Без души

Кто бы мог подумать, что на всем происходящем жизнь не кончится. И она… действительно не кончилась. Летящие в заботах дни превратились в недели, месяцы, а затем и годы. Франциск и сам не заметил, как Жану исполнилось два. Сам маленький принц был, пожалуй, лучшей частью жизни, что осталась у молодого монарха, тем более, что он не планировал иметь других детей. С тех пор, как пропала Мария, Франциск не коснулся более ни единой женщины, хотя, видит Бог, многие из них мечтали об этом. Король официально овдовел – кому не захочется стать его женой, или, если положение не позволяет, хотя бы фавориткой… Официально, фавориткой короля теперь являлась Лола, все же согласившаяся на это в отсутствие Марии, чтобы остаться рядом с сыном, да и рядом с самим Франциском тоже – она прекрасно понимала, насколько им обоим нужна поддержка после потери близкого человека. Однако вместе в плане физической близости они больше не были. Впрочем, в отличие от Франциска, Лола оставаться монахиней не собиралась, чему с радостью способствовал Стефан Нарцисс, которому полюбилась юная, гордая и умная фаворитка короля. Франциск и сам не был уверен, как именно он относился к их отношениям. Как-то… неоднозначно. Ему не слишком нравился Нарцисс, и это было фактом. Однако надменный лорд, кажется, искренне полюбил леди Лолу, и готов был бороться за их отношения, которые пока оставались тайной. Официально, по крайней мере, слухи никто не отменял. Чем дальше, тем больше жизнь душила Франциска, и тем сложнее становилось ему двигаться дальше. Теперь он был королем четырёх стран разом, что серьезно усложнило отношения с другими странами. Каким-то чудом, с помощью Нарцисса и Екатерины, он сумел убедить Османскую Империю и Россию в том, что не является врагом, а объединение стран не является для них угрозой, по крайней мере, пока корона находится на его голове. По счастью, с этими же странами не возникало и проблем в отношении его возможной новой женитьбы, так как ни в одной, ни во второй не было принято выдавать женщин монаршей семьи замуж в другие страны. Чего нельзя было сказать о других странах Европы… Особые проблемы, вполне ожидаемо, принесла Испания. Лиза, никогда не имевшая особо тёплых чувств к родственникам, была полна злобы из-за происходящего, но ни она, ни Филипп не успели ничего предпринять, и теперь с Франциском следовало считаться. Иных вариантов просто не было. Однако Лиза не была дурочкой, и, одной из первых сообразив, что Франциск категорически не желает заново жениться, она начала рассматривать варианты браков своих детей с другими членами дома Валуа. В частности, рассмотрения удостоился возможный будущий союз между маленьким Жаном и ещё более маленькой дочерью Лизы и Филиппа, годовалой инфантой Мадлен. Жан, конечно, все ещё был бастардом – «последнее письмо» Марии не помешало Франциску признать ребёнка своим, но не позволило объявить его законным и сделать наследником, даже несмотря на отсутствие других детей – однако он все ещё был кровным сыном короля, а это что-то да значило. Это предложение несколько озадачило Франциска, хотя откровенно против он не был. Его не столько смущал тот факт, что крошка Мадлен была его племянницей, а стало быть, кузиной Жана – в конце концов, в их кругах такие браки случались, сколько… он сам не мог точно выразить, что именно. Возраст? Ну да, рано, но ведь их не женить пока собираются, речь идёт только о помолвке… Происхождение? Да, это, пожалуй, ближе. Вездесущая сестрица, пристроив дочь ко французскому двору, непременно начнёт ещё активней туда лезть… Но, с другой стороны, это ещё сильнее укрепит дипломатические связи между новым Объединённым Королевством и Испанией, что лишним не будет… Екатерина, услышав о предложении дочери, поморщилась, но признала: – Если Жан не будет признан законным сыном, лучшей партии ему не найти. Это и так выше, чем ему положено, Мадлен – законная дочь короля Испании. С этим было не поспорить. Да и в конце концов, почему бы и нет. Если инфанту Мадлен привезут сюда, и воспитываться она будет здесь, она вырастет без какой-либо ненависти к Франции, да и с Жаном они, вероятно, подружатся… Хотя