Голоса

Это утро было довольно унылым. Зима никогда не радовала людей, встающих рано, солнечным светом. Темнота, вездесущая, жуткая, но одновременно такая завораживающая, не давала проходу солнцу. Больше вопросов вызывала пасмурная погода сейчас, весной. С каждым днём хотелось большего: цветов, тепла, солнца. А в данный момент, казалось бы, такой поздней весной, ранним утром погода будто издевалась. Пасмурно, накрапывает дождь, уже вставшее, солнце скрылось за облаками. Олеся бегала по квартире, собирая свои учебники. Литература лежала, где-то на диване в зале. Как бы ни старались родители, младшая сестра Жени все еще раскидывала вещи и, по мнению родителей, была знатной обалдуйкой. Сами же родители поспешно собирались на работу. Отец занял ванну, чтобы побриться, а это означало, что в ближайшее время заходить туда, чтобы принять душ, не рекомендовалось. Мать собирала какие-то документы в сумку, а спустя пару минут побежала ставить чайник, параллельно выказывая недовольство неаккуратностью Олеси. Женя не планировала вставать со всеми так рано, однако, звуки хождения и небольшой ругани больше не давали уснуть. Растянувшись на диване и с недовольством открыв один глаз, девушка попыталась понять, что она делает в эпицентре урагана из людей и вещей. – Ой, ты встала? Ну лежи, лежи! Полежи ещё чуток. – Женщина средних лет, заметив, что разбудила старшую дочь, постаралась быстро смыться из комнаты и перестать отчитывать младшую. – Да нет. Я встану, что уж там. Узкий коридор и небольшая кухня встретили Евгению неожиданным холодом. Выглянула в окно как бы невзначай, однако даже пейзаж решил не радовать. Холодно и жалко. Всегда хотелось отсюда сбежать. Девушку как током прошибло, она совсем забыла о том, что ей нужно было подготовить родню к отъезду. Всё началось ещë после школы. Мать была, может, и не гиперопекающей, но явно волнующейся по пустякам. Уговорить куда-то поехать учиться казалось невозможным, не то чтобы девушка сама рвалась куда-нибудь в МГУ, но осадок от постоянных споров остался. Если такую эмоциональную войну пришлось пережить просто из-за выбора университета, то становилось страшно представить, что будет, если даже сказать о работе не по профессии и в другой республике! – Ты будешь с нами завтракать? – Из мыслей, накатывающих паническим комом, вывел голос матери. Вот она. Простая. Любимая. В уголках глаз и около губ уже появились легкие мимические морщины. Темные, крашенные волосы раскинулись по плечам густыми локонами. Легкий, неброский макияж, который ей так невероятно шёл. Какая-то коричневая блузка с жабо и черная тяжёлая юбка. На немного потрëпанные колготки надеты теплые носки — в доме хоть и было отопление, но температура вокруг грозила застудить чьи угодно ноги. Она вся была такой мягкой, что было сложно представить еë в гневе на кого-то из семьи. – Да, давай. Но только немного! – Мысли Жени снова вернулись в клубок. Она не хотела расстраивать мать. Она вообще не хотела говорить семье об отъезде. Сейчас, в волне нахлынувших эмоций и чувства безысходности, девушка корила себя за то, что никак не подготовила родных, что вообще раньше не поднимала этот вопрос. Ей уезжать послезавтра, а никто в этой семье даже не догадывается об этом. Думай, думай... – Жень, все хорошо? – кажется, женщина уловила напряжённый взгляд дочери. Плюс сто к неумению Жени скрывать свои эмоции и переживания. – Ты какая-то заторможенная... – Да, всë нормально, я просто не выспалась совсем и спать хоч- – Женечка, тебе нечего скрывать эмоции дома, – чужие руки обхватили Женино предплечье. Если бы не выискивающий хищный взгляд женщины, можно было бы подумать, что она заботится о состоянии старшей, а не пытается понять, что её так смутило. – Нормально, никогда не хорошо. – Мааааам! – громкий вопль послышался из коридора. Никогда еще в жизни Графиценко не была так рада неугомонной сестре. – Где фартук?! *** Как только за всей семьëй закрылась дверь, а в коридоре остался только шлейф из душистого одеколона отца и легких духов матери, девушка позволила себе впасть в отчаяние окончательно. Что она планировала делать дальше? Просто уйти утром с сумками? Поссориться из-за мелочи заранее и сделать вид, что уходишь? Сказать, что едешь к подруге? Для начала необходимо успокоиться. Какие варианты вообще могут быть? Для начала нужно прощупать почву, спросить, как к этому отнесутся мать и отец. Напрямую не выйдет, нужно будет приплести классическое «А вот моя подруга...». Хорошо. Если