кричит, выгибаясь на постели, вцепляется пальцами в волосы Мерлина, но тот сильнее сжимает зубы на истерзанном соске, и снова слёзы выступают на глазах, а руки обессиленно падают на постель. Вот оно, то самое ощущение, которому Артур поддался в первый их раз: Мерлин сейчас как стихия, как безжалостная штормовая волна, переламывающая волю и заставляющая подчиняться себе. И сколь бы ни был принц силён, он не может противиться шквалу боли, затапливающему сознание. Пальцы Мерлина вцепляются в плечи, давят на болевые точки, и руки Артура немеют, будто пронзённые тысячей ядовитых иголок. Он кусает губы, вжимается мокрой щекой в подушку, а открыв глаза, снова видит своё отражение. Бессилие в собственных глазах пугает, а Мерлин... Он поднимает голову, ловит взгляд принца в зеркале, и у того перехватывает дыхание - это взгляд хищника, загнавшего свою жертву. Мерлин сам себя не понимает, но сейчас ему все равно даже на то, что принц плачет. Он сам виноват, нечего было нарываться. А Мерлин уже не может успокоиться. Лихорадочно скидывает свою одежду, бросает даже не на пол, а рядом на кровать. Что ж, ночью можно будет стиснуть в руках эти тряпки и чувствовать запах Артура на них. Тот снова всхлипывает - на сей раз от чувства потери, и Мерлин снова набрасывается на него. Ведет ногтями по ожогам, кусает в шею, щиплет чувствительную кожу на бедрах. Голова идет кругом. Только ненадолго позволяет себе маленькую нежность - слизать слезинки с щек Артура. И вновь продолжает ласкать грубо, причиняя ту самую боль, на которую принц нарывался. Напряжение, копившееся внутри последние две недели, бушует, чувствуя скорый выход, и рвёт на части, так и не находя его. Артур крепко обхватывает бёдра Мерлина ногами, выгибаясь ему навстречу, он не способен думать о запретах и повиновении, когда всё его существо заполняет одно единственное желание. - Пожалуйста, я так долго ждал, - умоляет принц и снова вскрикивает от рассыпающихся по телу искорок боли. Мерлин кусает, впивается в кожу короткими ногтями, слизывает соль с лица, но уворачивается от поцелуя. А Артур тянется ему навстречу, сам не зная, что хочет получить больше - пощёчину или ответное касание губ. Артур ерзает на простынях, то уворачиваясь от прикосновений, то продлевая их. И это уже пугает Мерлина, нужно, чтобы кто-то контролировал ситуацию, пока они в этом диком опьяненном состоянии не наградили друг друга настоящими травмами. Он крепко обхватывает ладонью лицо принца, давит на щеки. Шепчет в раскрывшиеся губы: - Успокойся. И целует бешено, грубо, больно. Контролируя каждое движение, не позволяя вырваться из захвата. Кусает губу до крови и тут же зализывает укус. Артур всхлипывает, пытаясь отвечать на поцелуй, но Мерлин крепко держит его, не давая шевельнуться. Чёрт возьми, они это уже проходили: не дёргаться, не просить, не проявлять инициативу - только ждать-ждать-ждать... Артур так просто с ума сойдёт! Почему, ну почему Мерлин каждый раз так медлит, доводя принца до грани безумия? Сейчас Артур может только замереть, напрягаясь всем телом, сжать дрожащими руками простыни и не двигаться, надеясь на снисхождение своего любовника. И одному дьяволу известно, сколько сил он тратит на то, чтобы подавить свои инстинктивные порывы. Мерлин не может не чувствовать, как Артур буквально каменеет под ним, поэтому отстраняется и шепчет: - Не нравится? Ну на тебя не угодишь, - ему действительно обидно, хотя, пора уже привыкнуть к тому, что из себя представляет Артур. И все равно он не выдерживает. Прижимается губами к уху и, легонько куснув, признается: - Я ведь действительно не понимаю... Ни того, кто тебе нужен, ни того, правильны ли мои собственные желания... Я хочу быть с тобой, хочу заставить тебя забыть обо всём на свете, но как это сделать?.. Черт, помоги! И снова целует, уже спокойнее. Но держит также уверенно. Вновь отдать контроль - не вариант, кто знает, что у этого сумасшедшего на уме? Но спросить и услышать ответ можно. Нет, нужно. Артур воет тихо и протяжно - ну господи, ну что за пиздец у Мерлина в башке вообще творится?! - Не нравится, что ты тормозишь вечно, мучаешь, издеваешься, до бессознанки доводишь, нежничаешь, грёбаный