Голоса

Тёплые солнечные лучи, которые просачивались через стекла двойного окна и занавески, разрезали приятный полумрак комнаты и падали на кровать, согревая оголённые ноги девушки, которые торчали из-под лёгкой и привычно цветастой простыни. Время близилось к полудню, но это касалось в основном тех, у кого были дела. Евгения, отнеся все справки, документы и прочие важные (кажется, исключительно для бухгалтерии) бумаги на своё предполагаемое место работы, строго для себя решила, что после всех нервотрёпок с документами ей необходим выходной. Теперь, после переезда, девушка полностью чувствовала себя взрослой. Другой город, другая республика. Тут не будет уже обычных устоев семьи. Собственная, пусть ещё не обустроенная полностью, квартира, в которой всё казалось таким новым. Теперь на женские плечи лягут другие проблемы, взрослые. Не будет вечно смеющейся и громкой сестры, не будет опекающей и взволнованной матери и не будет отца-весельчака. Ничего. Это «ничего» иногда пугало. Особенно часто эта странная свобода чувствовалась по утрам. Сначала Графиценко думала, что она просто оказалась не готова к взрослой жизни, потом это одиночество начало успокаивать. Девушка вставала, когда хотела именно она, и готовила завтрак. Всегда тот, который хотела только она. Вкус всех блюд стал другим. Рецепты и ингредиенты были теми же, да и пища была всегда сносной. Просто вкус был иным. Не маминым. Все было хорошо, но в то же время как-то не так. Женя даже успела продумать, по каким дням она будет отправлять письма сестре. Договаривались же. Было необычайно странно вставать в просто огромной комнате. Справедливости ради, огромным казалось всё. Всё её. В этой свободе было больше плюсов, чем минусов. Например, теперь никто не будет шуметь по утрам. Девушка могла позвать к себе в гости хоть весь город. Есть только то, что её устраивает, да хоть, в конце концов, готовить суп без этого ненавистного лука. А ещё сестра не будет вынюхивать, где и с кем Женя общалась, а потом допытываться, был ли это парень или очередной знакомый. Наконец, собравшись с мыслями, силами и растянувшись, как кошка, Графиценко прикинула, что вставать всё-таки нужно, и села на край кровати, свесив ноги и коснувшись ими тёплого пола. Дел особых не намечалось, разве что сходить в магазин. Город за окном продолжал жить и цвести. Он был абсолютно новым. Дома стояли по стойке смирно. Город казался невероятно живым и динамичным, не смотря на то, что его можно было легко пройти пешком. Селились там в основном как Женя – молодые; о городе заботились, чистый, ухоженный. Чудесный центр и розы. Эти цветы были повсюду. Столько зелени вокруг, что девушка давала в уме свою оценку «Город-Сад». Река недалеко, и леса с полями. Поздней весной, по вечерам, много кто выходил на улицу. Все наслаждались невероятным ароматом. Цветы со всей округи под конец знойного дня посылали в воздух свои частицы. Воздух становился волшебным, будто эти цветочные ноты источал он сам. Довольно фантастические летающие духи. Город-сад становился одним большим цветком. Девушка вышла из прохладного, тёмного и свежего подъезда и, вдохнув тёплый воздух во все лёгкие, будто бы заново прочувствовала свою новую свободу. В этом городе хотелось остаться. Наблюдать за ним, за его жизнью, будто это не город вовсе, а отдельный живой организм. Дворы сменялись дворами, менялись дома. Девушка бы и дальше продолжила это увлекательное путешествие, если бы небольшой гул толпы её не отвлёк. *** Звонок в пожарную часть поступил, только спустя минуты две, после начала возгорания. Смена почти моментально была готова к выезду. Возгорание в жилом доме. Такое случалось нечасто. Город маленький, спокойный и тихий. Происшествия всегда звучали, словно гром среди ясного неба. Особенно тяжело давались пожары с пострадавшими и погибшими, хотя они и случались намного реже, чем обычные. Однако этот вызов имел все шансы стать таковым. В жилых, к тому же в многоэтажных, домах ядовитый дым распространяется через микроскопические щели перекрытий, розетки, окна и даже трубы. Любая щель – риск. А это ещё не учитывая, что на лестничных клетках дым обретает своё господство. Темно, страшно и почти всегда смертельно. Каждый, даже опытный, пожарный всегда надеется, чтобы вызов не поступил на его собственный адрес. В поездках на спецтехнике никогда не бывает тихо. Всегда обсуждаются варианты, что сделать, как поступить. Становиться тихо лишь на секунду. Секунда, когда машина подъезжает к месту. Секунда, в которую всё замирает. А после – неугасаемый рывок навстречу огню. Специалисты в своём деле. Пожарный расчёт подъехал спустя секунды после того, как Евгения услышала сирену стремительно приближающихся автомобилей. Ярко-красные машины поравнялись с домом. И, кажется, только сейчас Графиценко заметила дым, валящий из приоткрытого подъездного окна. Быстро, всё набирало серьёзные обороты слишком быстро. Дым чёрный, значит, горит что-то легкоплавящееся, горит продолжительно и догорит не скоро. Логическая цепочка строится уже легко и быстро. Многие уже выбежали из подъезда, а «Отряд молодцов» уже координируется командиром. Рядом слышится взволнованный