*****
Он звонит Чадаре, как только заканчивает разговор с братом. На этот раз она, кажется, удивлена тем, что Назир исчез. Агрон понимает, что возможно поступает неправильно, но он просто не может смириться с этим дерьмом. — Он вернется, — говорит блондинка перед тем, как закончить разговор. — Он разберется с этим и вернется. И что это за хрень, хочет спросить Агрон, но уже поздно — Чадара бросает трубку.*****
Он выходит на пробежку с Криксом, и, когда возвращается домой, то чувствует, что горит каждая мышца на ногах. Крикс раздражает до чертиков, но кое в чем тот хорош, и Агрон вынужден это признать — ничто так его не мотивирует, как любая возможность победить галла в чем угодно. Он раздевается по пути в душ, просто бросая одежду на пол. Ведь теперь ему больше не нужно беспокоиться о том, что с его шмотками что-то случится: у Цербера была странная привычка утаскивать рубашки Агрона на диван и дремать на них. Потом Агрон вспоминает, что Цербер на самом деле Назир, и это вдруг кажется ему в пятьдесят раз более странным и тревожным. Он быстро принимает душ, вытирается и падает на кровать голым, настолько чувствуя себя измотанным, что даже не утруждается достать из шкафа боксеры или пижамные штаны. Он зарывается головой в подушку, которая, как ему кажется, все еще пахнет Назиром, и засыпает. А просыпается он от того, что чувствует, как кровать рядом с ним прогибается, прохладная рука проводит по его обнаженной груди, и тело рядом с ним кажется до боли знакомым даже в человеческом обличье. — Привет, — Назир мягко шепчет Агрону на ухо, и от этого мурашки бегут по всему телу, и да, это только потому, что окно слегка приоткрыто, и холодный воздух осенней ночи проникает внутрь. Плед сбился на бедра — Агрон сам это сделал или Назир, он не знает, но не возражает. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает он, беря руку Назира в свою и переплетая их пальцы. Назир приподнимается на локте так, что оказывается над Агроном. — Просто скажи мне «нет», и я уйду, — серьезно говорит он, хотя их губы находятся в нескольких сантиметрах друг от друга. Агрон просто приподнимается, сокращая расстояние между ними, и прижимается к губам Назира, только пробуя, но не целуя. — Ты уверен? — шепчет Назир в ответ на прикосновение. — Ну же, Агрон, я должен это услышать. Агрон только тихо смеется и проводит языком по сжатым губам Назира, требуя войти. — Да, — говорит он, откидываясь на подушки. — Я хочу тебя. Я уверен. Назир кивает, садится и расстегивает джинсы. Под ними ничего нет, и он уже твердый, и у Агрона голова идет кругом от вожделения, сонливости и желания. Назир ложится сверху, вытягиваясь на нем, ища его рот. Смуглая кожа почти полыхает огнем — холод, что он принес с улицы, рассеялся, и Агрон чувствует, как быстро бьется сердце Назира рядом с его собственным. Назир целует его со всей силой, обхватывая челюсть руками, впиваясь в губы, проникая внутрь, чтобы завлечь его язык в свою игру. Он вцепляется в волосы Агрона, откидывая его голову назад, целуя глубже, яростнее, пока Агрон не начинает задыхаться, доведенный до грани безумия умелым ртом Назира и ощущением близости его тела. Это восхитительная, великолепная пытка, и Назир не проявляет ни малейшего желания остановиться или пойти дальше этих сокрушающих сознание поцелуев и невинных ласк вдоль его шеи, груди и плеч. Поцелуи полны обещаний, и Агрон ничего так сильнее не хочет, как того, чтобы Назир их исполнил. Он стонет и выгибается навстречу, просовывает руку между их телами, пытаясь обхватить член Назира, но тот перехватывает ее, подносит ко рту и целует ладонь. — Разреши мне позаботиться о тебе, — говорит он, мягко улыбаясь, и Агрон совершенно не способен сопротивляться, он полностью расслабляется, снова откидываясь