Садомазокомедия «За дверью королевских покоев»

Артур ещё с минуту гипнотизировал взглядом захлопнувшуюся дверь, надеясь, что Мерлин одумается и вернётся. Ну и что, что он устал как собака? Принц тоже устал думать о судьбе Камелота, ведь когда всё так спокойно - это всегда лишь затишье перед бурей. А пока соседи вели себя мирно, колдуны и магические твари затаились в своих пещерах, а урожай превышал все ожидания, Артуру было просто невыносимо скучно! Мерлин весь день выворачивался из его рук и не соглашался даже на короткий страстный поцелуй... Наверное, именно это сподвигло Артура украсть из каморки лекаря тот огромный чёрный пестик, которым Мерлин на днях размалывал травы в ступке. Принц просто на секунду представил, что эта длинная гладкая дубинка могла бы оказаться в нём, и Мерлин с таким же усердием двигал бы им внутри, как в голове что-то перемкнуло, и Артур решился на этот совсем не королевский поступок. Сейчас же он был рад своему взбалмошному порыву - пусть Мерлина и нет рядом, Артур всё равно может попробовать... Решительно откинув одеяло, Артур поднимается с постели и открывает запертый на ключ шкафчик, где с недавних пор хранится моток мягкой верёвки, бордовая шёлковая лента, несколько пузырьков с ароматным ванильным маслом (Артур учёл горький - в прямом смысле - опыт с целебной мазью) и тот самый пестик. Достав его и початый пузырёк, Артур возвращается в постель, одёргивает балдахин, чтобы закрыть обзор от двери, на всякий случай, и стягивает тонкие спальные штаны. От предвкушения, от картин, всплывающих в сознании, Артур чувствует, как в животе теплеет, и возбуждение крепким жгутом так сладко стягивает нутро. Принц садится на пятки, выливает немного масла в ладонь, растирает его на пальцах и оглаживает себя между ног, от начинающего твердеть члена до чувствительного входа. Прикосновения уже привычны, но всё также волнуют и заводят. Артур закрывает глаза, представляет, что Мерлин наблюдает за ним сейчас - и сильнее прогибает спину, раскрывает себя, гладит кончиками пальцев, надавливая всё сильнее и медленно проникая внутрь. С губ срывается глубокое возбуждённое дыхание, принц увлекается своей фантазией настолько, что не слышит, как открывается дверь, и вздрагивает, когда Мерлин окликает его по имени. На самом деле вот сейчас Мерлину даже стыдно было идти к Артуру. Сегодня он весь день разрывался между его поручениями и поручениями Гаюса: служанки стали простывать. Устал как собака, сорвался на Артуре перед сном... А дойдя до комнат, обнаружил, что спать негде, потому что Гаюс решил подержать простывших служанок под наблюдением. В их комнатах. Иди-ка ты Мерлин, попросись вторым к кому-нибудь из слуг-мужчин, имеющим спальни в замке. Или в дом Гвен. У себя тебе спать негде. Просить, договариваться... И это когда все, о чем он мечтал после такого трудного дня - просто упасть на постель и отрубиться, желательно на сутки? Увольте. К Артуру он решил вернуться просто по инерции: а что еще остается, раз такие дела? И только у дверей Мерлин вспоминает, что вообще-то немного обидел принца. Да и просить о ночевке в королевских покоях это наглость, риск, еще раз наглость и еще раз риск. Но идти на этаж слугам хочется еще меньше, и он открывает дверь. - Артур, - зовет тихо, но никто не откликается. Спит? Если спит, наверняка разозлится, что его разбудили. Но Мерлину-то тоже хочется поспать. Вздохнув и приготовившись к неприятному разговору, он отодвигает балдахин. - Артур, ты... - Все слова просто теряются. Артур ловит шокированный взгляд Мерлина, прикусывает губу и продолжает растягивать себя, выгибается, нарочно демонстрируя своё тело, и проталкивает пальцы глубже, не сдерживая лёгкого стона. - Вернулся. А я как раз думал о тебе, - выдыхает Артур. - Хочешь посмотреть или присоединишься? - Я пришел извиниться и попросить разрешения поспать у тебя, - смущенно бормочет Мерлин, а потом констатирует мрачно: - Но я же точно не засну теперь.... Проводит рукой по животу Артура вверх, гладит грудь, легко щиплет за соски по очереди. Все медленно. Двигаться по-прежнему лень, но сознание от вида этой совершенной развратной красоты просыпается полностью, скрывать это бесполезно. - И что же именно мой принц представлял? - Теперь в голосе слышатся мурлыкающие нотки. А ведь минуту назад смущался. Артура ведёт ещё сильнее: всё же представлять чужие прикосновения и чувствовать их по-настоящему - абсолютно разные вещи. Принц прогибается, подставляя грудь ласкающей руке, ему хочется, чтобы Мерлин прижал напрягшийся сосок кромкой ногтя к подушечке пальца, надавил сильно, до крови, чтобы потом вздрагивать от каждого легчайшего касания. - Представлял, как ты смотришь на меня, говоришь, что делать, контролируешь