всë будет хорошо, то на следующий день разыграть спектакль со срочным получением высокооплачиваемой работы, если нет... В конце концов, что они смогут сделать? Выгнать из дома? Это только на руку. Поднять скандал? Переживëм. Если нет – остается только побег. Евгения глянула на настенные часы. Уже 10 утра. У девушки есть примерно восемь часов, чтобы подготовить часть вещей и пламенную речь для обоих вариантов реакции. Для ссоры нужны и аргументы. *** Казалось, что время это самое подлое явление в мире. Оно делает всë всегда на зло. Ты в тяжелой ситуации и тебе нужно как можно скорее выбраться из нее? Вот, получай нескончаемые часы, тягучие, как мёд. Тебе нужно как можно больше времени, чтобы обдумать свое решение? Отлично! Только сегодня и только сейчас восемь часов пройдут, не успеешь и глазом моргнуть! Олеся пришла домой часа два назад и пока не проявляла желания узнать, что же так усердно пишет Женя, возможно, из-за кучи своих дел и объёма домашней работы. Что, несомненно, было на руку. В тетрадке покоился список вещей первой необходимости, список одежды и того, что хотелось взять с собой, несмотря ни на что. Звук проворачивающегося в замочной скважине ключа резко одернул Женю. Она стянула со стола тетрадь и закинула куда-то к учебникам. – Лесь! Я еду греть, – девушка уже была на подходе к кухне, чтобы поставить разогревать борщ и доготовить картошку. Это был негласный договор в семье. Приходишь раньше – греешь или готовишь поесть. – Вы как здесь? – Неплохо, раздевайся давай, сейчас наложу поесть. Как на работе, пап? Услышав от мужа лишь усталый вздох, женщина ответила за обоих: – Заработались. Отец вообще ни рыба ни мясо. Зато обещали повышение «Вам всегда его обещают. Ты хотя бы считаешь их пустые слова?» — саркастически пронеслось в голове у девушки. Но вместо очередного высказывания о неблагодарной работе девушка молча начала накрывать на стол. Даже решила открыть какие-нибудь соленья, хотя шанс, что простые законсервированные овощи помогут ей избежать конфликта, был минимален. Олеска прибежала быстрее всех, начав поглощать все, что было у нее в тарелке — верный знак, что в школьной столовой сегодня не было ничего дельного. Отец тоже довольно быстро пришел и явно был рад виду соленьев на столе. Матушка ходила туда сюда, то ища хлеб, лежащий на столе, то соль. Верный признак усталости и всë ещë перенапряжённого мозга. – Да сядь ты уже, в ногах правды нет. – Да, Господи, сейчас-сейчас. Стук посуды с лёгкостью прервался самым спонтанным и непродуманным предложением. – Ира уезжает. Работать. – Говорила потихоньку, неспеша, чтобы они сами заинтересовались этим. – Да? Хотя пора бы уже. А куда? Не здесь что ли? – Если бы Женя не знала, какая мать на самом деле, то, наверно, подумала, что та руководствуется фразой «Где родился там и пригодился», только очень сужая это самое местопригождение. – В Киев. – Уже после паузы девушка поняла, что вышло как-то неубедительно, да и разговор готов прекратится с секунды на секунду, – Я буду скучать... – Ну. Обожди. Может ей там не понравится и она еще вернётся. – Вот та политика, которую ненавидела Графиценко. Почему-то не в городе за всех или до смерти волнуются, или все по умолчанию становятся несчастными. – А если понравится? Мне бы понравилось. Да, это другой город, но почему все должны становиться там несчастными? – Вот он, момент невозврата, мать точно догадается. – А почему сразу счастливыми? Ты знаешь, что такое переезд? Это хуже пожара! Нервы все там остаются, да и когда ты живëшь сам, ты сам все проблемы и разгребаешь. Да и мы с тобой говорили на этот счëт, я волноваться буду непомерно, ты этого хочешь? – Может быть, и хочет. – Отец решил вмешаться, что на самом деле было довольно удивительно, обычно он молчал за столом, уж так он был воспитан. – Я считаю, что переезд — это неплохо, но для меня важно, чтобы моя дочь переехала с кем-то. Чтобы была семья. Вот как. Семья нужна. Гнев заполнил тело полностью, на несколько, секунд. Она просто не понимала в чем проблема этого переезда. Деньги были, время тоже. Почему она всем им что-то была должна? В конце концов, ей уже двадцать один год. Сами ведь намекают ей на то, что та уже давно иждивенка. Женя продолжила есть. Картошка казалась пресной и холодной, аппетит пропал. Значит, побег. *** Утро нового дня началось также рано. Но на этот раз не из-за чьего-то вмешательства. Родня уехала на дачу и планировала вернуться лишь к обеду следующего дня. В