на кровать, а Назир склоняет голову, чтобы найти языком биение пульса. Он оставляет засос на коже, а затем спускается ниже, всасывая сосок в рот. Агрон позволяет своим рукам свободно перемещаться по спине Назира, вниз по его великолепной заднице и бедрам, наслаждаясь ощущением шелковистой, смугло — золотистой кожи под своими ладонями, пока Назир трудится над его соском. Выпустив его, он проводит линию через всю грудь, переходя к другому, и осторожно прикусывает. — Иисусе… — ошеломленно выдыхает Агрон, чувствуя кожей, как Назир ухмыляется на это, а затем, оставив последний поцелуй на широкой груди, садится на колени между ног Агрона и смотрит сверху вниз. Его глаза загораются янтарем, и на мгновение Агрону становится трудно дышать. Какая-то мысль тенью пробегает по лицу Назира, но что бы это ни было, он отгоняет ее, и снова наклоняется, прижимаясь губами к животу Агрона. Агрон не может удержаться от того, чтобы не вскинуть бедра, когда Назир заглатывает его член без всякого предупреждения. Но тот, кажется, не возражает — вместо этого он впивается ногтями в накаченные бедра и берет глубже, открывая для него горло и проводя языком по стволу так хорошо, как только это возможно. Агрон чувствует себя так, словно он близок к смерти, уничтожаемый чистым наслаждением. В тишине спальни раздаются его громкие стоны, сопровождаемые только непристойными, горячими звуками, которые издает Назир вокруг его члена, одновременно поглаживая пальцами внутреннюю поверхность бедер. Затем он с влажным звуком отрывается от члена, чтобы взять в рот яйца, а затем зарывается носом в пах, вдыхая горячий и влажный запах на чувствительной коже. Агрон начинает тихо смеяться, и Назир слегка приподнимает голову, чтобы посмотреть на него. — Ничего, — говорит Агрон и протягивает руку, чтобы провести ею по темным, роскошным волосам Назира. Он и сам не знает, что это за чувство безудержного ликования, распространяющееся внутри него. И то ли причина в том, что он занимается сексом с охренительным оборотнем, то ли в том, что это — Назир, а возможно все вместе, но это делает его совершенно счастливым. Назир улыбается ему, а затем снова берет головку члена в рот, посасывая и проводя языком по щёлке. Этого достаточно, чтобы Агрон перестал смеяться, а волна удовольствия и желания, бушующая внутри него, превратилась в жгучую потребность цунами. — Можно я тебя трахну? — спрашивает Назир, уткнувшись куда-то между пахом и бедром, и Агрон чуть не ударяет его по голове, когда хватает с тумбочки смазку и бросает ему. — Прости, — Агрон умудряется извиниться, хотя на самом деле он совсем не это имеет ввиду, потому что сейчас у него на уме совсем другие мысли. И на этот раз очередь смеяться Назиру. Открывая тюбик, он смазывает пальцы, затем прижимается головой к животу Агрона и давит на него горячими поцелуями с приоткрытым ртом, дразняще спускаясь все ниже и ниже, а затем снова поднимаясь вверх. Одна его рука перекинута через бедро Агрона, а пальцы чистой руки ласкают грудь. Когда он медленно и уверенно вводит два пальца внутрь, Агрон вздрагивает, а член дергается, и из него брызжет немного смазки прямо на плечо Назира. Назир продолжает осыпать его живот поцелуями, слегка покусывая, и Агрон, кажется, не замечает этого, но Назир поднимает голову. Он вынимает пальцы, не обращая внимания на протестующий стон Агрона. — Ты в порядке? — О, да. Определенно в порядке. Назир приподнимается, и Агрон настолько отвлекается, наблюдая за тем, как напрягаются и играют мышцы при его движении, что даже не думает возражать или убеждать Назира в том, что он, на самом деле, действительно в полном порядке. Более, чем в порядке. Чертов денди. Назир целует его, глубоко и развратно, и Агрон чувствует свой вкус и вкус Назира на