каждое моё движение: сколько пальцев должно быть внутри, как глубоко и быстро они должны двигаться, и как именно я должен встать... Чтобы... Ах, чёрт! - Артур сбивается, снова чувствуя, как Мерлин тянет за сосок. - Как мне встать, чтобы тебе было лучше видно... - По-прежнему не желаешь решать ничего сам? Хочешь моей власти? - Да, планам о сладком сне в ближайшие полчаса точно не сбыться, но уже плевать. Мерлин улыбается дерзко, открыто, наклоняется к Артуру, целует. - Кажется, я зря сказал сегодня, что лучше обойтись без близости. Хочу взять тебя. Ладони оглаживают твердую грудь, пальцы снова щиплют соски, теребят - у Артура перехватывает дыхание, а Мерлин, как ни в чем не бывало, добавляет: - А потом я усну здесь. Знаю, это наглость, меня следует отправить в колодки и все такое, но мне банально негде спать. Ты же меня не выгонишь? Неровно отстриженные ногти царапают кожу, начавшую покрываться мурашками. Реакции Артура завораживают просто. И вот сейчас Мерлин себя не понимает - он и в самом деле ради лишнего часа сна готов был отказаться от этого? А потом он замечает пестик, валяющийся на постели. - Артур... Это то, о чем я думаю? О да, Артур желает, Артур хочет, ему нужно, чтобы Мерлин командовал, приказывал, управлял им. Слава всем богам, что он решил вернуться - принц понимает, что без Мерлина у него всё равно ничего не получилось бы. Ведь дело не в сексе вовсе - это лишь инструмент, с помощью которого они поддерживают эту связь. Артур прослеживает взгляд Мерлина и кокетливо опускает ресницы, скрывая хитрый блеск в глазах. Принц медленно растягивается на постели, подхватывая пестик, перекатывается на спину, широко раскидывает ноги и ведёт кончиком пестика по внутренней стороне бедра вверх. Приятно. Взгляд Мерлина, прикованный к точке соприкосновения дерева и кожи, заводит ещё сильнее, и голос Артура полон сладкого обещания: - О чём же ты думаешь? - О том, что милорд псих, ворующий лекарское имущество, - нервно бормочет Мерлин, надеясь вот этим чуть сбить градус сумасшествия. Какое там! Сколько ни шути, из этих пут им обоим все равно не вырваться. Он, сам от себя этого не ожидая - только что ведь умирал от усталости, - подхватывает принца под бедра, разводит его ноги шире и шипит дерзко: - Неужели тебе настолько мало меня, что ты любую более-менее удобную штуку засунуть в себя готов? - Гнев в голосе перемежается с восхищением. Мерлин не знает, чего ему сейчас хочется больше: причинить боль или зацеловать эти ноги в порыве безумной просто любви. - Мне тебя мало, - чётко проговаривает Артур, зная, что Мерлин истолкует его слова по-своему. Артуру всегда будет мало Мерлина, зачастую ему кажется, что только рядом с ним возможно дышать и жить в полную силу. Принц был бы рад никогда ни на шаг не отпускать его от себя, чтобы чувствовать рядом постоянно - и это порой пугает до дрожи в коленях, эта зависимость и слабость сводят с ума, но Артур ни за что на свете не пожелал бы другого. Злость зажигается в глазах Мерлина, делая их темнее и глубже, пальцы сильнее впиваются в бёдра, и у Артура живот поджимается от волнения и предвкушения. Адреналин врывается в кровь, заставляя сердце заходиться бешеным ритмом, щёки пылают возбуждённым румянцем - и принцу чертовски нравится всё это. Лежать перед Мерлином таким открытым и беззащитным, готовым на самые безумные непотребства. Готовым на всё. - Мало, Мерлин. Дай мне больше... - Ну что ж... Уж лучше так, чем... - Мерлин, не договорив, закрывает глаза. Нет, не стоит Артуру знать, что он безумно ревнует к придворным всех полов и возрастов, жутко боится, что на этом ложе окажется кто-то другой. Не нужно давать против себя такое оружие. Тем более, он не имеет права. Каким бы он ни был любимым - а любовь Мерлин чувствует, - он все равно только слуга. Он наклонятся, прижимается к губам Артура злым, яростным поцелуем. Кусает - и голову кружит от того, как принц дрожит. Мерлин не глядя нашаривает злополучный пестик и отстраняется от покрасневших губ. - Раз уж я здесь, то сам трахну тебя этой штукой. И ты обо всем забудешь. Обо всем и обо всех. - Все же не выдерживает, проговаривается. Но, может, Артур не обратит внимания? Хочется верить. У Артура в груди больно ёкает от последних слов. Чёрт, ему жизни не хватит, чтобы разобраться, что там себе придумывает Мерлин! Нормальные люди в такой ситуации наверняка пытаются сразу всё прояснить, но... Мысль обрывается, с губ слетает громкое "Ах!" - Мерлин и не думает нежничать, вставляя пестик в едва разработанную дырку, и тут же толкает глубже, не дав даже вздохнуть. Артур приподнимается, пытаясь облегчить проникновение, но Мерлин решительно прижимает его к постели, не давая шевельнуться. Принц вцепляется напряжёнными