садист, блять, просто трахни меня, выеби уже, сделай хоть что-нибудь, сука, как я тебя ненавижу, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста... Ты мне нужен, так нужен, господи, как же я тебя... - у Артура в лёгких кончается воздух, и фраза обрывается на середине. Глаза закрыты, всё, что на душе - сейчас сорвалось с языка. - Прошу, Мерлин, я не могу больше! - Я просто хочу чтобы тебе было хорошо... - звучит так, будто Мерлин оправдывается. Да так фактически и есть. А с другой стороны эта Артуровская почти истерика греет душу. Доказывает, что тому нужно, что он тоже сошел с ума. А еще понятно, что медлить больше нельзя, и он отпускает лицо принца, а потом проталкивает ему в рот свои пальцы. Дойти до стола за маслом - значит оторваться от него сейчас, потерять его тепло. Мерлин не может. Пусть так. Все равно этот придурок любит, когда грубо, ну вот пусть и получит. Артур ласкает пальцы по-настоящему голодно, то ли понимает, что иначе будет больно настолько, что даже при наличии склонности получать от этого удовольствие, будет слишком, то ли ему просто нравится процесс - Мерлин не знает. Но ему ощущение влажного языка на подушечках пальцев нравится точно. Артур жадно обсасывает длинные пальцы, пытаясь показать всё своё желание, но вскоре уже не думает ни о чём - пальцы Мерлина проскальзывают так глубоко, что горло снова обжигает болью, а сознание наполняется воспоминаниями о недавней сцене в коридорах замка. Член Мерлина скользил также глубоко, большой и твёрдый, и слюна также пачкала губы и подбородок. Но теперь Артур может получить гораздо больше. Он мягко, но ощутимо прикусывает скользящие по языку пальцы, и Мерлин, поддев побольше слюны, опускает руку вниз. Едва почувствовав прикосновение, принц стонет и едва не прогибает спину навстречу, но вовремя останавливает себя. Он чувствует, как туго входят пальцы, видит, как Мерлин обеспокоен этим, и пытается расслабиться, просто чтобы Мерлин не вздумал остановиться. - Поцелуй меня, пожалуйста, - просит Артур, проглатывая жалобный стон. Мерлин раскрывает его быстрыми, уверенными движениями. Туго, и наверняка Артуру немного больно, но ждать уже нельзя. Они слишком долго дразнили друг друга сегодня, слишком долго не прикасались друг к другу до этого. Чертов турнир! Артур просит о поцелуе, и Мерлин не может ему отказать. Наклоняется, касается губами губ. В противовес грубому проникновению пальцев - нежно, ласково и чувственно. Поза, в которой они находятся, жутко неудобная, двигать пальцами правильно, одновременно целовать и контролировать это все довольно трудно, и наверное, скоро какую-нибудь мышцу да сведет. Но какая к черту разница? Артур под его руками и губами такой горячий, покорный, жаждущий. Так старается расслабиться, стерпеть неудобства, продемонстрировать, что ему нужно быть ближе. Так реагирует на каждое прикосновение. Это стоит любых неудобств. Мерлин слегка прикусывает напоследок нижнюю губу принца - слишком ему нравится смотреть на то, как его губы распухают от грубых ласк, вытаскивает пальцы и пристраивает свой член к отверстию. Уже невозможно ждать. Он сам взорваться готов, и Артуру, судя по его горящим широко распахнутым глазам и тяжелому дыханию, не лучше. Но подготовка все равно не самая хорошая, Мерлин это понимает. - Если что, ты не сдерживайся, - шепчет он ласково, не желая мучить его еще сильнее необходимостью сдерживать себя, не показывать боли. И только предложив это, понимает, что причина-то не единственная. На самом деле ему хочется - действительно хочется слышать его по-настоящему громкие стоны и крики. - Хочу, чтобы ты кричал для меня, - в голосе вновь появляются удивляющие его самого стальные нотки. - Кричи, родной. И проталкивает головку внутрь. Горячая боль пронзает тело, но её ещё можно терпеть, и Артур лишь долго громко стонет, переламывая барьер внутри себя и отпуская свой голос. Мерлин замирает, тяжело дыша, и принц подхватывает себя под коленями, чтобы хоть как-то облегчить проникновение, но Мерлин вдруг сам перехватывает его ноги и закидывает к себе на плечи, сначала одну, потом вторую. У Артура окончательно сбивается дыхание, от каждого малейшего