и не сказать, чтобы у Жана не было друзей без будущей невесты. С недавних пор дети, в том числе и совсем маленькие, стали достаточно частым явлением при дворе. Рядом с Жаном чаще всего находились сын придворного лекаря, русоголовый и бойкий Андре, которому шёл четвёртый год, и полуторагодовалая Белинда, прелестная дочка леди Шарлотты. Леди Шарлотта была дамой весьма любопытной. Вдова, по собственному заверению (мужа её никогда никто не видел), с маленькой дочкой, она ухитрилась покорить Екатерину, обладая острым, живым умом в сочетании с необычайно тихим и спокойным характером. Сам Франциск видел её не слишком часто, хотя, когда ловил на себе её взгляды, чувствовал себя довольно странно. Она не пыталась его соблазнить, не пыталась флиртовать, она просто рассматривала его с легким интересом, как вещь, созданную искусным мастером. Вот и теперь, пройдя мимо него, пока Франциск направлялся к комнате Лолы, Шарлотта бросила на него оценивающий взгляд, такой, словно она знала что-то, что ему знать не дано. Было в её взгляде, кажется, и сочувствие. Последнего Франциск совершенно не любил, всеми силами стараясь отталкивать от себя тех, кто предлагал ему свои сожаления по поводу так и не нашедшейся Марии. Оттолкнул бы он и Шарлотту, но та сочувствовала издалека и мельком, никогда не задерживаясь на нем взглядом надолго, а потому он лишь взмахивал рукой и забывал об этом до очередной встречи со странной дамой королевы-матери. Встречались они, между тем, достаточно часто, так как их дети нередко играли вместе, а от дочери Шарлотта практически не отходила, находясь рядом с ней каждую возможную минуту. Вот и теперь, немного разными путями, но оба они оказались в покоях Лолы и Жана. Маленький принц, радостно хихикая, играл в солдатиков с маленьким Андре, а крошка Белинда сидела неподалёку, поглядывая на них и держа в руках собственную куклу. – Папа! – радостно пискнул Жан, заметив отца. Белинда, заприметив рядом мать, неуверенно поспешила к ней – она была ещё не вполне тверда на ногах. Франциск подхватил сына на руки и прижал к себе, чувствуя, как расслабляется уставшее от волнений тело. Сын был его маленькой звездочкой, его утешением, его светом во тьме… Радость от встречи была внезапно прервана грохотом упавшего на землю тела – это упала старая нянька Жана, дёрнувшись и тут же замерев с распахнутыми, ничего не видящими глазами. Андре испуганно завизжал, младшие дети вторили ему. – Леди Шарлотта! – твёрдо приказал Франциск, мгновенно оправляясь от секундного шока, – уведите детей отсюда! Он передал сына даме, и та покорно увела его и остальных. Франциск осторожно приблизился к женщине, недвижимо лежавшей на земле, и присел на корточки рядом с ней. Она была мертва – может, сердце отказало, а может, и отравили… Кликнув стражу, он приказал немедленно привести придворного врача, не отрывая взгляда от женщины и будучи не в силах отделаться от облегчения, затопившего все его мысли. Это был абсурд, причём абсурд жестокий. Эта несчастная не сделала ему ровным счетом ничего плохого, однако каждый раз, когда он смотрел на неё, он ощущал странную дрожь, вызванную невесть откуда взявшимися виной и страхом. При каждом взгляде на неё ему чудилось, как её лицо меняется, и она начинает говорить резким, надменным голосом, обвиняя его в отцеубийстве… Хотя в реальности няня и не думала говорить подобное, ей бы, поди, и в голову не пришло так говорить со своим королем, и уж тем более его в чём-то обвинять… И вот теперь эта женщина лежала перед ним, не дыша, а Франциск не мог избавиться от чувства облегчения, глядя на её труп. Просто прекрасно… Кажется, даже спустя годы, ему все ещё следовало опасаться за свой рассудок, потому что в его голове творилось что-то странное. Ещё пару лет назад он мог бы сослаться и на наследственность, но с тех пор, как Библия его отца отравила мать, и они узнали, что безумие Генриха было вызвано ядом, этот аргумент как-то не работал. Чего не скажешь о дыре в его сердце, которая, наверное, никогда не зарастёт, хотя он и закрыл её метафорической повязкой из государственных дел и поддержки других людей, важных для него: Лолы, Жана, матери, братьев, сестёр… Вместе с придворным лекарем прибежали Лола и Баш. Последний мгновенно оттащил младшего брата от тела и вывел из покоев. Перепуганная Лола, прижимая к себе Жана, с ужасом глядела на тело верной служанки. Весть о случившемся разнеслась быстро. Практически мгновенно о случившемся узнала Екатерина, притащившая с собой Нострадамуса на случай, если придворный лекарь ничего не найдёт. Сама она, совершенно не скрывая этого, считала, что здесь не обошлось без яда. Франциск молча дожидался, пока врачи обследуют тело, однако мысленно был солидарен с матерью – в жизни, конечно, случается всякое, но когда это всякое внезапно случается рядом с его сыном, это придаёт ситуации остроты и возбуждает самые разнообразные подозрения, которые нужно было только подтвердить… Что и поспешили сделать врачи, на самом деле обнаружив яд. Кому могла понадобиться смерть простой няньки? Кто бы заморочился с тем, чтобы её травить? Да никто. А это могло значить только одно – покушение было на Жана, а нянька просто съела что-то, предназначавшееся для принца и почему-то не проверенное дегустаторами – кажется, кто-то скоро останется без головы… И возникал уже следующий вопрос – кому и зачем могло понадобиться травить Жана? Будь он официальным наследником, было бы понятно. Но он бастард, не имеющий прав на власть. Да, во власти Франциска с помощью Ватикана эти права ему дать. Но не слишком ли это… предусмотрительно со стороны атакующих? Франциск ведь даже о подобных намерениях не объявлял… К тому же, если уж и уничтожать наследников, не надежнее ли начать с Карла и Генриха, официальных наследников Франциска в отсутствие других детей? А впрочем, кто сказал, что если с них не начали, то они в безопасности? Как и он сам? Моментально был создан приказ о том, чтобы за жизнью всех членов королевской семьи был ужесточен контроль, чтобы проверяли буквально каждый кусок, который клали в рот король и принцы, и были проверены все их вещи. Расследование смерти няни не привело ни к чему – отравителя найти не удалось, хотя Баш и Екатерина лично проверили каждого повара, каждую служанку и каждого стражника. Оставался все тот же очевидный вопрос: кто же всё-таки стоит за покушением? Кому и зачем понадобилась смерть Жана? Кому – узнать не удавалось. На вопрос «Зачем?» ответ, не стопроцентный, но весьма вероятный, нашла Екатерина, получив письмо от Лизы. Та писала о том, что в ближайшее время Мадлен не сможет прибыть во Францию, так как малышка тяжело заболела. Слишком уж подозрительным было совпадение… Могло ли быть, что тот, кто пытался покуситься на жизнь принца, не желал союза между детьми Испании и Франции? Если так, то он просчитался – случившееся только укрепило Франциска в желании поддержать этот союз. Правда, все ещё оставался шанс, что Мадлен не переживет болезни… Однако король искренне надеялся, что до этого не дойдёт. Естественно, встал и вопрос о новой няне для Жана, однако в этом вопросе Франциск решил довериться Лоле, намереваясь лишь проверить женщину, которую подберёт фаворитка, чтобы она не оказалась шпионкой или кем похуже. А помочь Лоле вызвалась Шарлотта, заявив, что знает подходящую кандидатуру на эту роль, которая вскоре должна прибыть во Францию. Окончательно вымотавшись из-за последних событий, на третий день после случившегося Франциск совершил опрометчивую, но совершенно необходимую ему вещь – он позаимствовал у одного из своих слуг одежду попроще и в одиночку, никем не узнаваемый, вышел в город. Да, это было опасно. Да, Екатерина устроит ему, когда узнаёт. Но ему было просто необходимо хоть немного подышать спокойно, и он чувствовал, что эта прогулка ему поможет. Что любопытно, именно так и случилось, что выработало у Франциска привычку впоследствии гулять так достаточно часто. После первого раза он обычно брал с собой Баша, безопасности ради, однако пару недель спустя, в очередной раз откровенно устав от дел и желая остаться в одиночестве, он снова вышел в город без сопровождения. Было ли совпадением то, что именно в этот день с ним произошла неожиданная и, можно даже сказать, судьбоносная встреча? Он не знал.