пальцами в подушку под своей головой, прикусывает запястье, чтобы не стонать во весь голос, и в каждом жёстком движении чувствует злость Мерлина. Артур понимает, что поступает нечестно, провоцируя на жестокость ложью, и Мерлин потом будет корить себя за эту грубость, но... Как далеко он сможет зайти? До какой грани доведёт его эта злость? Сможет ли он остановиться или сорвётся? Одно Артур знает точно: сам он примет от Мерлина абсолютно всё без остатка. И найдёт нужные слова, но потом, позже. А сейчас принц стонет всё громче, чувствуя, как ходит внутри огромный деревянный ствол, и сознание плывёт всё дальше от привычной реальности, замыкаясь в невероятно острых ощущениях. Мышцы медленно поддаются напору Мерлина, жар стягивается в животе, тупая боль вновь ощущается родной и привычной, и Артур просит, тихо выдыхая: - Ещё, пожалуйста, Мерлин. Мерлин проталкивает холодное гладкое дерево глубже, любуясь Артуром, тем, как тот краснеет, как у него совершенно сбивается дыхание, как глаза светятся наслаждением и покорностью. Слышит просьбы и чувствует, как в жилах кровь начинает кипеть. Все снова слишком. Гнев, возбуждение, нежность, адреналин от волнения перед неизвестным. - Ты всегда будешь так сводить меня с ума? - шепчет он обессилено, покоряясь этим чувствам, наклоняясь и целуя обезображенное синяком с позавчерашней тренировки колено. Одновременно тянет пестик назад к себе и, почти уже вытащив, проталкивает снова. Мерлин трахает его сильно и глубоко, в одном размеренном ритме, и Артур не сдерживается - подаётся навстречу очередному движению. Дыхание перехватывает от вспышки странного ощущения, почти болезненного, но такого томительного. Кажется, что деревянный ствол каждый раз входит всё глубже, доставляя больше боли, и Артур опускает ладонь на свой пресс, стараясь не коснуться члена. И шокировано распахивает глаза, чувствуя это движение под кожей и мышцами. - Боже... Артур облизывает пересохшие губы, уже не пытаясь сдержать стонов, давит пальцами на живот и вскрикивает, ощущая каждый грёбаный сантиметр этого огромного пестика внутри. Его начинает крыть от одного только осознания всей ситуации, захлёстывает с головой, и Артур стонет, обхватывая губами и посасывая собственные пальцы - не то чтобы отвлечься, не то чтобы подхлестнуть ближе к краю. Зажмуривает глаза - при каждом новом движении под веками вспыхивают искры, - и мысленно умоляет Мерлина коснуться его хоть где-нибудь, хоть кончиками пальцев. Попросить об этом просто не хватит дыхания. Мерлина совершенно накрывает осознанием того, как Артуру, несмотря на боль, нравится. Пестик чертовски длинный, и когда входит глубоко, его очертания видны под прессом. Черт, с каждым гребаным разом они с Артуром умудряются придумывать, находить и пробовать все новые безумства. И ведь не специально. Просто так получается, кто-то что увидел или услышал, столкнулись в возбужденном состоянии, и все, разум уносит подчистую. Даже страшно, что дальше будет, если в начале, когда нормальные люди шепчут робкие признания и безыскусно тискаются в укромных уголках, у них вот такое. Артур увлеченно облизывает собственные пальцы - картина только добавляет огня в уже не функционирующее почти сознание Мерлина. Он берет другую его ладонь, прижимает к своему паху, а сам наклоняется и целует его в живот. Еще раз, еще. Быстро, лихорадочно, нервно. Артур судорожно стискивает пальцами твёрдый член Мерлина сквозь штаны, вздрагивает всем телом, чувствуя мокрые поцелуи на своём животе, и его уносит окончательно. Мерлин касается щекой его члена, и Артура просто трясёт в оргазме, он кричит, едва выталкивая из сжимающихся лёгких воздух, и с каждой сладкой судорогой всем нутром ощущает внутри длинный толстый ствол. Он кончает долго, с Мерлином - всегда бесконечно долго, умопомрачительно и болезненно остро. И Мерлин как всегда не желает отпускать его, выжимает до последней капли, до последнего вздоха, до слёз в уголках широко распахнутых глаз, пока Артур, абсолютно обессиленный, не падает на постель. Мерлина уносит совершенно, стоит только почувствовать руку Артура на своем члене и капли спермы, случайно попавшие на лицо. Он позволяет Артуру прочувствовать удовольствие до конца, но как только тот утихомиривается, Мерлин кидается к нему и жарко целует, не позволяя перевести дыхание. Не потрудившись ни вытереть с щек и носа сперму, ни вытащить пестик. Поцелуй грязный, мокрый, Артур шевелит губами слабо, но Мерлину плевать на отсутствие отдачи. Ему важен сам факт, что он прикасается вот так, забирает его всего себе, дышит его телом. Артур практически не соображает, всё ещё поглощённый своим удовольствием, а Мерлин настойчиво терзает его губы, проталкивает язык в рот, и принц даже не