движения едва растянутая дырка сжимается и горит огнём, и он ненавидит собственное тело за то, что оно сопротивляется этой жгучей, такой сладкой и желанной боли. Руки скользят по напряжённым бокам, чуть царапают кожу, и Мерлин подаётся вперёд, так глубоко и сильно, что Артур зажмуривает вновь слезящиеся глаза, и крик рвётся из груди без каких-либо препятствий. Мерлин ложится сверху, практически сгибает его пополам, и каждое новое движение обжигает всё внутри, наполняет тело тянущей болью, а Артур кричит, насколько хватает воздуха, и прижимается как можно ближе, чувствуя, как изгибается под его руками сильная талия. Артур ловит этот ритм - пронизывающая боль, откат, и снова - сливается с ним, подставляясь под каждый удар Мерлина, и сознание зацикливается в этом бесконечном круге удовольствия, боли - того неведомого, не имеющего названия, от которого Артур готов кончать снова и снова. Мерлин сам не верит, что ему удалось так просто добиться этой податливости. Но, тем не менее, ноги Артура сейчас на его плечах, поза наверняка неудобная для него, но самому Мерлину так нравится гораздо больше. Он толкается быстро, уверенно, наверняка снова и снова причиняя боль, и отвлекает от нее лихорадочными поглаживаниями всего, до чего может дотронуться. Ноги, руки, плечи. На пальцах у него сейчас мозоли от чистки оружия, и наверняка прикосновения нельзя назвать по-настоящему нежными. Но они отвлекают и позволяют Артуру чувствовать Мерлина всем телом. Это главное. Это и то, что он сходит с ума, видя лицо принца сейчас: тот больше не стесняется кричать - и Мерлину определенно нравятся эти звуки, хоть завтра он и будет чувствовать себя виноватым за то, что Артур сорвал голос. Он закатывает глаза, беспрестанно кусает губы, дышит тяжело. И тянется к нему ближе и притягивает к себе. Мерлин уверен - на его талии тоже появится пара синяков от сильных пальцев, как и на бедрах и запястьях Артура. Что ж, это справедливо. Они принадлежат друг другу - оба в равной мере. Артур плывёт, хотя, нет - скорее, его затягивает в нескончаемый водоворот ощущений. Он захлёбывается собственными криками и стонами, и дышать невозможно совсем, да и не нужно - Артур уже за всеми возможными пределами, и пульсирующий внутри ком ощущений разрастается, готовый вот-вот лопнуть и затопить изнутри, окончательно растворив в этом безумии. Артур с трудом поднимает руку, сжимает волосы у Мерлина на затылке и притягивает его голову к себе, прижимает вплотную, на секунду прихватывая губами мочку уха. Тут же отпускает, едва почувствовав, как зубы впиваются в шею. Прогибается, обхватывает ладонями ягодицы Мерлина и изо всех оставшихся сил прижимает его, втирает в себя, сам подаваясь навстречу. Каждый толчок - крик, раздирающий горло, но Артур не может остановиться: ещё немного, совсем чуть-чуть, и удовольствие перехлестнёт через край. А что будет дальше - плевать, принцу жизненно необходимо сейчас кончить, сорваться, довести это блаженную пытку до конца. Они оба по капле лишаются контроля. Каждое грубое прикосновение все болезненнее и болезненнее, каждое нежное все больше похоже на поклонение чему-то святому. Оба уже не примериваются, не думают, какая ласка доставит больше удовольствия. Просто трогают друг друга исступленно, хаотично, стремясь стать еще ближе. И Мерлина должно это пугать, но не пугает. Ему слишком хорошо от того, какой тесный Артур внутри, как он прижимает его к себе, от его криков и стонов, от запаха мыла, пота, обожженной солнцем кожи. Дыхания не хватает, откуда берутся силы вбиваться внутрь также резко дальше, он не понимает совершенно. Во всем теле словно пожар, мыслей совершенно нет, и ясно, что им надо немного. - Ты ведь скоро уже? - шепот рваный, говорить трудно. Мерлин что-то говорит, выдыхает прямо в ухо - Артур не способен сейчас разобрать ни слова. Но этот срывающийся, задыхающийся шёпот ломает последнюю связь с реальностью, и Артура сносит в умопомрачительный, ослепляющий оргазм. Руки и ноги обессилено расслабляются, всё напряжение идёт внутрь, выжимает до последней капли, и Артур даже кричать не может, только всхлипывает тихо. А Мерлин всё также сильно, резко врывается в его