своих губах, и это чертовски возбуждает. Он приподнимается, желая большего, но Назир отстраняется. — Перевернись, — шепчет он на ухо Агрону, а затем отодвигается от него, позволяя разместиться на кровати так, чтобы тот лежал на животе, лицом вниз. Агрон поворачивает голову в сторону, оказываясь лицом к окну. За окном сияет полная луна, заливая спальню мрачным, торжественно-бледным светом. И от этого зрелища у него что-то скручивается в животе, он хмурится, пытаясь отыскать в царящем сейчас в его голове тумане похоти то, что так беспокоит его. Назир, должно быть, в нетерпении, потому что, как только Агрон переворачивается, он раздвигает его ягодицы и облизывает обнаженную плоть игривыми, влажными касаниями, от которых Агрон извивается, глуша свои стоны подушкой, а полузабытые мысли о беспокойстве и сомнениях тут же исчезают из его головы. Назир не теряет времени, медленно и осторожно проводя языком по промежности, при этом удерживая Агрона раскрытым большими пальцами. А Агрон думает о том, как давно никто не трахал его вот так — медленно, заставляя распадаться на части только для того, чтобы потом снова собрать обратно, просто давая ему все, что он хочет, и о чем даже не надо просить. Назир заботлив и внимателен, он проталкивает пальцы внутрь только тогда, когда чувствует, как подается тело Агрона, и скручивает их до тех пор, пока не попадает в заветное место, начиная безжалостно толкаться в сладкую точку, вызывая стоны и заставляя Агрона уплывать, наполняясь бездумным, невероятным наслаждением. Назир смыкает руку вокруг его члена, ни на секунду не прекращая натиска на его задницу, и достаточно всего двух-трех трений, прежде чем Агрон вскрикивает и кончает на простыни. Назир отстраняется от него, чтобы посмотреть, и Агрон чувствует на себе его взгляд — восхищенный, голодный и жаждущий. Он бессильно растекается на кровати, все его тело превращается в желе от умопомрачительного, великолепного оргазма, а через секунду член Назира, горячий и влажный, прижимается ко входу, легко проталкиваясь внутрь уже расслабленного тела. Агрон снова вскрикивает, чувствительный от того, что только что кончил, от ощущений, как Назир заполняет его, от того, как член трется о мягкую ткань простыни, принуждаемый движениями Назира, когда тот входит до конца. — Ты в порядке? — Назир задыхается около его шеи, почти неистово целуя его плечи и двигая бедрами маленькими, прерывистыми толчками. — Трахни меня, — вот и все, что отвечает Агрон, и Назир начинает вбиваться в него с такой силой, издавая при этом глубокие, рычащие звуки, что Агрону приходится протянуть руку и ухватиться за изголовье кровати, чтобы удержаться. Он смеется и задыхается от удовольствия, потому что Назир двигается так, как надо, и задевает простату чаще, чем нужно, отчего желание накрывает сильнее по мере роста темпа хаотичных толчков. Агрон позволяет отпустить себя — все, что существует в мире, это только они, их соединенные тела, Назир, двигающийся внутри него так, словно ничто другое не имеет значения, а Агрон — его жизнь. Назир упирается одной рукой и коленом в кровать, чтобы лучше видеть угол и приложить больше усилий, и издает хриплый рык, когда его рот ищет шею Агрона, чтобы поцеловать и пососать уже истерзанную кожу. Агрон снова твердеет, и даже когда он думает, что, вероятно, уже не сможет кончить снова, он делает это, стимулируемый лишь членом Назира, трением простыни о его собственный член и зубами Назира — чуть более острыми, чем человеческие, — на его шее. Он громко стонет и впивается ногтями в кровать — и да, возможно, позже это покажется ему очень занятным, что его вытрахали так, что мозги вылетели к ебеням, — но сейчас он просто кончает, кончает, и кончает, все его тело — это яркое месиво из горящих