думает сопротивляться. Пытается ответить, но, подавшись вперёд, тихо охает - пестик всё ещё глубоко внутри, и при движении задевает все ставшие сейчас особо чувствительными точки. Артур тщетно пытается вытолкнуть его, лишь сильнее ощущая давление изнутри, и нет возможности помочь себе руками - Мерлин пресекает эту попытку, стискивая запястья сильными пальцами. - Мерлин, пожалуйста, - тихо умоляет принц. - Я не могу... - Сейчас, мой хороший, потерпи, - бормочет Мерлин лихорадочно. Еще пару секунд понаслаждаться вкусом этих развратных губ, тихими всхлипами, срывающимися с них. Целует долго, медленно. Но после очередного почти неслышного стона рассудок возвращается, с ним же приходит и стыд, и Мерлин, отстранившись, ловко перемещается на другой конец постели. Вытаскивает злополучный пестик и утыкается носом принцу в бедро. Запах ванили на его коже успокаивает и одновременно вызывает желание попробовать на вкус. - Ты прекрасен, - шепчет он чуть слышно, шумно вдыхая и выдыхая, пытаясь успокоиться окончательно, но на деле только отравляя легкие и разум этим сумасшедшим коктейлем: сладостью масла и тяжестью запаха мужского тела. Артур дрожит - то ли от того, что остывающий пот холодит кожу, то ли от ощущения тёплого глубокого дыхания Мерлина на своём бедре. Мысли едва приходят в порядок, дыхание почти выравнивается, и этот момент кажется таким интимным, что хочется запечатлеть его в памяти навсегда. Но Мерлин поднимает взгляд, и принц тут же напрягается снова - эти глаза полны жажды и безумия, они лишают воли, подчиняют, заставляют трепетать что-то внутри, несмотря на боль и дикую усталость. - Всё что угодно, Мерлин, - шепчет Артур, не смея даже моргнуть. - Только скажи - я весь твой. - Ты и так мой. Весь, давно, - произносит Мерлин уверенно. Имея ввиду гораздо больше, чем этот вечер. А потом добавляет тише и даже как-то смущенно: - Это масло, оно так вкусно пахнет... Дышал бы и дышал им на тебе. Наклоняется, целует в бедро нежно, невесомо. Шумно вдыхает. Ему чертовски хорошо, хоть он и не понимает совершенно ни чего он хочет, ни как все сделать лучше для Артура. Впрочем, у него есть время подумать - вроде, он уже контролирует себя. Артур млеет под аккуратными нежными прикосновениями, слова Мерлина вызывают смутные желания и картины, которых принц пока не может представить чётко. Он проводит ладонью по животу, размазывая собственную сперму, и снова касается кончиками пальцев своих губ. Запах и вкус действительно будоражат: лёгкая горечь семени и ванильная сладость масла. Артур сгибает колени, чуть шире разводя ноги в стороны, и просит низким, бархатным голосом: - Попробуй на вкус, Мерлин. Тебе понравится. И улыбается, демонстративно проводя языком по пальцам. - Сам развратник и меня развращаешь, - фыркает Мерлин, но это ворчание ничего не значит. На самом деле ему действительно хочется. Он помнит, как здорово было ощущать губы Артура на себе, и хочет доставить ему это удовольствие. А смесь запахов, будоражащая, приятная, только усиливает это желание. Мерлин наклоняется, касается языком яичек. Уже собирается подняться вверх к толстому гладкому члену, заставить его окрепнуть у себя во рту, но взгляд цепляется за то, как сокращается расслабленная дырка, и Мерлину хочется в первую очередь успокоить боль от тех игрищ. И вот он уже проводит по отверстию языком, чувствует, как то снова сжимается - уже под его прикосновением. И, черт, это прекрасно. Артур задыхается от неимоверно приятного прикосновения, это что-то невероятное, мягкое, влажное... - Господи! - вскрикивает принц, когда до него-таки доходит, что именно Мерлин вытворяет своим языком. Но тот и не думает останавливаться, подхватывает и приподнимает задницу Артура, лижет и посасывает нежную, такую чувствительную сейчас кожу, и принц разрывается между двумя желаниями: закрыть горящее от стыда лицо руками или подхватить свои ноги под коленями, открываясь Мерлину. Второе побеждает, и Мерлин тут же пользуется этим, раскрывая растянутую дырку освободившимися пальцами и проталкивая язык внутрь. Артур скулит, вжимаясь головой в подушку, стискивая зубы и жмуря глаза - это что-то запредельное, скольжение языка внутри не похоже ни на что, раннее им испытанное, и принц просто плавится под этими прикосновениями, под губами Мерлина, готовый снова кончить в любую секунду. - Господи-боже, умоляю, не останавливайся! - как в бреду шепчет Артур, растворяясь в этих восхитительных ощущениях. Мерлин вылизывает и само отверстие изнутри, и покрасневшую от их экспериментов с пестиком кожу вокруг. Вкус мускуса и ванили кружит голову, как и жар, и ощущение того, как мышцы сокращаются прямо вокруг его языка. Он старается просто увлажнить кожу и успокоить боль, а