вздох пенсионерки, явно ужасно обеспокоенной. – Вам плохо? Может помочь чем-нибудь? – Валенька, она же сейчас в доме, не слышит, небось, – запинаясь, невнятно отозвалась женщина, будто не обращая внимания на девушку. – Валя — это кто? Ваша соседка? – обеспокоено расспрашивала девушка. Но женщины и след простыл. Необычайно быстро для своего возраста старушка подковыляла к пожарной машине, пытаясь объяснить что-то сквозь гул толпы, шума мотора и прочих звуков происшествия. – Там моя подруга, ну как же вы не понимаете! – казалось, что эта бабушка от горя прямо здесь и сейчас покинет эту грешную землю. – Мы понимаем, но и вы нас поймите! У нас-то устав. Бога ради, отойдите подальше, пока вас не пришибли случайно ничем. Доберёмся до неё. Отойдите, – в спешке и суете уклончиво и отрывисто ответил мужчина. Евгения прекрасно понимала, что за устав и правила особенно инициативным часто попадало. Но спокойно наблюдать за тем, как эта старушка наполненными слезами и ужасом глазами смотрела на дом, где, возможно, задыхается её подруга, было невозможно. – На каком она этаже?! – перекрикивая толпу, спросила Евгения, мёртвой хваткой цепляясь за женщину. – Вон там, на втором, – указывая на окна, мямлила женщина. Она уже не могла сдерживать слёзы. – Вон, там балкончик и занавесочки синенькие... Девушка сорвалась с места, даже не дослушав старушку. Сердце начало бешено отбивать ритм, который заглушил «Храни тебя Бог» от той пенсионерки. Второй этаж, у подъезда пожарка, не пустят просто так. Евгения останавливается на углу. Вот он. Кажется, что не так далеко, но без лестницы никак. Окна открыты, рядом дерево, но ветки совсем тонкие, если и получится залезть, то спустить женщину не получится. Однако через дверь в квартире выйти можно. В то направление выпустят. Залезть просто необходимо. Простояв буквально пару секунд, девушка наметила своей целью хрупкую рябину у дома. Залезать с самого начала было легко, однако вопрос, как прыгнуть на балкон с этих веток, всё ещё стоял. Однако, заметив карниз балкона, девушка поняла, что у неё будет хоть и небольшое, но преимущество. На смену прыжку и чувству невесомости пришла резкая боль в районе рёбер и такая же резкая нехватка воздуха. Радовал только тот факт, что теперь, повиснув на балконе, девушка могла забраться в квартиру. Казалось, что пенсионерка только встала и совершенно не понимала, что происходит вокруг неё. Дым уже порядком проник в квартиру. – Вы... Вы Валентина?! – Девушка ещё до конца не осознала, что её на ходу придуманный, хромой план сработал так хорошо, ещё и с первого раза. – Да, Господи, да что вы тут делаете, что происходит вообще? – Пожар! – резко оборвалась речь Евгении, пытавшейся найти тряпку, чтобы защитить дыхательные пути. – Но не у вас. – Глупая попытка успокоить женщину, которую Графиценко сама довела до такого состояния своим крайне неожиданным визитом. – Батюшки, а как же- – Вот, держите, – Девушка протянула какую-то пёструю ткань женщине. – У вас есть дополнительный набор ключей? Нужно скорее выбираться. Впопыхах дотащив шокированную женщину до входной двери, девушка попросила еë отойти подальше. Ткань не спасёт от резко увеличившегося количества дыма, она сухая, не смоченная, да и если очаг возгорания рядом, обратную тягу никто не отменял. Только девушка коснулась замотанной в какую-то тряпку рукой дверной ручки, как абсолютно неожиданный удар буквально выбил все мысли из головы. В ушах зазвенело, а в глазах после секундного помутнения принялись вспыхивать яркие фейерверки. Что ж, это было намного больнее прыжка на балкон, от которого живот до сих пор саднило. Посреди дыма оказался пожарный, который максимально быстро проводил спешащую старушку и под локоть выволок Евгению. – Трясща твоïй матерi! Куда же ты побежала, поперёк батьки в пекло, невгамовна? Под выкрики и, не соображая куда бежать, девушка просто отошла и села на ближайший бордюр, приходя в себя и ловя на себе ошарашенные взгляды тех, кто был свидетелем того потрясающего прыжка. Несомненно, это было довольно приятное внимание. Минут через тридцать возгорание было потушено, и пожарные говорили о чëм-то с жильцам и успокаивали перепуганную пенсионерку, подруга которой всё ещё прижимала её к своей груди и гладила короткие, крашенные волосы. Девушка сидела недалеко на тротуаре и ожидала своей «очереди» к перепуганной бабульке, чтобы извинится за такой пугающий визит, когда к ней подошёл парень. – Что у вас с лицом? – Женя хмыкнула себе под нос от такого очевидного вопроса. – Столкновение с реальностью. – Болит? – Пожарный поднёс ещё холодную пачку мороженого ко лбу Евгении. – Болит, зараза. Но уже легче. – Графиценко перехватила упаковку и двинулась вбок, освобождая место для мужчины. – Знаете, не каждый осмелиться на подобные вещи... – Будто бы вспоминая имя, высказал похвалу поступку девушки пожарный, ведя отдельную борьбу со своей амуницией, стараясь открыть шею. – Евгения Николаевна, – приветственно протянула свободную руку девушка. – Можно просто Женя. Улыбка непроизвольно расползлась по лицу пожарного, озаряя всё вокруг и преображая молодое лицо. –Николай Титенок, – пожал он руку. – Просто Коля.