нервных окончаний и гиперчувствительной кожи. Назир не останавливается, просто продолжает вбиваться глубоко и жестко, и среди этого удовольствия есть немного боли, но даже это лишь заставляет член Агрона мужественно попытаться снова стать твердым. Назир отрывает руки от бедер Агрона и обвивает ими его плечи, прижимая теснее — и, черт, он намного сильнее, чем кажется, — и с силой насаживает его на себя еще несколько раз, прежде чем вогнать член до упора и замереть, когда он кончает, и все его тело содрогается от прикосновений к Агрону. Агрон чувствует кожей, как Назир открывает рот в беззвучном крике, а затем выходит из него, чтобы рухнуть рядом, и Агрон чувствует, как сперма растекается по бедрам, и понимает, что они вроде как провалили урок безопасного секса, но сейчас он просто не может заставить себя беспокоиться об этом. Он слишком потрясен. Он открывает глаза и видит, как на него смотрит полная луна, а в животе снова нарастает, возвращается неприятное волнение. Он переворачивается и видит, как Назир пытается отдышаться, при этом выглядя блаженным, его прекрасные, темные глаза полузакрыты, а волосы разметались по подушкам. Агрон решает проигнорировать все мрачные мысли и наклоняется, чтобы прижаться губами к губам Назира. Назир запускает руку в его волосы, углубляя поцелуй, и когда они наконец отстраняются друг от друга, оба снова тяжело дышат. Каждый раз, когда Агрон представлял себе такое — а он делал это достаточно много раз с тех пор, как проснулся и обнаружил в тот последний раз рядом с собой Назира — он рисовал себе эту часть как ликующую и необременительную, но она вышла напряженной и интенсивной, как последние минуты перед штормом, и он знает, что сейчас они не продержаться долго, просто лежа в объятиях друг друга и обмениваясь легкими поцелуями, они не заснут — по крайней мере, еще долгое время. Его тело почти измождено от удовольствия, но все же он улыбается и наклоняется, чтобы снова поймать губы Назира своими.*****
Когда он, наконец, просыпается, время уже за полдень, и солнце бьет прямо в глаза. Окно все еще открыто, но Агрон просто стонет и зарывается лицом в волосы Назира, его тело болит во всех нужных местах. — Хорошо, — бормочет он, не заботясь о том, что в рот ему попадают пряди волос. — Что хорошо? — спрашивает Назир, и голос его глубокий и хриплый ото сна. — Что ты все еще здесь, — отвечает Агрон. — Что ты настоящий. Никогда не знаешь, как быть со сверхъестественными существами, которые пробираются в твою постель по ночам. — Много опыта общения со «сверхъестественными существами»? — спрашивает Назир, звуча наполовину насмешливо и наполовину раздраженно. — Ммм, да, — бормочет Агрон, улыбаясь. — Я шлюха по оборотням. Назир прижимает нос к горлу Агрона и вдыхает. — Нет, не шлюха, — и теперь в его голосе звучит удовлетворение. — Уверен? — спрашивает Агрон, заинтригованный, гадая, что именно Назир может чувствовать на его коже. Скорее всего, себя, и от этой мысли становится жарко. — Вполне уверен. — Назир вытягивается вдоль тела Агрона. — В основном ты пахнешь как мы сейчас, но раньше на тебе не было ничьего другого запаха. — Ты нюхал меня, когда был соба… волком, — быстро поправляет он, когда локоть Назира вдруг становится опасно острым. — Когда ты был волком? Это крипово. — Прости, — говорит Назир, и Агрону не видно его лица из-за того, что голова покоится над сердцем, но в его голосе слышится сожаление. — Не так уж и крипово, — говорит Агрон. — Ну, немного. Но больше похоже на, знаешь ли, гребаные боги-оборотни-ебать-какие-жуткие. Он смеется, внезапно придя в восторг, и поднимает руку, чтобы провести по волосам Назира. — У меня есть свой домашний монстр, — говорит он, ухмыляясь. Назир тихо рычит, но Агрон уверен, что он тоже улыбается.