заодно насладиться этими упоительными ощущениями, но слышит громкие стоны и отстраняется. Одного взгляда на принца достаточно, чтобы понять - тот снова возбужден. От этого кроет еще больше, и Мерлин, глядя ему в глаза, показушно совершенно облизывает губы. Признается хрипло: - Я и не думал, что тебя это заведет... Хочешь еще? Сквозь дымку наслаждения Артур едва разбирает слова Мерлина и вспоминает, что тот так и не кончил. Нашаривает дрожащей рукой затерявшийся в складках сбитой простыни пузырёк с маслом, протягивает его Мерлину: - Хочу, хочу тебя, - выдыхает едва слышно. Ему не хватает тепла - нет, жара Мерлина внутри, не хватает тяжести его тела, вдавливающей в перину, грубых резких толчков, пронзающих тело невероятными ощущениями. Артур не сможет остановиться, не успокоится, пока не почувствует всё это. - Родной мой, - Мерлин берет пузырек в руки, но не спешит его открывать. - Тебе же будет больно, ты же только что... - и, не договорив, возвращается к своему занятию. Снова целует кожу вокруг, прихватывает губами. Запускает язык внутрь так глубоко, как только может. От сдерживаемого возбуждения самому уже плохо, но на это плевать. Главное - Артур, его удовольствие. Все, чтобы ему было хорошо. Артур снова запрокидывает голову, открывая рот в немом крике - Мерлин действительно невероятен, боже! Принц хватается за пальцы, сжимающиеся на его бедре, переплетает их со своими и тянет на себя - Мерлин сильнее прижимается губами, и Артур едва не теряет сознание. - Мерлин, умоляю, возьми! Мне... - жалкий всхлип рвётся из горла. - Мне будет больно. Мне нужно больше!.. - Боже, - стонет Мерлин, после очередной просьбы нашедший в себе силы оторваться от нежной кожи. - Я поражаюсь тебе... Тебе же всегда мало, ты развратнее любой девки... - Он откупоривает бутылочку с маслом, выливает на ладонь, все также сходя с ума от сладковатого теплого аромата. - Ты бы насаживался на меня вдвое чаще, будь у нас больше времени, да? Пальцы проникают в отверстие: после масла, пестика и мокрого языка они проходят легко, без малейшего сопротивления. И это логично, так и должно быть. Но Мерлин только злится - слишком это обстоятельство добавляет Артуру - его прекрасному, любимому принцу, - сходства со шлюхами из таверн. - Господи, Артур, как ты можешь быть настолько ненасытным? Артур закрывает глаза, слушая и запоминая: его чертовски заводит всё то, что говорит про него Мерлин. Да, он хуже последней бляди, ненасытный, жаждущий, всегда готовый подчиниться Мерлину - о, если б у него только была возможность и не было ограничений! Вот сейчас их нет, и ему можно всё, абсолютно всё... Артур вздрагивает, чувствуя пальцы Мерлина в себе, но тут же вдыхает глубже, расслабляясь. Больно, жжёт, всё внутри горит, но принц двигает бёдрами по кругу, показывая Мерлину, чтобы не останавливался, насаживается сам и прикусывает губу, чтобы не всхлипнуть ненароком. А Мерлин снова говорит, и Артур готов на всё, лишь бы этот восторг никогда не исчезал из его голоса. - Тебе же нравится это, да, Мерлин? Я хочу тебя постоянно, мне мало тебя, вечно мало, и тебе это нравится. Возьми меня, трахни меня, заставь снова кричать под тобой, ну же! - Шёпот срывается в громкий стон, Артур совсем перестаёт контролировать себя, и ему на это откровенно плевать. - А ты не боишься? - шипит Мерлин, сам не зная, чего этим добивается: желает ли утихомирить или наоборот, раззадорить еще больше. - Ты знаешь, если меня довести вот так, я могу стать очень жестким. Жестоким даже... - Дыхание сбивается, внутри Артура уже три пальца. Влажно, невыносимо горячо, и сил терпеть нет почти. - Ты ведь нарвешься когда-нибудь... Королевский сын, изнасилованный собственным слугой... Черт, даже звучит нелепо. Зачем, дьявол тебя раздери, ты так нарываешься? Зачем испытываешь мою выдержку, любимый, сколько можно? - Он делится своими страхами, злостью и восхищением, совершенно не думая о последствиях, о том, что может обидеть Артура, о том, что его речь сейчас напоминает горячечный бред. Продолжает двигать пальцами быстрее и трется скрытым тканью членом о его ногу, по-животному, безыскусно, дико, первобытно. Угрозы и предупреждения - пустые слова, Артур знает, что Мерлин никогда не причинит ему вред. Не так, чёрт... Он может оставлять на теле принца россыпи синяков и засосов, следы от ремней и верёвок, может заставить его задыхаться, может даже порвать нежное нутро, но это всё не то - просто Артур никогда не скажет ему "нет". Принцу интересен предел не только Мерлина, но и его собственный: сколько он сможет позволить, прежде чем попросит пощады? Артуру кажется, что такого предела не существует. - Мне, - Артур запинается на каждом слове, пытаясь дышать. - Нравится. Будь жестоким. Изнасилуй