обед следующего дня поезд, на котором должна была уехать девушка, уже был бы в пути. Олеска ещë спала, а единственной возможностью собрать все вещи и уже наконец сбежать было остаться дома одной. Пока была возможность, а упускать еë было нельзя, необходимо по-тихому собрать некоторые книги, тетради и парочку вещей и уложить их в обычную кожаную сумку. Младшая встала только часа через два, когда сумка и небольшой портфель, оставшийся со школы, были собраны и заполнены какими-то мелкими, но не менее важными вещами. – Жееень, что ты делаешь? – Олеся сонно и лениво повернула голову в сторону старшей сестры, продолжая лежать на диване. – Порядок навожу на столе. Доброе утро. – Девушка дописала небольшое послание сестре, описав дни, по которым будет присылать письма, рассказав про новый город и не один раз повторив, как она любит её. В голове крутится возможность сказать ей, прямо сейчас, рассказать о побеге, попросить помочь. Но стоит ли оно того? Олеска явно не будет в восторге от этой идеи. Она прекрасно понимает, что стоит Жене уехать, как мать начнет опекать её саму. – Какие у тебя планы? Не хочешь к кому-нибудь на ночёвку? – Кажется, именно после слов про ночёвку в глазах сестры не осталось и капли сонливости. – А ты можешь отпустить? – Конечно, я ж не мама. Можешь хоть с обеда договориться, – Женю даже позабавило, как сестра вскочила с кровати и зависла на несколько секунд, обдумывая сказанное. – Но сначала поешь, просто так даже я тебя не выпущу! До девушки уже с соседней комнаты приглушённо донеслось вместе со смехом классическое «Да, мам!» *** Графиценко села на сумку. Ночь уже близилась к завершению. В окна комнаты начал пробиваться утренний свет. Тусклый, розово-серый. Теперь в комнате было пусто и одновременно холодно. Холоднее, чем обычно. Голова болела. То ли от нервов, то ли от постоянного звона телефона. Стоило днем сказать родне, что сестра пошла гулять, а потом вечером обмолвиться о том, что еë до сих пор нет... Постоянные звонки. Евгения специально не отвечала. Ей было некогда, да и всë равно бы досталось. Звонки прекратились часа два назад и девушка понимала, к чему всë идет. Живот противно заурчал, а в голове сразу возник вид картофеля, который покоился в зеленой спортивной сумке, завëрнутый в фольгу. Графиценко попыталась успокоить себя мыслью, что как только она сядет в поезд, картофель будет использован по назначению. До этого ей было некогда. Приготовление еды, сбор всех вещей, мысли, забитые чувством вины и страхом. Ну а сейчас? Девушка сидит на сумке. На дорожку. Ледяная от нервов и холода рука крепко держит билет. Звуки отходят на второй план. Сейчас есть только мысли. Кто она? Она ребенок, который хочет, чтобы родители решили все его проблемы? Она взрослая? Но если да, то почему поступает вот так, по-детски? Может, она так и не выросла, и это решение самое ошибочное в еë жизни? Что вообще такое Взросление? Взросление — это когда мне было шестнадцать два дня назад. Мне шестнадцать уже много лет. Пятнадцатилетки так молоды. Разве пару недель назад мне было не пятнадцать? Мне и моим друзьям по двадцатке. Я ближе к тридцати, чем к своему детству. У меня никогда не было детства? Я никогда не вырасту старше восьми. Я не разговариваю с мамой, мы поссорились. Я хочу сидеть у нее на коленочках. Я хочу решить всё сама, но мне так нужен человек, который скажет, что делать. Неделя тянется очень медленно. Кажется, прошел уже год. Звук поворачивающегося ключа высвободил тело от субстанции мысли, но одновременно с этим девушка почувствовала новое и неприятное чувство. Мрак обнял её, щекотал и смеялся. *** Прохладный и насыщенный озоном весенний воздух встретил донельзя разгореченную девушку. Небольшие дорожки от слез, практически сразу высохли на ветру. Сердце колотилось, будто надеясь вылететь и начать собственную жизнь. Поморщившись от прохлады, Графиценко поставила сумку на асфальт, ей уже было плевать, испачкается ли она или нет. Сунув руки по карманам она вытянула картонный коробок. Чирканье, а потом шипение спички расслабило, а пламя на время согрело пальцы. Она любила так расслабляться. Просто смотреть на огонь. Он был похож на пëрышко какой-нибудь жар птицы. Огонь медленно спускался по деревянной ножке, заставляя ее чернеть и тлеть. Когда пальцам стало непозволительно горячо от приближающегося пламени, девушка встряхнула кистью руки и выкинула обгоревшую палочку. Подняв глаза к небу, Графиценко решилась начать свой длинный путь.