тело, раздвигает членом сжимающиеся мышцы, бьёт по ставшему просто невыносимо чувствительным комку нервов, и Артур запрокидывает голову, безнадёжно хватая ртом воздух. Потому что происходящее просто нереально - невозможно упасть, разбиться и снова подняться на вершину за полминуты. И всё же принц снова кончает, кажется, уже в сухую, тело прошивает знакомая дрожь, но ощущения ещё ярче, до беспрерывных слёз, до обморока. Когда Мерлин замирает, притираясь бёдрами вплотную и прижимая колени к груди Артура, принц не уверен, жив ли ещё, потому что ощущения, наполняющие тело, просто запредельные. А широко распахнутые глаза всё равно ни черта не видят. Мерлин даже не осознает, как и когда он сорвался. Кажется, в момент, когда Артура било остаточной судорогой. Неважно. Главное, что вот сейчас им безумно хорошо. Яркое, болезненное удовольствие, которое отпускает, а затуманенное сознание еще не фиксирует неприятных ощущений. Блаженство. Можно просто улечься, прижимая Артура к себе, и пытаться восстановить дыхание. И плевать, что они оба в синяках, потные и в сперме, что простыни мокрые, что двигаться нет сил. Он лениво целует Артура в плечо, тянется потрогать продолжающее пульсировать отверстие. И само осознание, что на пальцах остается его сперма, уносит куда-то на небеса. Не будь он таким уставшим, точно возбудился бы от этого. Артур не двигается, но Мерлин его и не торопит - понимает, что для него все было куда сильнее, и ему нужно больше времени, чтобы прийти в себя. Артур всё ещё смотрит вверх на складки бордового балдахина, лишь краем сознания отмечая, как Мерлин устраивается рядом, мимолётно целует в плечо, касается пальцами растраханной дырки. Артур неосознанно сжимается и чувствует, как из него вытекает сперма, а Мерлин подхватывает её на кончики пальцев и, едва касаясь, размазывает по воспалённым краям. Принц, наконец, закрывает глаза, у него нет сил, чтобы сдвинуть раскинутые в стороны ноги, да и не хочется их сдвигать. Удовольствие потихоньку откатывает, и прикосновения Мерлина кажутся такими же лёгкими, как нега, наполняющая тело. Этой ласке хочется поддаться, она успокаивает, не даёт провалиться за грань. Артур чувствует себя просто невероятно - невозможно объяснить, откуда эта лёгкость в теле, ведь столько времени он чувствовал себя словно натянутая тетива арбалета. Всё то время, пока Мерлин был от него слишком далеко. Принц не особо задумывается о своих действиях, как и всегда после такого убийственного оргазма. Он просто поворачивает голову, протягивает руку, гладит Мерлина большим пальцем по щеке и говорит так просто, так спокойно: - Я люблю тебя. Это те слова, на которые он не имеет права, но то, что чувствует на самом деле. Артур не задумывается о последствиях, он просто любит - и не может молчать об этом. Мерлин ловит ладонь, касавшуюся его щеки, и целует пальцы рефлекторно, не думая. И тут его ударяет осознанием. Конечно, он надеялся - да что там, он видел, что все гораздо глубже, чем просто постель. Но он не ожидал, что Артур рискнет это озвучить. - Я тоже тебя люблю, - вот и все, все признания прозвучали. Кроме одного, но этот секрет Мерлин обязательно раскроет позже. Невозможно так долго лгать человеку, который является для него всем. Так что как только появится удобный момент - Мерлин скажет. А пока он лениво потягивается, чуть морщась от того, что руки затекли, продолжает покрывать тело Артура невесомыми легкими поцелуями и наслаждается возможностью ничего не делать, просто отдыхать рядом с самым дорогим человеком после совершенно умопомрачительного траха. Потом, когда появятся силы, он конечно нагреет воду по новой, обработает ссадины на теле Артура, нальет ему настойки, чтобы спалось лучше. Но пока его даже объявление войны не заставит двинуться с места. - Артур, - зовет довольно, в очередной раз поражаясь сам себе. Интонации какие-то мурлыкающие, он и не думал, что способен на такое. - Тебе придется поделиться со мной местом в ванне, так я до своей комнаты точно не пойду. Я. Тоже. Тебя. Люблю. Артур раз за разом повторяет про себя эти слова, воспроизводит в памяти с теми интонациями, с которыми их сказал Мерлин. Веки наливаются