меня. Я хочу... Мерлин рычит, слыша это. Чувствует, как глаза непроизвольно загораются на секунду золотом - ох, главное, чтобы Артур не заметил, - а в венах кипит то самое, темное и порочное, сокрушающее все на своем пути. Он встряхивает головой, пытаясь отогнать дурман хоть чуть-чуть, бросает отрывисто: - Я предупреждал тебя... Наклонившись, впивается зубами в бедро, точно зная, что останется яркий след. Желая пометить своего невозможного, любимого, вечно голодного до ласк и боли принца. Пометить так, чтобы потом ничем эту принадлежность не выжечь. Чтобы от свободы ничего не осталось. Одновременно грубо проталкивает внутрь четвертый палец и даже прекращает терзать бедра Артура губами и зубами - так удивляется тому, как тот прекрасно поместился рядом с остальными. Просто смотрит неверяще, словно сквозь дымку, отстраненно замечая, как сбито его собственное дыхание, какое оно шумное. Шепчет восторженно и в то же время чуть язвительно: - Может, ты и всю руку сможешь принять? Артур часто моргает, отрывисто втягивает воздух, царапающий пересохшее горло - острая, резкая боль от укуса медленно откатывает, притупляясь. Принц знает, точно знает, что не откажет Мерлину. Он уже представляет, как это произойдёт, и вот эти пальцы, растягивающие его сейчас до предела, покажутся лишь баловством... Набрав в грудь побольше воздуха, Артур дёргает Мерлина за плечо к себе, и когда их лица оказываются напротив - шепчет быстро в самые губы, держа лицо в ладонях: - Смогу, Мерлин, давай. - Принц сглатывает, смотрит прямо в эти сумасшедшие синие глаза. - С тобой я на всё способен, на всё согласен. - Дьявол! - с губ Мерлина срывается даже не стон, а вой какой-то. - Пути назад не будет, ты сам решил. Моя прекрасная развратная принцесса, мой Артур, теперь полностью мой... Вот сейчас, когда он вытаскивает свои пальцы, лишь для того, чтобы соединить с пятым в щепоть, он уверен, что может нести этот сумасшедший оскорбительно-восхищенный собственнический бред с полным правом. Потому что такое Артур точно больше никому не сможет позволить, Мерлин слишком хорошо его знает. А еще он знает, что тому нравятся все эти безумные речи. Принцу нравится понимать, до чего он способен довести обычно милого простачка Мерлина. И Мерлин готов дать ему все, что тот пожелает. Всегда. Продолжая нести бред, состоящий из невероятно пошлых сомнительных комплиментов и признаний в дикой просто любви, в готовности убивать и умирать за него, Мерлин вновь прикасается к уже растянутой, пульсирующей дырке, проталкивает туда сложенные в щепоть пальцы. Теперь снова приходится двигаться медленнее, чтобы не нанести вред, контролировать себя. Но оно того стоит. Зрелище завораживает. А уж осознание, что Артур настолько хочет его и настолько ему доверяет... Это лучше самого крепкого вина, самых прекрасных пейзажей, самой сильной магии. Несмотря на безграничное доверие Мерлину, Артур всё равно немного боится, и ему приходится бороться с желанием отстранится, отползти назад от проталкивающейся внутрь руки. Он дышит грудью быстро, поверхностно, пытаясь не напрягать живот, а Мерлин всё растягивает его сильнее и сильнее, кажется, это вообще невозможно! А потом - резкий рывок вперёд, удар внутрь, и Артур стонет, чувствуя, что стало гораздо легче. Мерлин смотрит вниз, а потом поднимает испуганный взгляд на Артура, и тот понимает... - Это... Боже, - выдыхает он, отцепляя сведённые судорогой пальцы от измятых простыней. Мерлин не двигается и, кажется, даже не дышит, а Артур чуть ведёт бёдрами и чувствует, чувствует его ладонь, не веря, что она действительно целиком там, внутри. А потом Мерлин шевелит пальцами, и Артур вскрикивает, выгибаясь на постели и насаживаясь сильнее - ощущение ошеломляет, настолько непривычное, яркое и приятное. - Сделай ещё, Мерлин, господи, чёрт! Принц действительно чувствует, как Мерлин сжимает руку в кулак внутри него, как задевает при этом комок нервов, и сам Артур непроизвольно напрягается, а растянутые мышцы печёт, когда они стискивают тонкое запястье. - Артур... Поверить не могу! Ты действительно смог... С этими словами Мерлин начинает шевелить внутри пальцами, ощущая гладкость и невыразимую просто тесноту всей ладонью. Мелкими иголочками жар и удовольствие переходят с руки на все тело: интересно, это у него чувствительные запястья или просто так сильно будоражит осознание того, на что они решились? Впрочем, неважно. Главное, ему хорошо и немного трудно дышать, а Артур под ним стонет, кусает свои потрясающие губы. Двинуться боится, но просит практически беспрестанно, и Мерлин выполняет все его просьбы. - Тебе... Нравится? Не слишком? - Голос дрожит, и Мерлин не может точно сказать, это от страха, возбуждения или восхищения. Наверное, от всего вместе. Дыхания не хватает, Артур абсолютно теряется в своих ощущениях, не слышит, что там говорит Мерлин - ему просто хорошо, невыразимо хорошо, и это продолжается. Принц приподнимается на локтях, упирается ногами в постель и пытается двигаться сам, но Мерлин подаётся ему навстречу, и Артур снова падает, коротко вскрикивая от тупой боли, вспыхнувшей глубоко внутри. Впрочем, она быстро утихает, а Мерлин аккуратно двигает рукой вперёд и назад, гладит изнутри, и Артур сходит с ума - это же просто невыносимо! Принц закрывает лицо сгибом локтя и просто расслабляется, не пытаясь больше действовать сам - полностью отдаётся Мерлину, позволяя делать с собой всё, что тому только придёт в голову. - Вот так, хороший мой... Не двигайся. Я сам о тебе позабочусь, ты же знаешь, я смогу, - шепчет Мерлин, как только Артур успокаивается. И продолжает гладить его внутри, одновременно зацеловывая его ноги с каким-то почти религиозным поклонением. Другая рука сжимает простыни так крепко, что впору опасаться, что мышцы сведет. Но это единственный способ избежать искушения положить ее на свой член и довести себя до быстрой разрядки прямо сейчас. Так действительно нельзя, нужно сосредоточиться на Артуре, на его удовольствии. Артур пытается не шевелиться, но каждый раз, когда Мерлин тянет руку назад, у него будто все внутренности стягиваются, и принц непроизвольно прогибает поясницу, ощущая ещё большее давление на чувствительный комок нервов. Артур тихо постанывает, продолжает кусать едва ли не кровоточащие губы, и с каждым движением его окатывает волнами боли и удовольствия, предвещая скорый оргазм. У Мерлина уже рука устает, но Артур такой потрясающий, так реагирует на все. По нему видно, что он уже скоро, и Мерлину хочется приблизить этот момент, прочувствовать его полностью, полюбоваться. А потом, наконец, довести себя, избавиться от боли, сопровождающей такое долгое возбуждение без разрядки. - Кончи для меня, родной, можно, - лихорадочно шепчет Мерлин, вновь разжимая пальцы, легко трясет головой, чтобы разогнать туман перед глазами и не пропустить ни секунды этого великолепного зрелища. Артур срывается, едва услышав голос Мерлина, получив его разрешение - будто только этого и ждал, ходя по грани между сладким томительным мучением и умопомрачительным оргазмом. Принц стонет протяжно, закрывает слезящиеся глаза - пульсирующие мышцы болят и, кажется, вот-вот разорвутся, но Артуру уже всё равно, он перестаёт чувствовать своё тело, будто оно действительно растворяется в противоречивых, сводящих с ума ощущениях. Неизвестно, сколько это длится, как долго Мерлин доводит его до самого конца - для Артура всё сливается в один непрерывный поток света под закрытыми веками. Артур словно только и ждал просьбы Мерлина, его разрешения, и это волнует удивительным образом. Доказывает их связь, степень доверия. Мерлин смотрит во все глаза, желая не пропустить ни одной эмоции, прочувствовать все вместе с любимым. Запястье сильнее сжимает пульсирующими краями, и наверное, сложно будет вытащить, не причинив боли. Но что боль рядом с тем безумием, которое они друг другу дарят? Артур в момент срыва прекрасен и беззащитен, это длится долго, невероятно долго, и все это время Мерлин даже моргнуть себе не позволяет. И только когда тот затихает окончательно, слышит свой собственный шумный выдох как будто со стороны, осторожно вытаскивает руку и отсаживается подальше, опираясь на столбик кровати. Голова кружится неимоверно. Наконец переведя дыхание, он развязывает тесемки на штанах, стягивает их, подползает к Артуру - кажется, бессознательному, и наверное, это некрасиво, но он уже не может терпеть. Разводит ему ноги, проводит рукой по своему члену пару раз - и тут же срывается. Капли спермы попадают на судорожно сокращающуюся дырку, на бедра. Он снова метит принца собой. Жаль, Артур этого не видит и не чувствует сейчас. Ему такое должно понравиться. Артур приходит в себя, словно выныривая из-под толщи воды: сначала чёрное марево перед глазами наливается красками, потом приобретает чёткие очертания, после возвращаются звуки - два сбившихся тяжёлых дыхания. И, наконец, накатывают ощущения, от которых принц мучительно стонет и неловко сворачивается в постели на боку, подтягивая колени и пытаясь унять тупую пульсирующую боль внутри. Мерлин лежит рядом, так и не снявший свою тунику, с прилипшими ко лбу мокрыми волосами и яркими губами. Не отрываясь смотрит Артуру в глаза, и у того снова внутри всё сжимается от безудержных, захлёстывающих эмоций. Принц протягивает слабую руку, гладит по горячей розовой щеке и тянет Мерлина на себя. Прежде чем прижаться губами к его губам, шепчет хрипло: - Ты невероятен... И целует, наконец. Мерлин