тяжестью, лёгкие поцелуи Мерлина успокаивают, расслабляют, и Артур не думает ни о чём, вообще. Он просто счастлив. - Эй! - из блаженного забытья его вырывает недовольный голос Мерлина. - Не спать! Сначала ванна. Артур сонно оглядывается, но взгляд не желает концентрироваться ни на чём, кроме лица Мерлина, и принц тянется к нему, желая лишь обнять, прижать к себе и снова уснуть. Но то ли Артур сильно промахивается, то ли Мерлин специально толкает его, итог один - принц падает с постели на пол и тихо скулит от боли, пронзающей всё тело. - Ты самый ужасный слуга на всём белом свете, - делится своими мыслями Артур. И почему-то весело улыбается при этом, глядя на рассерженное лицо Мерлина. - А я бы на тебя посмотрел, поприслуживай ты с недельку такому как ты, - язвит Мерлин в ответ и кидает в Артура подушкой. А потом не выдерживает и смеется. Все равно он не умеет злиться на своего принца по-настоящему долго. А затем встает с постели и бредет к бадье, чтобы успеть приготовить все до того, как Артур встанет с пола и увидит то, что ему видеть пока рано. Тело по-прежнему ломит, хочется назад в мягкую постель. И совесть просыпается все же от мысли о том, каково сейчас Артуру. Но он знает, что лучше с водными и лечебными процедурами разобраться сейчас, иначе они еще дня три не смогут нормально двигаться. А Артуру ещё предстоит вернуться к тренировкам, ему самому - к ежедневным обязанностям. Нагрев воду, Мерлин выходит из-за ширмы и довольно улыбается. - Силы дойти-то есть? - да, это откровенно наглая подначка, он это признает. - О, Мерлин, если ты не заметил, я позволяю тебе куда больше, чем любой другой хозяин позволяет обычному слуге, - Артур закатывает глаза и пытается подняться, стиснув зубы, но всё равно не может сдержать болезненного всхлипа. Мерлин стоит рядом, едва заметно улыбается, готовый в любой момент прийти на помощь. Нужно только попросить. И это оказывается так легко, сказать: - Помоги мне, - протянуть руку навстречу, признать свою слабость в данный момент и не строить из себя всемогущего наследника престола. - Что бы ты без меня делал? - ворчит Мерлин, помогая принцу подняться. - Наверняка, уже спокойно спал бы в мягкой постели, не думая о том, что твоя сперма стекает по моей заднице. Артур встаёт, но ноги держат плохо, и стоит Мерлину сделать шаг в сторону - принц едва не падает, успевая лишь зацепиться за чужие плечи. Мерлин на рефлексе обхватывает его за спину, и Артур шипит от боли, а только что восстановившееся дыхание сбивается вновь. Принц обнимает слугу за плечи, подталкивает к стене и прижимается к нему всем телом. Губы скользят по щеке, кончиком носа Артур задевает нос Мерлина и целует его в губы, не глубоко, просто чтобы почувствовать тепло. Грудь сжимается от нежности, с которой Мерлин отвечает ему, и Артур вряд ли может сказать, почему это прикосновение необходимо ему как воздух. - Вода остынет, - замечает он, но тут же снова прижимается к губам Мерлина, не в силах отпустить его сейчас. - Нагрею снова, - беспечно отзывается Мерлин и отвечает на новый поцелуй, так разительно отличающийся от безумия, творящегося десять минут назад. Такой нежный, легкий, щемящий. Он весь плавится от чувств, хочется смеяться и вести себя по-идиотски, но сил нет. Поэтому он просто целует Артура невесомо еще несколько раз, а поняв, что тот уже привык и нормально держится на ногах, берет за руку и ведет к бадье. Помогает забраться, подносит бокал с настойкой. - Выпей. И, пока Артур пьет, опускается в воду позади принца, нежно обнимает его за талию. Сцеловывает с его губ вкус трав и ягод. - Завтра ты еще немного поленишься, - заявляет, перебирая золотистые волосы. Тот самый не терпящий возражений тон, но сейчас Мерлин уверен, что действительно имеет на него право. - А через день с новыми силами порвешь всех и докажешь, что ты лучший рыцарь Камелота. Я в тебя верю. Артур прикрывает глаза и улыбается - воистину, глупы те, кто считает власть главной ценностью жизни. Грош ей цена, если нет человека, который поможет нести груз этой ответственности. У Артура такой человек есть, и это действительно самое важное. Пока Мерлин верит в него, Артур будет идти вперёд.