отвечает на поцелуй рефлекторно, не соображая. Не может не ответить, потому что тело всегда узнает это дыхание и всегда будет тянуться навстречу. Но тут же резко приходит в себя и отстраняется. - С ума сошел? Артур, я же такое делал... Ты уверен, что стоит целовать меня в губы после этого? К тому же тебе сейчас не очень хорошо должно быть, лежи и не шевелись, - частит он. Функция "в любой ситуации заботиться об Артуре" точно также заложена глубоко на подсознательном уровне, ничем не выбьешь. И наверное, со стороны это выглядит нелепо: худющий неуклюжий слуга, одержимый идеей заботиться и защищать прекрасного во всех отношениях, сильного, выносливого, красивого принца. Но это его суть, он не может по-другому. Артур едва ли успевает понять смысл всей той белиберды, которую несёт Мерлин, и мученически падает лицом в подушку. - Скажи только, откуда у тебя постоянно берутся силы, чтобы говорить глупости? - риторически вопрошает принц, но Мерлин его не слышит. Бегает по покоям, будто заряд энергии получил, и вот на столике появляются плошка с водой и баночка с целебной мазью. Артур закрывает глаза. Понимает, что так надо, так будет лучше, но всё, чего он сейчас хочет - просто уснуть. И чтобы Мерлин прижался к нему тёплым боком. Проснуться посреди ночи, получив тычок острой коленкой, пихнуть ворочающегося во сне слугу на край кровати и снова провалиться в сон, чувствуя, как Мерлин вновь перекатывается на середину и собственнически закидывает на него руку и ногу. Сквозь дрёму Артур чувствует, как Мерлин водит по его телу влажной губкой, приоткрывает глаза и наблюдает за увлечённым слугой: тот обтирает кожу принца с такой нежностью и заботой, что невозможно сдержать лёгкой счастливой улыбки. А вспомнив, с чего началась эта их безумная ночь, Артур снова задумывается о том, что ждёт их впереди. - Ты ведь тоже устал, - напоминает принц, желая побыстрее загнать Мерлина в постель. - Я потерплю, - беспечно отвечает Мерлин, продолжая свое занятие. - Главное - ты. И почему моя забота о тебе теперь глупости? Чтобы ты знал, если б не эти глупости, ты бы завтра не встал с кровати. Он язвит, но язвит по-доброму. И весь светится от счастья - не надо смотреть на себя в зеркало, чтобы это понять. Закончив с обтиранием, добавляет тихо-тихо: - И я люблю о тебе заботиться... Уносит мокрую губку и баночку с мазью на стол и возвращается, одновременно стаскивая через голову тунику. Садится на кровать и уточняет: - Позволишь мне лечь рядом, или хочешь, чтобы я устроился на полу? Принцу приходится закусить ноющую губу, чтобы не рассмеяться - Мерлин становится таким милым и гиперзаботливым после того, как вытрахает из Артура всю душу! - Конечно, я прогоню тебя из постели, которую мы так долго согревали вместе. Снова глупости говоришь, Мерлин, - усмехается принц, с трудом вытягиваясь на простынях. Боль снаружи успокаивается, но внутри всё дико ноет, и завтра надо будет попросить у Гаюса обезболивающего. Тайком от Мерлина, чтобы не волновался лишний раз. - Иди сюда, - просит Артур, обхватывая слабыми пальцами тонкое запястье. От воспоминаний и ассоциаций дрожь пробегает по телу. Мерлин ложится рядом, сворачивается калачиком, крепко прижимаясь к Артуру. Ему невероятно хорошо, хотя поверить во все это сложно. Чувства чувствами, а границы дозволенного Мерлин осознает прекрасно. И каждый раз, когда Артур разрушает их своим веским словом, у слуги сердце от восторга заходится. - Надеюсь, я не сильно, и ты сможешь уснуть, - бормочет он, стремясь за этим смущением и заботой скрыть безудержную совершенно радость, притупить дикое желание закричать от счастья, навалиться на принца и целовать, пока воздух в легких не кончится. - Всё хорошо. В противном случае ты бы сейчас действительно спал на полу, - фыркает Артур, прижимая Мерлина ближе к себе, если тот вдруг вздумает обидеться. Но Мерлин лишь вздыхает глубоко и устраивается удобнее в руках принца. А когда биение его сердца успокаивается и дыхание выравнивается, Артур аккуратно выпутывается из объятий, с трудом встаёт и, прикладывая титанические усилия, чтобы не застонать от боли, доходит до комода, в котором хранит свои немногочисленные украшения. В свете луны скорее на ощупь находит кожаный шнурок, снимает с него подвеску и надевает вместо неё своё серебряное кольцо. Недорогое, без отличительных знаков, Артур носит его, сколько себя помнит - для него оно что-то вроде талисмана, привычное и родное. Отец сказал, что оно принадлежало матери Артура. Принц проводит пальцами по тёплому металлу, возвращается в постель и осторожно, чтобы не разбудить Мерлина, завязывает шнурок у него на шее. А потом снова устраивается с ним рядом и, с чувством исполненного долга, спокойно засыпает.